трагедия улу теляк в каком году
Посадили «стрелочников». Самая страшная авария на железной дороге СССР
Взрыв на нефтепроводе
Трубопровод Западная Сибирь – Урал – Поволжье, на котором произошла авария, приведшая к трагедии, был сравнительно недавно построен. Его строительство началось в 1981 году по поручению Совета Министров СССР. Первоначально он строился как нефтепровод, но затем Министерство нефтяной промышленности СССР приняло решение перепрофилировать объект в продуктопровод, в соответствии с чем были внесены изменения, направленные на перепрофилирование трубопровода для транспортировки сжиженного газа. Хотя правила запрещали транспортировать сжиженный газ под давлением по трубопроводам диаметром свыше 400 мм, а диаметр данного трубопровода составлял 720 мм, это требование было проигнорировано.
В 14 местах трубопровод пересекал железнодорожное полотно. Среди пересекаемых железнодорожных магистралей была и Транссибирская железнодорожная магистраль, характеризовавшаяся большим грузопотоком. На протяжении 273 км трубопровод очень близко подходил к железным дорогам – на расстояние ближе 1 км, а также шел в опасной близости от населенных пунктов – городов Миньяр, Усть-Катав, Златоуст, поселка Кропачево.
В поездах № 211 «Новосибирск — Адлер» (20 вагонов, локомотив ВЛ10-901) и № 212 «Адлер — Новосибирск» (18 вагонов, локомотив ЧС2-689) находились 1284 пассажира и 86 членов локомотивных и поездных бригад. Столь большое количество пассажиров объяснялось тем, что оба поезда были курортными, в них ехали семьи с детьми, отправлявшиеся на курорты или возвращавшиеся с них, а также дети, следовавшие в пионерские лагеря на Черноморском побережье Кавказа.
Кстати, именно большое количество детей в поездах и стало одной из главных причин расхождения в подсчете количества погибших. Не исключено, что их было больше на несколько десятков человек, чем заявлялось в официальных сообщениях, поскольку часто на маленьких детей билеты не покупали, кроме того многие люди предпочитали ездить за небольшую мзду в купе проводников, также не приобретая билеты через кассу.
В результате взрыва 11 вагонов были сброшены с железнодорожных путей, 7 из них полностью сгорели. Еще 27 вагонов обгорели снаружи и выгорели внутри. В катастрофе погибли 575 человек. Среди них были 9 хоккеистов команды «Трактор-73». 623 человека стали инвалидами вследствие полученных тяжелейших травм и ожогов.
Как произошел взрыв
Как удалось выяснить, на трубопроводе Западная Сибирь – Урал – Поволжье образовалась узкая щель длиной около 1,7 м. Из-за протечки трубопровода газ скапливался в низине, по которой и проходила железная дорога. Транссиб шел в 900 метрах от трубопровода. До катастрофы оставалось всего три часа, когда приборы показали падение давления в трубопроводе. Но дежурные не стали искать утечку, а увеличили объемы подачи газа, чтобы восстановить давление. В результате увеличения подачи, газа через образовавшуюся щель вытекло большое количество пропана, бутана, которые сформировали «газовое озеро» в низине, где проходила железная дорога.
Хотя незадолго до катастрофы машинисты проходивших по данной магистрали поездов предупреждали диспетчерскую службу о сильной загазованности участка, железнодорожное начальство также не придало этому обстоятельству серьезного значения и не стало предпринимать каких-либо мер по временному прекращению движения поездов через данный участок.
Согласно официальной версии, главной причиной образовавшейся утечки газа могло стать механическое повреждение, которое трубопроводу нанес ковш экскаватора при проведении строительных работ в октябре 1985 года, за четыре года до взрыва. Но собственно утечка газа началась за 40 минут до взрыва.
Реакция советского руководства
4 июня 1989 года, на следующий день после аварии, на место происшествия прибыли представители высшего руководства коммунистической партии и советского государства — Генеральный секретарь ЦК КПСС и Председатель Верховного Совета СССР Михаил Сергеевич Горбачев.
Приехали и члены правительственной комиссии по расследованию обстоятельств аварии, 
председателем которой был назначен заместитель Председателя Совета Министров СССР Геннадий Георгиевич Ведерников – бывший первый секретарь Челябинского обкома КПСС, а до этого – первый секретарь Челябинского горкома КПСС, хорошо знавший регион и его проблемы. В память о погибших в результате Уфимского взрыва людях 5 июня 1989 года был объявлен однодневный траур.
Судебное разбирательство по делу о взрыве под Уфой продолжалось шесть лет и закончилось уже в Российской Федерации, после прекращения существования советского государства. Обвинение было предъявлено девяти должностным лицам – начальнику строительно-монтажного управления треста «Нефтепроводмонтаж», проводителям работ и начальникам участков.
Но каких-то серьезных сроков лишения свободы им так и не было назначено. Фактически за гибель 575 человек никто не понес реального наказания. Более того, высокопоставленных руководителей советской нефтегазовой промышленности суд обошел стороной, хотя на стадии следствия их ролью в халатном отношении к трубопроводу и интересовались следователи.
Ответили «стрелочники», приговоры были мягкими
Юрист Андрей Лисов давно изучает вопросы ответственности перевозчиков и государства перед людьми, пострадавшими в результате аварий и катастроф. Как отмечает эксперт, в Уголовном кодексе РСФСР в то время присутствовало несколько статей, по которым предусматривалась ответственность за нарушение правил безопасности при проведении определенных видов работ. Так, например, статья 215 УК РСФСР предусматривала ответственность за нарушение правил безопасности при проведении строительных работ, если оно причинило вред людям. И эта статья предполагала весьма мягкие наказания – по части первой до одного года лишения свободы, по части второй – до пяти лет лишения свободы.
— Отмечу, что часть вторая инкриминировалась, если были человеческие жертвы. Что касается того, кого могли обвинить в подобных авариях, то, как правило, обвиняемыми становились рядовые сотрудники – рабочие, мастера, бригадиры, начальники участков, железнодорожные служащие. Хотя причины могли носить системный характер, но ведь всегда проще найти «стрелочника», который отсидит года два и вопрос будет закрыт – вроде как виновные получили по заслугам.
— Полагались ли какие-то компенсации жертвам? Получили ли они их?
— В Советском Союзе с компенсациями все обстояло похуже, чем сейчас. Впрочем, дотацию на погребение власти выплачивали – в размере 800 рублей, а по советским меркам, по ценам 1989 года, это были очень неплохие деньги. Другое дело, что имели место многочисленные злоупотребления при начислении этих дотаций. Например, известны случаи получения дотации по два раза особо предприимчивыми людьми. Но, конечно. о таких компенсациях, которые бы выплачивались в наши дни, тогда речь и не шла.
— Кто был признан виновным, какие получил наказания, справедливо ли это с вашей точки зрения?
— Как я уже отметил выше, признали виновными обычных людей – технических работников среднего звена. Впрочем, сроки, к которым их приговорили, были несерьезными.
Виновными были признаны, во-первых, главный инженер ПМК-1 Рамиль Уразин и прораб ПМК-1 Фануз Кашапов. Они были осуждены по статье 215 часть 2 УК РСФСР и получили по 2 года лишения свободы с отсрочкой приговора на год, после чего их освободили от ответственности по амнистии. Во-вторых, виновным признали проводившего изоляционные работы начальника участка СМУ-1 Игоря Калачева. Он получил точно такое же наказание и тоже был освобожден по амнистии. Реальные сроки получили начальник строительного управления треста «Нефтепроводмонтаж» Виктор Курочкин и начальник линейной инженерно-технологической службы Альметьевского управления магистральных продуктопроводов и Минибаевского газоперерабатывающего завода Александр Курбатов. Их осудили по двум статьям – статье 215 часть 2 УК РСФСР и статье 172 УК РСФСР «Халатность». И Курбатов, и Курочкин были приговорены к лишению свободы сроком на 2 года с отбыванием наказания в колонии-поселении. Наконец, начальник смены линейно-технологической службы Александр Макаров получил по статье 215 часть 2 два года с отсрочкой и также был амнистирован.
Таким образом, все лица, признанные причастными к катастрофе, унесшей жизни нескольких десятков советских граждан, по сути, отделались легким испугом. Вышестоящее начальство, прикрывая самих себя, сделало все возможное, чтобы не раздувать скандал вокруг этой страшной катастрофы. Конечно, такие приговоры вряд ли можно назвать справедливыми, и вдвойне несправедливо то, что из руководителей более высокого ранга не пострадал никто.
Последствия страшной катастрофы
На месте страшной катастрофы много дней подряд продолжались спасательные работы. Некоторые их участники до сих пор работают в скорой медицинской помощи.
Врач-реаниматолог Юрий Фурцев в интервью РИА Новости вспоминал:
Сама по себе авария, унесшая жизни 575 человек (и это только по официальным данным!), была одним из самых масштабных трагических событий в истории перестроечного СССР. Однако вскоре она оказалась «затертой» последовавшими не менее страшными событиями, только уже не техногенного, а политического и военного характера.
В 1990-1991 гг. усилились центробежные тенденции в национальных республиках, сформировалось фактическое двоевластие, в рамках которого президент РСФСР Борис Ельцин конкурировал за власть с президентом СССР Михаилом Горбачевым. В конце 1991 года Советский Союз прекратил свое существование, и постсоветские республики погрузились во мрак экономических кризисов, гражданских войн, политического хаоса. В этой ситуации всем было уже не до железнодорожной аварии, а о сотнях погибших людей остались скорбеть лишь их родственники да немногие очевидцы и участники ликвидации последствий страшной трагедии.
«Лазили по трупам, искали своих детей» Сотни людей сгорели заживо: 31 год самой страшной катастрофе в истории России
«Впервые я увидел, как горит человек»
1710-й километр Транссибирской магистрали — это глухой лес у подножия Змеиной горки, через которую был проложен газовый трубопровод. Вечером 3 июня 1989 года труба дала течь, и газ, в полтора раза более плотный, чем воздух, стал заполнять ложбину, по которой шла железная дорога ― перегон между Ашой и Улу-Теляком.
Погода стояла жаркая, безветренная. Образовалось целое газовое озеро, в которое примерно в 01:10 (23:10 по московскому времени) с двух сторон въехали два встречных пассажирских состава: №211 Новосибирск — Адлер и №212 Адлер — Новосибирск.
В поездах находились 1284 установленных пассажира (тех, кто имел билеты), и только 52 из них не пострадали.
Мощность взрыва составила до 12 килотонн тринитротолуола, что сопоставимо с мощностью ядерного взрыва в Хиросиме (около 16 килотонн). Ударной волной выбило стекла в домах на расстоянии до 12 километров от эпицентра взрыва, а столб огня был виден за сотню километров.
«Мы лежали дома в постели, я и моя жена. Она была на девятом месяце беременности, спала плохо. Первой вскочила к окну и чудом не поранилась осколками стекла. А там вырос гриб, как при ядерном взрыве», — вспоминает Анатолий Безруков, главный охотничий инспектор, а в ту пору — милиционер вневедомственной охраны из ближайшего к месту взрыва поселка Красный Восход.
Первые мгновения у него в голове были мысли только о ядерном взрыве, а значит — о неминуемой гибели. Потом, когда гриб начал оседать, пришло осознание и стремление что-то делать.
«Отправил жену с ребенком к матери, а сам надел форму и побежал по поселку к перекрестку, где уже скапливались люди. По дороге взглянул, не залез ли кто в закрытый магазин, как это бывает», ― продолжает Анатолий.
«У меня до сих пор перед глазами, как люди выползали из огня. Впервые я увидел, как горит человек: синим пламенем, как газ», — говорит бывший милиционер
Впрочем, осознание масштаба происходящего пришло далеко не сразу. Сначала разобрать было ничего невозможно. «Зарево. Какие-то голоса. Тут горит, и тут горит. В определенную точку смотришь, а на то, что происходит кругом, внимания особенно не обращаешь», — вспоминает он.
Первое время подобраться к месту трагедии можно было только со стороны Красного Восхода. Эта дорога стала основным путем эвакуации. Раненых людей, нагих или в одном белье, стали грузить на борт грузовика и вывозить в больницу, в Ашу. Сперва водителя отправили одного, а в следующую ходку — вместе с Анатолием, единственным человеком в форме, чтобы машину перестали останавливать на каждом углу гаишники.
«Женщину одну на борт погрузили, помню, пальцы разжал, а кожа ее на моей руке осталась», — говорит он.
Контуженные взрывом, раненые, обгоревшие пассажиры, которые сохранили способность передвигаться, разбрелись по лесу в разные стороны, спасаясь от огня, и потом выходили в самых разных местах. Некоторые из них находили в себе силы помогать другим. Здесь же вскоре оказались и подростки, которые возвращались домой с сельской дискотеки.
Помощь пришла и по железной дороге: молодой машинист Сергей Столяров, управлявший товарным составом, отцепил цистерны с нефтью в безопасном месте и сделал несколько рейсов с ранеными на электровозе. Он сам грузил их на прицепленную к локомотиву платформу.
Тем временем в 90 километрах от места крушения, в Уфе, были сняты с линии все машины скорой помощи. Здесь получили информацию, что выгорел целый железнодорожный состав. Прибывшие на место врачи делали людям обезболивающие уколы, но, несмотря на все старания, многих не смогли довезти до больниц живыми.
«Лазили по трупам, искали своих детей»
Среди погибших были жители 40 областей России (тогда — РСФСР) и 14 союзных республик, но больше всего людей потеряла Челябинская область. Регион лишился 122 жителей, а 107-я школа Челябинска — разом 45 человек, детей и педагогов. Погибла почти вся юношеская хоккейная команда «Трактор-73» — двукратные чемпионы СССР.
Дети ехали в Краснодарский край: собирать черешню и отдыхать под южным солнцем.
Ничто не предвещало беды, и только завуч Татьяна Филатова была недовольна тем, что вагон с детьми, вопреки технике безопасности, был не первым, а последним в составе.
Сами ребята были в предвкушении отдыха. Особенно его жаждали хоккеисты, уставшие после напряженного сезона. Взяли с собой все самые модные вещи. «У них были, к примеру, новые костюмы фирмы Adidas. В то время это был шик!» — говорит Людмила.
Но это потом, а тогда родители только узнали, что с поездом произошла беда. Сотрудники железнодорожного управления успокаивали: «Ваш вагон нулевой — целый. Не переживайте, все нормально. Преподаватели вывели. Детишки живы и здоровы».
Родители отправились забирать детей. В сторону Аши вышел поезд. «Доехали до Аши, но дальше нас не пустили. Посадили на автобус и привезли в Уфу, где было основное место сбора родственников. Мы добрались туда утром 5 июня», — вспоминает Салават Абдулин.
Три дня Салават с женой тщетно разыскивали дочь Ирину среди живых и мертвых. В списках госпитализированных ее не было, но они все равно прочесали больницы. Потом стали искать среди погибших, тела которых разместили в вагонах-рефрижераторах на территории мясокомбината.
Было там тело девочки примерно одного с Ириной возраста. Без головы и ног. Опознать в ней своего ребенка они не смогли, а ДНК-исследований не проводилось.
«Лазили по трупам, искали своих детей. А потом было специальное помещение, где их в гробы заколачивали и увозили», — говорит Людмила Масалова. Ее поиски также оказались тщетными.
Через три дня тех, кто своих не нашел, собрали в группу и отвезли на электричке к месту взрыва. «Там поезда уже ходили, но медленно, — рассказывает Абдулин. — Нам сказали, где находился нулевой вагон. Метров семь от железнодорожного полотна. Там скрученный, оплавленный металл лежал. »
«Вглядывались в самые мелочи: по сережке, по лоскутку от плавочек находили свое. Складывали в пакетики», — говорит Масалова
Абдулин вспоминает, что в тот момент рядом находился какой-то фотокорреспондент. «Он просто стоял и плакал. Не мог снимать, руки тряслись. Увидел, как мы ползаем на карачках, собираем что-то в пакеты», — рассказывает он.
Салават нашел заколку для волос и три оплавленных пузырька, которые дочь взяла с собой: дезодорант, лак для ногтей. «Мать бинтом их обмотала, чтобы не бились», — вспоминает он. А еще мужчина запомнил найденную им на пепелище книгу, которая вроде бы казалась целой, но рассыпалась при первом же прикосновении.
«Ездила к Ванге, та сказала, что дочь жива»
Температура при взрыве достигала тысячи градусов. Люди сгорали полностью. Однако точно о судьбе каждого пассажира не мог и не может до сих пор сказать никто.
Так, Анатолий Безруков помнит, что утром после крушения до сельсовета целым и невредимым, в костюме и с портфелем, пришел мужчина с одного из этих поездов. Он не мог объяснить, как выбрался и как нашел путь через лес.
Каким-то чудом уцелел один из ребят-хоккеистов — Александр Сычев. Его отбросило от огня и контузило.
Еще одну женщину, которая ехала в поезде с сыном и также пропала без вести, якобы видели живой врачи. Она попросила у них закурить. Мать этой пассажирки даже ездила потом к Ванге, и та сказала, что женщина жива, но разыскать ее так и не удалось. Были те, кто, не найдя останков, наотрез отказывались считать своих близких умершими и уезжали.
Тем временем врачи боролись за жизнь обгоревших и травмированных людей в больницах: в Уфе, где только что открылся ожоговый центр, в Челябинске, Новосибирске, Куйбышеве (ныне Самара) и в Москве. Местные жители сдавали для них кровь, несли банки с компотами, домашнюю еду.
Сохранилось письмо, которое написала в Челябинск матери юного хоккеиста Сергея Смыслова врач скорой помощи Комарова:
«Знаете, меня поразил ваш мальчик, такой терпеливый, волевой, и, что самое главное, он совершенно не беспокоился за себя, он все переживал за Сашу Михайлова [друга по хоккейной команде]. Мальчики были обожжены очень сильно. Саша лежал с обезболивающей капельницей, разговаривал очень мало, в основном глазами. Сережа все просил, чтобы ему не ставили уколы, говорил, лучше Саше сделайте, ему хуже, чем мне. И все время просил есть. В отделение сотрудники и местные жители приносили компоты из ашинской вишни. Сережа пил и говорил, что никогда в жизни не пробовал таких вкусных компотов. Саша сам пить не мог.
Господи, они прямо перед глазами: Саша уже был раздет, лежал на простыне, видимо, обработан уже кем-то из медиков. Сережа — на красном ватном одеяле. Места живого нет — кожа лохмотьями грязными, в черном песке. Кожа на руках снялась как перчатка. Страшно такое видеть.
И в эти тяжелые минуты он беспокоился о вас, Валентина Александровна: “Пожалуйста, передайте маме, что я жив, что со мной рядом Саша Михайлов”. Это он сказал мне, когда перед уходом я зашла к ребятам.
У Сережи так обгорели руки, что даже уколы страшно было делать — кругом пузыри. Лежит, возится на кровати, когда ему обрабатывала ноги, а сказать стесняется — трусики, какие-то синие или зеленые в цветочек, все в песке и грязи, трут ему — там все сожжено. Миленький, говорю, давай снимем, легче будет. А он, глупый, стесняется. »
Оба мальчика скончались. Мать Смыслова, получив от него письмо, мчалась к нему в больницу, но так и не успела попрощаться. Не из-за врачей, они и так сделали все, что могли, и даже больше, а помощь шла в том числе из-за границы: приезжали квалифицированные специалисты, доставлялись диковинные аппараты «искусственная почка». Женщина обвиняла Михаила Горбачева, из-за кортежа которого ее поезд простоял шесть часов. Возможно, она бы еще успела увидеть сына живым.
«Был жаркий, ясный день, когда Горбачев прилетел на место происшествия на вертолете, — вспоминает Вера Старухина, которая в 1989 году была корреспондентом Иглинской районной газеты. — И вдруг, пока машина кружила над пепелищем, поднялся сильный ветер. По торчавшему из земли черному стволу дерева стали пробегать искры. По земле тоже засверкало. А когда Горбачев вышел из вертолета, начался мощный ливень».
Такой вот, по мнению Старухиной, получился знак свыше. А еще Вера не может забыть, как впервые увидела пострадавших уже на территории Иглинской районной больницы.
«Они сидели, все черные, на солнцепеке, ждали своей очереди на приступочке, тянувшейся вдоль больничной стены. Молча. В гробовой тишине. Некоторые лежали на носилках», — вспоминает журналистка.
Ее удивило, почему этих людей никто не попытался хотя бы умыть. «Мой отец, который работал фельдшером скорой помощи в этой больнице, рассказал, что эта чернота въелась в кожу, как порох», — рассказывает женщина. Еще 15 лет она потом каждый год ездила на траурные мероприятия, проводившиеся на 1710-м километре. Сначала по заданию редакции, потом — сама.
«Трупы наших детей сгребли под рельсы»
Оказалось, что и в таком похожем на ад месте встречаются мародеры. Уже на первый день в Иглинский райотдел оперативники доставили человека, которого, как говорится, поймали за руку на месте взрыва.
Кто-то не гнушался снимать золотые кольца с обгоревших трупов. Были и такие, кто несколько дней подряд разыгрывал из себя убитых горем родственников ради компенсаций.
«Нас в профилакторий заселили в Уфе. С нами жил парень якобы из Читы, одетый в парадно-выходную военную форму, — рассказывает Салават Абдулин. — Он там якобы нашел свою маму, отправил ее в Читу. Ездил с нами в морг, по рефрижераторам, а мы ему помогали, как и все друг другу, поддерживали. Потом он куда-то пропал, а дня через три нам сообщили, что это был мошенник. Он получил деньги (тысячу рублей), а эту женщину, тело которой отправили в Читу, потом обратно привезли в Уфу».
Нельзя сказать, что о родственниках погибших и пострадавших не заботились, но с другой стороны — они ощущали, что государственной машине их горе и проблемы чужды. У чиновников были свои задачи. Они стремились предотвратить эпидемию и как можно быстрее восстановить движение по Транссибу, поэтому поспешили сровнять с землей все, что осталось на месте крушения.
«Думаю, трупы наших детей сгребли под рельсы, восстанавливая железнодорожную насыпь. Когда туда приезжаю, то кладу цветы прямо на нее. В одно и то же место, куда меня все время тянет. Материнское сердце, знаете, говорит, что там он, под этими камнями и рельсами», — говорит Масалова.
В первую годовщину кто-то из приехавших на месте взрыва обнаружил человеческие останки. И это — после всех заверений, что местность полностью прочесали. Это были останки женщины или девочки, смогли установить по фрагменту чулка.
Люди буквально вскипели от ярости. Разрядить обстановку смогли приехавшие из Уфы священники. «Они сколотили из подручных средств небольшой ящик-гроб, сложили туда останки и устроили похороны с заупокойными молитвами», — вспоминает Вера Старухина.
По словам Салавата Абдулина, одна женщина рыдала у этого самодельного гроба и без конца приговаривала: «Андрюша, мой, Андрюша…» То, что это не был ее мальчик, никто убеждать ее не стал.
Через год молчание властей довело людей до точки. «Сели на рельсы и перекрыли движение, а поезда в то время ходили каждые 10 минут, если не чаще. Это же Транссиб», — вспоминает Старухина. Движение остановилось на несколько часов, но об этом, по ее словам, СМИ не сообщали, несмотря на гласность и перестройку. «Силой их не разгоняли. Уговорили», — вспоминает журналистка.
«Одна женщина была с ребенком в коляске. Она встала посреди рельсов: «Где этот Ельцин? Когда суд?» — подтверждает Абдулин. — Информация об этом протесте не публиковалась, но слух распространился». По его словам, рельсы перегородили не челябинцы, а люди, приехавшие из Новосибирска и Омска, но земляки Салавата были рядом.
«Поминали их черешней»
Анатолий Безруков тоже приходил на ежегодные траурные мероприятия, чтобы следить за порядком как милиционер и повидаться с людьми, поддержать их. Они собирались группами по местам, где находился тот или иной вагон. «Дети ехали собирать черешню, поэтому родители поминали их черешней», — рассказывает он.
Сперва на 1710-м километре появился временный памятник, а затем был построен большой мемориал. Туда провели асфальтированную дорогу. Вокруг насадили сосны. Теперь, 30 лет спустя, они уже поднялись и укрыли следы огромного пепелища. На плитах выбили имена 575 погибших (еще 200 не удалось разыскать и идентифицировать; вероятно, они сгорели в вагонах). «Страшно смотреть на плиты, где выбито: год рождения — 1989, год смерти — 1989. Еще ужаснее было видеть бьющихся в истерике стариков, разом потерявших и детей, и внуков. Как такое пережить? Я не понимаю», — говорит бывший милиционер.
30 лет назад скорбела почти вся страна. В течение целой недели хоронили школьников челябинцы. В гробы клали урны, какие-то предметы одежды, ценные вещи погибших, а некоторым девочкам — свадебные платья.
У погибших под Ашой детей на Градском кладбище сложился свой отдельный мемориальный комплекс. В 1996-м его дополнили обелиском скончавшемуся тренеру хоккейной команды — Виктору Соколову. «Жена похоронила его на другом кладбище, но потом он стал ей сниться. Кто-то посоветовал поставить обелиск на аллее, где были захоронены ребята, и больше таких снов не было», — говорит Людмила Масалова.
Ежегодно сюда на субботник приезжают старшеклассники из 107-й школы. «Они большую работу проводят, а мы уже вылизываем каждый свое. Я вот этим травкам между плитками не даю прорасти. Мы сюда часто ходим», — рассказывает Масалова.
Сразу за аллеей хоронят родителей погибших детей. За 30 лет многих из них уже не стало, а заботу о могилах ребят берут на себя оставшиеся. А еще сюда приходит местный мужчина по имени Валерий. В 1989 году ему было четыре года. Вместе с матерью они должны были попасть на тот самый поезд до Адлера, но не успели: трамвай, на котором они ехали, застрял.