хармс вот какие огурцы
Хармс вот какие огурцы
Лето, письменный стол. Направо дверь. На столе картина. На картине нарисована лошадь, а в зубах у лошади цыган. Ольга Петровна колет дрова. При каждом ударе с носа Ольги Петровны соскакивает пенсне. Евдоким Осипович сидит в креслах и курит.
Ольга Петровна ударяет колуном по полену, которое, однако, нисколько не раскалывается
Евдоким Осипович
Ольга Петровна надевая пенсне, бьёт по полену
Евдоким Осипович
Ольга Петровна ( надевая пенсне ):
Евдоким Осипович! Я вас прошу, не говорите этого слова «тюк».
Евдоким Осипович
Ольга Петровна ударяет колуном по полену
Евдоким Осипович
Ольга Петровна ( надевая пенсне )
Евдоким Осипович! Вы обещали не говорить этого слова «тюк».
Евдоким Осипович
Хорошо, хорошо, Ольга Петровна! Больше не буду.
Ольга Петровна ударяет колуном по полену
Евдоким Осипович
Ольга Петровна ( надевая пенсне )
Это безобразие! Взрослый пожилой человек и не понимает простой человеческой просьбы!
Евдоким Осипович
Ольга Петровна! Вы можете спокойно продолжать вашу работу. Я больше мешать не буду.
Ольга Петровна
Ну я прошу вас, я очень прошу вас: дайте мне расколоть хотя бы это полено.
Евдоким Осипович
Колите, конечно, колите!
Ольга Петровна ударяет колуном по полену
Евдоким Осипович:
Ольга Петровна роняет колун, открывает рот, но ничего не может сказать | Евдоким Осипович встаёт с кресел, оглядывает Ольгу Петровну с головы до ног и медленно уходит | Ольга Петровна стоит неподвижно с открытым ртом и смотрит на удаляющегося Евдокима Осиповича | занавес медленно опускается
Даниил Иванович Хармс (Ювачёв)
Что теперь продают в магазинах
Коратыгин пришёл к Тикакееву и не застал его дома.
А Тикакеев в это время был в магазине и покупал там сахар, мясо и огурцы.
Коратыгин потолкался возле дверей Тикакеева и собрался уже писать записку, вдруг смотрит, идёт сам Тикакеев и несёт в руках клеёнчатую кошёлку.
Коратыгин увидел Тикакеева и кричит ему:
– А я вас уже целый час жду!
– Неправда,– говорит Тикакеев,– я всего двадцать пять минут, как из дома.
– Ну, уж этого я не знаю, – сказал Коратыгин, – а только я тут уже целый час.
– Не врите! – сказал Тикакеев. – Стыдно врать.
– Милостивейший государь!– сказал Коратыгин.– Потрудитесь выбирать выражения.
– Я считаю…– начал было Тикакеев, но его перебил Коратыгин.
– Если вы считаете..– сказал он, но тут Коратыгина перебил Тикакеев и сказал:
Эти слова так взбесили Коратыгина, что он зажал пальцем одну ноздрю, а другой сморкнулся в Тикакеева.
Тогда Тикакеев выхватил из кошёлки самый большой огурец и ударил им Коратыгина по голове.
Коратыгин схватился руками за голову, упал и умер.
Вот какие большие огурцы продаются теперь в магазинах!
Даниил Иванович Хармс (Ювачёв)
Товарищ Кошкин танцевал вокруг товарища Машкина.
Товарищ Машкин следил за товарищем Кошкиным.
Товарищ Кошкин оскорбительно махал руками и противно выворачивал ноги.
Товарищ Машкин нахмурился.
Товарищ Кошкин пошевелил животом и притопнул правой ногой.
Товарищ Машкин вскрикнул и кинулся на товарища Кошкина.
Товарищ Кошкин попробовал убежать, но спотыкнулся и был настигнут товарищем Машкиным.
Товарищ Машкин ударил кулаком по голове товарища Кошкина.
Товарищ Кошкин вскрикнул и упал на четвереньки.
Товарищ Машкин двинул товарища Кошкина ногой под живот и еще раз ударил его кулаком по затылку.
Товарищ Кошкин растянулся на полу и умер.
Даниил Иванович Хармс (Ювачёв)
Сон дразнит человека
Марков снял сапоги и, вздохнув, лёг на диван.
Ему хотелось спать, но как только он закрывал глаза, желание спать моментально проходило. Марков открывал глаза и тянулся рукой за книгой, но сон опять налетал на него, и, не дотянувшись до книги, Марков ложился и снова закрывал глаза. Но лишь только глаза закрывались, сон улетал опять, и сознание становилось таким ясным, что Марков мог в уме решать алгебраические задачи на уравнения с двумя неизвестными.
Долго мучился Марков, не зная, что ему делать: спать или бодрствовать? Наконец измучившись и возненавидев самого себя и свою комнату, Марков надел пальто и шляпу, взял в руки трость и вышел на улицу. Свежий ветерок успокоил Маркова, ему стало радостнее на душе и захотелось вернуться обратно к себе в комнату.
Войдя в свою комнату, он почувствовал в теле приятную усталость и захотел спать. Но только он лёг на диван и закрыл глаза,– сон моментально испарился.
С бешенством вскочил Марков с дивана и, без шапки и без пальто, помчался по направлению к Таврическому саду.
Хармс вот какие огурцы
Удивительный случай случился со мной: я вдруг забыл, что идёт раньше – 7 или 8.
Я отправился к соседям и спросил их, что они думают по этому поводу.
Каково же было их и моё удивление, когда они вдруг обнаружили, что тоже не могут вспомнить порядок счёта.
1, 2, 3, 4, 5 и 6 помнят, а дальше забыли.
Мы все пошли в коммерческий магазин «Гастроном»,
что на углу Знаменской и Бассейной улицы, и спросили кассиршу о нашем недоумении. Кассирша грустно улыбнулась, вынула изо рта маленький молоточек и,
слегка подвигав носом, сказала:
– По-моему, семь идёт после восьми в том случае, когда восемь идёт после семи.
Мы поблагодарили кассиршу и с радостью выбежали из магазина. Но тут, вдумываясь в слова кассирши, мы опять приуныли, так как её слова показались нам лишёнными всякого смысла.
Что нам было делать? Мы пошли в Летний сад и стали там считать деревья. Но дойдя в счёте до 6-ти, мы остановились и начали спорить: по мнению одних дальше следовало 7,
по мнению других – 8.
Мы спорили бы очень долго, но, по счастию, тут со скамейки свалился какой-то ребёнок и сломал себе обе челюсти.
Это отвлекло нас от нашего спора.
А потом мы разошлись по домам.
ЧТО ТЕПЕРЬ ПРОДАЮТ В МАГАЗИНАХ
Коратыгин пришел к Тикакееву и не застал его дома.
А Тикакеев в это время был в магазине и покупал там сахар, мясо и огурцы.
Коратыгин потолкался возле дверей Тикакеева и собрался уже писать записку, вдруг смотрит, идет сам Тикакеев и несет в руках клеенчатую кошелку.
Коратыгин увидел Тикакеева и кричит ему:
— А я вас уже целый час жду!
— Неправда, — говорит Тикакеев, — я всего двадцать пять минут, как из дома.
— Ну, уж этого я не знаю, — сказал Коратыгин, — а только я тут уже целый час.
— Не врите! — сказал Тикакеев. — Стыдно врать.
— Милостивейший государь! — сказал Коратыгин. — Потрудитесь выбирать выражения.
— Я считаю… — начал было Тикакеев, но его перебил Коратыгин.
— Если вы считаете.. — сказал он, но тут Коратыгина перебил Тикакеев и сказал:
— Сам-то ты хорош!
Эти слова так взбесили Коратыгина, что он зажал пальцем одну ноздрю, а другой сморкнулся в Тикакеева.
Тогда Тикакеев выхватил из кошелки самый большой огурец и ударил им Коратыгина по голове.
Коратыгин схватился руками за голову, упал и умер.
Вот какие большие огурцы продаются теперь в магазинах!
Федя долго подкрадывался к масленке и наконец, улучив момент, когда жена нагнулась, чтобы состричь на ноге ноготь, быстро, одним движением вынул пальцем из масленки все масло и сунул его себе в рот. Закрывая масленку, Федя нечаянно звякнул крышкой. Жена сейчас же выпрямилась и, увидя пустую масленку, указала на нее ножницами и строго сказала:
– Масла в масленке нет. Где оно?
Федя сделал удивленные глаза и, вытянув шею, заглянул в масленку.
– Это масло у тебя во рту, – сказала жена, показывая ножницами на Федю.
Федя отрицательно покачал головой.
– Ага, – сказала жена. – Ты молчишь и мотаешь головой, потому что у тебя рот набит маслом.
Федя вытаращил глаза и замахал на жену руками, как бы говоря: «что ты, что ты, ничего подобного!». Но жена сказала:
– Ты врешь, открой рот.
– Мм, – сказал Федя.
– Открой рот, – повторила жена.
Федя растопырил пальцы и замычал, как бы говоря: «Ах да, совсем было забыл; сейчас приду», – и встал, собираясь выйти из комнаты.
– Стой! – крикнула жена.
Но Федя прибавил шагу и скрылся за дверью. Жена кинулась за ним, но около двери остановилась, так как была голой и в таком виде не могла выйти в коридор, где ходили другие жильцы этой квартиры.
– Ушел, – сказала жена, садясь на диван. – Вот черт!
А Федя, дойдя по коридору до двери, на которой висела надпись: «Вход категорически воспрещен» – открыл эту дверь и вошел в комнату.
Комната, в которую вошел Федя, была узкой и длинной с окном занавешенным газетной бумагой. В комнате справа у стены стояла грязная ломаная кушетка, а у окна стол, который был сделан из доски, положенной одним концом на ночной столик, а другим на спинку стула. На стене висела двойная полка, на которой лежало неопределенно что. Больше в комнате ничего не было, если не считать лежащего на кушетке человека с бледно-зеленым лицом, одетого в длинный и рваный коричневый сюртук и в черные нанковые штаны, из которых торчали чисто вымытые босые ноги. Человек этот не спал и пристально смотрел на вошедшего.
Федя поклонился, шаркнул ножкой и, вынув пальцем изо рта масло, показал его лежащему человеку.
– Полтора, – сказал хозяин комнаты, не меняя позы.
– Маловато, – сказал Федя.
– Хватит, – сказал хозяин комнаты.
– Ну ладно, – сказал Федя и, сняв масло с пальца, положил его на полку.
– За деньгами придешь завтра утром, – сказал хозяин.
– Ой, что вы! – вскричал Федя. – Мне ведь их сейчас нужно. И ведь полтора рубля всего…
– Пошел вон, – сухо сказал хозяин, и Федя на цыпочках выбежал из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Хармс вот какие огурцы
ние, и дотошный читатель наверняка обнаружит в ней какие-то
огрехи и недостатки. Тем не менее, мы надеемся, что выход этого
сборника в какой-то мере поможет удовлетворить растущий интерес
к творчеству Даниила Ивановича Хармса. Следует отметить, что все
необходимые условия для выхода такого или даже более обширного
сборника в государственном издательстве есть, и что произведения
Д.Хармса уже изданы во многих странах, в том числе и на русском
языке. Но как долго придется нам ждать выхода в нашей стране
подобной книги, или, скажем, полного собрания произведений этого
Большинство попадавшихся нам машинописных сборников произве
дений Хармса имеют целый ряд недостатков: отрывочный, случайный
подбор произведений, наличие вещей, написанных другими авторами
(особенно часто встречаются в таких сборниках произведения
А.Введенского), большое количество искажений, неточностей, про
пусков в тексте. Работая над настоящим сборником, мы старались
восстановить авторскую редакцию текстов* и включить в него про
изведения,представляющие основные направления творчества Хармса.
В книгу не включены так называемые «детские» (т.е. написанные
для детей) произведения писателя. Читатель может ознакомиться с
ними по вышедшим за последние 15 лет книгам («Что это было?»,
М.1967; «Игра»,М.1962,1963; «Двенадцать поваров»,М.1972; и др.),
а также по публикациям в периодической печати (например, «Дет
ская литература», 1966, №2; «Литературная газета», 1973, №27;
«Неделя», 1976, №2). Много «детских» произведений Хармса можно
найти в старых подборках журналов «Чиж» и «Ёж» (конец 20-х, 30-е
которых могут быть отклонения от авторской редакции.
Давай ловить комаров!
Камаров: Нет, я к этому еще не готов;
Давай лучше ловить котов!
Семен Семенович, надев очки, смотрит на сосну и видит: на со
сне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семен Семенович, сняв очки, видит, что на сосне никто не
Семен Семенович, надев очки, смотрит на сосну и опять видит,
что на сосне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семен Семенович, сняв очки, опять видит, что на сосне никто
Семен Семенович, опять надев очки, смотрит на сосну и опять
видит, что на сосне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семен Семенович не желает верить в это явление и считает его
Гоголь ( падает из-за кулис на сцену и смирно лежит.)
Пушкин ( выходит, спотыкается об Гоголя и падает): Вот черт!
Гоголь ( поднимаясь): Мерзопакость какая! Отдохнуть не дадут.
Пушкин ( поднимаясь): Ни минуты покоя! ( Идет, спотыкается об
Гоголь ( поднимаясь): Вечно во всем помеха! (Идет, спотыкает
Пушкин ( поднимаясь ): Хулиганство! Сплошное хулиганство! Вот
черт! Опять об Гоголя!
Гоголь ( поднимаясь ): Это издевательство сплошное! ( Идет,
Пушкин ( поднимаясь ): Вот черт! Истинно, это черт! ( Идет,
Гоголь ( поднимаясь ): Мерзопакость! ( Идет, спотыкается об
Пушкин ( поднимаясь ): Вот черт! (Идет, спотыкается об Гоголя
Гоголь ( поднимаясь ): Мерзопакость! ( Уходит за кулисы.)
За сценой слышен голос Гоголя: «Об Пушкина!»
СЛУЧАЙ С ПЕТРАКОВЫМ
Вот однажды Петраков хотел лечь спать, да лег мимо кровати.
Так он об пол ударился, что лежит на полу и встать не может.
Вот Петраков собрал последние силы и встал на четвереньки.
А силы его покинули, и он опять упал на живот и лежит.
Лежал Петраков на полу часов пять. Сначала просто так лежал,
Сон подкрепил силы Петракова. Он проснулся совершенно здоро
вым, встал, прошелся по комнате и лег осторожно на кровать.
«Ну,- думает,- теперь посплю.» А спать-то уже и не хочется.
Ворочается Петраков с боку на бок и никак заснуть не может.
Вот собственно и все.
Алексей Алексеевич подмял под себя Андрея Карловича и, набив
ему морду, отпустил его.
Андрей Карлович, бледный от бешенства, кинулся на Алексея
Алексеевича и ударил его по зубам.
Алексей Алексеевич, не ожидая такого быстрого нападения, по
валился на пол, а Андрей Карлович сел на него верхом, вынул у
себя изо рта вставную челюсть и так обработал ею Алексея Алексе
евича, что Алексей Алексеевич поднялся с полу с совершенно иска
леченным лицом и рваной ноздрей. Держась руками за лицо, Алексей
А Андрей Карлович протер свою вставную челюсть, вставил ее
себе в рот, пощелкал зубами и, убедившись, что челюсть пришлась
на место, осмотрелся вокруг и,не видя Алексея Алексеевича, пошел
Калугин заснул и увидел сон, будто он сидит в кустах, а мимо
кустов проходит миллиционер.
Калугин проснулся, почесал рот и опять заснул, и опять увидел
сон, будто он идет мимо кустов, а в кустах притаился и сидит ми
Калугин проснулся, положил под голову газету, чтобы не мочить
слюнями подушку, и опять заснул, и опять увидел сон, будто он
сидит в кустах, а мимо кустов проходит милиционер.
Калугин проснулся, переменил газету, лег и заснул опять.
Заснул и опять увидел сон, будто он идет мимо кустов, а в ку
стах притаился и сидит милиционер.
Тут Калугин проснулся и решил больше не спать, но моментально
заснул и увидел сон, будто он сидит за милиционером, а мимо про
Калугин закричал и заметался в кровати, но проснуться уже не
Калугин спал четыре дня и четыре ночи подряд и на пятый день
проснулся таким тощим, что сапоги пришлось подвязывать к ногам
веревочкой, чтобы они не сваливались. В булочной, где Калугин
всегда покупал пшеничный хлеб, его не узнали и подсунули ему
А санитарная комиссия, ходя по квартирам и увидя Калугина,
нашла его антисанитарным и никуда не годным и приказала жакту
выкинуть Калугина вместе с сором.
Калугина сложили пополам и выкинули его, как сор.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, УДИВИВШИЙ СТОРОЖА
мазать ее столярным клеем, то ей, пожалуй, и конец придет. Вот
перчатках. Сторож сразу же понял, что это обращаются к нему, но
Вот какие большие огурцы продают у нас в магазанах (с) Д.Хармс
Сообщение blacksmith » 25 июн 2005, 00:21
Сообщение JPaganel » 25 июн 2005, 00:30
Сообщение blacksmith » 25 июн 2005, 00:59
Сообщение OxOTHuK » 25 июн 2005, 01:40
Сообщение blacksmith » 25 июн 2005, 01:45
Сообщение OxOTHuK » 25 июн 2005, 01:52
Сообщение blacksmith » 25 июн 2005, 02:49
Сообщение KVK » 25 июн 2005, 10:09
Сообщение moskito » 25 июн 2005, 19:29
Сообщение blacksmith » 25 июн 2005, 22:25
Сообщение moskito » 26 июн 2005, 10:24
Сообщение @lex » 26 июн 2005, 14:49
Сообщение OxOTHuK » 26 июн 2005, 21:04
Сообщение Counter-Striker » 27 июн 2005, 00:52
Сообщение OxOTHuK » 27 июн 2005, 08:45
Сообщение Kirg » 27 июн 2005, 09:00
Сообщение Bolzen » 03 июл 2005, 18:35
Сообщение Sova902 » 03 июл 2005, 21:10
Сообщение Sova902 » 03 июл 2005, 21:15
Сообщение Sova902 » 03 июл 2005, 21:17
Даниил Хармс: «Эх, не забудьте, ребята, к зиме насолить огурцов»
Что мы заготовляем на зиму
(1931; детский журнал «Чиж»)
Чем это интересно
Стихотворение интересно хотя бы уже тем, что верлибр достаточно редко встречается у Хармса. Во-вторых, по ходу сюжета вдруг ни с того ни с сего меняется фигура рассказчика. Начинает повествование ребенок, видимо, пионер, «в одних только синих трусиках». Последние слова этого пионера: «В этом бочонке у нас / будут соленые грузди. / А в этом – соленые рыжики». И вот слово берет другой рассказчик, который издевается над пионерами : «Эх, не забудьте, ребята, / к зиме насолить огурцов». Типа грузди и малина – это хорошо, но соленые огурцы – гораздо лучше, куда ж без них!
Далее следуют вредные советы детям: сушить тараканов на зиму, собирать глину, чтобы вылепить себя самого на летней работе. Если работа будет удачной, то у пионера есть шанс стать «новым советским художником». В общем, сплошное издевательство над пионерами и советскими художниками.
Стихотворение заметили. На допросе Хармс рассказал следователям:
«Наша группа стала работать в области детской литературы с 1927-го года. В область детской литературы наша группа привнесла элементы своего творчества для взрослых, т. е. заумь, которую я в предыдущем протоколе назвал контрреволюционной. Наиболее заумными являются следующие мои детские произведения: «Иван Иванович Самовар», стихи «о Топорышкине», «Как старушки покупали чернила», «Во-первых и во-вторых» и др. Весьма приближаются к форме заумного творчества такие произведения Введенского: «Кто», «Железная дорога», «Бегать, прыгать» и др. в этом же роде. К наиболее бессмысленным своим стихам, как, напр., стихотворение «о Топорышкине», которое, ввиду крайней своей бессмыслицы, было осмеяно даже советской юмористической прессой, я отношусь весьма хорошо, расценивая их как произведения качественно превосходные. И сознание, что они неразрывно связаны с моими непечатающимися заумными произведениями, приносило мне большое внутреннее удовлетворение.
Я должен был, ввиду предъявляемых требований, в дальнейшем несколько отойти от прямо заумных произведений, типа указанных выше, и начать писать несколько более конкретно. Однако такие мои вещи, как «Миллион» и «Что нужно заготовлять на зиму», не стали от этого менее политически вредными, контрреволюционными, чем произведения, выше названные. В обеих книжках, и в «Миллионе», и в «заготовках», общественно-политические темы сознательно подменены мною естествоведческими темами. В «Миллионе» тема пионерского движения подменена мною простой маршировкой, которая передана мною в ритме самого стиха, с другой стороны, внимание детского читателя переключается на комбинации цифр. В книжке «Что мы заготовляем на зиму» тема о том же пионерском лагере подменена мною сознательно темой естествоведческой, и внимание ребенка переключается на те предметы, которые необходимо заготовить на зиму. Я квалифицирую эти книжки как политически враждебные современному политическому строю, которые вместе со мной разделяла и вся группа. В тех случаях, когда, ради материальных соображений, я пытался приспособиться к предъявляемым общественностью к детской литературе требованиям, у меня получались явно халтурные произведения…»