Как звали гофмана автора щелкунчика

Щелкунчиков было двое. И писателей по фамилии Гофман — тоже. Удивительная история главной новогодней сказки

Сказочный персонаж Щелкунчик, заколдованный принц, победивший Мышиного короля, был придумал более 200 лет назад. Он стал героем балета Чайковского и одним из символов европейского Рождества. Но мало кто знает, что, кроме Щелкунчика-принца, был еще и Щелкунчик-король.

Первого (более известного) Гофмана звали Эрнст Теодор Амадей — и классический сюжет, где Щелкунчик — заколдованный принц, побеждающий Мышиного короля, принадлежит именно ему. Впервые его сказка была напечатана в Берлине в рождественском сборнике в 1816 году и в следующие 200 лет претерпела множество серьезных переработок.

Второго Гофмана звали Генрих, он был врачом-психиатром и жил в середине XIX века. В 1851 году для своего маленького сына он написал сказку «Король Щелкунчик и бедный Рейнольд», по сюжету похожую на рассказ Достоевского «Мальчик у Христа на елке» и немного на «Голубую стрелу» Джанни Родари: мальчик из бедной семьи умирает в лачуге, вдруг к нему является ангел и приглашает встречать Рождество в волшебную страну игрушек, где правит Король-Щелкунчик на деревянной лошадке. Сюжет про Щелкунчика-короля, как и второго Гофмана, знают немногие, однако столяр Фридрих Вильгельм Фюхтнер, создавший первого сувенирного Щелкунчика, вдохновлялся именно им.

Юрист из Калининграда

Эрнст Теодор Вильгельм Гофман (имя Амадей он добавит себе уже в зрелом возрасте, отдавая дань уважения Моцарту) родился в Кёнигсберге в 1776 году в семье королевского адвоката. Родители Эрнста умерли, когда ему было 4 года. Его воспитал дядя-юрист, настоявший на том, чтобы мальчик, любивший музыку и живопись, поступил на юридический факультет. Гофман окончил курс в Кенигсбергском университете и после получения диплома пошел работать в суд. Все это время он продолжал заниматься музыкой, с 18 лет давал уроки и вспоминал годы своей юности так: «Ах, если бы я мог действовать согласно влечениям своей природы, я непременно стал бы композитором. Я убежден, что в этой области я мог бы стать великим художником, а в области юриспруденции всегда останусь ничтожеством».

Не бросая юридической работы, Гофман рисовал карикатуры и писал фортепьянные сонаты. В 28 лет он перебрался из провинции в Варшаву, смог наконец бросить юриспруденцию, возглавил филармоническое общество и дирижировал оркестром на симфонических концертах. Потом он переехал в город Бамберг, где работал капельмейстером театра и писал рецензии в музыкальную газету. В 1810 году, в 34 года, Гофман написал несколько опер (в том числе знаменитую «Ундину») и по протекции друга стал штатным композитором и художником-оформителем театра в Бамберге. В 1812 году друг ушел из театра, Гофман был вынужден уйти вслед за ним и вернуться к юридической службе. С 1814 года он постоянно жил в Берлине и работал в разных должностях в Министерстве юстиции. Именно тогда он перестал сочинять музыку и начал писать сказки, первой из которых стала «Золотой горшок».

Историю про Щелкунчика Гофман придумал, общаясь с детьми своего приятеля — Фрицем и Мари (именно так зовут персонажей сказки «Щелкунчик и Мышиный король»).

Сюжет ее таков: в рождественский вечер дети советника медицины Штальбаума Фриц и Мари получают множество подарков, среди которых есть маленький неказистый деревянный человечек по имени Щелкунчик. Ночью Мари просыпается и становится свидетельницей битвы, которую ожившие игрушки ведут против семиголового Мышиного короля и его войска. Армией игрушек храбро командует Щелкунчик. Девочка хочет помочь, но внезапно чувствует боль в руке и без сознания падает на пол. Через несколько дней крестный рассказывает Мари, что Щелкунчик раньше был его племянником — красивым и благородным юношей, но потом по воле королевы Мышильды превратился в деревянного уродца. Его можно расколдовать, но для этого нужно, чтобы он победил Мышиного короля, а его самого полюбила Прекрасная Дама. Которой и становится Мари. В один прекрасный день в доме Штальбаумов появляется молодой человек — племянник Дроссельмейера, который признается, что «перестал быть жалким Щелкунчиком». На свадьбе Мари и Дросссельмейера танцуют 22 тысячи нарядных кукол, а потом она становится королевой в стране цукатных рощ и марципановых замков.

Дюма-отец, балет Чайковского и скромный пьющий Иванов

В 1844 году писатель Александр Дюма отец опубликовал свою версию сказки Гофмана под названием «История Щелкунчика». По легенде, он сочинил ее для детей, которые на вечеринке в шутку привязали его к стулу и потребовали, чтобы он рассказал им хорошую историю. В версии Дюма-отца стало гораздо меньше мистики (у Гофмана до конца остается непонятным, реально ли было все, что рассказывала про Щелкунчика Мари, или это были ее фантазии), но больше романтики.

5 мультфильмов для детей с музыкой известных композиторов

Когда в конце XIX века директор Императорских театров Иван Всеволжский заказал новый балет Петру Ильичу Чайковскому, он настоял на том, чтобы за основу для либретто был взят именно французский вариант, потому что он «задорнее, веселее, хлеще». Притом что и Чайковский, и Мариус Петипа, который считается автором либретто, хотели поставить балет именно по сказке Гофмана. В итоге либретто отдали второму балетмейстеру Мариинского театра Льву Иванову — человеку скромному и сильно пьющему, который написал все так, как просили. В балете, который впервые был представлен публике в декабре 1892 года, мистический момент исчезает вовсе: в финале Мари просыпается и понимает, что вся история ей приснилась.

После Первой мировой войны Мари в российском балете «Щелкунчик» стала Машей, ее брат Фриц стал отрицательным персонажем (хотя у Гофмана именно он добывает Щелкунчику саблю для битвы с мышами), а Мышиный король превратился в Крысиного.

В дальнейшем классический сюжет Гофмана менялся еще множество раз. Например, в знаменитом советском мультфильме 1973 года главная героиня из дочери хозяина дома превратилась в служанку — то есть в сюжет добавили немного Золушки. А в музыку — «Лебединого озера» и «Спящей красавицы».

В более современном российско-германском мультфильме, снятом в 2004 году, действие сказки происходит в рождественском Санкт-Петербурге. В одной из последних экранизаций сказки «Щелкунчик и четыре королевства» девочку зовут Клара и она путешествует по Стране снегов, Стране цветов и Стране сладостей.

Кадр из мультфильма «Щелкунчик», 1973 год

Щелкунчики, подсвечники и «курильщики»

Деревянные фигурки, одну из которых Эрнст Теодор Амадей Гофман сделал персонажем своей сказки, в конце XVIII века вырезали шахтеры, работавшие в Рудных горах — регионе на границе Германии и Чехии. Некоторые из этих фигурок выполняли роль подсвечников, некоторые — «курильщиков» (в них помещались благовония, и дым выходил через рот), некоторые умели колоть челюстями орехи.

Создателем щелкунчика, который стал одним из главных символов европейского Рождества, считается немецкий столяр Фридрих Вильгельм Фюхтнер. В 1870 году он прочитал сказку (второго) Гофмана и, вдохновившись ею, выстругал фигурку, с которой началось массовое производство сувенирных щелкунчиков. Каждый традиционный немецкий щелкунчик состоит из 60 частей и расписывается вручную.

Сейчас уже восьмое поколение мануфактуры Фюхтнер продолжает выпускать деревянных человечков с большой челюстью в самых разных образах — от Наполеона до Дарта Вейдера.

Источник

Чайковский. Щелкунчик

Что это такое

Приблизительное время чтения: 10 мин.

Что это такое

Один из самых известных русских балетов. Рассказанная музыкой история о том, что в мире бюргеров 1 есть место чуду. Гофмановская сказка о любви доброй девочки и заколдованного юноши усилиями композитора Петра Чайковского (1840–1893) и либреттиста Мариуса Петипа 2 превратилась в балет-сновидение. «Щелкунчик» разделил историю балета на «до» и «после», став к тому же самым известным балетом на тему Рождества.

Литературная основа

Сказка Эрнста Теодора Амадея Гофмана «Щелкунчик и Мышиный король» была опубликована в 1816 году. Позже она вошла во второй раздел первого тома гофмановского сборника «Серапионовы братья» (1819–1921). В этой книге рассказчиком сказки о Щелкунчике писатель сделал одного из членов литературного «братства» — Лотара, прототипом которого обычно считают литератора Фридриха де ла Мотт Фуке, автора знаменитой сказочной повести «Ундина».

Описанный в сказке Щелкунчик — это одновременно игрушка и столовая утварь для колки орехов. Такие фигурки под названием Nussknacker были распространены в Германии и Австрии с XVIII века.

Гофмановская манера причудливо соединять в одном тексте два мира — реальный и фантастический — проявилась и в «Щелкунчике»: старший советник суда Дроссельмейер оказывается придворным часовщиком из полусказочного Нюрнберга, а деревянный щелкунчик — принцем Марципанового замка. В отличие от других гофмановских сказок («Золотой горшок», «Крошка Цахес», «Повелитель блох»), в «Щелкунчике» практически не звучат иронические мотивы в адрес главных героев — это один из самых поэтичных текстов в творчестве Гофмана.

Первые два русских перевода «Щелкунчика» появились практически одновременно, оба — в 1835 году. Однако основой для балетного либретто послужили вовсе не они. В 1844 году гофмановскую сказку по-своему пересказал Александр Дюма («История Щелкунчика»). Он освободил причудливую гофмановскую фантазию от множества сюжетных деталей, а принца-щелкунчика сделал лихим рыцарем, в чём-то похожим на героев собственных романов. Именно версию Дюма и навязал Чайковскому и балетмейстеру Мариусу Петипа директор императорских театров Иван Всеволожский. За либретто 3 принялся Петипа.

Либретто

Мариус Петипа в партии Таора. 1862 г.

Но мы-то помним, что сюжет о Щелкунчике пришёл к Петипа из дирекции императорских театров. Балету с революционной тематикой доступ на императорскую сцену был бы закрыт. Так что из окончательного сценария Петипа все революционные мотивы были изгнаны.

Сюжет Гофмана-Дюма также пострадал: из сказки выпала вся предыстория заколдованного юноши. Зато общая канва истории стала компактной и стройной. В первом действии главная героиня получает в подарок Щелкунчика, который с наступлением ночи вместе с оловянными солдатиками ведет бой против мышей во главе с Мышиным королем. В конце первого действия девочка спасает Щелкунчика, он превращается в прекрасного принца и ведет девочку за собой в сказочную страну. В финале она просыпается — это был всего лишь сон.

Сцена из балета «Щелкунчик». Мариинский театр, 1892

В сказке Гофмана имя главной героини — Мари, а одну из её кукол зовут Кларой. Петипа назвал Кларой саму девочку. На этом сложности с именем не закончились: в советские времена возникла традиция звать главную героиню русифицированным именем Маша. Потом героиню стали называть и по-гофмановски — Мари. Аутентичным следует считать имя Клара, которое фигурирует в сценарии Петипа и в партитуре Чайковского.

Музыка

Музыка сочинялась тяжело. В феврале 1891 года Чайковский сообщает брату: «Я работаю изо всей мочи, начинаю примиряться с сюжетом балета». В марте: «Главное — отделаться от балета». В апреле: «Я тщательно напрягал все силы для работы, но ничего не выходило, кроме мерзости». Ещё позже: «А вдруг окажется, что… ‘’Щелкунчик’’ — гадость…»

П. И. Чайковский, 1893

Александра Ильинична Давыдова, сестра Петра Ильича Чайковского

В музыке «Щелкунчика» есть несколько пластов. Есть сцены детские и взрослые, фантастические и романтические, есть танцы дивертисмента. В музыке много аллюзий на культуру XVIII века: это, например, и галантный Танец пастушков, и Китайский танец, который, скорее, псевдокитайский (есть такой термин «шинуазри», то есть «китайщина»). А романтические фрагменты, наиболее связанные с эмоциональной сферой, становятся для композитора поводом для личных, очень интимных высказываний. Их суть непросто разгадать и очень интересно интерпретировать.

На пути симфонизации музыки композитор зашёл очень далеко даже по сравнению с «Лебединым озером» (1876) и «Спящей красавицей» (1889). Композитор обрамляет дивертисмент, который требовал от него балетмейстер, музыкой, насыщенной подлинным драматизмом. Сцена роста елки в первом акте сопровождается музыкой симфонического размаха: из тревожного, «ночного» звучания вырастает прекрасная, бесконечно льющаяся мелодия. Кульминацией всего балета стало Адажио, которое по замыслу Петипа танцевали Фея Драже и принц Оршад.

Первая трактовка

«Щелкунчик» и Петипа разминулись. Считается, что хореограф, пребывая в депрессии после смерти дочери, переложил всю работу на своего ассистента Льва Иванова. В сотрудничестве с ним Чайковский и заканчивал свой балет.

Впоследствии, уже после премьеры, газеты сообщали, что Петипа намерен представить его новую версию. Однако этим замыслам не суждено было осуществиться: балетмейстер так и не вернулся к своему проекту.

Премьера балета состоялась 6 декабря (18 декабря по новому стилю) 1892 года в Мариинском театре в Санкт-Петербурге в один вечер с оперой «Иоланта». Роли Клары и Фрица исполняли дети, учащиеся петербургского Императорского театрального училища.

Фрагмент спектакля «Щелкунчик» в постановке Императорского Мариинского театра, 1892

Вопрос о том, сколько идей Петипа перешло в хореографию Иванова, дискуссионный. Иванов в основном иллюстрировал сюжет, не обращая внимания на драматические возможности партитуры. Именно у него снежная буря и превратилась в безобидный вальс снежных хлопьев. Второе действие балета критики назвали вульгарным: балетные артистки, одетые сдобными булочками-бриошами, были восприняты как вызов хорошему вкусу. Сам Чайковский также остался недоволен постановкой. Последний раз спектакль Иванова возобновляли в 1923 году, после чего он навсегда исчез со сцены Мариинского театра.

Другие интерпретации

Новый взгляд на балет Чайковского представили балетмейстер Александр Горский и художник Константин Коровин (1919, Большой театр). В их спектакле сцена представляла собой сервированный стол с огромным кофейным сервизом, из которого выходили танцоры. В финале Горский оставлял Клару в мистическом сне. Вместо Феи Драже и принца Коклюша Горский отдал Адажио маленьким героям — Кларе и принцу Щелкунчику. Эта идея оказалась настолько хороша, что прочно прижилась в России.

К.А. Коровин. Эскиз бутафории к балету «Щелкунчик» П.И. Чайковского. Китайский домик. 1919, Третьяковская галерея

Между тем традиции пышного дореволюционного «Щелкунчика» продолжил великий реформатор балета Джордж Баланчин, создатель бессюжетных хореографических постановок, который оказал значительное влияние на развитие хореографической школы в США (1954, Нью-Йорк Сити балет). Когда-то, ещё будучи учеником балетного училища в Петербурге, он участвовал в том самом спектакле, который разочаровал Чайковского. Спустя многие годы он решил оттолкнуться от идей Иванова и поставить пышный дивертисмент, в котором сам сюжет убрал на второй план. У Баланчина дети, попав в кондитерский рай, остаются детьми и смотрят на происходящие чудеса со стороны. Адажио танцуют Фея Драже и Кавалер (так Баланчин обозвал принца Коклюша). Хотя в философские смыслы музыки Чайковского хореограф не углублялся, его версия стала самой популярной в США: на неё до сих пор ориентируются многие американские постановщики «Щелкунчика».

В 1973 году балет «Щелкунчик» соединился с искусством анимации (режиссёр мультфильма — Борис Степанцев). Зрителей поразила — и поражает до сих пор — фантазия его авторов: в начальном эпизоде вместе с Машей танцует метла, а в Вальсе цветов Принц и Маша взлетают в небеса, подобно героям Шагала. И пусть главная героиня вопреки Гофману, Дюма и Петипа превратилась в девочку-служанку, эта версия «Щелкунчика» стала в России не менее классической, чем балет Григоровича.

П. Чайковский. «Щелкунчик». Мариинский театр. Музыкальный руководитель и дирижер Валерий Гергиев, декорации, костюмы и постановка Михаила Шемякина, хореография Кирилла Симонова. Сцена из спектакля. Фото Н. Разиной

Память о том, что премьера «Щелкунчика» прошла в один вечер с премьерой «Иоланты», сподвигла режиссёра Сергея Женовача вновь соединить вместе эти два произведения. В 2015 году, поставив «Иоланту» в Большом театре, он предварил её сюитой из «Щелкунчика» и заставил слепую Иоланту вслушиваться в музыку балета и сопереживать ей.

Музыку из «Щелкунчика» мы можем слышать не только в оперных или концертных залах. Она звучит за кадром во многих фильмах («Один дома»), мультфильмах («Том и Джерри»), телесериалах («Друзья»).

Рождественский балет

Есть несколько музыкально-сценических произведений, которые воспринимаются во всём мире как рождественские или новогодние. В Германии такова опера «Гензель и Гретель» Энгельберта Хумпердинка (хотя её сюжет не имеет отношения к Рождеству), в Австрии — оперетта «Летучая мышь» Иоганна Штрауса, в США и России — балет «Щелкунчик».

«Щелкунчик», Большой театр, 2014

Американская традиция давать «Щелкунчика» к Рождеству обязана своим возникновением Баланчину. «Щелкунчик» в США — это синоним Рождества и зимних детских каникул. Любая, даже самая маленькая, балетная компания, каждая балетная школа показывает в декабре свой вариант балета. По смыслу многие из них восходят к пышной постановке Баланчина и мало отличаются друг от друга.

В советское время «Щелкунчик» по понятным причинам считался новогодним балетом. Многие культурные феномены, хоть сколько-нибудь связанные с праздником Рождества, в те годы привязывались к новогодней теме. Билеты на новогодние представления «Щелкунчика» в Большом, Мариинском, Михайловском театрах, в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко раскупались задолго до Нового года.

После 1990-х, когда Рождество вновь стало официальным праздником, балет «Щелкунчик» мгновенно обрёл статус главного рождественского балета. И пусть его содержание выходит далеко за рамки религиозного праздника — «Щелкунчик» всегда дарит зрителям и слушателям самое настоящее рождественское чудо.

Примечания:

Источник

Щелкунчик и мышиный король – Эрнст Гофман

Два­дцать чет­вёр­того декабря детям совет­ника меди­цины Шталь­ба­ума весь день не раз­ре­ша­лось вхо­дить в про­ход­ную ком­нату, а уж в смеж­ную с ней гости­ную их совсем не пус­кали. В спальне, при­жав­шись друг к другу, сидели в уголке Фриц и Мари. Уже совсем стем­нело, и им было очень страшно, потому что в ком­нату не внесли лампы, как это и пола­га­лось в сочель­ник. Фриц таин­ствен­ным шёпо­том сооб­щил сест­рёнке (ей только что минуло семь лет), что с самого утра в запер­тых ком­на­тах чем-то шур­шали, шумели и тихонько посту­ки­вали. А недавно через при­хо­жую про­шмыг­нул малень­кий тём­ный чело­ве­чек с боль­шим ящи­ком под мыш­кой; но Фриц навер­ное знает, что это их крёст­ный, Дрос­сель­мейер. Тогда Мари захло­пала от радо­сти в ладоши и воскликнула:

— Ах, что-то сма­сте­рил нам на этот раз крёстный?

Стар­ший совет­ник суда Дрос­сель­мейер не отли­чался кра­со­той: это был малень­кий, сухонь­кий чело­ве­чек с мор­щи­ни­стым лицом, с боль­шим чер­ным пла­сты­рем вме­сто пра­вого глаза и совсем лысый, почему он и носил кра­си­вый белый парик; а парик этот был сде­лан из стекла, и при­том чрез­вы­чайно искусно. Крёст­ный сам был вели­ким искус­ни­ком, он даже знал толк в часах и даже умел их делать. Поэтом, когда у Шталь­ба­у­мов начи­нали каприз­ни­чать и пере­ста­вали петь какие-нибудь часы, все­гда при­хо­дил крёст­ный Дрос­сель­мейер, сни­мал стек­лян­ный парик, стас­ки­вал жёл­тень­кий сюр­ту­чок, повя­зы­вал голу­бой перед­ник и тыкал часы колю­чими инстру­мен­тами, так что малень­кой Мари было их очень жалко; но вреда часам он не при­чи­нял, наобо­рот — они снова ожи­вали и сей­час же при­ни­ма­лись весело тик-тикать, зво­нить и петь, и все этому очень радо­ва­лись. И вся­кий раз у крёст­ного в кар­мане нахо­ди­лось что-нибудь зани­ма­тель­ное для ребят: то чело­ве­чек, воро­ча­ю­щий гла­зами и шар­ка­ю­щий нож­кой, так что на него нельзя смот­реть без смеха, то коро­бочка, из кото­рой выска­ки­вает птичка, то ещё какая-нибудь штучка. А к рож­де­ству он все­гда масте­рил кра­си­вую, затей­ли­вую игрушку, над кото­рой много тру­дился. Поэтому роди­тели тут же забот­ливо уби­рали его подарок.

— Ах, что-то сма­сте­рил нам на этот раз крёст­ный! — вос­клик­нула Мари.

Фриц решил, что в нынеш­нем году это непре­менно будет кре­пость, а в ней будут мар­ши­ро­вать и выки­ды­вать арти­кулы пре­хо­ро­шень­кие наряд­ные сол­да­тики, а потом появятся дру­гие сол­да­тики и пой­дут на при­ступ, но те сол­даты, что в кре­по­сти, отважно выпа­лят в них из пушек, и под­ни­мется шум и грохот.

— Нет, нет, — пере­била Фрица Мари, — крёст­ный рас­ска­зы­вал мне о пре­крас­ном саде. Там боль­шое озеро, по нему пла­вают чудо какие кра­си­вые лебеди с золо­тыми лен­точ­ками на шее и рас­пе­вают кра­си­вые песни. Потом из сада вый­дет девочка, подой­дёт к озеру, при­ма­нит лебе­дей и будет кор­мить их слад­ким марципаном…

— Лебеди не едят мар­ци­пана, — не очень веж­ливо пере­бил её Фриц, — а целый сад крёст­ному и не сде­лать. Да и какой толк нам от его игру­шек? У нас тут же их отби­рают. Нет, мне куда больше нра­вятся папины и мамины подарки: они оста­ются у нас, мы сами ими распоряжаемся.

И вот дети при­ня­лись гадать, что им пода­рят роди­тели. Мари ска­зала, что мам­зель Труд­хен (её боль­шая кукла) совсем испор­ти­лась: она стала такой неук­лю­жей, то и дело падает на пол, так что у неё теперь все лицо в про­тив­ных отме­ти­нах, а уж водить её в чистом пла­тье нечего и думать. Сколько ей ни выго­ва­ри­вай, ничего не помо­гает. И потом, мама улыб­ну­лась, когда Мари так вос­хи­ща­лась Гре­ти­ным зон­тич­ком. Фриц же уве­рял, что у него в при­двор­ной конюшне как раз не хва­тает гне­дого коня, а в вой­сках мало­вато кава­ле­рии. Папе это хорошо известно.

Итак, дети отлично знали, что роди­тели наку­пили им вся­ких чудес­ных подар­ков и сей­час рас­став­ляют их на столе; но в то же время они не сомне­ва­лись, что доб­рый мла­де­нец Хри­стос осиял все сво­ими лас­ко­выми и крот­кими гла­зами и что рож­де­ствен­ские подарки, словно тро­ну­тые его бла­гост­ной рукой, достав­ляют больше радо­сти, чем все дру­гие. Про это напом­нила детям, кото­рые без конца шушу­ка­лись об ожи­да­е­мых подар­ках, стар­шая сестра Луиза, при­ба­вив, что мла­де­нец Хри­стос все­гда направ­ляет руку роди­те­лей, и детям дарят то, что достав­ляет им истин­ную радость и удо­воль­ствие; а об этом он знает гораздо лучше самих детей, кото­рые поэтому не должны ни о чём ни думать, ни гадать, а спо­койно и послушно ждать, что им пода­рят. Сест­рица Мари при­за­ду­ма­лась, а Фриц про­бор­мо­тал себе под нос: «А всё-таки мне бы хоте­лось гне­дого коня и гусаров».

Совсем стем­нело. Фриц и Мари сидели, крепко при­жав­шись друг к другу, и не смели про­ро­нить ни слова; им чуди­лось, будто над ними веют тихие кры­лья и изда­лека доно­сится пре­крас­ная музыка. Свет­лый луч скольз­нул по стене, тут дети поняли, что мла­де­нец Хри­стос отле­тел на сия­ю­щих обла­ках к дру­гим счаст­ли­вым детям. И в то же мгно­ве­ние про­зву­чал тон­кий сереб­ря­ный коло­коль­чик: “Динь-динь-динь-динь! ” Двери рас­пах­ну­лись, и ёлка заси­яла таким блес­ком, что дети с гром­ким кри­ком: “Ax, ax! ” — замерли на пороге. Но папа и мама подо­шли к двери, взяли детей за руки и сказали:

— Идёмте, идёмте, милые детки, посмот­рите, чем ода­рил вас мла­де­нец Христос!

Подарки

Я обра­ща­юсь непо­сред­ственно к тебе, бла­го­склон­ный чита­тель или слу­ша­тель, — Фриц, Тео­дор, Эрнст, всё равно, как бы тебя ни звали, — и прошу как можно живее вооб­ра­зить себе рож­де­ствен­ский стол, весь застав­лен­ный чуд­ными пёст­рыми подар­ками, кото­рые ты полу­чил в нынеш­нее рож­де­ство, тогда тебе нетрудно будет понять, что дети, обо­млев от вос­торга, замерли на месте и смот­рели на все сия­ю­щими гла­зами. Только минуту спу­стя Мари глу­боко вздох­нула и воскликнула:

— Ах, как чудно, ах, как чудно!

А Фриц несколько раз высоко под­прыг­нул, на что был боль­шой мастер. Уж, наверно, дети весь год были доб­рыми и послуш­ными, потому что ещё ни разу они не полу­чали таких чудес­ных, кра­си­вых подар­ков, как сегодня.

Источник