Как клиническому психологу стать психотерапевтом

Как клиническому психологу стать психотерапевтом

Ассистент кафедры философии, гуманитарных наук и психологии Саратовского государственного медицинского университета им. В. И. Разумовского, врач-психотерапевт, к.м.н. Инна Аранович

Ассистент кафедры философии, гуманитарных наук и психологии Саратовского государственного медицинского университета им. В. И. Разумовского, врач-психотерапевт, к.м.н. Инна Аранович рассказала о тонкостях специальности «клинический психолог».

– Зачем вообще нужны факультеты клинической психологии и есть ли у нее отличие от медицинской?

– Это специальность, которая связана с психофизиологическим здоровьем человека и медицинской средой. Клиническая психология изучает психические явления во взаимосвязи с болезнями, влияние человеческой личности на болезнь, и болезни – на личность. Говоря проще, это «психология у постели больного».

Название «клинической» этот раздел психологии в России получил не так давно. До этого употреблялся термин «медицинская психология». В целом нет четких критериев для разделения этих направлений, хотя в международной практике определение клинической психологии то же самое, а под медицинской психологией понимается только область, касающаяся в основном отношений между врачом и больным. Но мы привыкли подразумевать под клинической, а вместе с ней и медицинской психологией весь спектр тем, относящийся к предмету. Это психические проявления различных расстройств, влияние их на психику, разработка принципов и методов исследования в клинике, психотерапия и методы коррекции.

Каждый может заметить, как меняется человек из-за болезни, становится невыносимым или капризным, замыкается в себе или наоборот становится гиперактивным, трудоголиком. Люди болеют разными заболеваниями, но есть ряд закономерностей, типология больных. Больные гастроэнтерологического профиля будут отличаться от пациентов с онкологическими заболеваниями. И тем, и другим будет требоваться поддержка, которую нужно оказывать с учетом данного заболевания. В МКБ-10 есть интересный раздел «Соматоформные расстройства». В нем указаны дисфункции, которые имеют больше психологическую природу, нежели соматическую. С ними как раз призваны бороться клинические психологи, а не врачи-клицинисты, потому как результаты анализов у человека могут быть идеальными, но он сам при этом будет чувствовать себя больным.

И если общая психология направлена на изучение, прежде всего, нормы психического здоровья, то клиническая психология изучает различные «пограничные» отклонения и дезадаптации – там, где это еще не патология, но уже не норма.

Факультет клинической психологии

– То есть клинические психологи имеют дело исключительно с больными людьми?

– В целом, да. Но важно различать – это не психиатрический больной, которого должен наблюдать врач-психиатр. Психиатрия – это раздел медицины, изучающий психические расстройства, находящиеся за нормой реакции. А клиническая психология изучает состояния между нормой и патологией. По идее, жалобы на состояние здоровья может иметь любой человек. Не зря среди докторов ходит шутка «Нет здоровых людей, есть недообследованные». Это говорит не о том, что приходите к врачу и за ваши деньги вам поставят любой диагноз, а о том, что пока вы не обследованы, вы можете не подозревать о наличии заболевания со скрытым течением. Во-первых, есть болезни, протекающие бессимптомно, во-вторых, человеческий организм умеет хорошо адаптироваться к различным состояниям. Болезнь – это уже дезадаптация, сигнал, что организм не справляется с изменениями. И с психологией больного призван иметь дело клинический психолог.

– А обычный психолог не может?

– Может, если прошел дополнительную специализацию по клинической психологии. И психотерапевт или психиатр может так же. А невролог, например, уже нет. Ему понадобится для этого сначала получить специализацию по психиатрии и психотерапии, либо поступить на факультет клинической психологии, т.е. получить второе образование.

– А клинический психолог может стать психиатром или психотерапевтом?

– Только если получит медицинское образование по специальности «лечебное дело» или «педиатрия» и пройдет первичную специализацию по психиатрии и психотерапии. Психиатры и психотерапевты – это врачи. Психолог – не врач, он обучается по другим стандартам образования. Отличие общих психологов от клинических в том, что у первых нет серьёзной подготовки по патопсихологии в том объеме, что преподают на факультетах клинической психологии. Там изучается анатомия, физиология, неврология, психиатрия в гораздо больших объемах. Поэтому выпускники могут работать как клиническими психологами, так и общими. Это более универсальное образование, скажем так.

– Где работают выпускники факультетов клинической психологии?

– В любых лечебных учреждениях: в поликлиниках, женских консультациях, стационарах многопрофильных больниц, реабилитационных центрах для взрослых и детей, в центрах социальной защиты населения, школах, допустим, как тьюторы – помощники в обучении детей с ограниченными возможностями, хосписах. Вариантов много.

– Кто может рекомендовать человеку обратиться к специалисту данного профиля?

– Любой врач, который заподозрит у пациента соматоформное расстройство, ипохондрию. Когда человек не имеет клинического диагноза, а все равно жалуется на недомогание, пребывает в тоске и унынии. Клинический психолог или психотерапевт обязателен для посещения женщинам, встающим на учет по беременности, в климактерическом периоде или имеющим диагноз «бесплодие». Это особые ситуации, в которых людям необходима психологическая поддержка. Такой специалист важен в отделениях травматологии и ортопедии, когда после ампутации конечностей или эндопротезирования у человека меняется образ жизни.

– Если работать с клиническим психологом – такой пациент быстрее пойдет на поправку?

– Если мы сможем изменить его отношение к болезни, то да.

– Не должен ли в таком случае каждый врач быть хорошим клиническим психологом?

– На самом деле каждый хороший врач – это уже немного психолог. Он обладает всеми теми качествами, которые настраивают пациента на позитивный лад. Эмпатичен, умеет поставить себя на место другого, быть активным слушателем и направлять беседу в нужное русло, чтобы собрать анамнез. Все медики во время обучения проходят циклы биоэтики, деонтологии, психологии, они знакомы с этическими принципами своей профессии и основным из них – «Не навреди». Эта база взращивается годами, и в процессе врачебной практики только приумножается. Но не у всех. Поэтому наличие таких дисциплин, как «психология эффективных коммуникаций» будет полезна каждому студенту. Отечественный терапевт Мудров разработал принцип – «лечи больного, а не болезнь», учил индивидуальному подходу к каждому пациенту. И есть врачи, которые сами по себе хорошие коммуникаторы. Они могут быть такими от рождения, заниматься саморазвитием или быть так воспитаны. Но некоторым все равно нужно объяснять, подсказывать психологические тонкости работы с людьми.

Я сама, как пациент, порой вижу пробелы. Ведь важно не просто поставить правильный диагноз, но и объяснить человеку, как с ним жить. Мы же не можем просто так взять и сказать – у вас рак желудка, вот вам направление в онкодиспансер. Для врача – это обыденность, а для пациента – приговор. Что происходит с человеком после этого? Он же явно переживает, страдает, у него может развиться посттравматическое расстройство. И эту травму, нанесенную словами, невозможно будет соизмерить.

– Может быть, самим врачам нужно время от времени посещать клинического психолога, чтобы улучшить работу с пациентами, снять стресс?

– Кстати, раньше было принято сообщать о смертельных диагнозах опосредованно: не напрямую больному, а через родственников. Сейчас это не так?

– Информация о диагнозе – это достояние самого больного, обратившегося за помощью. Только сказать об этом можно по-разному. Предположительно, в общих чертах, чтобы человек был готов, и диагноз «рак» или ВИЧ не стал для него, как гром серди ясного неба. Это не приговор, медицина развивается, многие формы рака успешно лечатся, для ВИЧ-положительных существует специальная антиретровирусная терапия. Да, это неприятная ситуация, но она решаемая. Человеку всегда нужно дать надежду. И задача клинических психологов – поддержать человека в трудную минуту.

– А в ситуации с детьми? Им нужно знать о своем смертельном диагнозе?

– С детьми сложнее, с ними надо работать через родителей и, соответственно, готовить их к таким новостям. Ребенок может не оценивать тяжести своего состояния, но, главное, о чем он должен знать – если серьезно болен кто-то из близких. Например, мама. Если все делают вид, что все хорошо, а мама внезапно умирает, ребенок может расценить это как предательство. Ведь на самом деле, когда ты предупрежден о болезни родного человека, ты можешь многое изменить в ваших отношениях, больше проводить времени вместе. Этими тонкими материями, подсказками, как себя лучше вести, как раз и заведуют психологи, роль которых в жизни человека многие зачастую недооценивают.

– Сейчас модно говорить о психосоматике, о том, что «все болезни от нервов». Так ли это?

– Действительно, есть болезни, которые имеют нейрогенную подоплеку, но утверждать, что «все болезни от нервов» нельзя. В общих чертах, считается, что человек может справиться только с острым стрессом, а наша жизнь полна хронического. У острого стресса есть свои фазы: тревога, мобилизация, резистентность с последующей адаптацией. Но при затяжных стрессах после адаптации следует истощение. У организма больше нет защитных сил; неудивительно, что он дает сбои на физиологическом уровне, когда падает иммунитет, появляются заболевания. В этом плане всем интересующимся полезно почитать Франца Александера «Психосоматическая медицина».

– Как клиническая психология расценивает попытки психоанализа найти причину заболеваний в травмах из детства или других аспектах бессознательного?

– Психоанализ – одно из самых уважаемых направлений в сфере психологии. Психодинамическая теория психосоматических расстройств предполагает, что основа некоторых болезней лежит в накоплении обид, которые мы не выговариваем. В итоге тратим силы на то, чтобы удержать обиды внутри нас, не расстраивать близких, но сами при этом морально страдаем. Происходит дестабилизация организма, тот же хронический стресс.

Так же есть такие понятия, как вторичная выгода болезни. Дети, например, не хотят идти в школу или детский сад и часто болеют. Почему это происходит? Слабый иммунитет? Или мамина гиперопека и нежелание расставаться с ребенком? Нездоровая атмосфера в коллективе? Каждую ситуацию можно интерпретировать по- своему. Здесь важен комплексный подход – заинтересованность воспитателей, родителей в решении проблемы. И обращение к психологу – полезный опыт. Потом опять же – отношение к болезни формируется в семье. Будет ли ребенок стоически преодолевать напасть или при малейшем порезе впадать в панику – зависит от воспитания, от примера взрослых.

– В обществе есть группа людей, которые относятся к «ВИЧ-диссидентам», отрицают существование ВИЧ и не принимают положенную терапию. Их отношение к болезни можно как-то изменить?

– Этот тип отношения к болезни называют анозогностическим, которое характеризуется активным отбрасыванием мысли о болезни, возможных её последствий, вплоть до отрицания очевидного. В штате СПИД – центров есть должности клинических психологов и психотерапевтов, которые работают в частности и с этими проблемами.

– Образцовый больной в вашем понимании – он какой?

– Я бы выделила людей с гармоническим и эргопотическим (уход от болезни в работу) типом отношения к болезни. Они не видят болезнь в мрачном свете, но не легкомысленны. Адекватно оценивают тяжесть своего состояния, помогают врачу в процессе лечения, выполняют рекомендации, а не сверяют их с советами людей без медицинского образования. В случае неблагоприятного прогноза – переключаются на сферу интересов, которая им доступна, заинтересованы в работе, общении с людьми. Такие пациенты относятся к болезни, как к факту, который свершился, хотят выздороветь и настроены позитивно.

Беседовала: Виктория Фёдорова, журналист, Саратов

Источник

Самое важное о клинической психологии и профессии клинического психолога

В статье рассматриваем особенности профессии клинического психолога: чем занимается, как получить образование, где можно работать, чем отличается от обычного психолога.

В России до конца 90-х было четкое разделение на медицинских и немедицинских психологов. В рамках приведения образовательной системы к европейским стандартам была выделена специальность «клинический психолог».

Клинический психолог занимается психическими явлениями с точки зрения их взаимосвязи с болезнями. Он работает на стыке медицины и психологии. Поэтому клинического психолога часто называют медицинским.

Но стандарты обучения и работы у клинического психолога отличаются от стандартов для психиатра и врача-психотерапевта. Например, образование клинического психолога — не медицинское, а психологическое.

Чем занимается клинический психолог

В работу клинического психолога входит:

К нему обращаются люди с психическими заболеваниями, дети с особенностями развития, здоровые люди с психосоматическими проявлениями.

Клинический психолог работает со следующими запросами:

В зависимости от проблемы психолог выбирает метод терапии. Это могут быть арт-терапия, телесно-ориентированные практики, гипноз, групповые и метафорические методы.

При желании клиента клинический психолог может продолжить работу психотерапевтическими методами, чтобы помочь адаптироваться к жизни с психическим заболеванием. Однако полностью вести такого клиента клинический психолог не имеет права. Он работает с клиентами с психическими заболеваниями только при условии, что пациент параллельно наблюдается у психиатра.

Клинический и обычный психолог – в чем разница

До сих пор люди, далекие от психологии, путают обычных и клинических психологов. Рассмотрим основные различия.

Параметр работы

Клинический психолог

Обычный психолог

Как попасть на прием

Только по направлению другого врача, если клинический психолог работает в государственном учреждении. Клиент может самостоятельно найти специалиста с частной практикой.

Существует несколько способов:

1. найти в соцсетях;
2. по «сарафанному радио»;
3. на сайтах-агрегаторах;
4. в медицинских и психологических центрах;
5. в общественных организациях, учебных заведениях и т. д.

Снять симптом. Например, клиент жалуется на бессонницу из-за повышенного уровня тревоги. В ходе работы уровень тревоги снижается, симптом пропадает (возвращается здоровый сон). На этом работа клинического психолога заканчивается. Но клиент может продолжить терапию с этим специалистом по собственному желанию.

Улучшить качество жизни. Если к обычному психологу приходит клиент с бессонницей, то после возвращения здорового сна клиент может продолжить терапию уже с другим запросом.

Клиент рассматривается в роли пациента. Взаимодействие «врач — пациент» работает, как и в любой другой медицинской отрасли. У врача активная роль, а у пациента — пассивная. Врач берет на себя ответственность за лечение больного, сам выбирает метод лечения, принимает решение о результатах.

Клиент рассматривается в роли заказчика. Ответственность за работу делится поровну между клиентом и специалистом.

Клинический психолог имеет право проводить диагностику, так как владеет необходимыми знаниями по физиологии и анатомии.

У обычного психолога все зависит от его образования.

Возможность выписывать медикаменты

Может, если есть базовое медицинское образование.

Без медицинского образования психолог не имеет права выписывать медикаменты.

Оценка эффективности работы

По объективным факторам: улучшение состояния.

По субъективным факторам: сам клиент оценивает прогресс и результаты.

Требования к наличию личной терапии, супервизии, регулярному повышению квалификации

Большинство организаций (ПНД, медицинские центры, поликлиники, детские центры и т. д.) требуют наличия личной терапии, супервизии, регулярного повышения квалификации. Проверяют документы об образовании.

Если психолог ведёт частную практику, ему рекомендуется проходить личную терапию, супервизии и регулярно повышать квалификацию. При трудоустройстве работодатель может потребовать документы о профессиональном обучении (высшем образовании, курсах профпереподготовки и повышения квалификации). Сайты-агрегаторы психологов также требуют информацию о личной терапии, супервизиях, обучении.

Где учиться на клинического психолога

Получить образование клинического психолога можно несколькими способами:

Специализации клинического психолога

Специализацию клинический психолог может получить только после обучения в вузе. Тем, кто прошел курсы профессиональной переподготовки и хочет получить специализацию, необходимо пройти повышение квалификации.

Особенности профессии клинического психолога

Качества, которые необходимы клиническому психологу:

Где может работать клинический психолог и сколько зарабатывает

В зависимости от специализации клинический психолог может работать в разных местах, включая:

Клинический психолог также может заниматься научной деятельностью, преподавать и вести частную практику.

Ищете свое направление в психологии?

Скачайте алгоритм по выбору направления от эксперта с 16-летним стажем

Насколько востребована профессия «клинический психолог» и сколько зарабатывают специалисты:

Клинический психолог — это специалист, который разбирается не только в особенностях работы здоровой психики, но и помогает людям с психическими расстройствами, пограничными состояниями. Кроме этого, он может объяснить, как физическое заболевание связано с психическими изменениями клиента.

Деятельности клинического психолога шире, чем обычного психолога. Первый может работать с детьми и взрослыми в образовательных, медицинских, социальных организациях. Например, в реабилитационных центрах, психоневрологическом диспансере, детском саду, приюте, психиатрических больницах. Главное отличие в том, что он может работать в медицинских организациях.

Источник

Как я прошла трудный путь, чтобы стать психотерапевтом

Почему психотерапия

В психологических сообществах часто можно услышать фразу: «Прежде чем стать психологом, надо сначала стать кем-то». И я сначала стала журналистом. В 15 лет начала писать статьи о психологии в газеты, позже поступила на журфак МГУ и стала работать в медиа. Я всегда стремилась исцелять словом и старалась, чтобы каждая моя статья или телепрограмма кому-то помогла, кого-то сделала в чем-то лучше. Журналистика открыла мне двери к сердцам тысяч людей из самых разных миров. Я брала глубинные интервью у выдающихся, известных личностей — артистов, музыкантов, актеров, режиссеров, писателей, врачей, политиков, спортсменов, бизнесменов, ученых. Больше всего меня интересовало, как они нашли свой путь, раскрыли свой талант. Мне хотелось понять их становление, чему-то у них научиться и научить других через их опыт. Мой искренний интерес всегда находил отклик, и чаще всего после каждого интервью я слышала: «Это интервью было для меня лучше, чем сеанс психотерапии».

В исследовании опыта успешных людей я пошла еще дальше — стала работать личным менеджером зарубежных артистов (от США и Канады до Европы и Японии). Личный менеджер — это практически психотерапевт артиста. Он вынужден сталкиваться с разными ситуациями, регулировать и улаживать эмоциональные всплески, конфликты, учитывать менталитет и личностные особенности каждого. Чего я только не пережила вместе со звездами, работая с ними 24/7! В глубине души я мечтала раскрыться сама и позволить как можно большему количеству людей проявлять свой потенциал.

Но я шла в психологию, конечно, не из праздного любопытства. А через глубокие лабиринты души. Чтобы преодолеть собственные страхи, мне пришлось проделать колоссальную внутреннюю работу. Полностью трансформироваться.

Говорят, нужно опуститься на самое дно, чтобы оттолкнуться от него и подняться. Мой рост начался с моего падения. Я попала на эмоциональное и психологическое дно.

Как все начиналось

Но это было лишь началом пути. Я понимала, что для того, чтобы исцелить себя, мне необходимо стать психотерапевтом самой. Так я пошла обучаться одной из самых эффективных современных форм психотерапии — гештальт-терапии. Если очень упрощать, то гештальт-терапия изучает, как человек обходится со своими чувствами и потребностями: замечает их или игнорирует, удовлетворяет или бездействует.

Иногда человек вообще их не осознает и тем мешает себе их удовлетворить. А от неудовлетворенных потребностей возникают переживания, телесные блоки и проблемы. Гештальт-терапия помогает избежать их экологичным для себя и окружающих способом.

Как правило, этому учат не вузы, а профессиональные сообщества. Я обучалась в обществе практикующих психологов «Гештальт-подход».

Как проходила учеба

Мои фантазии об учебе сильно отличались от реальности. В моем воображении я представляла, что будет много интересных лекций и практических заданий, на деле же каждая встреча стала настоящим моральным испытанием личности на прочность.

Тренинги проходили раз в полтора-два месяца и занимали вечер пятницы, всю субботу и воскресенье. Их еще называли трехдневками. Каждый тренинг был посвящен какой-то теме: работе с семьей и ребенком, телесными симптомами и психосоматикой, кризису и травме, отношениям между психотерапевтом и клиентом.

Занятия проходили в группе из 12–18 человек. За пять лет учебы группа будто прожила целую жизнь. Мы ссорились, мирились, боролись за власть и лидерство, соперничали, спорили, благодарили, поддерживали, становились ближе. Это происходило естественно, ведь каждый коллектив развивается по определенным законам групповой динамики. Мы учились на своем же опыте.

Помимо трехдневок было необходимо участвовать в выездных интенсивах, шаттлах, конференциях. А также ходить на личную терапию (минимум 50 часов) и супервизию. Личная терапия необходима психологу для того, чтобы узнать и решить собственные проблемы. Без личной психотерапии психолог может навредить своим клиентам, поскольку привнесет собственные непроработанные чувства в работу.

Супервизия — это обсуждение своей работы со специально обученным коллегой, или супервизором. С ним можно обговорить сложные кейсы из практики, поделиться догадками насчет клиентов, скорректировать стратегию работы с каждым конкретным случаем.

Во время обучения мне также нужно было пройти специализацию. То есть углубленно изучить какое-то направление в психологии: кризисы, травмы, психосоматику, сексуальные нарушения, зависимости, работу с подростками или семьями.

В качестве специализации я выбрала работу с зависимостями. Не то чтобы я мечтала работать с алкоголиками и наркоманами, просто меня привлекала сама мысль — научиться помогать людям становиться независимыми. Укреплять внутренний стержень, внутреннее «я» — делать его сильным настолько, чтобы никакие «костыли» не требовались: ни сигарета, ни бокал вина, ни другой человек (влюбленность).

Как отреагировали друзья

Однако несмотря на большое напряжение, усталость и изможденность, сертификация по специализации «автономность / зависимость» и в целом вся учеба дали мне очень многое — я изменилась до неузнаваемости.

Что мне дала учеба

Как творческий и чувствительный человек, с детства я была склонна к депрессиям, зависимостям и даже суицидальным мыслям, из-за своей детской недолюбленности очень сильно нуждалась в любви. Все эмоции я испытывала невероятно интенсивно. Если это была влюбленность, то суперсильная. Если боль, то совершенно невыносимая. Мне очень сложно было с собой до психологии.

Раньше, если случалось что-то плохое, например расставание, это было просто непереносимо. Я как будто рассыпалась на части. Я пыталась бежать от боли — в зависимости, болтовню, курение, алкоголь и т.п. Звонила кому-то, просила совета, искала поддержки у других, пила вино, ела сладости, бежала куда-то забыться, лишь бы не оставаться со своим чувством наедине… Боль была невыносимой, потому что в такие моменты я теряла свое «я», как будто исчезала.

Теперь же я от боли не бегу. Я остаюсь с ней наедине. И проживаю ее от начала до конца. Не заедая, не запивая, не забалтывая. Я поняла, что я не разрушусь, если проживу ее. Если взгляну ей прямо в глаза и прочувствую ее полностью. Я научилась ее принимать. Потому что «я» — не равно мои эмоции. «Я» — больше, чем они. Я чувствую, где они проходят в теле. И это самое крутое, чему можно было научиться.

Переживая каждую новую боль именно так, наедине, самостоятельно, становишься сильнее. Но это не значит, что я не чувствую негативные эмоции. Чувствую — и еще как, потому что моя чувствительность в процессе учебы только повысилась и возросла. Но теперь я знаю причину этих чувств.

Теперь, если происходит расставание, мое «я» не распадается, оно стало цельным и автономным, и я могу быть счастлива with or without you. Мне не нужно просить любви у другого, потому что я люблю себя сама.

Я стала чувствовать свои потребности, понимать, когда мне нужно одиночество, а когда — общение. Стала выделять себе больше времени на то, чтобы побыть наедине с собой.

Стала понимать, как мне восстанавливать энергию, откуда брать ресурс. Потому что изучила себя. И знаю, что поможет именно мне, а что со мной не работает, но прекрасно помогает Маше/Саше/Кате. Потому что мы разные.

Я научилась чувствовать свое тело и влиять на свои эмоции через него. Потому что любая эмоция находит отражение в теле, это — единое целое.

Цена вопроса и перспективы профессии

Стоимость одной трехдневки — около 10 000 рублей. В целом на пятилетнее обучение, личную терапию, интенсивы, шаттлы, конференции и супервизию я потратила более полумиллиона рублей. И вложения в образование продолжаются. Чтобы быть хорошим специалистом, нужно все время повышать квалификацию. В ближайших планах — освоить когнитивно-поведенческую, телесно ориентированную и арт-терапию и обучиться на клинического психолога.

Кроме того, необходимо осваивать и другие навыки. Например, для внедрения в «цифровой мир» — SMM, таргетинг, маркетинг, ведение блога и сторис и т.п. Абсолютно новая для меня сфера. Я регулярно беру консультации у специалистов по продвижению в соцсетях, прохожу курсы и изучаю информацию по теме самостоятельно.

В то же время «окупаемость» профессии очень медленная. В среднем одна часовая сессия начинающего специалиста стоит от 2000 до 4000 рублей. Но после каждого клиента я обращаюсь к супервизору и плачу ему от 3000 до 5000 рублей. Эту же сумму я плачу еженедельно за личную терапию.

У многих есть иллюзии, что «раз ты психолог», то должен быть кем-то вроде сверхчеловека, знать ответы на все вопросы, сыпать цитатами, никогда не злиться, не плакать, не грустить. И вообще, наверное, не чувствовать. Но это совсем не так. Больше всего не люблю, когда друзья говорят мне: «Ты ж психолог!» Хочется ответить: психолог тоже человек!

Знания психологии не могут перестроить твою структуру личности. Если я от природы высокочувствительный, эмпатичный человек (и считаю это своей силой, это делает меня супертерапевтом), то я такой и останусь. Просто теперь я знаю, как с этим обходиться.

Как изменилась моя жизнь

Что получилось

Я создала авторский подход, основанный на раскрытии внутренней силы и креативных способностей, который планирую развивать. К творческим людям невозможно приложить стандартную психотерапию. Боль художника гораздо острее, чем боль обывателя. Поэтому люди, наделенные творческим потенциалом и не использующие его, часто спиваются, злоупотребляют наркотиками и впадают во все возможные формы зависимостей — от любовных и эмоциональных до игровых и пищевых.

С самых ранних лет я мечтала петь, танцевать и часто делала это дома, но о том, чтобы выйти на сцену или даже сыграть в компании на гитаре, не было и речи — у меня дрожали колени. Я похоронила все свои внутренние сокровища, не дав им раскрыться.

Внутренний переворот произошел, когда я проходила популярный нью-йоркский курс по раскрытию талантов от Джулии Кэмерон (жены Мартина Скорсезе) и обучалась по специализации «автономность / зависимость». Эти две программы, сплетаясь воедино, произвели на меня невероятный эффект. Я выздоровела! Знаете почему? Потому что я «долюбила» своего внутреннего ребенка, недолюбленного в детстве. Внутренний ребенок во мне хотел петь, играть и танцевать. И я дала ему это — организовала свой первый сольный концерт (и это сразу получилось в достойном заведении), исполнила свои песни, написанные еще в юности, стала резидентом крупного поэтического сообщества и регулярно читаю свои стихи со сцены, спродюсировала и сняла собственный клип совместно с французской съемочной группой, написала сценарий, сняла документальное кино, стала выступать как танцовщица и даже ездить на гастроли, завела блог, стала выступать в прямых эфирах, создала курс по раскрытию талантов и избавлению от эмоциональных зависимостей… Раньше от одних мыслей об этом мне становилось нехорошо.

Объединив принципы гештальт-терапии, методы работы с зависимостями и нью-йоркский курс по раскрытию творческого потенциала, свой личный опыт и опыт, полученный в ходе работы с артистами мирового уровня, я создала курс, аналогов которого нет в России. Эта программа спасла меня, а значит, спасет и миллионы других людей. И именно в этом я вижу свою миссию, потому что это у меня получается лучше всего — отыскивать в других их внутренние бриллианты и вытаскивать их наружу. Я уже провела три потока этого курса, а в ближайшем будущем планирую создать новый.

Вместо заключения

Для того чтобы развить частную практику, необходимо все время быть на виду, вести соцсети, выступать онлайн и офлайн. Поэтому первое время ты больше отдаешь, чем получаешь. И достойный доход возможен после нескольких лет активного вкалывания. Но эта история не про деньги, а про любовь к своему делу. Когда я вижу, что моя работа меняет чьи-то жизни к лучшему, каждый день приобретает смысл. А вообще, как сказал психотерапевт Виктор Каган: «Психотерапия — не про то, чтобы сделать человека лучше. Она — про то, чтобы он перестал стараться казаться лучше, а начал считать самым удобным — быть собой».

Здесь вы можете задать вопрос специалисту.

Источник