Апология протеста что это
«Апология протеста»: «Мы абсолютно политически нейтральный проект»
Российские правозащитные организации продолжают предоставлять людям, задержанным в ходе протестных акций, бесплатную помощь. О том, с чем приходится сталкиваться адвокатам и на какие принципы они ориентируются в своей работе, oDR рассказал адвокат и старший партнер «Апологии протеста» Александр Передрук.
Share this
В ходе январских митингов по всей России были задержаны тысячи человек. Бесплатную помощь в полицейских отделениях и судах им оказывает несколько правозащитных организаций, в том числе «Апология протеста», специализирующаяся на помощи мирным протестующим.
О том, кому юридическая служба свою помощь не оказывает и с какими сложностями сталкивается, Open Democracy рассказал адвокат и старший партнер «Апологии протеста» Александр Передрук.
В начале февраля поступали сообщения о том, что в некоторых городах страны закончились места в спецприемниках МВД и арестованных участников демонстраций стало некуда помещать. Вы посещали подобное учреждение в Петербурге 2 февраля, что вы там увидели?
Первое, на что я обратил внимание, когда подходил к спецприемнику – это огромная очередь людей, которые принесли передачи. Видел сильно уставших сотрудников полиции, не спавших по многу часов. Было очевидно, что спецприемник переполнен. При мне – я ждал на входе – сотрудник ДПС привел мужчину, явно не участника публичных мероприятий, и ему сказали, что этого человека просто некуда принимать. Но потом какое-то место нашлось, все-таки люди из спецприемника освобождаются, в том числе и те, кому давали по 10 суток после акции 23 января.
Я знаю, что часть людей оставляли в отделах полиции. Нам поступали такие обращения. Их вынуждены были оставлять в отделах полиции просто потому, что спецприемник полный. Условия там гораздо хуже, чем в спецприемнике, в том числе нет нормальной еды, в туалет нельзя сходить без того, чтобы не потревожить дежурного полицейского.
То есть эти люди сидят в отделах уже после судов и фактически ждут своей очереди поехать в спецприемник?
Да, именно так. Такие жалобы нам поступали. Люди сообщали также, что изолятор временного содержания начали оборудовать под спецприемник, хотя подтверждения этой информации у меня нет.
Где в этом случае помещают задержанных? В актовых залах и «обезьянниках»?
Очень сложно понять, потому что связи с людьми нет, как правило. Должны держать в актовых залах, но может быть по-разному. Актовый зал, конечно, лучше камеры для административных задержанных, но это все равно не спецприемник. Там нет спальных мест, опять же проблемы с едой.
Кстати, скажу честно, мои доверители не жаловались на персонал спецприемника. Был только один момент. Несколько девушек сказали, что их заставляли раздеваться полностью после того как их помещали в спецприемник и когда к ним приходил адвокат.
Проводили личный досмотр. Но это, мне кажется, неадекватно. Можно снять только верхнюю одежду, но их вообще раздевали догола. Было две такие жалобы, в основном, к персоналу нет претензий. Люди приветливые, оказывают содействие. Я пришел в спецприемник, когда там было максимальное количество людей, но при этом все мои просьбы выполнили достаточно оперативно.
После 31 января в автозаки попали более 5 тысяч человек. В ночь на 3 февраля – еще почти 1,5 тысячи. Есть еще превентивно задержанные, продолжаются суды по участникам акции 23 января. Правозащитные организации справляются с такими объемами работы?
Сложно определить критерий: что значит, справляемся мы или нет? Конечно, сложно успеть к каждому задержанному, нет ресурсов, чтобы предоставить каждому человеку адвоката. Но юридическая помощь сводится не только непосредственно к участию в судах – что мы тоже, безусловно, делаем в больших объемах, наши адвокаты ведут десятки, если не сотни дел в день – огромный пласт работы связан с консультативной помощью. У людей есть телефоны, когда их везут в суд или в полицию с места задержания. В это время наши юристы консультируют их по «горячей линии», также поступает огромное количество обращений от близких родственников людей, находящихся под арестом: что делать с постановлением суда, как его обжаловать, как можно защитить права и так далее.
«У нас есть понимание того, что нужно не просто защищать человека в суде, а выстраивать стратегию таким образом, чтобы в дальнейшем обращаться в Европейский суд по правам человека».
Многие задержанные на январских протестах в судах первой инстанции защищали себя сами. Защитников на всех не хватало или люди просто не знали, что есть организации, в которые можно обратиться за помощью?
И то, и другое. Действительно, далеко не каждый знает о наличии правозащитных организаций, которые оказывают помощь в таких ситуациях. Конечно, и у правозащитных организаций нет безлимитных ресурсов, в том числе адвокатов и юристов. В Петербурге 31 января было задержано около 1,3 тысяч человек. Нужно понимать, что один адвокат за день при лучшем раскладе может принять участие в двух-трех процессах по административным правонарушениям. В Петербурге у «Апологии протеста» полтора десятка адвокатов, которые оказывали помощь.
«Апология протеста» перед акциями объявляла в своих соцсетях о поиске адвокатов в разных городах. Насколько это эффективно и как много новых защитников присоединились за последние две недели?
Мы должны понимать, что уровень защиты должен соответствовать нашим минимальным стандартам, а они выше стандартов оказания юридической помощи в принципе. У нас есть понимание того, что нужно не просто защищать человека в суде, а выстраивать стратегию таким образом, чтобы в дальнейшем обращаться в Европейский суд по правам человека. А этим должны заниматься профессионалы, компетентные в определенных областях знаний. Не всякий адвокат может сразу же присоединиться к нашей работе. Тем не менее, мы действительно искали новых людей и ориентировались в первую очередь на рекомендации. Люди, конечно, отзывались и присоединялись к нам. В Петербурге наш пул стал больше примерно в два раза.
Митинги проходят не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в регионах. Там так же массово заводят уголовные дела. Есть ли у «Апологии протеста» ресурсы помогать людям за пределами двух столиц?
Все зависит от конкретного региона и конкретного города. Наши адвокаты есть в нескольких десятках городов. Хорошие, квалифицированные представители появились, например, в Новосибирске, в котором мы раньше не присутствовали. С уголовными делами все сложнее. У нас есть определенные критерии по делам, которые мы берем в работу. Огромное количество дел сейчас возбуждается по статье 318 уголовного кодекса. Это применение насилия в отношении сотрудника полиции. У нас есть два критерия, по которым мы защищаем людей, выражавших свое мнение.
«Человек, который перестает быть мирным на каких-то протестных акциях, выпадает из-под права на свободу собраний».
Может ли «Апология протеста» отказать кому-то в защите по другим основаниям?
Я сказал о наших принципиальным позициям по этим двум вопросам. А в остальном… Нас не интересует, каких человек придерживается политических взглядов, какого он вероисповедания. Мы готовы защищать сторонников и оппозиционных сил, и действующей власти. Для нас это абсолютно никакого значения не имеет, но понятно, что разгоны провластных активистов – большая-большая редкость. Но мы готовы помогать и таким людям, мы абсолютно политически нейтральный проект. Наша главная задача – защита прав человека.
У вас уже были кейсы защиты провластных активистов?
Повторю, это большая редкость. Но, например, к нам приходит достаточно много обращений от граждан, которые говорят, что были задержаны на последних массовых митингах, хотя в них не участвовали. Они говорят, что просто проходили мимо и вообще утверждают, что эти митинги – чушь и проводить их не надо. Мы, конечно, стараемся оказать помощь и таким гражданам, их доводы тоже могут игнорировать в суде.
Откуда такие люди вообще о вас узнают?
Источники могут быть разными. Часто люди, которые находятся в одном автозаке, обмениваются информацией, составляют списки задержанных и кто-то рекомендует звонить или писать нам. Часто звонят даже лично мне, несмотря на то, что мы призываем связываться по каналам «Апологии протеста».
«Апология протеста» писала, что в Бурятии накануне акции 31 января Роспотребнадзор выдавал активистам предписания для самоизоляции. Какие еще меры и основания предпринимались, чтобы не допустить людей на митинги?
Сценарии были абсолютно предсказуемыми. Я бы не сказал, что было что-то новое, кроме истории с Роспотребнадзором. Самый большой пласт превентивных задержаний связан с постами в социальных сетях, по мнению полицейских, с призывами участвовать в публичных мероприятиях. Формально распространять агитацию, в том числе даже такого рода призывы выходить на митинги, собрания и демонстрации, можно только после того как это публичное мероприятие было согласовано. Этим полицейские активно пользовались. Людей начали задерживать еще до или в дни акций, увозили в суды, которые арестовывали их на несколько суток.
Было достаточно много работы у участковых уполномоченных полиции, которые выдавали предостережения активистам, в которых указывали о недопустимости участия в несогласованных публичных мероприятиях. Здесь нужно понимать, что само по себе такое предостережение юридического значения может быть и не имеет, но тем не менее это такое создание охлаждающего эффекта, попытка превентивно продемонстрировать людям, что участие в собраниях может создать для них негативные последствия.
«Людей судят ночью, не дают возможность нормально подготовить свою позицию и возможность просто быть отдохнувшими, в этом есть нарушение права на справедливый суд».
Судебные заседания по задержанным 31 января начались уже ближайшей ночью. В этом нет нарушения их прав?
Безусловно, в этом может усматриваться нарушение права на справедливое судебное разбирательства. Не было никакой необходимости судить людей ночью, после того как они провели большое количество часов в отделах полиции, у них не было адвокатов или адвокаты не успевали подготовить свою позицию. В таких случаях суд должен давать возможность стороне защиты ознакомиться с материалами дела, представить собственные доказательства, опросить ключевых свидетелей, на основании показаний которых строится обвинение, а это, как правило, сотрудники полиции. Если всего этого не происходит, а людей спустя несколько часов [после задержания] судят ночью, не дают возможность нормально подготовить свою позицию и возможность просто быть отдохнувшими, в этом есть нарушение права на справедливый суд. Европейский суд по правам человека на эту тему уже высказывался. Не в делах против Российской Федерации, но, тем не менее, любые постановления ЕСПЧ должны учитываться государствами-участниками Совета Европы. Одно из таких постановлений как раз касалось рассмотрения дела ночью, когда адвокат просил отложить рассмотрение, чтобы успеть выспаться, отдохнуть и подготовить правовую аргументацию. Суд ему отказал, а ЕСПЧ посчитал, что нужно объяснять необходимость такого срочного разбирательства. В тех судах, которые проходили ночью в Петербурге, например, очевидно не было никакой необходимости в спешке. Ничто не мешало выдать людям повестки на другой день.
В Невский районный суд Петербурга той же ночью на заседание не пустили вашего адвоката. Как это произошло? Насколько это распространенная практика?
Произошло очень просто. Судебный пристав сказал адвокату, что ему необходимо покинуть помещение Невского районного суда. Он покинул, а его доверители остались без защиты. Не могу сказать, что это распространенная практика, но сейчас мы фиксировали несколько жалоб наших адвокатов, которые говорили, что их не пускали в различные суды под различными предлогами. Это абсолютно неправомерно, это нарушение права на защиту. Если у человека есть адвокат, он должен воспользоваться его помощью.
С какими еще нарушениями со стороны представителей власти сейчас сталкиваются сами защитники?
В первую очередь, это вопрос оказания юридической помощи непосредственно в отделах полиции. Там ситуация была куда более плачевная, чем в судах. В огромное количество отделов полиции не пускали адвокатов, особенно это практиковалось в Москве. Объявляли план «Крепость», это когда в отдел полиции никого не впускают и из отдела никого не выпускают. Адвокатам объясняли невозможность их допуска ввиду этого плана, но при этом наши адвокаты были свидетелями того, как какие-то другие люди заходили в такой отдел полиции. Вызывает сомнение искренность причин, по которым такого рода ограничения устанавливались. В Петербурге нашего адвоката вместе с уполномоченным представителем Адвокатской палаты города фактически вытолкали из отдела полиции.
«Все переданные в Следственный комитет обращения не принесли реального результата».
После акции 23 января «Апология Протеста» регулярно сообщала о случаях оказания юридической помощи, пострадавшим от полицейского насилия. 31 января таких пострадавших было больше, но сообщений о помощи им меньше. В чем причина?
С какими травмами к вам обращались чаще всего?
Как вы помогаете этим людям?
Люди фиксируют травмы в медицинских учреждениях, наши адвокаты их опрашивают об обстоятельствах применения к ним насилия. Если мы убеждаемся, что травмы были применены безосновательно, с превышением должностных полномочий, мы обращаемся в Следственный комитет. Самостоятельно собираем доказательную базу, просим Следственный комитет оказывать в этом содействие. Например, сотрудники полиции, которые несут дежурство, чаще всего оборудованы видеорегистраторами. При большом желании у следователей есть возможность установить лица, причастные к применению такого рода насилия. Другой вопрос – есть ли это желание. Пока мы видели, что все переданные в Следственный комитет обращения не принесли реального результата.
При этом полиция и Следком очень быстро возбуждают дела по факту применения насилия по отношению к полицейским. Допускаете ли вы, что в отношении кого-то из силовиков тоже возбудят показательное дело?
Стандарты, которые государство берет себе в области прав человека, в первую очередь Европейская конвенция о защите прав человека, предполагают, что любой факт применения насилия со стороны властей в отношении гражданина должен быть тщательно проверен. Существуют определенные критерии того, каким должно быть расследование. Ключевые критерии – оно должно быть безотлагательным и оперативным. Если человек обратился в Следственный комитет, это нельзя откладывать в долгий ящик. Меры по выявлению потенциальных подозреваемых нужно предпринимать моментально, чего, к сожалению, сейчас не происходит.
У потерпевшей стороны должен быть доступ к материалам дела. Расследование должно проходить тщательно, должны быть проверены все возможные версии. Этого, к сожалению, тоже не происходит. Можно сказать, что у государства должна существовать политика нулевой терпимости к различным пыткам и жестокому обращению в отношении людей. Поэтому должно быть не показательное дело, а расследование каждого такого случая. Только тогда можно будет сказать, что система, связанная с защитой права человека не подвергаться такому жестокому обращению, будет работать.
Как на эту ситуацию могут повлиять адвокаты и журналисты?
Практика показывает, что это возможно. Все-таки есть уголовные дела в отношении сотрудников полиции, которые обвиняются в превышении должностных полномочий. Есть возможность добиваться результата не только в национальных судах, но и в Европейском суде по правам человека. «Апология протеста» и наши коллеги, например из «Зоны права» и «Комитета против пыток», такие дела ведут, в том числе связанные с применением насилия на митингах. ЕСПЧ чаще всего встает на сторону заявителей.
Внимание общества к этим проблемам, безусловно, важно. Государство не существует без его граждан. Если граждане считают, что такое недопустимо, у государства должно появляться желание своим гражданам угождать и не допускать подобных историй. Ну и конечно, внимание средств массовой информации должно стимулировать расследование таких фактов.
Апология протеста что это
Международная правозащитная группа «Агора» запустила проект «Апология протеста» — он будет специализироваться на помощи задержанным участникам массовых акций. Руководитель новой юридической службы Алексей Глухов рассказал «Медиазоне», как его коллеги собираются работать в регионах, и на что задержанные могут рассчитывать в Европейском суде по правам человека.
Сейчас наиболее важный момент. Политический протест прошел в годы выборов президента и в Госдуму, были акции, связанные, в первую очередь, с политиком Алексеем Навальным, были запреты пикетов и прочее. Но надо смотреть, что сейчас по регионам происходит: протестные акции ведь необязательно связаны с политикой. Часто это именно социальный протест — против свалок, против деятельности чиновников, правоохранителей, когда люди выходят с пикетами и пытаются провести собрания, чтобы акцентировать внимание властей и привлечь СМИ. Количество таких небольших протестных групп в регионах растет в арифметической прогрессии. Потому что общая ситуация в стране заставляет многих протестовать.
Нельзя утверждать, что в России полностью отсутствует свобода мирных собраний. Например, вы захотели провести митинг за правящую партию и правительство. Думаю, не будет проблем с его организацией, если не будет оперативной информации о том, что вы собираетесь провокацию устраивать. Власти всегда смотрят, кто организует акцию и по какой тематике. Если их устраивает организатор — и по тематике, и по своему, скажем так, общественно-политическому поведению — мероприятие согласуют, его проведут в центре, если надо, перекроют центральную улицу.
Но если вы находитесь в группе оппозиционно настроенных граждан, говоря языком силовиков, и собираетесь провести протестное мероприятие, то вас в лучшем случае отправят на окраину города, но, скорее всего, вообще запретят. И не дай вам бог разместить пост в соцсети или выйти на заранее указанное в уведомлении место — будут привлекать к ответственности. То есть само по себе право на мирные собрания реализуется, но, как только человек уходит в протестную тематику, то начинается полное блокирование — как со стороны органов власти, которые обязаны согласовывать мероприятия, так и со стороны правоохранителей. Вас превентивно задержат, и, быть может, отправят на административный арест.
Отсюда и название «Апология протеста». Одно из первоначальных значений слова «апология» — защитительная речь. Наша юридическая служба — не о самом протесте, а о праве на него и о его защите.
Служба начинает работать не с нуля. В 2016-2017 годах мы с коллегами защищали более сотни мирных демонстрантов из 11 городов, по результатам митингов 26 марта 2017 года в ЕСПЧ подано 103 жалобы. Сейчас мы ведем около сотни дел в российских судах, многие — за акции, прошедшие 5 мая. При этом достаточно много дел приходит по новым акциям; вот была в Кисловодске на прошлой неделе, мы сейчас собираем информацию о ней. Проблема в том, что тех, кому дали административный арест, раскидали по всему Ставропольскому краю — а он большой, и требуется немного больше времени.
Мы намереваемся работать во всех регионах. Технологии коммуникации сейчас позволяют в том числе и удаленно оказывать юридическую помощь. К базовым регионам мы относим Татарстан, Чувашию, Челябинскую область, Ставропольский и Красноярский края. Есть адвокаты в Москве и Санкт-Петербурге, но столицы — все-таки наиболее развитые с точки зрения правозащитной помощи регионы, где работает много замечательных организаций, с которыми мы надеемся сохранить дружественные отношения.
Мы сотрудничаем как минимум с 20 юристами и адвокатами, которые оказывают помощь задержанным. Если в регионе есть юрист, то он может представлять человека в суде, причем практика показала: суды, как правило, готовы подстраиваться под защитника. То есть, если имеется возможность разослать всем задержанным заготовку ходатайства об отложении [рассмотрения] для поиска юриста, то судья восемь раз подумает, что, может, лучше дождаться юриста, чем провести заседание без него — чтобы потом довод о том, что человеку не предоставили право на защиту, не был основанием для отмены решения. Судьи прекрасно понимают, что, даже если результат предрешен, ритуалы должны быть выполнены.
Если же юриста нет, то любой задержанный может мне написать в телеграме и получить помощь удаленно. Я занимаюсь защитой участников протестных акций с 2009 года, и опыт работы позволяет многие вещи, скажем, универсалить: дело, хоть и из ста страниц, легко и быстро анализируется по определенным маркерам, и можно быстро выстроить позицию защиты с точки зрения возможных затыков, если есть стойкое ощущение, что суд примет обвинительное решение. Можно, например, заранее подготовиться к решению об аресте и подать короткую рукописную жалобу на постановление об аресте, ведь незамедлительное исполнение наказания — тоже нарушение прав человека.
По уровню коммуникаций мы хотим сделать это максимально удобно для возможных задержанных, и людей можно будет направлять другим юристам «Апологии протеста», которые им помогут удаленно. Еще мы будем вести канал в телеграме, и публиковать там не только новости, но и разные лайфхаки, инструкции, шаблоны документов, которые можно будет быстро скачать или просто переписать с телефона в случае задержания.
Мы делаем упор на победу в российских судах. В большинстве случаев это не удается, хотя в Челябинске у адвоката Андрея Лепехина, с которым мы сотрудничаем, уже четыре дела по акции 5 мая в областном суде прекращены по реабилитирующим обстоятельствам. После постановления Пленума Верховного суда, который отменил связку статей 19.3 (неповиновение законному распоряжению сотрудника правоохранительных органов) и 20.2 (нарушение на массовых мероприятиях) у адвоката Алексея Аванесяна в Краснодарском крае большое количество отмен решений. Там районные суды назначали аресты по статье 19.3, а краевой суд после подачи жалобы откладывал рассмотрение, и был вынужден административные дела прекращать.
Теперь по таким делам с нашей стороны будут атакующие действия: человек отбыл административный арест, и отбыл он его незаконно, что было установлено судом. Государство обязано заплатить по стандартам Европейского суда по правам человека денежную компенсацию за то, что его незаконно лишили свободы. По стандартам ЕСПЧ, очень условно, за 10 суток незаконного ареста человеку полагается около 1 тысячи евро. Но, к несчастью, в России суды еще не научились назначать компенсации за нравственные страдания: не думаю, что за незаконный арест могут назначить больше 10 тысяч рублей, скорее — около трех. Один из задержанных 26 марта в Краснодаре получил столько за 10 суток в переполненной камере без прогулок — не было прогулочного дворика.
Но вообще, по поводу митингов очень сложно говорить о стандартах. Если взять решение по делу «Лашманкин и другие против России», то из него можно узнать, на какие суммы может ориентироваться человек, когда ЕСПЧ признает нарушение его прав в связи с отказом согласовать мирную демонстрацию и привлечением к ответственности за участие в ней: 7,5 тысячи евро, если дело не отягчено незаконным задержанием и отсутствием справедливого судебного разбирательства и арестом, и 10 тысяч — если отягчено.
По статистике ЕСПЧ за 2017 год по количеству поступивших из России обращений, жалобы участников и организаторов мирных акций находятся на втором месте — после претензий к бесчеловечным условиям содержания и перевозки. И с начала 2018 года Европейский суд решил коммуницировать типовые жалобы участников мирных акций в упрощенном порядке, на стадии регистрации — это экономит время. То есть суд почти не задает российским властям вопросов, только уточняет, соответствуют ли действительности факты, изложенные в обращении: проводилась ли акция, задерживали ли человека, и действительно ли он занимал какую-то позицию в национальном суде.
Причем российские власти отвечают на такие вопросы достаточно интересно: они не соглашаются с рассмотрением жалобы в упрощенном порядке и настаивают, что еще не сложилась устоявшаяся практика, так что надо разбираться. Причастность к нарушению прав человека власти отрицают: говорят, что гражданина совершенно задержали, потому что он не выполнил законные, по мнению властей, требования полицейских прекратить участие в акции, и очень хорошо, что его привлекли к ответственности.
А по процедурным вопросам власти отвечают, что не было необходимости вызывать прокурора и свидетелей, потому что наш КоАП не предусматривает такой возможности. И вполне может быть, что в будущем, если сохранится влияние ЕСПЧ на законотворчество в России, именно протестные дела станут основной причиной возвращения в повестку вопроса о реформировании этого кодекса.
С упрощенным порядком коммуницирования жалобы, то есть принятия к рассмотрению, от задержания до получения выплаты проходит примерно полтора-два года. Рассмотрение на национальном уровене длится достаточно долго, сбор документов для ЕСПЧ занимает какой-то период, плюс нужно время на оформление полномочий представителя, составление жалобы, отправку и коммуникацию. Да и исполнение решений ЕСПЧ российскими властями — скользкая тема. Они выработали такую тактику: отсчитывают три месяца с момента получения реквизитов потерпевшего, а не вступления в силу. К тому же, у Минюста, как правило, в августе заканчиваются деньги на исполнение решений ЕСПЧ — думаю, так будет и в этом году.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!