В чем заключается сущность системоцентрической и антропоцентрической парадигм науки
Концептуальные исследования. Введение (2 стр.)
Системно-структурная парадигма характеризуется пристальным вниманием к объекту познания, слову. Определяющим явился тезис Ф. де Соссюра, декларирующий, что объектом лингвистики должен быть язык «в себе и для себя». Важным становится познание структуры языка, его организации. Данная парадигма существует и в настоящее время, в ее рамках продолжаются фундаментальные исследования, вносящие значительный вклад в развитие лингвистической науки. И это закономерно, поскольку «в лингвистике (и вообще в гуманитарных науках) парадигмы не сменяют друг друга, но накладываются и сосуществуют в одно и то же время, игнорируя друг друга» (Серио 1993: 52).
Антропоцентрическая парадигма. Помимо сравнительно-исторической и системно-структурной парадигм, возникает и парадигма антропоцентрическая. Развитие этой парадигмы было обусловлено осознанием того, что «язык, будучи человеческим установлением, не может быть понят и объяснен вне связи с его создателем и пользователем» (Кравченко 1996: 6).
Истоки антропоцентрической парадигмы восходят к идеям В. фон Гумбольдта и Э. Бенвениста. Особую значимость имело гумбольдтовское понимание языка как «мира, лежащего между миром внешних явлений и внутренним миром человека» (Гумбольдт 1984: 304), как средства, «заложенного в самой природе человека и необходимого для развития его духовных сил и формирования мировоззрения» (Гумбольдт 1984: 51). Именно В. фон Гумбольдт впервые отметил, что «человек становится человеком только через язык, в котором действуют творческие первосилы человека, его глубинные возможности. Язык есть единая духовная энергия народа» (Гумбольдт 1984: 314). Э. Бенвенист одну из частей «Общей лингвистики» так и назвал – «Человек в языке» (1974). В своем труде он развивает мысль о том, что в мире существует только человек с языком, человек, говорящий с другим человеком, и язык, таким образом, принадлежит самому определению человека (Бенвенист 1974: 298).
В отечественной лингвистике об антропоцентризме как основном принципе современной лингвистики заговорил Ю.С. Степанов, анализируя концепцию Э. Бенвениста: «Язык создан по мерке человека, и этот масштаб запечатлен в самой организации языка; в соответствии с ним язык и должен изучаться. Поэтому в своем главном стволе лингвистика всегда будет наукой о языке в человеке и о человеке в языке» (Степанов 2002: 15).
Антропоцентризм осознается главным принципом современной лингвистики на рубеже XX–XXI вв. Окончательное изменение научной парадигмы происходит, по образному выражению В.Н. Телия, «благодаря смене статического воззрения на мир как на совокупность элементов, частиц и т. п. sui generis, на рассмотрение мироздания как динамической системы, разворачивающихся вокруг человека «атомарных фактов», т. е. событий и явлений, поглотивших элементарные сущности, как предметные переменные вовнутрь» (Телия 1988: 3).
Возникновение антропоцентрической парадигмы в языкознании было предопределено, поскольку сам язык антропоцентричен по своей сути: «человек запечатлел в языке свой физический облик, свои внутренние состояния, свои эмоции, свой интеллект, свое отношение к предметному и непредметному миру, природе… свои отношения к коллективу людей и другому человеку» (Арутюнова 1999: 3). Взгляд исследователя перемещается с объекта познания на субъект, анализируется человек в языке и язык в человеке. В центре внимания оказывается личность носителя языка. Новый подход учитывает роль человеческого фактора в языке, вместо опоры на форму появляется опора на содержание, не на механизм, лежащий в основе языка, а на его применение.
Сущность антропоцентризма как основного принципа лингвистических исследований заключается в том, что «научные объекты изучаются прежде всего по их роли для человека, по их назначению в его жизнедеятельности, по их функциям для развития человеческой личности и ее усовершенствования… человек становится точкой отсчета в анализе тех или иных явлений, он вовлечен в этот анализ, определяя его перспективы и конечные цели. Он знаменует…тенденцию поставить человека во главу угла во всех теоретических предпосылках научного исследования и обусловливает его специфический ракурс» (Кубрякова 1995: 212).
С антропоцентризмом тесно связаны другие лингвистические принципы, определяющие развитие современного языкознания: экспланаторность, экспансионизм, функционализм. Данные принципы были сформулированы и обоснованы Е.С. Кубряковой (1994), а затем получили дальнейшее толкование в работах ряда исследователей (Воркачев 2001, Кравченко 1996, Попова 2002, Чудинов 2001 и др.).
Экспланаторность – стремление не только описывать факты языка, но и находить им объяснение. Объяснительность присутствовала и в предшествующих лингвистических парадигмах, но только в новой парадигме она выдвигается на первый план, оттесняя формальное описание, т. е. в диаде «описание – объяснение» происходит смещение акцентов.
Р.М. Фрумкина приводит афористичное описание прогнозируемого будущего лингвистики, высказанное в свое время А.Е. Кибриком, который предсказал переход от «что-лингвистики» (описание структур) к «как-лингвистике» (описание процессов) и далее – к созданию «почему-лингвистики». Тем самым, по мнению Р.М. Фрумкиной, «подчеркивается ценность объяснения (хотя оно видится как задача будущего), а не только описания», что соответствовало положению дел в лингвистике предшествующих периодов. Именно «в установке на объяснение и состоит пафос когнитивной лингвистики» (Фрумкина 1999: 11). Описание направлено прежде всего «на постижение структуры и семантики языковых объектов», объяснение – «на выяснение их функционирования» (Попова 2002: 74–75).
Как отметил В.А. абаев, чтобы объяснить особенности объекта изучения, в том числе и языка, «надо выйти за его пределы. И это является законом для всех объяснительных наук без исключения. В любой науке переход от описательной стадии к объяснительной неотвратимо связан с вовлечением в свою орбиту данных тех или иных смежных наук» (цит. по: Бижева 1997: 49). Таким образом, принцип экспланаторности неразрывно связан с экспансионизмом.
Экспансионизм. Лингвистическая экспансия заключается в появлении новых объектов исследования, в пересмотре традиционных проблем с новых позиций, создании новых направлений и методик исследования языка. Усиление экспансионистских установок проявляется, таким образом, во все возрастающем стремлении расширить область лингвистических исследований, появлении выходов в другие науки и активном использовании сведений иных наук – культурологии, биологии, социологии, антропологии, этнологии, психологии, нейронаук и др.
В лингвистических исследованиях «фокус исследовательского внимания закономерно смещается с изученного центра на проблемную периферию и закрепляется на стыке областей научного знания: возникают этнопсихология, психолингвистика, когнитивная психология, социолингвистика, когнитивная лингвистика, этнолингвистика, внутри которых процесс междисциплинарного синтеза и симбиоза продолжается…» (Воркачев 2001: 64).
Функционализм. Главное требование функционализма – изучать язык в действии, в выполнении им его функций. Для новой парадигмы характерна переориентация научных интересов с преимущественного изучения внутренних закономерностей языковой системы на рассмотрение функционирования языка как важнейшего средства общения. Все больше ученых считают, что должны быть «детально изучены и полностью раскрыты все законы и механизмы функционирования языка в его взаимодействии с познающим мир человеком» (Кравченко 1996: 6).
таким образом, лингвистический экспансионизм тесно связан с «экспланаторностью как стремлением найти каждому языковому явлению разумное объяснение и антропоцентризмом и функционализмом как тенденциями искать подобные объяснения в роли человеческого фактора в языке и выполнением языком определенных функций» (Кубрякова 1994: 14).
К рассмотренным четырем принципам современного языкознания, по мнению ряда ученых, можно добавить еще два – текстоцентризм и семантикоцентризм.
Семантикоцентризм. Вопрос о доминирующей стороне языка – плане выражения и плане содержания – по-разному решался на разных этапах развития языкознания. На смену господствующему в первой половине XX в. формоцентризму во второй его половине приходит семантикоцентризм (подробнее о формоцентризме и семантикоцентризме см.: Богданов 1998). В период господства системоцентрического подхода семантика не достигла значительных успехов и «лишь обращение к антропоцентризму на новой, более высокой основе дало возможность продвинуться в ее изучении» (Алпатов 1993: 20). Проблемы семантики оказываются в центре исследовательского внимания современной лингвистики потому, что через этот аспект раскрывается коммуникативная сущность языка, а также потому, что «содержательная сторона языка непосредственно связана с познавательной деятельностью человека и представляет собой поле деятельности многих наук, изучающих процессы формирования и передачи знания в языковой системе» (Кравченко 1998: 261).
Семантикоцентрические идеи – идеи о господстве содержательной стороны языка – нашли отражение в работах Э. Сепира, а. Вежбицкой, представителей Московской семантической школы. Ю.Д. Апресян, анализируя особенности развития семантических теорий в конце XX в., указывает на расширение объекта семантики, отмечая, что им «являются…любые языковые значения, т. е. значения лексем, граммем, дериватем, синтаксических конструкций и т. п.» (Апресян 1999: 45). Когнитивную науку также характеризует повышенное внимание к семантическим процессам, не случайно ее часто называют «глубинной семантикой».
ЯЗЫКОВОЙ АНТРОПОЦЕНТРИЗМ И СИСТЕМОЦЕНТРИЗМ: ПРОБЛЕМНОЕ ПОЛЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
В статье системоцентризм и антропоцентризм рассматриваются не только в аспекте разных подходов к языку, но и как реально существующие составляющие языкового организма, содержащие единицы разного уровня, обеспечивающие функционирование языка и эволюционирование его систем.
В лингвистике (во всяком случае, в российской) системоцентризм и антропоцентризм принято рассматривать исключительно с позиций метода. Такое понимание данных терминов восходит к известной статье В.М. Алпатова «Об анропоцентрическом и системоцентрическом подходе к языку», опубликованной в 1993 году в журнале «Вопросы языкознания» [ВЯ, 1993, с. 15-26].
Автор отмечает, что системоцентрический подход сформировался достаточно поздно – на стыке 19 и 20 вв. в трудах И.А. Бодуэна де Куртенэ, Ф. де Соссюра, Ф.Ф. Фортунатова и др. Ссылаясь на Е.В. Рахилину, он пишет: «Системоцентрический подход к языковым явлениям, в отличие от антропоцентрического, приближающего лингвистику к философии и психологии, пытается сблизить ее с естественными науками в их современном понимании. Согласно этому подходу, язык есть некоторая, почти независимая от нас функционирующая система, лингвист изучает ее законы, носитель языка им подчиняется. Исходный пункт этого анализа – множество текстов, устных и письменных. Основным методом исследования становится сопоставление материала, выявление сходств и различий тех или иных фрагментов текста, позиционных характеристик, сочетаемости и т.д. Важную роль, в отличие от антропоцентрического подхода, здесь играет строгая формулировка процедуры следования» [там же, с.17]. При этом В.М. Алпатов отмечает, что эти подходы всегда влияли друг на друга и их нелегко разграничить.
Несмотря на то, что Владимир Михайлович старается быть объективным, ощущается приоритетность для автора именно системоцентрического подхода: «Системоцентрический подход структурализма был шагом вперед по сравнению с антропоцентрическим подходом традиционного знания» [там же, с.17]. При этом в качестве отрицательного фактора подчеркивается, что «антропоцентрические определения частей речи целиком семантичны, либо включают семантический компонент» [там же, с. 17]. Действительно, семантика плохо поддается формализации, но это проблема метода, а не объекта, поскольку большинство лингвистов считает, что именно семантика играет определяющую роль в языке, причем, прежде всего, в его эволюции [Зубкова, с.482; Николаева, с. 118]. Системоцентрический подход в отрыве от антропоцентрического не дает возможность прогнозировать характер изменений в языке. В паре говорящий – воспринимающий именно последний диктует условия: если он не понимает говорящего, тому приходится менять стратегии общения.
В отличие от В.М.Алпатова, считаю, что именно антропоцентрический подход формирует реальные единицы, но не всего языка, а только его антропоцентрической части. Что же касается системоцентрических составляющих, то одна из них, а именно внутритекстовая, не данная в наблюдении, описывается через конструкты, и насколько данные лингвистические единицы соответствуют языковым, далеко не всегда можно установить.
Как определить, какая модель отражает онтологию языка, а какая – виртуальную реальность? Я предлагаю в качестве лакмусовой бумажки использовать следующий критерий: если то или иное явление, выделенное исследователем в качестве языковой реалии, участвует в эволюционном процессе, то оно принадлежит языку, если нет, то это конструкт, хотя, возможно, удобный для тех или иных ситуаций описания. Почему реальная языковая единица должна оцениваться с этих позиций? Потому что язык – сложная неравновесная иерархическая система, в которой, конечно, есть и лабильные участки, и устойчивые, но и они с течением времени преобразуются.
На конкретных примерах посмотрим, как это происходит. Само собой разумеется, что непосредственно контактировать мы можем только с единицами антропоцентрического уровня. Что же касается уровня системоцентрического, то выйти на имманентные свойства его единиц возможно только при условии наличия методик, позволяющих вывести исследуемую потенциальную реалию на уровень наблюдения. При решении многих проблем языковой онтологии благодатным материалом для исследования служат фонетические единицы, ибо их природная материальность позволяет применять объективные методы экспериментально-инструментальной фонетики.
Любопытно с этих позиций сопоставить слог и морфему в китайском языке. Данные единицы считаются в китаистике омонимами. Однако известный китаист А.Н.Алексахин не согласен с такой точкой зрения. Он полагает, что данные единицы структурно не тождественные. Слог не членим, морфема членится на фонемы, хотя сами границы слога и морфемы совпадают [Алексахин, 1990]. Итак, с позиции антропоцентризма в китайском языке слог и морфема изоморфны, а на глубинном, системоцентрическом, уровне эта изоморфность отсутствует.
Следующий пример. Дифференциальные признаки в пределах звукотипов равноценны, что доказано, прежде всего, в акустической классификации Г. Фанта, М. Хале, Р. Якобсона, [Фант, Халле, Якобсон, 1962, с. 173-230], т.е. по спектрограммам невозможно выявить градацию значимости каждого из дифференциальных признаков. Встает вопрос, а не проявится ли такая градация на антропоцентрическом уровне? С целью выяснения данной ситуации был проведен следующий эксперимент: носителям русского языка предлагалось оценить степень близости слогов в таких парах: 1) ту-ду, ту-тю; 2) пу –ту, су-ту 3) ку – пу, му – ну и ряде других, различающихся по тем же признакам. Поскольку слоги отличались только составом согласных, реципиенты и анализировали степень противопоставленности консонантов. Эксперимент показал, что более близкими для информантов в первой паре оказались согласные, объединенные по способу образования шума и коррелятивные по звонкости-глухости, по сравнению с согласными, противопоставленными только по признаку твердость-мягкость; во второй паре предпочтение было отдано общности способа образования шума при сравнении с местом образования; в последнем случае выбор му-ну обусловлен совокупностью двух факторов: не только общности способа образования звука, что наблюдается и при сопоставлении ку-пу, но и общностью используемого резонатора (собеседование, проведенное с участниками эксперимента, показало, что под близостью реципиенты понимали «комфортность», «близость звучания»).
Вышеприведенные примеры свидетельствуют о том, что именно антропоцентрические единицы языка, активно участвуя в коммуникативном процессе, приводят к эволюционным преобразованиям. Встает вопрос: как и когда происходит контактирование между системоцентрическим и антропоцентрическим уровнем? Ответ на этот вопрос в какой-то степени можно найти в исследовании доктора математических наук, профессора В.Ф. Турчина «Концептуальная теория метасистемных переходов» [Турчин, 2000]. Суть этой теории сводится к следующему: в нелинейных неравновесных системах переход от низших уровней к высшим осуществляется путем метасистемных переходов. Каждый метасистемный переход можно рассматривать как результат объединения ряда подсистем низшего уровня и появление дополнительного механизма управления объединенными системами. В результате формируется система нового уровня. Исследователь уделяет особое внимание «количественному наполнению» потенциала развития в исходных подсистемах. Если обратиться к данным синергетики, то метасистемные переходы можно определить через такие синергетические понятия, как теория катастроф и бифуркация. Теория катастроф занимается математическим описанием резких качественных перестроек, т.е. скачков в поведении нелинейных динамических систем, эволюционирующих во времени. Бифуркации же это как раз момент перестройки системы. До точки бифуркации системы имеют один путь развития, ее поведение полностью предсказуемо, после бифуркации система может пойти по одному из возможных путей, сформированных самой точкой бифуркации и в синергетике определяемых как случайность в развитии. В языке же присутствуют две составляющие, онтологически противоположные, но в то же время активно взаимодействующие.
Литература
3. Бондарко Л.В. Слоговая структура речи и дифференциальные признаки фонем: Автореф. дисс…. докт. филол. наук. – Л., 1969.
4. Златоустова Л.В. Фонетическая структура слога в потоке речи. – Казань, 1962.
5. Зубкова Л. Г. Принцип знака в системе языка. – М., 2010.
7. Рахилина Е.В. О концептуальном анализе в лексикографии А. Вежбицкой // Язык и когнитивная деятельность. – М., 1989.
8. Трофимова Е.Б. Очерк фонетического и интуитивного слогоделения. – К.,1972.
9. Трофимова Е.Б. Стратификация языка: теоретико-экспериментальное исследование. – М., 1997.
10. Турчин В.Ф. Концептуальная теория метасистемных переходов. – М, 2000.
Практическое занятие № 5
Тема: Методология языкознания. Проблема метода.
Терминология: сравнительно-исторический метод, метод глоттохронологии, описательный метод, методика дистрибутивного анализа, методика анализа по непосредственным составляющим, методика компонентного анализа, метод ассоциативного эксперимента, методика семантического дифференциала, метод лингвистического эксперимента, полевая лингвистика, корпусный анализ.
Персоналии: Л.В. Щерба, Л. Блумфилд, А.Е. Кибрик, Ч. Осгуд.
Системоцентрическая парадигма в лингвистике.
В лингвистике традиционно выделяют три научные парадигмы: сравнительно-историческую, системно-структурную и антропоцентрическую. Сравнительно-историческая парадигма была первой парадигмой в лингвистике, ибо сравнительно-исторический метод был первым специальным методом исследования языка. В XIX веке в то время, когда лингвистика существовала под эгидой сравнительно исторической парадигмы, а в исторической науке произошла смена двух парадигм: на смену романтизма пришел позитивизм, парадигмы истории и лингвистики практически не пересекались. Это было время формирования научного аппарата исторической науки, когда на основе классических языков, или путем переосмысления значения общеупотребительных слов современного языка создавались исторические термины, закрепляющие основные понятия новой науки, понятийный аппарат которой и логический инструментарий начал складываться еще в XVIII веке.
Вторая лингвистическая парадигма, таксономическая (или — в порядке чередования подходов внутри нее — инвентарная, структурная, а затем, с середины XX в., системная, или системно-структурная), собрала под свои знамена тех ученых, для которых наряду с эволюционным аспектом языка существен аспект организационный, касающийся внутреннего устройства сложного языкового целого (в отвлечении от фактора времени), выявления и группировки языковых единиц, их систематики и классификации, объединения этих единиц в нерасторжимое целое — языковую систему. Определяющим стал тезис Ф. де Соссюра, провозглашающий объектом лингвистики язык «в себе и для себя». Ориентированная на предмет, данная парадигма в центре внимания поставила слово. Системно- структурная парадигма основывалась на допущении, что элементы языка могут быть квалифицированы с достаточной полнотой и необходимой строгостью, если будут рассматриваться как составные части более широкого универсума, представляющего собой некую систему и определяющего наиболее существенные свойства каждого отдельно взятого элемента. Это потребовало жесткого ограничения языка от всякого рода смежных феноменов (прежде всего – культуры, человека, общества). Системно-структурная парадигма совпала с модернизмом, господствовавшим в литературе и искусстве. Возникший в конце XIX века и просуществовавший до 60–70-х годов XX века модернизм отводил периферийное место истории, развивавшейся в рамках и нео- и пост-позитивизма. Если философы эпохи Просвещения ставили разум выше веры, прославляя свободного индивидуума уже в XVIII веке, то на рубеже XIX–XX веков достижения в психологии и физике привели к отказу от образа человека, управляющего разумом и занимающего главное место во вселенной. Во главу угла философия модернизма поставила технический прогресс, возвеличив будущее и отказавшись от прошлого. Модернизм был по своей сути антиисторичен, однако его апологеты, отказывая истине в эволюции, допускали необходимость ее анализа. С 1920-х годов в изучении языка происходят революционные изменения, обозначенные термином «лингвистический поворот». Языки стали рассматриваться как «предельное онтологическое основание мышления и деятельности». В 1940– 1950-х годах на второй волне «лингвистического поворота» в фокусе лингвистического исследования оказались различные типы языка в его функционировании. Долгое время научные парадигмы лингвистики и истории развивались параллельно. В середине XX века произошли изменения, которые привели к трансформации исторических терминов и реконструкции исторических событий. Кризис изоляционистских представлений привел лингвистику к необходимости изучения языка во всем многообразии его внешних связей, связей с человеком, культурой, обществом.
Антропоцентрическая научная парадигма в лингвистике.
В лингвистике традиц выделяют 3 научные парадигмы: сравнит-истор (характерная для языкозн 19 в и основанная на сравнит методе), системно-структурная (в центре — слово) и антропоцентрическая, «возвратившая человеку статус меры всех вещей и вернувшая его в центр мироздания» (Воркачев, 2001). в рамках данной парадигмы исследуется человек в языке и язык в человеке. (Маслова).
Язык всегда признавался яркой определяющей характеристикой этноса. Про блема языка и культуры, языка и человека всегда оставалась одной из центральных и рассматривалась в трудах гумбольдта, бенвениста, штейнталя, потебни и др. однако с первой половины 20 столетия она отошла на 2 план, и язык стал рассматриваться в самом себе и для себя. Как говорит волошин, многие десятилетия лингвисты изучали человека молчавшего. Осознание необходимости изучать язык и человека комплексно, т.е. говорящего, побудило уделить внимание этой проблеме.
Так, антропоцентричность языка является ключевой в современной линг. По данной парадигме, человек познает мир «через осознание себя, своей теоретической и предметной деятельности в нем», и это придает ему право «творить в своем сознании антропоцентри порядок вещей», который определяет его сущность, мотивы, ценности.
Данная парадигма делится на 4 взаимосвязанных направления. 1) исследует язык как зеркало чеолвека. Базовым здесь явл картина мира, осн задача — изучение того, как человек отражает себя в языке. 2) коммуникативная лингвистика — интерес — процесс коммуникации. 3) изучает роль языка в познавательных процессах и когнитивной организации человека. 4) нацелено на выяснение того, каким образом язык существует в самом человеке (внутрисубъектная лингвистика или теория носителя языка). Основатель — Бодуэн де Куртенэ, который считал, что «язык существует только в индивидуальных мозгах, только в душах, только в психике индивидов, составляющих сообщество».
Язык — сложное явление. Чтобы отразить это, Ю.С. Степанов представил его в виде нескольких образов:
1) язык как язык индивида;
2) яз как член семьи языков
3) яз как структура
5) яз как тип и характер
6) яз как компьютер
7) яз как пространство мысли и «дом духа» (хайдеггер).
В конце 20 века яз стал рассматриваться как важная составляющая культуры, как фактор формирования культурных кодов. Появились новые установки и цели исследования языка.
Таком образом, формирование антропоцентр парадигмы привело к «развороту лингвистич проблематики в сторону человека и его места в культуре, ибо в центре внимания культуры и культ традиции стоит языковая личность во всем ее многообразии: я-физическое, я-социальное, я-интеллектуальное, я-эмоциональное, я-речемыслительное».
Итак, антропоценрич парадигма:
1) выводит на первое место человека
2) язык — главная характеристика человека
3) культура и язык — антропцентрические сущностти, они в человеке, служат человеку и без него не имеют смысла.
5) языковая личность и концепт — основные категории, инструмент для воссоздания человека говорящего.