Авиатор книга о чем

Рецензия на роман Е. Г. Водолазкина Авиатор

Весной 2016 года на полках книжных магазинов появляется новый роман Евгения Германовича Водолазкина – «Авиатор».

Роман о столкновении личности и истории, о преступлении и наказании, о любви и предательстве, о науке и Боге, о счастье и пытках. О «прекрасном в своем одиночестве авиаторе» – о каждом из нас.

Произведение написано в форме дневниковых записей главного героя. Это помогает читателю сразу ближе узнать героя и будто бы прожить жизнь вместе с ним. А с началом чтения второй части романа читатель все больше погружалась не в жизнь героя, а даже в свою собственную, начинает анализировать ее и смотреть на нее с некоторого расстояния. Наверное, начало самоанализа у читателя – лучший эффект, которого мог добиться автор.

Стоит обратить внимание на классический русский язык, которым написан роман. Очень короткие и ёмкие фразы, вложенные в уста герое, несут на себе в какой-то мере печатать времени, о котором говорится, но с другой стороны они будто безвременны. Одни и те же слова проносятся сквозь целый век. Особенно замечательно Водолазкину удается описывать звуки и другие детали времени. Описывать так, что к читателю возвращаются его собственные воспоминания.

Первые воспоминания героя связаны с любимой женщиной. Неслучайно. Любовь в жизни главного героя занимает больше место. У Водолазкина она побеждает время, исторические события, она так велика, что не умещается в одном человеке. И ее имя – Анастасия. Анастасия жила до Платонова, и будет жить после него в виде Насти, в виде дочери Анны, возможно и дальше в виде внучки Платонова и правнучки. И Платонов испытывает удивительное единение с объектом своей любви: «Чувствуя, как с каждым часом воспаление расползается по горлу, испытывал счастье. У нас теперь с Анастасией одна болезнь на двоих».

Платонов находит свою «Анастасию» во всем – в «готической женщине», которая пришла к нему ночью после изнасилования, в Насте, в медсестре Варваре, нашел бы и в дочери Анне (неслучайно он ждет именно дочь, а не сына).

Анастасия становится не только символом любви, но и символом жизни: «Ее присутствие на земле – свидетельство тому, что прежняя моя жизнь мне не приснилась,» – говорит Платонов, узнав, что Анастасия после его разморозки все еще жива. Так любовь в романе становится неотделима от жизни.

Другие важные элементы романа – наука и вера. В конце концов научное в произведении уступает место божественному. Платонов и Настя верующие, в романе часто появляется образ храма, кладбища, часты упоминания молитв. Особенно важна легенда о воскрешении Лазаря. Платонов – тоже «лазарь» (так называли в лагере тех, кого увозили для опытов). Автор таким образом отсылает читателя к мысли о том, что пробуждение Платонова было именно «воскрешением», и не обошлось без вмешательства Бога.

Но ключевой момент повествования – воспоминания. Беспорядочные обрывки, тонкие ниточки, в конце концов сплетающиеся в прочную ткань жизни героя. Под конец наконец разрозненные бусинки событий складываются в одну нить: смысл жизни в жизнеописании. Ведь гаснет со смертью не человек, а все его воспоминания. Такие важные и нужные потомкам.

«– Иди бестрепетно, – звучит повторное указание Терентия Осиповича. Я даже не иду – взлетаю…» – взлетел. Фраза «иди бестрепетно» проходит красной нитью сквозь произведение и сквозь всю жизни героя «Меня завораживало свое слово – авиатор. Его звучание соединяло в себе красоту полета и рев мотора, свободу и мощь». Герой будто бы пролетел сквозь век.

Платонов – авиатор потому, что в своем полете смотрит на все свысока. Видит перед собой всю картину мира, как жизнеописатель. Формулировка «картина мира» не случайна в этой рецензии – Платонов учился на художника в Академии художеств. И тонко чувствует, что такое гармония (а значит – справедливость), красота. Автор ставит героя в такие необычные условия одновременной жизни в прошлом и в настоящем (практически в будущем).

Но он одинок в этом полете «среди моря чужой жизни» – он настойчиво ищет свидетелей свой жизни, пусть даже уже мертвых. Заглядывает в выкопанный гроб покойника, которого застал живым. Все это нужно ему для того чтобы убедиться – я жив, я существую, был тот, кто это видел.

Если брать для рассмотрения его жизнь в 1999 году, то герой существует в другой плоскости, как авиатор (не на земле, а на небе), и заново учиться жить, как Робинзон (попав в непривычную среду). Вместе с тем полет для него – рай. Потому что аэроплан вместе с авиатором существует вне времени. Вне смерти и вне жизни. Жизнеописание – тот же полет над миром. И он так же вне жизни и смерти, а значит – в вечности.

У Водолазкина рай становится вечностью. Вечно мама и папа спят в комнате, вечно колышется трава за окном и стрекочут кузнечики. Эти маленькие события первичны – потому что именно они создают ткань времени, куда плотно вплетены личности.

Но если есть рай, значит есть и ад. И он всегда радом. «Платонов, волей судьбы «прилетевший» к нам и этого далекого, чтобы донести до нас месседж об уничтоженной России или лучше о хрупкости нормальной жизни, о том, что ад всегда рядом, и нас от него отделяет тончайшая перегородка».

Гейгер говорил: «Они (события) не являются чем-то внутренне присущим человеку. они не составляют часть человека – наоборот, человек становится их частью». Общая для всех людей на земле гроза, общая лающая собака, общий чай на веранде, общий велосипед, разрезающий гладь лужи, общий потрепанный томик «Робинзона Крузо».

Время непрерывно – не прерывалось и в «Повести временных лет», когда «ничего не происходило», не прерывалось оно и в те годы, когда Платонов был заморожен. Не прервется и с его смертью. Время для героя оказывается неразрывно связано с его воспоминаниями. Платонов просит близких людей – Настю и Гейгера – тоже начать вести дневник (в тексте рождается полифония, напоминающая Достоевского). Записи Платонова мешаются с записями Насти и Гейгера. Они описывают одни и те же события, но каждый со своей высоты. Платонову его просьба кажется естественной – продолжить течение своих воспоминай, то есть течение времени, в своих близких людях. Стать больше, чем «ровесник века», стать вечностью. Оттого он старается сделать воспоминания общими. Прикоснуться к этому раю вечных воспоминаний и своей вечной жизни в этих мгновениях. В конце концов воспоминания сливаются в одного человека. Человека без времени, без пола, без возраста, без нации. Сливаются мужчина и женщина, бог и наука, правитель и народ, тиран и заключенный.

Оказалось, что каждая деталь важна. Незначительная деталь: отломанные весы, становятся частью трагедии целой семьи. Одно событие влечет за собой просто невероятную цепочку: не донеси Зарецкий на Воронина, не был бы убит, не был бы убит Платоновым – Платонов не попал бы в Соловки, не был бы заморожен, не встретился бы потом с Настей, не получилось бы удачного эксперимента и удивительной истории. А потом дочь Платонова Анна будет говорить: «…не было бы на свете и меня». Убивая Зарецкого, Платонов хотел восстановить справедливость – оттого таким знаковым стал образ Фемиды в руках убийцы. Но Фемида без весов. И весы отломал их сам Платонов в детстве не подозревая, каким это окажется символом для правосудия, которое свершит в итоге не личность, а сама история.

К окончанию чувствуется с каждой страницей все больше, что не так чист и светел персонаж Платонов, как казался в начале. Тот Платонов, что с таким смирением переносил все тяготы лагеря, переносил смерти близких и разлуки. Не может так философски рассуждать человек, который только наблюдает, но не совершает грехи – вряд ли Платонов оставался безгрешен в лагере. Сам он спустя время наблюдает за событиями своей жизни сверху не только как авиатор, но и как Бог.

Так одновременно в герое сливается божественное и низменное. До такой степени низменное, что Платонов говорит, что похож на собак Белку и Стрелку – сам себе подвиг не выбирал и «мужество» его практически случайно.

В своей второй жизни Платонов получает возможность попросить прощения у Зарецкого, чтобы искупиться и спокойно умереть. Особенным эхом в этой части повествования отдает «Преступление и наказание» Достоевского – особенно когда Платонов касался своего орудия убийства, напоминающего топор Раскольникова.

По иронии судьбы в конце романа герой оказывается будто бы авиатором Фроловым, погибшем когда-то на его же глазах. Смотрит сверху на Петербург и на всю свою жизнь. Финал произведения открыт: повествование обрывается на том, что Платонов летит в самолете, который не может зайти на посадку и может разбиться. И скорее всего разобьется.

В итоге герою не удается соединить в себе прошлое и настоящее (которое по сути дня него едва ли не будущее) и он должен погибнуть.

Источник

Книга пахнет самоваром. Почему нужно читать роман Евгения Водолазкина «Авиатор»

Приблизительное время чтения: 7 мин.

С именем Евгения Водолазкина сразу ассоциируется его роман «Лавр», за который он в 2013 году получил премию «Большая книга». И, поскольку сюжет «Лавра», по сути, представляет собой житие средневекового русского монаха, то за Водолазкиным закрепилась репутация православного писателя.

Сюжетная канва «Авиатора» довольно проста: во время сталинских репрессий в Соловецком лагере особого назначения действовала секретная научная лаборатория, занимающаяся крионикой (заморозкой живых организмов) — естественно, с целью последующей разморозки. Потому что товарищ Сталин решил подстраховаться: перед смертью его заморозят, а разморозят в далёком светлом будущем, когда уже научатся лечить неизлечимые болезни. Эксперименты, само собой, делают на заключённых, и никто из них, конечно, не верит в успех разморозки. Но герою романа, заключённому Иннокентию Платонову, повезло. Его обнаружили и сумели разморозить в 1999 году. И вот он, ровесник века, замороженный в 1932 году, приходит в себя спустя 67 лет, в Санкт-Петербурге. Вокруг новая жизнь, «лихие девяностые», и в эту новую жизнь, хочешь не хочешь, а приходится войти, переосмысливая и собственную судьбу, и судьбу России.

Но перед нами не типичный образец фантастики, где фантастическое допущение служит основой для увлекательных приключений героя. Здесь особых приключений как раз нет, а самое интересное, что происходит с Иннокентием Платоновым — происходит не в 1999 году, а в его «первой» жизни, в его воспоминаниях. Собственно, роман построен как последовательность дневниковых записей — сперва самого Платонова, потом они перемежаются с записями его лечащего врача Гейгера, ставшего своему пациенту близким другом, и молодой девушки Насти — невесты, а затем и жены Платонова. Все трое героев, ведя эти записи, пытаются разобраться и в себе, и в окружающей действительности, и в русской истории. Причём записи переплетены таким образом, что повествование обретает многомерность, глубину. Говорится зачастую об одном и том же, но не просто с разных личностных позиций, а с разных духовных уровней. Если Платонов — глубоко верующий православный христианин, то Гейгер — честный и добросовестный агностик, а Настя ещё только делает первые шаги в христианской жизни.

Пересказывать эти записи, равно как и раскрывать весьма печальный финал романа не стоит — после таких спойлеров читать было бы уже не так интересно, а я всячески призываю читателя погрузиться в роман Водолазкина. Скажу лишь о том, как я понял стержневые авторские идеи.

Прежде всего, это обозначившаяся ещё в «Лавре» идея условности, относительности времени. То, что мы привычно разделяем на прошлое, настоящее и будущее, на самом деле есть нечто единое, цельное. Понятно, что именно так воспринимает созданный Им мир Бог, Он — вне потока времени. Но и у человека подчас бывают такие моменты прозрения, когда он ощущает цельность бытия, ощущает, как всё со всем связано, причём эти связи могут тянуться не только из прошлого в будущее, но и наоборот. Платонов, споря с Гейгером, говорит, что время — это последовательность событий. События же — это что-то большое, всем очевидное, вроде войны, революции, катастрофы. Но кроме «событий», есть ещё и «явления». Шмель опустился на цветок, созрел крыжовник на кусте, солнце после грозы пробилось сквозь тучи. Вот такие явления — они вне времени, и, что самое важное, именно из них состоит основа жизни, благодаря их восприятию выстраивается основа человеческого духа. «Иннокентий сказал, — фиксирует в своих записях доктор Гейгер, — что его формировали не побои в лагере. Совсем другие вещи. Например, стрекотание кузнечика в Сиверской. Запах вскипевшего самовара».

Платонов, придя в сознание после разморозки, не помнит своего прошлого, и память постепенно возвращается к нему благодаря ведению записей. А вспоминает он прежде всего явления, до событий очередь дойдёт позже. Именно память о явлениях позволяет ему «пересобрать себя», не только вспомнить, что с ним было раньше, но и преодолеть шок от случившегося с ним, осознать и принять всё это.

Вторая стержневая идея — это осмысление случившейся с Россией катастрофы. По мысли Платонова (рискну предположить, что и по авторской), главная её причина лежит не в политико-экономической плоскости. Просто долго, очень долго в людях накапливалось зло (в тексте употреблено более резкое выражение), и вот это внутреннее зло разных людей начало резонировать, усиливать друг друга. Когда этот резонанс достиг некого критического уровня — рвануло. Возможно, тут та же мысль, что и в известной цитате Достоевского «все виноваты во всём». По сути, Водолазкин показывает метафизический механизм социальной катастрофы. Человек — существо общественное, причём не только на уровне политики и экономики. Между людьми есть взаимодействие и на духовном плане, когда грехи одних побуждают грешить других. А потом количество переходит в качество. Впрочем, Платонов говорит и о резонансе добра — но признаёт, что этот резонанс действует слабее. Собственно, ничего оригинального — здесь по-другому сформулированная святоотеческая мысль, что человеческая природа, искажённая прародительским грехом, стала удобопревратной к злу, что если всё пустить на самотёк, то человек непременно духовно деградирует, а поддержание себя на более или менее приемлемом нравственном уровне (не говоря уже о достижении святости) требует постоянных волевых усилий. Одним словом, падать проще, чем летать.

Иначе говоря, считать, что внешние условия жизни играют решающую роль в происходящем — это ставить телегу впереди лошади. Внешние условия, конечно, играют роль, но они — лишь формы, в которых проявляется внутреннее человеческое содержание, и доброе, и злое. Грубо говоря, не крепостное право и отсталость причина революции, а накопившиеся и взаимодействующие друг с другом человеческие гадости проявлялись и в крепостном праве, и в отсталости, и в революционных потрясениях. Внутреннее зло всегда найдёт себе дорогу вовне. Не одни форматы, так другие.

Отсюда, кстати, вытекает и третья стержневая идея — бессмысленность обиды на власть и тем более бессмысленность мести негодяям. Платонов, пройдя все круги ада в соловецком лагере, не испытывает никаких иллюзий по поводу советской власти, он видит запредельное зло, имеющее инфернальное происхождение. Он не считает (в отличие, например, от наших неосталинстов), что зло было необходимо, что из такого зла рано или поздно вырастет добро. И потакать злу, соглашаться со злом, благословлять зло он не намерен. Однако он понимает, что это зло не с Марса к нам прилетело, что оно вызревало столетиями в человеческих душах, и потому никаким кавалерийским наскоком с ним не сладить. Власть подлая, бесчеловечная, жестокая? Да, верно. Но какой смысл этому ужасаться? Да, не роза, а сорняк — но вырос он на изливающемся из миллионов душ навозе. И если сорняк просто взять и вырвать (предположим, что это технически возможно) — на этой почве тут же вырастет то же самое. От перемены мест сталиных сумма не меняется. Чтобы стало лучше, надо менять почву, и никакого другого способа её поменять, кроме «резонанса добра», не просматривается. А чтобы этот резонанс произошёл, необходимо самому оставаться человеком, даже находясь в бесчеловечных обстоятельствах. Может быть, этого условия и недостаточно — однако оно необходимо.

Но определиться по отношению к власти Платонову всё-таки проще, чем по отношению к совершенно конкретным негодяям — садисту Воронину, стукачу Зарецкому. Платонов, при всей своей незлобивости и врожденной вере, не может их простить, его тянет к мести. Но ничего хорошего от такой мести не будет, и ему приходится это осознать.

И последняя стержневая идея романа — хотя я бы поставил её на первое место! — полученный в детстве заряд любви, доброты и красоты помогает человеку не сломаться в самых страшных обстоятельствах. У Иннокентия Платонова было счастливое детство, были любящие и понимающие его родители. Он рос, можно сказать, в тепличной обстановке. С точки зрения многих наших современников это минус. Они уверены, что ребёнка с младых ногтей нужно готовить к суровой прозе наших дней, закалять его всяческими трудностями и лишениями — лишь тогда он на сломается, выйдя из оранжереи детства на мороз взрослой жизни. Но бывает и наоборот. Именно опыт счастья, опыт любви и теплоты — удерживает от отчаяния, не даёт сломаться. Все эти неважные с точки зрения прагматика мелочи — стрекот кузнечика, запах самовара, мамина улыбка — окружают душу защитной бронёй. Эти явления помогают справиться с натиском событий.

Источник

Авиатор книга о чем

Войти

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

Евгений Водолазкин. «Авиатор» Ч1

Прочла два романа Евгения Водолазкина: «Брисбен» и «Авиатора». Всего у него пока 4 романа. Об одном, «Лавре»
https://uborshizzza.livejournal.com/4775170.html
я подробно писала, первый, наверное, читать уже не буду.

«Бризбен» и «Авиатор» похожи друг на друга и отличаются от «Лавра». В обоих романах смертельно больные главные герои подробно вспоминают о прошлом и спешат отдать долги, пока есть силы.

В «Лавре» было намного больше действия, интересной информации, даже озорства. «Брисбен» и «Авиатор» очень серьезны.

Так как «Авиатор» написан до «Брисбена», но после «Лавра», то, похоже, что автор последовательно движется из прошлого в настоящее.

Рассказывать про оба романа я не буду, а расскажу только об «Авиаторе», тем более, что за него Водолазкин получил в этом году премию им. Солженицына.

Платонов – родился в 1900 году, а умер, по всей видимости, в 1999. То есть, он прожил целый 20 век, хотя с 1932 по 1999 находился в анабиозе. Такой прием нужен автору, чтобы человек из дореволюционной России мог взглянуть на новую Россию со своей точке зрения и решить, похожа она Российскую империю или нет (спойлер: ни капельки). Советский анабиоз не прошел даром, увы. И, видимо, несчастной стране, как и Платонову, предстоит то ли погибнуть в катастрофе (в конце романа он летит на самолете, у которого не выпускается шасси, и самолет будет садиться на брюхо) или же умереть от того, что в мозгу идет процесс гибели больших групп нейронов, отчего организм постепенно перестает работать.

Спрашивается, зачем было размораживать Платонова, если он все равно вот-вот умрет? Или, вернее, почему из всех замороженных при бесчеловечных экспериментах в ГУЛАГе проснулся один Платонов?

У него оставалась нерешенная задача – поэтому он и проснулся. А у других такой задачи не было? Кто знает? Так Бог решил, так получилось.
А начинается роман с того, что герой просыпается в больнице, в одноместной палате и ничего не помнит, даже имени своего не знает. К кровати подходит доктор в пенсне. Больной просит объяснить, кто он, где он и что с ним случилось. Врач говорит, что все худшее позади, а теперь нужно самому постепенно вспоминать свою жизнь, а иначе память не восстановится. И он дает больному тетрадь и карандаш, чтобы тот записывал, что вспомнит.

Т.е. писать больной почему-то может. Это он не забыл.

Первое, что он вспоминает, это как он маленький лежит дома, болеет, а бабушка читает ему его любимую книгу – «Жизнь и приключения Робинзона Крузо». Воспоминания героя относятся к нулевым годам 20 века, потому что родился он в 1900 году.

Вспоминается роса на траве, которую мальчик видит в окно, проснувшись раньше всех в летнее дачное утро. Вспоминается пляж и моря в Алуште, где Иннокентий отдыхал на даче, любезно предоставленный его семье профессором Гиацинтовым.

Вспоминается трамвай, который ходил через покрывшуюся льдом Неву.

Вспоминается, как пятилетний Кеша был на елке в чужом доме, и ему предстояло читать стишки, а один старик, одетый в старинный мундир с орденами, сказал ему: «Иди бестрепетно!» и указал рукой, куда идти. Звали его Теренитий Осипович Добросклонов.

Вспоминается первый поход совместно с кузеном Севой к проститутке. Тогда у Кеши получилось, а у Севы – нет, хотя это он был инициатором этого мероприятия. Оба тогда были гимназистами. С тех пор у Севы и зародилась мысль стать большевиком: ему хотелось стать сильнее, прислонившись к чужой силе.

А Платонов к тому времени уже имел сексуальный опыт – в 15 лет его просветила одна продвинутая эмансипе.

Вспоминается, как ходили с отцом смотреть на полеты авиаторов, и один самолет разбился на их глазах.

Вспоминаются разные предметы. Чаще всего – бронзовая фигурка Фемида, у которой Иннокентий в детстве отломал весы: они были приварены и не качались, а ему хотелось, чтобы качались.

И так много страниц. У Платонова есть мама, бабушка, папа. Отец – юрист. Потом он вспоминает, что бабушка умерла. Они живут в Санкт-Петербурге, а летом снимают дачу. На зиму арендуют квартиру, а мебель каждый год отправляют на склад. Папа каждый день возвращается из города домой. Приезжает он на поезде, а они с мамой ходят встречать поезд. Летом 1917 года они не дождались отца домой – его убили пьяные матросы.

В 1921 году их с матерью поселили в коммуналке, где он встретил свою любовь, Анастасию Воронину. Ей было 15 лет. Она жила вместе с отцом-профессором – раньше им принадлежала вся квартира. Платонову и его маме комнату выделил Петросовет.
Платонов был студентом и учился на высших художественных курсах – он хотел стать художником.

Но потом за дело взялись следователи из органов. У них было донесение Зарецкого об угрозах Платонова, и они долго били молодого человека, пока он не признался и в убийстве Зарецкого, и в участии в заговоре вместе с профессором Ворониным, и во многом другом.

За все это его отправили на Соловки. Это было в 1923 году.

И вот в таком ужасе Платонов жил 9 лет. Как же он выжил? Киборг, видимо.

Самым страшным надзирателем на Соловках был некто Воронин. Платонов поражался тому, как одну фамилию может носить его любимая Анастасия и этот изверг. О зверствах Воронина Платонов даже не захотел толком вспоминать – настолько это было жутко.

Платонов вообще часто вспоминал бывшего соседа по коммуналке.

Надсмотрщик Воронин довел Платнова до того, что он упал в обморок. За это его отправили в штрафной изолятор, где заключенные должны были сидеть на жердочках целый день, а если падали, то их расстреливали. А еще Платонову привязали руки к ногам и катали его как колесо.

Нечего удивляться, что после такого он принял предложение местного безумного ученого подвергнуться экспериментальной заморозке. До заморозки испытуемых хорошо кормили, им разрешали гулять. Этих людей называли Лазарями. А проводились такие эксперименты по указанию Сталина, который собирался в случае их удачного исхода, подвергнуться заморозке в старости. Было то в 1932 году.

Потом о замороженных забыли, а обнаружили в 1999 году. Из всех замороженных выжил один Платонов.

Когда Платонов вспомнил свою жизнь, его выписали из больницы. Он восстановил все свои навыки. Единственное, что ему не удалось – это вновь начать рисовать. Этот навык казался утраченным напрочь.

Поселили его в той же квартире, из которой он ушел в тюрьму. Ее для этого выкупила мэрия. Занимался случаем Платонова профессор Гейгер, ставший своему пациенту другом.

В дальнейшем предполагалось наблюдать за Платоновым, накапливать информацию, а его стали приглашать на ток-шоу, брать у него интервью. Он сделался знаменитостью.

В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (Рецензии и ругань)

Источник

Авиатор

Перейти к аудиокниге

Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

Отзывы 333

Настоящая литература, мощнейший драйв! Трёхплановое действие – Начало века Санкт-Петербург, дачный посёлок Сиверский на реке Оредежи, спокойная мирная жизнь, в которую врываются вестники нового- аэропланы, второй план СЛОН – с ужасами невыносимыми, которые выпали на долю этих умных, хороших, добрых людей и наши 90-е, чем всё закончилось. «Авиатор» Платонов, волей судьбы, «прилетевший» к нам и этого далёкого, что бы донести до нас месседж об уничтоженной России или лучше о хрупкости нормальной жизни, о том что ад всегда рядом и нас от него отделяет тончайшая перегородка. Написано прекраснейшим, классическим(!) русским языком. Мастерская фокализация – действие начинается с точки зрения «Авиатора», который постепенно перемещается из своего времени в наше, и после того, как мы как бы «соединились» с ним, вдруг, во второй части, начинает медленно удалятся от главного героя книги, как в финале «Соляриса» Тарковского. Книга рассчитана на многократное перечитывание столько нюансов, сцен, мыслей удалось автору вложить в неё.

Настоящая литература, мощнейший драйв! Трёхплановое действие – Начало века Санкт-Петербург, дачный посёлок Сиверский на реке Оредежи, спокойная мирная жизнь, в которую врываются вестники нового- аэропланы, второй план СЛОН – с ужасами невыносимыми, которые выпали на долю этих умных, хороших, добрых людей и наши 90-е, чем всё закончилось. «Авиатор» Платонов, волей судьбы, «прилетевший» к нам и этого далёкого, что бы донести до нас месседж об уничтоженной России или лучше о хрупкости нормальной жизни, о том что ад всегда рядом и нас от него отделяет тончайшая перегородка. Написано прекраснейшим, классическим(!) русским языком. Мастерская фокализация – действие начинается с точки зрения «Авиатора», который постепенно перемещается из своего времени в наше, и после того, как мы как бы «соединились» с ним, вдруг, во второй части, начинает медленно удалятся от главного героя книги, как в финале «Соляриса» Тарковского. Книга рассчитана на многократное перечитывание столько нюансов, сцен, мыслей удалось автору вложить в неё.

Невероятная книга. Скажу сразу, что ничего подобного я до сих пор не читала. И дело не в сюжете, а самом жизнеописании. Потрясающий слог. И сложно сказать, о чем эта книга. Слишком много тем. И о любви, и о прощении. И о том, как человек может быстро превратиться в скотину. Это одна из тех книг, которую Вам обязательно захочется снова открыть. Как бутылку хорошего вина, послевкусие которого остаётся надолго.

Невероятная книга. Скажу сразу, что ничего подобного я до сих пор не читала. И дело не в сюжете, а самом жизнеописании. Потрясающий слог. И сложно сказать, о чем эта книга. Слишком много тем. И о любви, и о прощении. И о том, как человек может быстро превратиться в скотину. Это одна из тех книг, которую Вам обязательно захочется снова открыть. Как бутылку хорошего вина, послевкусие которого остаётся надолго.

Замечательная новая книга на любимую тему Евгения Водолазкина о неразрывности, но относительности времени.

Его легко узнаваемый стиль, акценты на внешне несущественные детали, внешне обыденные, но афористичные концовки фраз. Набоковские нотки в описании набоковских же мест. Непростые, со многими смыслами сцены. И такие же непростые герои. Обыденность по масштабу превосходящая своим значением кажущиеся нам историческими событиями. Роль каждого в жизни каждого.

Не «Лавр», совсем. Но очень сильно и точно в стиле Е.В.

Читайте и получите такое же удовольствие, как и я.

Очень хотелось бы послушать чтение, а пока обязательно перечитаю.

Замечательная новая книга на любимую тему Евгения Водолазкина о неразрывности, но относительности времени.

Его легко узнаваемый стиль, акценты на внешне несущественные детали, внешне обыденные, но афористичные концовки фраз. Набоковские нотки в описании набоковских же мест. Непростые, со многими смыслами сцены. И такие же непростые герои. Обыденность по масштабу превосходящая своим значением кажущиеся нам историческими событиями. Роль каждого в жизни каждого.

Не «Лавр», совсем. Но очень сильно и точно в стиле Е.В.

Читайте и получите такое же удовольствие, как и я.

Очень хотелось бы послушать чтение, а пока обязательно перечитаю.

нахожусь под огромным впечатлением…только что прочла последнюю страницу и не могу выразить те эмоции, которые меня переполняют. Читала взахлеб! Мастер деталей, автор разворошил что-то в душе..Язык, слог, тонкое переплетение судеб и времени, необычный сюжет – все это завораживает. Рекомендую всем, кто не любит поверхностное чтиво. Зацепило, что тут еще скажешь…

нахожусь под огромным впечатлением…только что прочла последнюю страницу и не могу выразить те эмоции, которые меня переполняют. Читала взахлеб! Мастер деталей, автор разворошил что-то в душе..Язык, слог, тонкое переплетение судеб и времени, необычный сюжет – все это завораживает. Рекомендую всем, кто не любит поверхностное чтиво. Зацепило, что тут еще скажешь…

Книга понравилась, но нет логического завершения.

Книга очень понравилась, но на последних страницах сложилось впечатление, что автору надоело писать и она показалась мне какой-то не завершенной. Что все-таки стало с главным героем? Есть некая недосказанность, да и с персонажами из списка 10? что стало с хромой девушкой, например? Ведь о судьбах остальных автора рассказал? Как пережила Анастасия блокаду? Где? Как погибли остальные? Лично мне этих сведений не хватило для полноты сюжета.

Книга очень понравилась, но на последних страницах сложилось впечатление, что автору надоело писать и она показалась мне какой-то не завершенной. Что все-таки стало с главным героем? Есть некая недосказанность, да и с персонажами из списка 10? что стало с хромой девушкой, например? Ведь о судьбах остальных автора рассказал? Как пережила Анастасия блокаду? Где? Как погибли остальные? Лично мне этих сведений не хватило для полноты сюжета.

Наталья Ермилова, мне тоже не хватило концовки. Но в тоже время детализация его дальнейшего существования и судеб его современников наверное не нужна. Герой как исторический фон, на котором проводятся параллели и оцениваются события и поступки людей.

Наталья Ермилова, мне тоже не хватило концовки. Но в тоже время детализация его дальнейшего существования и судеб его современников наверное не нужна. Герой как исторический фон, на котором проводятся параллели и оцениваются события и поступки людей.

Наталья Ермилова, полностью с вами согласна. Такие коротенькие главки, слог упрощенный… Ощущение, что автору больше нечего сказать о своих героях – куцые неглубокие ощущения да и умозаключения о нашем времени вроде бы верные, но поверхностные, развернутости мысли не хватает. Хотя местами сравнительная характеристика психологии современников вызывает ностальгия по утраченным ценностям.

Наталья Ермилова, полностью с вами согласна. Такие коротенькие главки, слог упрощенный… Ощущение, что автору больше нечего сказать о своих героях – куцые неглубокие ощущения да и умозаключения о нашем времени вроде бы верные, но поверхностные, развернутости мысли не хватает. Хотя местами сравнительная характеристика психологии современников вызывает ностальгия по утраченным ценностям.

Сюжет романа необычен и сначала заинтересовал. Первую половину книги прочитала на одном дыхании, ожидая что же будет дальше, как повернётся история. Интересные детали, описание воспоминаний, приятные герои – и Платонов, и доктор.

Со второй же половины интерес во мне стал постепенно угасать. Читать стало скучновато и хотелось поскорее закончить эту книжку.

Сюжет романа необычен и сначала заинтересовал. Первую половину книги прочитала на одном дыхании, ожидая что же будет дальше, как повернётся история. Интересные детали, описание воспоминаний, приятные герои – и Платонов, и доктор.

Со второй же половины интерес во мне стал постепенно угасать. Читать стало скучновато и хотелось поскорее закончить эту книжку.

Светлая, грустная книга. Переплетение времён, «вплетение» героя, ровесника 20го века, в современность… Как печально, когда знаешь, что рядом нет и никогда уже не будет тех, кого ты знал и любил, кто составлял ТВОЕ время и ТВОЕ пространство. Такие живые и настоящие описания Санкт-Петербурга и Сиверской начала века. Такое сильное и стойкое ощущение счастья в картинах детства героя. Вмешательство эпохи в разрушение этого счастья: бессмысленная гибель отца, переезд в «уплотненную» квартиру. И снова счастье на фоне жути времени: любовь трепетная и настоящая, на всю жизнь… Только ведь никто никогда не знает, сколько продлится эта «вся» жизнь. Герои и антигерои своего времени. Почему одного Воронина, интеллигента и умницу, расстреливают по доносу, а другой, который «отобрал фамилию», изверг и душегуб, живёт, здравствует и не желает каяться? Воистину, неисповедимы пути Господни…

Единственная линия в романе, которая немного напрягла и не очень понравилась – любовь к Насте, внучке Анастасии. Возможно, из за своей предсказуемости… Но в целом книга порождает столько мыслей, эмоций, желания думать и рассуждать, что оценить ее можно только положительно. Читайте и наслаждайтесь!

Источник