В чем заключается суть теории западнизма зиновьев
Александр Зиновьев против Запада
А.Зиновьев. «Запад» (1993)
Зиновьев позиционирует себя в качестве ученого, который беспристрастно изучает феномен Запада, но на самом деле это не так. Книга написана человеком, который недоволен Западной цивилизацией и использует для сведения счетов с ней любые методы, не имеющие ничего общего с научным исследованием. С научной работой «Запад» роднит лишь псевдонаучная лексика и та форма, в которую обычно облекают соответствующие книги.
Автор начал с того, что придумал термины «западнизм» и «западоиды». Но зачем они нужны? Есть Запад, Западный мир, Западная цивилизация. Разве этого мало? Эта цивилизация обладает рядом свойств, которые в своей совокупности отличают Запад от всех других. Были конкретные люди, которые создавали эту цивилизацию. Если бы автор попытался разобраться с этими вопросами – глядишь, и «западнизм» с «западоидами» ему бы не понадобились.
Удивительно, но четырехсот страниц книги не хватило Зиновьеву, чтобы объяснить читателям, что представляет собой Западная цивилизация. У меня создалось такое впечатление, что автор так и не разобрался с объектом своей критики! Да вероятно и не очень этого хотел: его целью было не рассказать о Западе, а опорочить его. А это дело нехитрое: кидай побольше грязи и все получится. Доверчивому читателю, который хочет еще раз удостоверится, что «кирдык вашей Америке» этого вполне достаточно.
Если бы Зиновьев действительно был ученым, который взялся описывать Запад как явление, то для начала он должен был определить, о каких странах идет речь. В обыденной жизни под западными странами понимаются США, Британия, Канада, Франция, ФРГ… А полный список какой? Япония – западная страна или нет? А Новая Зеландия? Греция или Кипр? Зиновьев поступил просто – перечислил всего 8 западных государств, а потом применил следующую формулу «и многие другие, список которых можно найти в любом справочнике и учебном пособии соответствующего профиля». И это, напомню, он пишет в 1993 году, когда читатель не мог воспользоваться Гуглом! В каком справочнике искать перечень западных стран? Похоже, этого не знал и сам автор, который позднее упомянул, что Японию и Южную Корею в число этих стран включать нельзя, хотя некоторые авторы это делают. Хорошо – не будем включать, но чем тогда Запад отличается от не-Запада, если речь идет о демократических странах?
При этом Зиновьев не дает четких определений ни «западнизма», ни «западоидов». К этим последним автор отнес тех людей, которые имеют следующие черты: практицизм, деловитость, расчетливость, способность к конкурентной борьбе, изобретательность, холодность, эмоциональную черствость, стремление к независимости и успеху в деле, склонность к публичности и театральности, чувство превосходства над другими народами и т.д. и т.п. И что это нам дает? Да ничего. Что это за люди такие – изобретательные, расчетливые и холодные, но склонные к театральности? Если они отличаются от других людей (видимо, неизобретательных, нерасчетливых, эмоциональных и не склонных к театральности), то, наверное, это потомки какого-то особого этноса? Германцев? Кельтов? Зиновьев этого не знает. Описывая подобным образом «западоидов», он, похоже, ориентировался на своих соседей-немцев, но разве среди итальянцев или греков много похожих на «истинных арийцев»? Да ведь и сами немцы очень разные!
По Зиновьеву его «западоидов» кто-то искусственно отбирал: «Это искусственно выведенное существо, а не результат чисто биологической эволюции». Подобное утверждение в научной работе явно нуждается в доказательствах. Но тем, кто пишет духоподъемное сочинение о том, что «вашей Америке кирдык», доказательств не требуется. Автор так думает – и этого достаточно. И так у Зиновьева происходит по большинству рассматриваемых им вопросов.
Много места автор уделил описанию «государственности западнизма», но из этого описания следует только одно: автор не понимает то, что описывает! Об этом свидетельствует утверждение Зиновьева, что государственность «ограничена системой самоорганизации западного общества и наличием в ней системы самоуправления помимо государства». Зиновьев так и не понял, что Запад именно тем и отличается от незападных стран, что государство на Западе – неотъемлемая часть системы самоуправления общества! Западная цивилизация основана на этом!
Эта цивилизация объединяет те страны, где жители смогли сами организовать свою жизнь, постепенно удалив из государственного аппарата фигуру богоизбранного субъекта, летающего со стерхами. Это фундамент Запада. Сходное основание имели древнегреческая цивилизация и республиканский Рим, Венецианская республика и ряд других городов-государств Средневековой Италии. У Запада были предшественники, поэтому настоящий ученый попытался бы определить, в чем сходство и различия республик прошлого и современных западных стран. Зиновьеву такое даже не приходит в голову.
Зато он вцепился как клещ в тему «западной идеологии». Автор так и не смог сформулировать характерные черты этой идеологии («она состоит из множества различных идей, учений, концепций, направлений мысли»), что не помешало ему демонизировать эту «плюралистическую» идеологию: «система идеологического оболванивания на Западе является неизмеримо более мощной, чем та, какая была в Советском Союзе в сталинские и даже брежневские годы». Сильно сказано! По-моему, Зиновьев идеологию просто спутал с культурой.
Как мне представляется, казус Зиновьева, связанный с его критической настроенностью по отношению ко всему, на что нацелился его взгляд, связан с определенными особенностями его натуры.
После того как стервеца Зиновьева выпнули из СССР, его недовольство вполне естественным образом сосредоточилось на окружающем его Западе. Казалось бы, если тебя тошнит от западных стран, не надо жить в Германии! Есть прекрасная страна Албания под боком, можно отправиться на постоянное проживание в теплые Египет или Турцию. Но так может рассуждать нормальный человек, а не стервец. Как типичная стерва портит жизнь тем, до кого может дотянуться, Зиновьев никуда уезжать не стал, а занялся своим любимым делом по месту проживания, переключившись с брежневского СССР на Западную цивилизацию. Вот и весь секрет появления книги «Запад» и настоящей войны, которую объявил писатель Зиновьев Западному миру.
Запад. Феномен западнизма
Александр Зиновьев Запад. Феномен западнизма
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
До сих пор социальный строй западных стран определяется как капитализм по его экономической основе и как демократия по его политической системе. Я считаю, что это определение не соответствует реальности. Не соответствует не в том смысле, будто на Западе уже нет капитализма и демократии, — они тут есть в изобилии, — а в том, что реальный социальный строй западных стран не сводится ни к капитализму, ни к демократии. Эти явления вообще приняли тут такой вид и заняли такое место, что считать их определяющими признаками западного общественного устройства — значит игнорировать его реальную сущность и ориентировать на идеологически тенденциозное и в конечном счете ложное его понимание.
Я называю социальный строй западных стран западнизмом, вестернизмом, не вкладывая в это слово никакого иного смысла, кроме того, что это есть название не западных стран вообще, а лишь их социального строя. А что из себя этот строй представляет, это должно выяснить беспристрастное научное исследование.
В результате моего анализа западнизма я пришел к выводам, которые в двух словах можно резюмировать так. С точки зрения социально-экономической западнизм стремится к созданию гарантированных должностей и Доходов для представителей тех видов деятельности, которые не являются непосредственными производителями материальных ценностей и услуг, и к усилению частного предпринимательства как самого эффективного средства принуждения людей к трудовой деятельности и повышения производительности ее. При этом частное предпринимательство не связано необходимым образом с частной собственностью. Оно может быть таковым даже в том случае, если в деловой сфере не останется ни одного частного собственника, являющегося юридическим субъектом предприятия. В сфере социально-политической западнизм стремится к усилению недемократического аспекта системы власти и управления, к усилению роли государственности, к введению недемократических элементов в систему власти и к превращению демократии в средство манипулирования массами и в камуфляж для тоталитарного аспекта.
Эволюция западнизма в обеих основных сферах общественного устройства идет в направлении, сближающем западное общество с коммунистическим. Теория конвергенции этих социальных систем была выдвинута не коммунистами, а западными идеологами. Разгромив коммунизм на «Востоке», Запад сам устремился в том же направлении, хотя и своими путями, называемыми в идеологии и пропаганде демократическими. Можно подумать, что Запад в свое время разгневался на русских «дикарей» не за коммунизм, а за то, что они опередили его в этом отношении и построили коммунизм по-русски, то есть неправильно, халтурно, не по-западному.
НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Когда издатель Оливье Орбан предложил мне написать книгу о Западе, я оторопел.
О Западе уже написаны многие тысячи книг. Зачем к этому океану книг добавлять еще и мою?! Я никогда не изучал Запад специально и систематически. Мой личный опыт жизни на Западе был довольно ограниченным. Конечно, я побывал во многих западных странах, встречал самых различных людей, слушал радио, смотрел телевидение, читал газеты, журналы и книги. Но делал я все это хаотично и спорадически, не имея никакого намерения собирать информацию для сочинений о Западе.
Я высказал это моему собеседнику. Он сказал, что ничего иного и не ожидал. Ему нужен от меня не путеводитель по странам Запада, не учебное пособие и не справочник, а впечатления и мысли, какие возникли у меня за годы жизни на Западе. В моих сочинениях он встречал много высказываний о Западе.[1] Если их развить и систематизировать, может получиться книга, представляющая интерес для западных читателей. К тому же как посторонний наблюдатель я могу заметить в западном образе жизни что-нибудь такое, что игнорируют западные наблюдатели, или дать свою интерпретацию известным явлениям. Случаи такого рода в истории были. Алексис де Токвилль,[2] например, за короткий срок пребывания в США увидел там больше, чем сами американцы, и стал основоположником теории современной демократии в Западной Европе.
Я возразил на это, что открытая Токвиллем в Америке демократия давно торжествует во многих странах мира. Знатоков ее — миллионы. Соблазнять ею моих соотечественников нет надобности. Они сами превратились в яростных «токвиллей», представляя себе Запад как тот самый земной рай всеобщего благополучия и изобилия, какой им обещали коммунистические идеологи и вожди. И всякую попытку рассказать о Западе с точки зрения здравого смысла они воспринимают как прокоммунистическую пропаганду или вообще игнорируют.
Садиться за систематическое изучение Запада, как я это сделал бы лет тридцать или сорок назад, было немыслимо. Мне надо было за короткий срок, отпущенный на написание книги, среди массы других неотложных дел и с малыми силами сделать что-то такое, от чего мне не было бы стыдно в оставшиеся годы жизни. Я вспомнил об эвристических принципах, которые открыл для себя еще в юности, начав изучать советское общество тайно, в одиночку и в условиях, которые никак не располагали к серьезной науке. Приведу для примера два из этих принципов. Согласно первому из них любая произвольно взятая и достаточно обширная сумма информации, относящаяся к некоторому социальному объекту, содержит в себе все то, что необходимо и достаточно для понимания сущности этого объекта. Согласно другому принципу самые глубокие тайны основных социальных явлений не спрятаны где-то в подвалах общественного здания, за кулисами политической сцены, в секретных учреждениях и кабинетах сильных мира сего, а открыты для всеобщего обозрения в очевидных фактах повседневной жизни. Люди не видят их главным образом потому, что не хотят их видеть или признать их за нечто достойное внимания. Во всех сенсационных сочинениях, разоблачающих некие тайные и скрытые пружины общественной жизни и человеческой истории, не было сделано ни одного серьезного научного открытия. В них вообще содержится истины не больше, чем способен заметить здравомыслящий ум в самых заурядных житейских делах.
Руководствуясь такого рода принципами, я решил продолжать знакомиться с Западом так же хаотично, как делал это раньше, и сосредоточить свои усилия на обдумывании общеизвестных и доступных для обычного наблюдения явлений. Те упоминания имен, источников информации и фактов, которые читатель найдет в книге, это то, что всплыло в моей памяти из прошлого образования или попалось под руку во время работы над книгой, а не какой-то годами накопленный профессиональный научный аппарат. В конце концов, читатель не должен воспринимать эту книгу как законченную теорию западного общества. Это будет лишь изложение тех принципов и идей, какими я стал бы руководствоваться, если бы имел силы, время и намерение строить такую теорию, иными словами — изложение того, как я понимаю Запад.
ЗНАТЬ И ПОНИМАТЬ
Знать что-то об обществе и понимать его — далеко не одно и то же. Можно много знать, но при этом мало понимать. Однако число людей, считающих себя специ алистами в понимании своего общества только на том основании, что они что-то знают о нем, больше, чем в любой другой сфере познания. Каждый, кто имеет какой-то опыт жизни в данном обществе, считает себя его знатоком. Он воображает, будто нет ничего проще, чем понимание явлений, которые они видят своими глазами, среди которых живут, в которых принимают участие и которые сами творят. А те из них, кто занимает какое-то высокое положение в обществе и имеет возможность публично высказываться на социальные темы, считают себя и считаются другими высшими экспертами в них. Даже актеры и спортсмены высказываются на социальные темы с таким апломбом, будто изучали их профессионально.
В чем заключается суть теории западнизма зиновьев
Статья о духовной близости и судьбоносном предназначении двух гениев рус.
Костромская земля подарила в XX веке двух крупных мыслителей и одновременно писателей: Розанова В.В. и Зиновьева А.А.. Судьба обоих философов оказалась трагичной, но творчество их, как показало время, обладает несомненным дальнодействием. Оба мыслителя занимали глубоко патриотическую позицию, идущую от славянофилов.
Оглядываясь назад, мы видим, что как в 60-е годы XIX в., так и сто лет спустя, имел место духовный кризис в среде левой интеллигенции. Идея «русского социализма», то есть крестьянского, обоснованная в трудах Герцена А.И. и Чернышевского Н.Г., не была воплощена в жизнь. Как реакция на ее провал, в среде интеллигенции стала набирать силу западная ориентация. Славянофильство Аксакова И. и почвенничество Достоевского-Страхова, в сущности, было дискредитировано, особенно усилиями Вл. Соловьева. В среде интеллигенции постепенно стали набирать силу рожденные Западом марксизм и Ницшеанство.
В 60-е годы XX в. история как бы повторилась. Честные и патриотически мыслящие диссиденты, к числу которых принадлежал и Зиновьев А.А., подвергли критическому анализу советский общественный строй, предложили свои проекты реформ, которые, по их мысли, могли бы гуманизировать социализм и предотвратить катастрофу. Однако все их инициативы были отвергнуты правящей верхушкой партии и государства и был запущен механизм репрессий. Как следствие этого, Зиновьев А.А. был лишен гражданства и выслан за границу. Трагедия диссидентов заключалась в том, что вопреки их патриотической позиции, опубликованные ими работы в «Самиздате» и за рубежом, содержащие критику коренных минусов советского строя и прожектерских проектов построить за пару десятилетий коммунизм в Советском Союзе, были использованы западной пропагандой для дискредитации советского строя и разрушения Союза.
Некрасов Н.А. в одном из своих последних стихотворений так писал о судьбе шестидесятников XIX в.:
но для дела мертвы вы давно,
суждены вам благие порывы,
но свершить ничего не дано».
Чернышевский Н.Г., вернувшись из Вилюйской ссылки, плакал, читая эти строки. Но не такова ли судьба шестидесятников 20 века? Они вернулись из зарубежной ссылки совсем в другую страну, в которой их проекты «как обустроить Россию», уже были никому не нужны.
Слава Зиновьева А.А. как писателя и диссидента, началась с публикации в Швейцарии социологического романа «Зияющие высоты» в 1976 году. Роман принес автору мировую известность и вынужденную эмиграцию (1978-1999). Затем последовало около 20 книг такого рода: «Желтый дом», «Светлое будущее», «Катастройка» и др. Последним стал социологический роман «Русская трагедия», написанный им еще в 1999 году в эмиграции и опубликованный в 2005-м. В нем дана бескомпромиссная, но объективная оценка как идеи и практики коммунизма, так и капитализма, то есть «западнизма», по терминологии автора.
Таким образом, утопия есть культ счастливого будущего в противовес жалкому настоящему. Утопия никогда не сбывается, но она дает импульс к историческому творчеству, которая, приводит к неожиданным результатам. Просветители 18 века грезили о наступлении «Царства разума», но в борьбе за его реализацию возникли гражданское общество, правовое государство и промышленная революция. Марксизм выдвинул утопию бесклассового и безгосударственного общества. Оно не наступило, но в борьбе за такое будущее в массовом менталитете глубоко укоренился принцип социальной справедливости, который стал даже государственной политикой там, где у власти были и есть социалисты, то есть сторонники реформаторского крыла в марксизме.
Утопия плоха лишь тогда, когда она навязывается силой и в этом корень ленинско-сталинских, маоистских, полпотовских и вообще левацких преступлений в XX веке. Не отрицая этой трагической страницы в истории социализма, Зиновьев А.А., тем не менее, постоянно подчеркивает плюсы советского строя, особенно высокую социальную мобильность, коллективизм, культурную революцию, общедоступность образования и здравоохранения, гарантии работы, жилья и пепсии.
Столь же объективен у него и анализ западнизма, то есть капитализма. Наблюдая воочию и изучив изнутри западное общество, Зиновьев А.А. приходит к следующим выводам:
Для деловой же жизни характерны три обязательных условия:
Получается, что степень эксплуатации в западном обществе выше по сравнению с социализмом, но и результаты труда эффективнее. Это – деловитый, бездушный механизм, а не объединение людей. Там нет власти коллектива, но нет и защиты с его стороны. «В деловых клеточках западнизма нет никакой внутриклеточной демократии. Внутри клеточек царит трудовая дисциплина, можно сказать деловая диктатура. Западное общество, будучи демократически в целом, то есть политически, является диктаторским социально, то есть в деловых клеточках. Демократия, права человека, гражданские свободы и прочие атрибуты свободного общества нужны западу как внешняя компенсация за их отсутствие и деловой жизни» [с.333].
Зиновьев А.А. приходит к заключению: если нельзя сказать о деловой клеточке Запада, что она бесчеловечна, то нельзя и сказать, что она человечна. Для западной деловой жизни человек важен лишь как существо, исполняющее определенную деловую функцию, не более. И общий вывод из сравнений деловой клеточки Запада и советского общества таков: «Короче говоря, если деловая клеточка коммунизма пронизана и опутана отношениями коммунальности, то в деловой клеточке западнизма эти отношения ослаблены или исключены совсем. Если деловая клеточка западнизма пронизана и опутана правилами наилучшего исполнения деловых функций, то в деловой клеточке коммунизма эти функции ослаблены или превращены в чистую формальность. Тут лежит одна из самых глубоких причин того, что коммунистичекое общество есть общество внутренне сложных, но плохо работающих бездельников, паразитов и имитаторов деятельности; западное общество есть бездушный, хорошо работающий механизм, состоящий из внутренне упрощенных, но хорошо работающих полуроботов» [с. 337].
Но если в обоих случаях имеют место существенные изъяны, то что же выбирать? На это вопрос Зиновьев отвечает так: «Есть только один эволюционный путь, альтернативный западнизму: тот, которым наша страна шла более семидесяти лет и добилась выдающихся успехов глобального и эпохального значения, но свободный от тех черт, которые стали одним из факторов краха советского (русского) коммунизма»[с.599]. И далее: «…я счастлив, что я появился на свет в советское время в России, в это случайное исключение в человеческой истории, во время реализовавшейся социальной утопии. Я счастлив, что прожил в это время лучшую часть жизни. Я счастлив, что получил возможность оценить мою жизненную удачу, увидев гибель утопии» [с.602].
Этими словами заканчивается социологический роман «Русская трагедия» (М., «Алгоритм», 2015).
В чем заключается суть теории западнизма зиновьев
Александр Александрович Зиновьев
Запад. Избранные сочинения
Человек мира – человек эпохи
То общество, в котором я появился на свет и жил, было дано мне независимо от моей воли и желания. Я его не создавал и никогда не ставил задачу его разрушить. Я с ним считался как с исторической данностью. Я не был его поклонником, но и не был его противником. Мое отношение к нему было иного рода – я стремился к истине!
Александр Александрович Зиновьев родился в 1922 г. в многодетной крестьянской семье в глухой российской деревушке Пахтино Костромской области. Окончив начальную сельскую школу, он вместе с отцом перебрался в Москву, где в 1939 г., завершив среднее образование, поступил в Московский институт философии, литературы и истории (МИФЛИ). Но проучился он там не долго: вскоре его исключили из института без права поступления в другие вузы страны за выступления против Сталина, а затем и арестовали. В камере на Лубянке вчерашний школьник и студент, взбунтовавшийся против окружавшей его несправедливости, принял решение – если останется жив – провести собственный эксперимент по построению суверенного государства из одного человека (что много лет спустя вылилось в чеканную формулу: «Я сам себе государство») и поклялся не строить иллюзий об окружающем мире, стать настоящим, бесстрашным исследователем законов социальной организации или, выражаясь его собственными словами, «машиной для понимания реальности».
Почти чудом Зиновьеву удалось бежать из заключения. Около года скрывался он от органов НКВД, и неизвестно чем кончилось бы дело, если бы в 1940 г. он – фактически добровольно – не ушел служить в армию. Великую Отечественную войну Зиновьев прошел от первого до последнего дня. В 1941 г. его часть попала в окружение, но некоторым бойцам и командирам, в том числе Зиновьеву, удалось вырваться из него. С начала войны он служил в кавалерии, затем – недолго – в танковых войсках, а в 1942 г. он как человек, имеющий среднее образование, был направлен в штурмовую авиацию. Пожалуй, ни в каких других частях потери не были такими большими, как здесь. Но, перефразируя слова поэта, судьба Зиновьева хранила. Войну он закончил в Берлине.
В 1946 г. Зиновьев поступил на философский факультет Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. После его окончания он успешно сдал экзамены в аспирантуру факультета. Уже на студенческой скамье, а особенно в аспирантуре проявилось такое его качество, как следование известному принципу Декарта: «Подвергай все сомнению». Какую бы сферу действительности ни делал Зиновьев предметом своих исследований, он ничего не принимал на веру. Критический анализ он распространял на способы постижения мира, освященные тысячелетиями. В том числе на философию.
По словам Герберта Маркузе, авторитетного знатока учения Гегеля и Маркса, даже ранние сочинения Маркса не являются, в сущности, философскими. В них содержится отрицание философии, хотя и выраженное философским языком. То же самое – с известными оговорками – можно сказать и о Зиновьеве. Даже ранние сочинения Александра Зиновьева не являются философскими (с ортодоксально-марксистской точки зрения, причем следует напомнить читателю, что почти до самой середины 1950-х гг. самым ортодоксальным марксизмом считался сталинизм). В них содержится отрицание марксистско-ленинской философии, критический взгляд на работы современных философов, включая преподавателей философского факультета МГУ.
Но еще более глубокими и острыми, порой язвительными, были его устные критические эскапады, звучавшие во время перерывов между лекциями и семинарами, после них, во время разного рода, как теперь говорят, тусовок. Этот первый изустный, сократический период творчества Александра Зиновьева его сокурсник Карл Кантор назвал «философским сатириконом». Зиновьев был неистощим на шутки, выпады по адресу философии диалектического и исторического материализма, его творцов, продолжателей и охранителей. Послушать его импровизированные коридорные мини-лекции сбегались студенты и аспиранты всех курсов, а иногда и преподаватели.
Зиновьев мало что мог почерпнуть у профессоров и преподавателей философского факультета. Еще до войны он успел изучить Канта, критически освоить диалектику Гегеля и Маркса. В итоге он, как и Маркс, поставил целью создание подлинной научной социальной теории, однако, при этом не отбросил целиком философию, а трансформировал ее в оригинальную социальную философию[1].
Другой поворотный пункт в его интеллектуальной эволюции – разрыв с метафизикой, которая на протяжении веков считалась сердцевиной философии. В центр его научного творчества встала логика в самых различных ее ипостасях: традиционная, диалектическая, математическая, включая многозначную логику[2]. Проблемы логики и методологии науки захватили его – он всегда целиком и со страстью отдавался делу, которое считал на данный момент принципиально важным. К моменту выхода «Зияющих высот» стаж его профессиональной работы в логике составлял почти четверть века.
При всей увлеченности логикой она не была для Зиновьева самоцелью. Вспоминая этот период, Зиновьев говорил, что занялся логикой, поскольку, погрузившись в изучение советского общества, социальной организации человеческого бытия в целом, пришел к выводу, что современная наука не располагает надежными познавательными инструментами социальных исследований. Вот почему создание научной социальной теории должно было, по мнению Зиновьева, начаться с создания логики и методологии социального познания, отвечающей критериям научности.
В фокус научных интересов Александра Зиновьева прочно попадает советское общество, которое формировалось на его глазах. Уже в юношеские годы он понял, что реальное советское общество имело мало общего с тем, как его изображали в советской идеологии и официальной науке. Познать, каким оно является в действительности, стало целью его жизни. Зиновьев в полной мере отдавал себе отчет в том, что подлинно научное исследование и правдивое, объективное описание реального социального строя Советского Союза было исключено практически. И потому занимался этими исследованиями «как партизан», нелегально, скрывая их направленность и масштабы даже от близких друзей и сохраняя результаты своих размышлений в памяти. Ему в этом отношении повезло: природа наградила его феноменальной памятью.
Еще студентом Зиновьев создал собственную логическую концепцию, вовлек в свои занятия логикой и методологией способных студентов философского факультета МГУ. Среди них были такие незаурядные личности, выросшие впоследствии в крупных ученых, как Борис Грушин, Мераб Мамардашвили, Георгий Щедровицкий.
Сторонники учения К. Маркса и Ф. Энгельса в России утверждали, что марксизм есть философия. При этом они не могли указать ни одного философского сочинения Маркса, кроме ранних «Философско-экономических рукописей», написанных еще до «Манифеста Коммунистической партии», и трех философских произведений Энгельса: «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», «Анти-Дюринг», «Диалектика природы».
Маркс и Энгельс не повинны в том, что их возвели в ранг классиков философии. Это сделал В.И. Ленин, провозгласивший их учение высшей ступенью развития философии. Догматическую форму их воззрения обрели в главе «О диалектическом и историческом материализме» в учебнике «Краткий курс истории ВКП (б)» (написанной самим Сталиным). С тех пор книга В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» была объявлена вершиной мировой философской мысли, а философское сочинение Сталина – победным флагом, водруженным на философской вершине. Социальный престиж философии при Сталине был очень высок, потому что марксистско-ленинская философия была определяющей и необходимой частью сталинской идеологии.