Как об этом уже было написано в материале про Леву Задова, революция открывает путь наверх для людей, которые в обычное, спокойное время подняться «туда» не имели бы никаких шансов. Или почти никаких! Еще больше шансов дает на это гражданская война! «Социальный лифт» ускоряется при этом до космических скоростей. Пришел с фронта, узнал кто в околотке главный мироед, пошел к нему, собрав толпу, «шлепнул» прилюдно и предложил собираться в «вольную армию батьки Бурнаша». И все! Ты командарм, поскольку у тебя есть «армия». Можешь входить в альянсы, заключать союзы. А потом… ну… потом, кому что. Кто-то доживает до эпохи стабильности и становится королем, как Бернадотт, кто-то – послом в Болгарии, но потом, разуверившись в товарищах и идеалах, заканчивает жизнь в психушке, кто-то становится маршалом, а кто-то – адмиралом. А вот кто-то мелькнет по небосводу истории как комета и бац – нет его! Но зато и разочарований человек не испытал, и свои же его не шлепнули как шпиона… Таким человеком вошел в нашу историю Анатолий Железняков, известный также как матрос Железняк.
Биография была у матроса простая. Родился в 1895 в селе Федоскино, Московской губернии, однако крестьянином не был. Семья была мещанская. Отец зарабатывал на жизнь тем, что служил в помещичьем имении, но умер в 1918 году. У Анатолия было два брата – Николай и Виктор, а еще старшая сестра Александра. Причем оба брата так же пошли во флот и стали моряками. Причем младший, Виктор, в советское время стал командиром корабля на Балтике.
Сначала жизнь у Анатолия пошла вроде бы ровно. Он стал учиться в Лефортовском военно-фельдшерском училище, и быть бы ему военным медиком в невысоких чинах. Но… из училища его отчислили! И не за неуспеваемость, а самый что ни на есть политический проступок! В апреле 1912 года он отказался выходить на парад в честь именин государыни императрицы. Пошел поступать в Ростовское мореходное училище – не приняли по возрасту. Направился в Кронштадтское мореходное училище год спустя – и провалился на экзаменах. И начал зарабатывать хлеб насущный на тех знаниях, что получил в Лефортово – стал работать в аптеке, что была открыта на ткацкой фабрике Арсения Морозова в городе Богородске, куда перед этим переехала его семья.
Но, видно, что море его манило и хотелось быть к нему поближе. Вот он и подался в Одессу, где работал в порту, а затем нанялся кочегаром в торговый флот. В 1915 году начал работать уже на военном заводе, и там начал заниматься тем, с чего начинали многие революционеры – стал подпольщиком-пропагандистом. Но недолго, потому что уже осенью того же года был призван на военную службу и зачислен во 2-й Балтийский флотский экипаж, в школу машинистов. Но свою революционную деятельность в качестве пропагандиста идей анархизма он не бросал и кончилось это тем, что в июне 1916 года он, опасаясь ареста, вообще дезертировал. Но как-то надо было жить и, сменив фамилию на «Владимирский», стал работать кочегаром и помощником моториста на торговых судах на Черном море.
Тут, после февраля 1917 года всем дезертирам вышла амнистия и Железняков как ни в чем ни бывало опять вернулся во флот и продолжил учебу. Выступал на митингах как убежденный, идейный анархист. В результате в мае 1917 года стал делегатом 1-го съезда Балтийского флота. А уже в июне, защищая экспроприированный анархистами особняк министра Дурново, он был арестован за вооруженное сопротивление властям, которые попытались анархистов из него выдворить. Получил от новой власти очень даже приличный срок: 14 лет каторжных работ, но 6 сентября сумел бежать из «Крестов» и вновь вернулся в политику. На 2-м съезде Центробалта он уже секретарь съезда, Железнякова избирают в состав Центробалта, и… наконец, он становится делегатом II Всероссийского съезда Советов.
Во время Октябрьского вооруженного восстания он командовал отрядом, занявшим Адмиралтейство, вошел в состав военно-морского революционного комитета и участвовал в боях с частями генерала Краснова на подступах к Петрограду.
В декабре 1917 года Железняков становится заместителем командира сводного отряда матросов, в составе которого находилось 450 человек, 2 бронепоезда, 4 бронеавтомобиля, прожекторная команда, имевшая 2 прожектора и собственную электростанцию, и 40 пулеметов. Отряд активно участвовал в боях с противниками новой власти, перемещаясь по железным дорогам и, конечно, сопротивляться такой силе, «закованной в броню», было сложно. В боях приобретался опыт командования, управления войсками в бою. Вот так, понемногу, Железняков и рос в военном отношении. «Работать» в коллективе анархистов было, вне всякого сомнения, нелегко. Там люди всякие были. Например, матросы Я.И. Матвеев и О. Крейс – организаторы убийства бывших министров Шингарёва и Кокошкина, были также членами этого отряда.
Однако при всех своих анархистских устремлениях, отряд отличался преданностью большевистской власти и постоянно ей использовался. Например, при разгоне демонстраций в поддержку Всероссийского Учредительного собрания, и это именно его матросы были направлены в караул Таврического дворца, где шло Учредительное собрание. Причем именно Железнякова назначили тогда начальником этого караула, и он вошел в историю, заявив собравшимся депутатам: «Караул устал…». Впрочем, сказал он тогда не только это, а еще и следующее: «Гражданин-матрос (А.Г. Железняков). Я получил инструкцию, чтобы довести до Вашего сведения, чтобы все присутствующие покинули зал заседания, потому что караул устал. (Голоса: нам не нужно караула) Председатель (В.М. Чернов). Какую инструкцию? От кого? Гражданин-матрос. Я являюсь начальником охраны Таврического Дворца и имею инструкцию от комиссара Дыбенки. Председатель. Все члены Учредительного собрания также очень устали, но никакая усталость не может прервать оглашения того земельного закона, которого ждет Россия. (Страшный шум. Крики: довольно! довольно!). Учредительное собрание может разойтись лишь в том случае, если будет употреблена сила… (Шум. Голоса: долой Чернова). Гражданин-матрос. (Не слышно) …Я прошу немедленно покинуть зал заседания. (Цитата дана в современной орфографии). (Учредительное собрание: Стенографический отчёт. — Пг.: Дом печати, 1918. — С. 98.; Протасов, Л.Г. Всероссийское Учредительное собрание : История рождения и гибели. — М. : РОССПЭН, 1997. — С. 320) А вот что еще он говорил и эти его слова отлично показывают градус его революционности: «Мы готовы расстрелять не единицы, а сотни и тысячи, ежели понадобится миллион, то и миллион». (Из выступления А. Железнякова на III Всероссийском съезде Советов). У такого решительного человека, естественно, любой зал освободишь!
И этот же отряд осуществлял затем охрану III Всероссийского съезда Советов, на котором Железняков от имени солдат петроградского гарнизона, а также революционных отрядов армии и флота приветствовал его делегатов.
Затем были бои с румынскими войсками и важная операция по доставке 5 миллионов рублей полевому казначейству войск Румынского фронта и Черноморского флота. Участие в боевых операциях кораблей Дунайской флотилии и руководство отрядом обороны Одессы. Словом, работал на революцию не покладая рук и делал то, что ему приказывалось, да и как иначе мог действовать этот убежденный революционер, пусть даже и анархист.
Затем уже в марте 1918 года Железнякова назначили командующим Бирзульским укрепрайоном. Это было ответственное задание, поскольку численность его войск была весьма велика. Он лично получал приказы от командующего Южным фронтом В.А. Антонова-Овсеенко, и возглавляя отряд матросов и солдат численностью 1500 человек, сражался с австро-германскими войсками, после чего отступал в тыл вместе отходившими назад частями.
Вернувшись в Петроград, некоторое время Железняков был членом Политического отдела Морского генерального штаба, но затем в июне опять отбыл на фронт в район Царицына, в дивизию, которой командовал В.И. Киквидзе. Там в качестве командира Первого Еланского пехотного полка вновь встретился с казаками Краснова и участвовал в ожесточенных боях за Царицын.
Но тут у него возник конфликт с Н.И. Подвойским из-за отношения к военным специалистам – бывшим офицерам царской армии, перешедшим на сторону красных. Причем конфликт серьезный, так что Подвойский даже отдал приказ его, командира полка, арестовать! Благодаря заступничеству Киквидзе ареста ему удалось избежать, однако с фронта ему пришлось возвращаться в Москву.
Интересно, что, хотя военспецов Железняков и не любил, женился он как раз в это самое время на дочери полковника царской армии, ставшей, правда, учительницей в РККА и «порвавшей со своим классом» — Елене Винде.
Осенью 1918 года Железняков опять на подпольной работе в Одессе. Работает механиком на судоремонтном заводе, занимается среди рабочих подпольной агитацией и сотрудничает с боевиками Григория Котовского. Когда части РККА подошли к Одессе, принял участие в восстании рабочих, облегчившем ее взятие. А потом… занимался не менее важным делом – расселял рабочих из бараков и землянок по квартирам разбежавшихся одесских буржуа, устанавливая социальную справедливость.
Наконец в мае 1919 года его назначили командиром только что отремонтированного под его руководством бронепоезда имени Худякова. На нем он подавлял восстание атамана Григорьева, а в июле сражался с Деникиным под Запорожьем и Екатеринославом. Как раз в это время нужно было нейтрализовать конницу генерала Шкуро и против него был брошен бронепоезд под командованием Железнякова. 25 июля 1919 года его бронепоезд попал в засаду у станции Верховцево. В этом бою бронепоезду удалось уйти, но Железняков получил смертельное ранение в грудь и 26 июля скончался на станции Пятихатка.
Уже 3 августа гроб с его телом доставили в Москву и на броневике провезли от Новинского бульвара, где было организовано прощание с ним революционных солдат и матросов, и до Ваганьковского кладбища, где и похоронили с воинскими почестями.
Ну а потом о нем написали песню, и он стал легендой…
балтийский матрос, политический деятель, анархист.
Имя при рождении:
Анатолий Григорьевич Железняков
20 апреля (2 мая) 1895 ( 1895-05-02 )
Анато́лий Григо́рьевич Железняко́в, более известный как Матро́с Железня́к (20 апреля (2 мая) 1895, село Федоскино, Московская губерния — 26 июля 1919, Верховцево, Екатеринославская губерния) — балтийский матрос, командир 1-й советской конной батареи, а также командир бригады бронепоездов во время Октябрьской революции и Гражданской войны.
Содержание
Биография
Родился в мещанской семье в селе Федоскино Московской губернии. Поступил в Лефортовское военно-фельдшерское училище, но вскоре его бросил. Служил кочегаром в торговом флоте, работал слесарем на оборонном заводе Г. Листа. В октябре 1915 его призвали на службу во 2-й Балтийский флотский экипаж. В июне 1916 он дезертировал и вплоть до Февральской революции ходил на торговых судах по Чёрному морю, укрываясь под вымышленной фамилией.
После амнистии дезертирам царского времени Анатолий вернулся на военный флот и оказался в Кронштадте. Будучи к этому времени убеждённым анархистом, Железняков не признавал Временного правительства. В июне 1917, защищая занятый анархистами особняк Дурново, бросал бомбы в казаков. Был приговорён к 14 годам каторжных работ, но вскоре бежал. Был избран в Центробалт — революционный орган моряков Балтийского флота.
«Караул устал»
Был начальником караула Таврического дворца, где собралось Всероссийское учредительное собрание.
В конце июня — начале июля 1918 в распоряжение Киквидзе прибыл бывший начальник Бирзульского укрепрайона под Одессой Анатолий Железняков во главе отряда моряков с двумя броневиками — «Тигр» и «Лейтенант Шмидт». Киквидзе сделал Железняка командиром 1-го стрелкового полка, а комиссаром к нему был назначен одесский эсер-максималист и поэт-футурист Борис Черкунов.
Гибель и похороны
Память
Памятники матросу Железняку:
Имя А. Железнякова носят:
Именем Железнякова были названы также бронепоезд, эскадренный миноносец, речной артиллерийский корабль, крейсер и тральщик.
Железняк в культуре
В степи под Херсоном — высокие травы, В степи под Херсоном — курган. Лежит под курганом, заросшим бурьяном, Матрос Железняк, партизан.
В народе героя песни стали ассоциировать с реальным Анатолием Железняковым, несмотря на то, что последний погиб не в партизанском отряде, не под Херсоном, похоронен в Москве и со своими единомышленниками-махновцами воевать не мог по идейным соображениям. Изначально Железняк из песни был вымышленным персонажем, близость фамилии чисто случайная. О судьбе Анатолия Железнякова Михаил Голодный просто не знал [5]
Произносивший в эту минуту речь эсер Илья Фондаминский испуганно замолчал, Чернов возмутился: «Как вы смеете? Кто дал вам на это право?!» Железняков театральным жестом указал на дверь, за которой столпились вооруженные матросы: «Я являюсь начальником охраны дворца и имею инструкцию от комиссара Дыбенко». А потом решительно добавил: «Ваша болтовня не нужна трудящимся. Повторяю: караул устал!»
После этого, по одной из версий, депутаты струсили и послушно разошлись. По другой Чернов все-таки довел заседание до конца и объявил перерыв до утра. Но утром, когда члены собрания подошли к дворцу, двери были заперты, а возле них дежурили матросы с пулеметами и двумя пушками. В тот же день газеты объявили депутатов «врагами трудового народа», а ночью начались аресты.
«Сумерками свободы» назвал разгон собрания Осип Мандельштам.
«Но кто же я?»
Готовым на все «Железняк» ощущал себя с детства, когда брат читал ему книги о смелых путешественниках, покорителях моря и суши. Анатолий родился в апреле 1895 года в подмосковном селе Федоскино, ныне поглощенном городом Долгопрудным. Его отец, отставной гренадер, работал в помещичьем имении, а потом перебрался с растущей семьей в Москву. Вскоре он умер, оставив жену и четырех детей без средств. Старший сын Николай, заразивший брата любовью к морю и приключениям, нанялся в матросы, дочь Александра стала домашней учительницей. Анатолия мать устроила за казенный счет в Военно-фельдшерское училище, но он быстро устал от муштры и больничной практики. А незадолго до выпуска не явился на построение в честь дня рождения императрицы Марии Федоровны, нахально заявив, что у него тоже день рождения, и он имеет право отдохнуть.
Фрондера не только выгнали, но и поставили на полицейский учет за склонность к «неблагопристойным разговорам».
Вернувшись домой, Анатолий устроился в аптеку при ткацкой фабрике Арсения Морозова. Уже через неделю хозяин-старообрядец застал его с папироской, сделал замечание и был послан подальше. Разумеется, грубиян был уволен и здесь, после чего подался в Одессу к брату. Работал грузчиком в порту, кочегаром на торговом судне, но тяжелую физическую работу при первой возможности променял на должность слесаря на снарядном заводе в Москве.
18 марта Железняков впервые выступил на митинге моряков-черноморцев и вечером записал: «Выхожу, говорю и начинаю жить той жизнью, о которой мечтал, жизнью общественного деятеля. Писать лень, дел бездна. Но кто же я?»
Между двумя партиями
Едва успев навестить родных, Анатолий получил приказ следовать с отрядом в Харьков, где тоже надо было устанавливать Советскую власть. Обвешанные гранатами и пулеметными лентами матросы превратились в настоящих рейнджеров революции, наводивших ужас на целые города. В соседнем с Харьковом Чугуеве Железняков явился на заседание городской Думы и потребовал немедленно передать власть большевикам, угрожая подорвать гранатой себя и всех присутствующих.
Когда расследовать жалобы приехал видный большевик Николай Подвойский, его поезд недолго думая пустили под откос. Контуженный эмиссар Кремля обвинил Железнякова в покушении на свою жизнь, и тому пришлось бежать. С ним отправились верный друг Борис Черкунов и секретарша Елена Винда, полковничья дочь, ставшая его «походно-полевой женой». В октябре эта троица объявилась в занятой интервентами Одессе, где вместе с Котовским приняла участие в подпольной борьбе (на сей раз Железняков назвался не Викторским, а Викторсом).
Последний бой
А пока уставший от проблем «матрос-партизан» слезно просился на фронт. В мае 1919-го он отремонтировал подбитый бронепоезд белых, набрал добровольцев и отправился на борьбу с восставшим против красных атаманом Григорьевым. Броненосный гигант прорвался через позиции повстанцев в Кременчуг, где был включен в состав 14-й армии Климента Ворошилова. Уже в июне Григорьев был разгромлен, но тут в наступление перешли части Деникина, захватившие Харьков и Екатеринослав. Железняков получил приказ прикрыть огнем бронепоезда отступление красных частей, которых преследовали казаки генерала Шкуро.
P.S. На первой полосе «Правды» был напечатан некролог «известному революционеру». Гроб везли через весь город на броневике в сопровождении оркестра и толп народа. Похоронили Железнякова не «под курганом, заросшим бурьяном», как поется в песне, а на Ваганьковском кладбище, рядом с другими героями революции. Позже на могиле человека, провозгласившего «Караул устал!», установили помпезный памятник.
Не каждому удается одной фразой «застолбить» себе место в Истории.
Родился в мещанской семье в Московской губернии. Поступил в Лефортовское военно-фельдшерское училище, но вскоре его бросил. Служил кочегаром в торговом флоте, работал слесарем на оборонном заводе Г. Листа. В октябре 1915 г. его призвали на службу во 2-й Балтийский флотский экипаж. В июне 1916 г. он дезертировал и вплоть до Февральской революции ходил на торговых судах по Чёрному морю, укрываясь под вымышленной фамилией.
После амнистии дезертирам царского времени Анатолий вернулся на флот и оказался в Кронштадте. Будучи к этому времени убеждённым анархистом, Железняков не признавал Временного правительства. В июне 1917, защищая дом занятый анархистами, бросал бомбы в казаков. Был приговорен к 14 годам каторжных работ, но вскоре бежал из тюрьмы. Был избран в Центробалт — революционный орган моряков Балтийского флота.
«Караул устал»
Был начальником караула Таврического дворца, где собралось Всероссийское учредительное собрание. Вошёл в историю фразой «Караул устал» при роспуске Учредительного собрания.
В конце июня — начале июля 1918 в распоряжение Киквидзе прибыл бывший начальник Бирзульского укрепрайона под Одессой Анатолий Железняков во главе отряда моряков с двумя броневиками — «Тигр» и «Лейтенант Шмидт». Киквидзе сделал Железняка командиром 1-го стрелкового полка, а комиссаром к нему был назначен одесский эсер-максималист и поэт-футурист Борис Черкунов.
Гибель и похороны
Железняк погиб в бою 26 июля. 3 августа 1919 года тело Железняка было предано земле на Ваганьковском кладбище в Москве, рядом с могилой Васо Киквидзе. Его похоронили со всеми воинскими почестями.
Память
Памятники матросу Железняку:
Имя А. Железнякова носят:
Железняк в культуре
В степи под Херсоном — высокие травы, В степи под Херсоном — курган. Лежит под курганом, заросшим бурьяном, Матрос Железняк, партизан.
Матрос Железняк-партизан. Об одной яркой личности в смутное время
Об авторе: Лев Семенович Симкин – доктор юридических наук.
Считается, что бюст Железнякова в Ногинске создан с фотографической точностью. Скульптор Ф.П. Кузнецов. Фото с сайта www.noginsk-service.ru
При виде бронзовой скульптуры революционного матроса на станции метро «Площадь революции» в Москве, увешанного крест-накрест пулеметными лентами, у советского человека могла возникнуть одна лишь стойкая ассоциация. Сызмальства проходя мимо, я всегда думал, что это матрос Железняк-партизан. Ну, тот, который лежит под курганом, заросшим бурьяном, а до того шел на Одессу, а вышел к Херсону, а еще раньше разогнал Учредительное собрание, пошутив напоследок, дескать, караул устал. 2 мая – 125 лет со дня его рождения, так что, возможно, что-то из всего этого придет кому-то на память.
Вообще-то фамилия матроса была не Железняк, а Железняков. И не выходил он ни к какому Херсону, да и партизаном не был, хотя это написано на его могиле, а могила та – в Москве, на Ваганьковском кладбище, так что и ни под каким курганом он не лежит.
И на «Площади революции» – не он, хотя и похож. Пусть и не до такой степени, как памятник ему в подмосковном Ногинске. В 1913 году Анатолий Железняков недолго работал учеником аптекаря на морозовской мануфактуре, покуда не был изгнан ее владельцем, внуком знаменитого Саввы Морозова. Тот застукал 18-летнего Железнякова на территории фабрики с папиросой и приказал ее бросить. А вы кто такой? Хозяин! Не вы, а рабочие – вот кто тут настоящие хозяева!
Нынешние рабочие, как бы мало их ни осталось, живут и работают, учатся и лечатся в зданиях, сооруженных стараниями Арсения Морозова. Однако памятник рядом с его особняком поставили не ему, а дерзкому пареньку, проработавшему тут без году неделю.
Анархистом стал и Анатолий Железняков. То ли ему в руки попали книги Петра Кропоткина, к тому моменту вернувшегося из эмиграции, то ли почерпнул анархистские идеи как-то иначе. Идеи эти в отличие от других социалистических учений поддаются пересказу (свобода – она и есть свобода) и потому легко усваивались полуобразованной публикой. К чему, как не к свободе стремился он с ранней юности, вступая в конфликты с начальством везде, где бы ни был, начиная с военно-фельдшерского училища (1912 год), куда его приняли на казенный кошт как сына героя Плевны?
Самое громкое столкновение матроса Железняка с властью случилось летом 1917 года. Так что еще за полгода до разгона Учредительного собрания его имя получило известность. Об этом инциденте – мой рассказ, основанный на документах, на которые я наткнулся в ГАРФе, перелистывая материалы прокурора Петроградской судебной палаты.
На Полюстровской (ныне Свердловской) набережной Петербурга стоит «памятник архитектуры» – усадьба XVIII века, принадлежавшая когда-то министру внутренних дел Российской империи Петру Дурново. Собственно, сам «памятник» сгорел в конце 90-х, а это новодел, воссозданный из железобетона.
После Февральской революции на даче разместился штаб Петроградской федерации анархистов-коммунистов. Здание переименовали в Дом анархии и превратили в аналог современного сквота. В то время анархистов в Петрограде было немало – около 18 тыс., надо же было им где-то обитать. Верховодил ими ветеран движения Илья Блейхман, сапожник, ушедший из местечка в революцию, успевший эмигрировать и вернуться. Нередко появлялся Мамонт Дальский – знаменитый трагик, Отелло из Александринки, тот самый, из «Хождения по мукам». «Когда отдельные группы молодежи, усиленные уголовными личностями, начали реквизировать особняки, – писал Алексей Толстой, – он объединил эти разрозненные группы анархистов, силой захватил Купеческий клуб и объявил его Домом анархии». Купеческий клуб – это чуть позже и в Москве, в том здании на Малой Дмитровке теперь театр «Ленком».
Анархисты захватывали лучшие особняки, реализуя революционный лозунг «Грабь награбленное!». Немногим позже большевики все забрали себе, а в официальной истории одни и те же действия назвали грабежом и экспроприацией, в зависимости от того, кто их предпринял: анархисты – союзники большевиков по борьбе с буржуями, или сами большевики. После Февраля большевиками был «экспроприирован» знаменитый особняк балерины Матильды Кшесинской, подруги Николая II в ту пору, когда он еще был цесаревичем. Кшесинская пыталась вернуть свою собственность, ее адвокат подал иск о выселении, где одним из ответчиков значился «кандидат прав В.И. Ульянов». Суд иск удовлетворил, но решение так и осталось на бумаге.
Временное правительство угрожало выселить анархистов. Для защиты дачи из Кронштадта прибыл отряд из полусотни матросов-анархистов во главе с Анатолием Железняковым.
«Это анархическое гнездо пользовалось в столице репутацией… Лысой горы, где собирались нечистые силы, справляли шабаш ведьмы, шли оргии, устраивались заговоры, вершились темные – надо думать – кровавые дела». Это – из «Записок о революции» меньшевика Николая Суханова (Гиммера).
Непосредственным поводом для нападения правительственных войск послужило то, что во время демонстрации 18 июня (все даты по старому стилю) анархисты освободили из «Крестов» шестерых своих товарищей и спрятали их на даче. Той же ночью туда прислали казачью сотню, усиленную батальоном пехоты. «Во главе экспедиции против дерзкого врага стоял сам командующий округом, генерал Половцов, сменивший Корнилова, – вспоминает Суханов. – Начались переговоры, их вел министр юстиции Переверзев; но не помогло красноречие. Надежные войска двинулись внутрь дачи».
Кто же вел переговоры от имени осажденных? «Какой-то матрос», как сказано на первых страницах материалов следствия, начатого утром следующего дня судебным следователем по важнейшим делам округа Петроградского окружного суда В.Н. Середой. На последующих страницах идет список арестованных – 56 мужчин и 3 женщин. Железняков значится там под первым номером, поскольку «свидетели опознали в матросе Железнякове то лицо, которое вело переговоры с министром юстиции и прокурором палаты и заявило, что они не выдадут осужденных из «Крестов» и окажут вооруженное сопротивление».
Железняков был верен своему слову, он и вправду оказал войскам вооруженное сопротивление. Один он – в ходе инцидента, единственного во время бескровного штурма.
Согласно показаниям правительственных солдат, они спокойно вошли в огромный дачный сад. По пути им попались трое молодых людей, спящих прямо на земле под одним одеялом – оказалось, косари. В кустах застали «барышню» (так в протоколе) с мужчиной, который при виде солдат схватился было за револьвер, но потом безропотно отдал его. Не встретив ни малейшего сопротивления, солдаты вошли в здание и стали выгонять незаконных жильцов на улицу. «…Одна из комнат, однако, оказалась запертой, – рассказывает Суханов. – При взятии ее произошла свалка, во время которой был убит анархист Аснин и ранен кронштадтский матрос Железняков». По всей видимости, мемуарист повторил неточные газетные сообщения – в них убитый именовался то Асниным, то Асиным.
Как потом выяснилось, ранен Железняков не был, а Аснин – и вправду убит, но убит случайно, шальной пулей. Они оба и еще человек 15 анархистов находились в большой комнате на первом этаже. Солдаты силой приоткрыли дверь, и один из них просунул винтовку. Железняков одной рукой начал бросать через дверь бомбы, ни одна из которых, однако, не взорвалась (как показала экспертиза, «из-за несоблюдения правил метания»), а другой – схватил дуло винтовки и потянул к себе. Курок солдатской винтовки был взведен, грянул выстрел, и пуля попала в сидевшего неподалеку Аснина, пробив ему легкое. Оторопев, Железняков выпустил из рук винтовку. Его замешательством воспользовались солдаты и ворвались в комнату.
На следующий день для охраны дачи вызвали солдат Семеновского полка. Толпа рабочих с Выборгской стороны чуть не разорвала их на части. Как записано в протоколе, «публика негодовала на солдат». Тогда один из их командиров по фамилии Ложечников произнес: «Солдаты, не уходите со своих постов и не волнуйтесь, никто вас не тронет. А вы, товарищи рабочие, не оскорбляйте товарищей солдат, так как они люди военные и делают, что им приказано». Из толпы в ответ раздались голоса: «Зачем убили анархиста, который сидел 25 лет в тюрьме?» Только после того как Ложечников сообщил, что эти солдаты в аресте анархистов не участвовали, толпа успокоилась.
Тело убитого, обложенное льдом и накрытое черным знаменем, лежало во дворе дачи, рядом стоял почетный караул, вокруг собирался народ. С гигантским трудом власти смогли получить труп для официального вскрытия.
Анатолий Железняков стал заметным представителем революционного нетерпеливого поколения. Коллаж 1917–1918 годов. Центральный государственный архив кинофотофонодокументов Санкт-Петербурга
Павший герой
Анархист, да еще сидевший при царе, был расстрелян – так молва изобразила происшедшее. После смерти Аснин превратился в павшего героя. А кем на самом деле был этот никому до того не известный деятель?
Арестованные поначалу отказались давать показания следствию, обещав все рассказать лишь депутатам Петроградского совета. Ничего не попишешь, двоевластие. Покуда же перед Петросоветом пришлось оправдываться властям. Командующий Петроградским военным округом предъявил депутатам фотографии трупа Аснина, на которых были видны уголовные татуировки. «Фотографии с трупа Аснина производят гнетущее впечатление, – писали «Известия» 20 июня. – На спине имеется татуировка такого циничного свойства, что криминалисты говорят о полной вероятности того, что убитый долго жил в среде уголовных преступников».
Что же это за татуировки такие – «циничного свойства»? Да вот же они, на фотографиях в прокурорском производстве, и их описание в Протоколе наружного судебно-медицинского осмотра трупа Аснина от 19 июня 1917 года: «На серединной поверхности правого предплечья имеется фигура татуировки темно-синего цвета, изображающая голую женщину… имя «Марфуша». На серединной поверхности левого предплечья также знак татуировки, изображающий якорь и сердце, пронзенное стрелой. На спине… фигура татуировки, изображающая половой член… под правой лопаткой крупное слово татуировки скорописными буквами…» Не имея возможности это слово здесь воспроизвести, скажу лишь, что оно состояло из трех букв.
Для выяснения личности убитого следователь обратился за содействием к представителям уголовной милиции. Выяснилось, что Шлема Аронов Аснин (так звали убитого) – никакой не матрос-анархист, как писали о нем газеты, и на флоте «мещанин Киевского уезда» никогда не служил. Все больше по тюрьмам, с тех пор как в 1900 году впервые попал под суд за кражу со взломом (последний раз осужден за разбой в 1909 году). В Кронштадте оказался потому, что в феврале 1917-го сидел в Шлиссельбурге, в каторжном централе, там, где был казнен брат Ленина Александр Ульянов. Матросскую форму Аснин надел после освобождения революцией из тюрьмы, тогда же, видимо, сделал татуировку с якорем. Был по-своему артистичен – матросом ведь непросто притвориться, одной формы недостаточно, а ведь он в ней выступал на митингах, порой меняя ее на другой маскарадный костюм.
«Черный длинный плащ, мягкая широкополая шляпа, черная рубашка взабой, высокие охотничьи сапоги, пара револьверов за поясом, а в руке наотмашь винтовка, на которую он опирался» – так, по воспоминаниям комиссара Балтфлота Ивана Флеровского, он выглядел на трибуне в Кронштадте 10 июня 1917 года. Аснин прибыл туда с дачи Дурново, чтобы сагитировать матросов (в митинге участвовало около 10 тыс. человек) немедленно ехать в Петроград на демонстрацию против Временного правительства. Но выступал он столь косноязычно, что публика не восприняла его призывы, и в итоге спланированная анархистами многотысячная демонстрация 18 июня в Петрограде состоялась без кронштадтских моряков. Но все же состоялась. Как раз тогда отряд анархистов напал на здание знаменитой питерской тюрьмы «Кресты» и нескольких единомышленников освободил. Заодно, воспользовавшись случаем, оттуда бежали около 400 уголовников.
В предреволюционный период рост преступности в Российской империи превышал прирост населения. После русских самыми частыми обвиняемыми были евреи и поляки – но лишь в имущественных преступлениях. Скажем, евреи чаще, чем неевреи, совершали мошенничество, подлог и гораздо реже преступления, связанные с применением насилия. Отчасти это связано с тем, что в течение полутора столетий торговля была едва ли не единственным дозволенным им занятием, отчасти – умеренностью в потреблении спиртных напитков. Так что Шлема Аснин был не вполне типичным представителем преступного мира.
По-видимому, автор письма – не кто иной, как Илларион Кохан, бывший весной 1917 года членом иркутской организации анархистов-коммунистов. Известен тем, что на излете первой русской революции был участником одной из групп «лесных братьев», партизанивших на национальных окраинах Российской империи. Возглавлявший эту группу Александр Савицкий, в конце концов застреленный полицией, стал легендой, местным Робин Гудом. Кохан же отправился в Сибирь, оттуда бежал и был арестован в Одессе, на этот раз за чистый криминал. Поступив лакеем к графине Мусиной-Пушкиной, он вместе с другим анархистом похитил у нее драгоценности на 4 тыс. руб. Почти по Саше Черному:
Анархист в сенях стащил
Ах, тому ль его учил
Тому или не тому их учили, но едва ли не половина арестованных на даче Дурново оказались с уголовным прошлым. Были опознаны личности еще нескольких воров-взломщиков. Как ни странно, вели себя на даче они довольно прилично. Побывав там после их выселения, Суханов пишет: «Анархисты содержали ее в полнейшем порядке… и даже прибывший на дачу Дурново прокурор Бессарабов… ничего ни страшного, ни таинственного не обнаружил; комнаты застал в полном порядке; ничего не было ни расхищено, ни поломано». На самом деле на виденных мною фотографиях в материалах следствия запечатлены и взломанные шкафы, и продырявленная картина с обнаженными богинями. Но не «ужас-ужас», могло быть и хуже.
Вернемся, однако, к странной татуировке на спине Аснина. Он никому ее не показывал, в баню ходил лишь с самыми близкими товарищами, что не могло не быть замечено окружающими. Что бы это значило?
За ответом на этот вопрос я обратился к знакомым криминалистам. От них мне стало известно, что уже с конца XIX века татуировки в воровском сообществе содержали информацию о виде криминальной профессии, судимостях, месте в воровской иерархии. И, представьте, сам факт нахождения татуировок на спине и особенно на ягодицах почти всегда обозначал, что их носитель является «опущенным» – пассивным педерастом.
Если с Асниным дело обстояло именно так, то это многое объясняет. Еврей, стало быть, уже по этой причине дискриминируемый, да еще и вор, большую часть своих 30 с небольшим проведший в тюрьме, к тому же обиженный «своими», в Кронштадте примкнул к сильным – матросы защитят, не дадут в обиду. Для него революция – не случайный выбор. В революцию чаще других идут те, кто потерпел крушение и обычным путем ничего в жизни добиться не в состоянии – кто был ничем, тот станет всем.
Полк направил своих делегатов в Кронштадт, призывая вооружиться и двинуться на Петроград. На этот раз призыв подействовал. Анархистскую инициативу оседлали большевики. 4 июля матросы прибыли к большевистскому штабу в особняке Кшесинской, с балкона которого Ленин призвал выгнать «министров-капиталистов».
Так называемая вооруженная демонстрация началась. Впереди – инициировавшие выступление анархисты. Наиболее активным, когда дошли до Таврического дворца, удалось туда ворваться. Они искали министра юстиции Переверзева, считая его виновником смерти Аснина, но вместо него схватили министра земледелия Чернова. Того самого, которого спустя полгода Железняков будет «троллить», разгоняя «Учредиловку».
Узнав об этом по телефону, другой участник инцидента у дачи Дурново, командующий войсками военного округа Половцов приказал командиру конноартиллерийского полка двинуться на рысях к Таврическому дворцу и после краткого предупреждения или даже без него открыть огонь по толпе. Только тогда анархисты и примкнувшие к ним отступили, и, как писал Борис Лавренев, «в душном лете расплавился, рассосался призрак восстания». Власти обвинили в кровопролитии большевиков, заговорили о причастности Ленина к шпионажу в пользу Германии, и тому пришлось бежать в Разлив.
Железнякова судили и приговорили к 14 годам каторжных работ, но из «Крестов» он бежал. Последние два года его 24-летней жизни вместили многое – помимо участия в штурме Зимнего и разгона по приказу большевиков «Учредиловки» размолвки с ними, участие в одесском подполье и в боях с войсками Краснова, Шкуро, Деникина. Матрос Железняк обладал удивительной способностью оказываться на главных перекрестках истории.
Он не был ангелом, каким его изображали в советское время, и не был злодеем, каким представляли в постсоветское. «Я знал интеллигентного матроса, который, говоря со мной о коммунизме, привлек в качестве метафоры синюю птицу счастья из Метерлинка, – Анатолия Железнякова», – вспоминал Юрий Олеша, знакомый с ним по Одессе.
Он мечтал о свободе и сам же принял участие в ее уничтожении, был противником насилия и стал его участником. Шел в комнату, попал в другую. В смутное время такое случается.
Кому-то может показаться, что ничего, кроме праздного интереса, его судьба не вызывает. Но это не так. Каждое время вызывает к жизни свое собственное нетерпеливое поколение, мучающееся от несвободы. Поначалу – всего лишь наивных идеалистов, не умеющих смириться с невозможностью влиять на происходящее, после – втянутых в жерло следующего просыпающегося вулкана. Тревога за них, а не вялое перелистывание пожелтевших от времени биографий, заставила меня вглядываться в бронзовую фигуру на «Площади революции».
Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.
