хазин в какой партии состоит
1 ТЕЗИС: Нам нужна экономика стабильного роста, а не экономика гарантированного спада.
Комментарий: в этом мы согласны и с правительством (и даже с партией Медведева), и с коммунистами. Проблема только в том, что правительство уже не в состоянии обеспечить рост (оно может только бороться за стабилизацию сокращающегося бюджета), а коммунисты вообще ничего не говорят об экономических рецептах выхода из кризиса.
2 ТЕЗИС: Для роста экономики нужны инвестиции.
Комментарий: Правительство уже 25 лет делает ставку на иностранные инвестиции, но их больше не будет в необходимых количествах. Дело здесь не в санкциях и не в «инвестиционном климате»: дело в том, что инвестиции предполагают возврат, и если они иностранные, то и возврат должен быть в валюте. Но сегодня мы получаем валюты недостаточно для того, чтобы и за старые инвестиции заплатить, и новые привлечь. И новых источников валюты не наблюдается, цены на нефть серьезно расти больше не будут.
3 ТЕЗИС: Если нам не подходят внешние (иностранные) инвестиции, нам нужны инвестиции внутренние (рублевые).
Комментарий: с 1991 года либеральные правительства, а с начала 2000-х правительство вместе с партией Медведева фактически запрещали рублевые инвестиции (через зажим денежной массы, повышение стоимости кредита, запрет на создание институциональной инфраструктуры, которая превращает сбережения в инвестиции). Наша патриотическая задача – разрушить этот запрет и обеспечить рабочие места через восстановление инвестиционного процесса в рублях.
Комментарий: если подготовить комплексную программу импортозамещения примерно половины получаемого нами сегодня импорта (за 10-15 лет), то это позволит нам привлечь дополнительных рублевых инвестиций на 10-12 триллионов рублей в год с гарантированными источниками возврата. Практически все эти деньги в конечном итоге пойдут на зарплаты, в доходы бюджета и на пенсионные выплаты. Поскольку при этом необходимо будет резко увеличить монетизацию экономики, появиться источник «длинных» денег за счет эмиссии рубля.
5 ТЕЗИС: В России инвестиции в производство на собственной базе называются индустриализацией. Наша цель – индустриализация!
Комментарий: масштабная индустриализация невозможна без балансового планирования (чтобы разные отрасли развивались равномерно и сбалансированно), таким образом, нам нужна перспективная программа развития экономики на 3 пятилетки – на 15 лет.
6 ТЕЗИС: Нам нужна перестройка государственной системы управления экономикой с упором на индикативное планирование и контроль за движением капитала и балансировкой отраслей.
Комментарий: Ключевым элементом деятельности государства должно быть развитие. По этой причине роль Министерства финансов должна быть понижена до роли бухгалтерии. Минфин не должен вмешиваться в сферу экономического планирования и развития.
Современная экономическая политика Правительства фактически сводится к разным способам балансирования бюджета. Сама по себе балансировка бюджета, как мы видим на опыте, совершенно не ведет к росту экономики. Но программы экономического развития регулярно приводят к временному дефициту бюджета. Сегодня в эпоху доминирования Минфина в Правительстве приоритет балансирования бюджета приводит к тому, что никакое развитие становится невозможно в принципе. Эту практику необходимо прекращать.
7 ТЕЗИС: Монетизация экономики и восстановление промышленности (и ее оборотных средств) требует институциональных реформ.
Комментарий: нам нужна современная налоговая система: созданная для индустриальной страны, а не сырьевого придатка. В частности, сейчас у нас очень высокий НДС, фактически запрещающий высокотехнологичное производство и внешние гарантии собственности. С учетом повышения собираемости налогов в условиях экономического роста у нас появляется ресурс радикального изменения налоговой системы, необходимого для развитой инновационной экономики.
Нам необходимо перестроить финансовую систему, и от сегодняшней, опирающейся на спекулятивные валютные операции, перейти к системе, создающей длинные инвестиционные деньги. Нам не нужны сотни банков с валютными лицензиями и правом вывода капитала, но нам необходимы региональные банки, кредитующие местную промышленность. Нужно резко увеличить налогообложение на спекулятивные операции, ввести на них оборотный налог (т.н. «налог Тобина»).
Нужно максимально стимулировать прямые рублевые инвестиции, жестко ограничить вывод капитала. Нам нужна современная страховая система, резервы которой стали бы источником инвестиционных денег.
8 ТЕЗИС: необходимо восстановление системы общественного контроля за деятельностью чиновников.
Комментарий: Мы считаем, что восстановление структур общественного контроля за деятельностью административного аппарат должно стать важнейшей политической задачей страны.
9 ТЕЗИС: Целью социальной политики государства должно быть создание оптимальных условий для жизни граждан, а не оптимизация бюджета и реализация сомнительных либеральных новшеств (типа ювенальной юстиции).
Комментарий: чиновники Министерства образования должны быть лично ответственны за качество образования. Чиновники Минздрава – лично ответственны за качество здравоохранения. Любой отказ от оказания помощи и ухудшение качества образования должен влечь за собой увольнение конкретных чиновников соответствующего уровня без права возвращения на государственную службу пожизненно. Необходимо законодательно закрепить обязательность прикрепления всех близких родственников государственных чиновников к районным поликлиникам и больницам и обучение их детей в школах по месту прописки.
10 ТЕЗИС: Мы считаем, что необходимо вернуть практику личной ответственности чиновника за достижение конкретного результата.
Комментарий: провал основной задачи даже при неукоснительном соблюдении инструкций должен влечь за собой немедленное увольнение или, как минимум, серьезное понижение в должности.
Михаил Хазин: О программе партии «РОДИНА» по экономическому подъему России
Достаточно бессмысленный с экономической точки зрения, но крайне идеологически вредный текст об экономических реформах в Белоруссии заставил меня дать достаточно подробный анализ. Но в самом этом анализе я объяснил, какими обязательными характеристиками должна обладать серьезная программа. На всякий случай, привожу цитату из самого себя:
«А напоследок напомню, что любая экономическая программа должна начинаться с ответа на три вопроса. Первый: кто будет инвестировать в ее экономику? Второй: почему и какой объем они готовы инвестировать? И третий: куда, на какие рынки будет продаваться продукция, которую государство будет производить, почему эту продукцию на эти рынки пустят. А сама программа должна уточнять, как эти инвестиции оптимальным образом использовать и как эти рынки защищать».
Соответственно, немедленно возникает вопрос, а могу ли я сам написать такую программу. Ответ простой: настоящая программа для правительства должна содержать описание большого количества отраслей и механизмы их координации, реформу структуры управления ими (для России — вещь абсолютно необходимая, я много раз объяснял, что действующая структура правительства делает невозможным любое конструктивное действие) и так далее. Это работа как минимум многих десятков людей на протяжение многих месяцев (ну, как минимум, 5-6). Сделать эту работу в одиночку невозможно в принципе.
Но вот написать преамбулу такой программы, в которой будет дан ответ на три описанных выше вопроса — дело вполне осмысленное. Более того, поскольку в последнее время обострилось то, что у нас называется межпартийная конкуренция, имеет смысл вначале пару слов сказать об этом. Я сейчас выступаю от имени партии «РОДИНА» (в которой возглавляю соответствующий Совет, хотя членом партии не являюсь) и поэтому нужно объяснить один важный момент.
«РОДИНА» — это право-консервативная партия. соответственно, главный объект ее интересов — это предприниматели, малые и средние (крупным самостоятельные партии не нужны). И на этом поле «РОДИНА» одна. Поскольку «Единая Россия» — это вообще не партия, а отдел в управлении внутренней политики, КПРФ — по сути должна быть лево-консервативной партией, хотя уже много лет вообще отказалась политической деятельности, став таким же отделом, как и ЕР (ну, хорошо, если КПРФ — отдел, то ЕР — управление), ЛДПР — либерал-популисты (то есть они вообще не заморачиваются идеологией, говорят то, что здесь и сейчас просят конкретные избиратели), чем занимается «Справедливая Россия» вообще науке не известно (хотя изначально она претендовала на лево-консервативные позиции).
Есть у нас и левые либералы («Яблоко», например), но с либеральной идеологией сейчас вообще сложно. Скорее всего, на лево-консервативную позицию будет претендовать новая партия «За правду», а вот с право-консервативным направлением серьезные проблемы. Собственно, я про это много раз говорил, когда я в 2016 году шел в Госдуму по спискам «РОДИНЫ», то имел в виду, что к власти в США могут прийти правые консерваторы в лице Трампа. И, соответственно, хорошо бы, чтобы у нас были легальные группы, которые могли бы говорить с группой поддержки Трампа на одном языке. Но … администрация Президента решила иначе и «РОДИНУ» в Госдуму не пустили. А зря.
Отметим, что роль право-консервативной идеологии очень велика. Хотя доминирующая право-либеральная конструкция и привела к тому, что 80% населения сдвинулось в левую сторону, но все равно процентов 15 за право-консервативной идеологией осталось. Но именно эти 15% отвечают за большую часть товаров и услуг, которые производятся в нашей стране. И если у нас реально начнется импортозамещение (при право-либеральной кредитно-денежной политике это невозможно), то роль этой группы в стране будет очень сильно расти.
Отметим, что в 90-е годы эти 15 процентов поддерживали, скорее, право-либеральное направление (вначале Гайдара, потом — СПС), но либерализм себя настолько дискредитировал, в том числе в отношении к малому и среднему бизнесу, что слова «либерал» и «вор» стали в России синонимами. Что автоматически привело к тому, что партии, которые публично заявляют о поддержке либеральных реформ, никаких шансов на электоральный успех не имеют. Хотя политика правительства и связанных с ним структур, части ЕР, например, при этом абсолютно либеральная (можно добавить, например, агрессивную попытку протащить ювенальную юстицию, сейчас — в виде специальных «быстрых» судов по отъему детей из семей).
Сегодня на повестке переформатирование всего политического поля. И не потому, что это кому-то хочется, а потому, что по абсолютно объективным причинам полностью меняется экономическая модель, обеспечивающая существование государства. Ну, точнее, есть ещё пока какие-то попытки сохранить старую модель с помощью незначительных, чисто косметических преобразований, но они обречены на провал. Просто потому, что при сохранении нынешней модели (в экономической сфере — право-либеральной) экономический спад будет активно продолжаться. А изменить его без изменения идеологии (а значит, политической модели) невозможно.
Соответственно, все попытки Администрации Президента придумать какие-то новые комбинации властных институтов в России приведут только к одному: полному и окончательному «сжиганию» авторитета Власти как таковой. Помнится, в 90-е еще долго народ верил, что «чекисты» неподкупны, очень высок был рейтинг Путина до пенсионной реформы 2018 года … Сейчас в пучине экономического спада будет полностью сожжен оставшийся у власти авторитет (отметим, что на местные власти после эпидемии COVID тоже надежды нет).
Поэтому альтернативы смене либерального экономического курса не существует и, как представитель право-консервативной партии, я должен ответить на три поставленных в начале вопроса с точки зрения интересов малого и среднего бизнеса. Итак, если ли у нас инвестиционный ресурс?
Ответ, есть, конечно. При том уровне монетизации экономики, который есть на сегодня в России, его увеличение (тут даже не нужно искать новые рецепты, достаточно вернуться к политике Геращенко 1999-2002 гг.) даст колоссальный эффект. Нужно только очень жестко ограничить возможности перевода этих денег в валюты и вывод их из страны. Именно по этой причине его нельзя давать коммерческим банкам, тут нужны новые банки, которые вообще не имеют валютных лицензий и которым запрещены спекулятивные операции.
Теоретически, инвестирование могут осуществлять специализированные агентства развития, капиталы которых формируются из эмиссионных рублей, и которые могут осуществлять рублёвые расчётные операции (в том числе, открывать счета предприятиям), но не имеют право выходит на биржу, что валютную, что фондовую и кредитовать предприятия под залоги. Только проектное финансирование. Более того, ровно в силу того, что эти институты государственные, им можно вменить обязательство иметь открытые балансы.
Инвестировать они будут в новые (или расширяющиеся) предприятия малого и среднего бизнеса под строительство импортозамещающих предприятий (что гарантирует им сбыт). Возврат инвестируемых денег не предполагается, институты развития будут собственниками этих предприятий. Затем они могут продаваться (приватизация не нужна, они с самого начала будут создаваться как частные), малые — управленцам или всему трудовому коллективу (в формате кооператива или артели), средние — главным управленцам, которые и осуществляли реализацию проекта. Кредит под такую продажу под минимальный процент (1-2%) и на длительный рост (20-25 лет) должен автоматически выдавать какой-либо государственный банк.
Поскольку возврат вложенных средств не предполагается, себестоимость продукции, выпускаемой этими предприятиями, будет низкой и, с учетом фактического развала ВТО, может быть поддержан методами государственного протекционизма. Например, сегодня торговая наценка крупных сетей (в подавляющем большинстве — с иностранной юрисдикцией) составляет около 100% от отпускной цены предприятия. Но поскольку для новых предприятий себестоимость известна, можно принять закон, что наценка для покупателя для продукции этих предприятий не может превышать 30% то себестоимости. 15% производителю, 15% — торговле. Есть и другие варианты, которые обеспечат не только устойчивый спрос для таких предприятий, но и повышение уровня жизни за счёт снижения цен для потребителей.
С учетом того, что в процессе реализации такой программы ВВП России будет быстро расти (темпы роста в начале 2000-х составляли 12-15% в год), будут расти и потенциальные возможности монетизации. Далее, с учётом того, что созданные под развитие этой программы институты развития могут быть региональными и/или отраслевыми, возникают широкие возможности по созданию новой региональный хозяйственной элиты. А небольшие региональные банки, наработав опыт, могут затем стать основой для финансирования уже независимых от описанной программы малых и средних предприятий.
Более того, после того, как станет понятно, что программа заработала, можно будет рассмотреть вопрос о том, чтобы пустить в неё (в контролируемых масштабах) иностранный капитал, в первую очередь малый и средний, с помощью дружественных России коллективных механизмов (которые, конечно, придётся создавать с нуля). С учетом серьезных экономических проблем в мировой экономике, желающих будет очень много, поскольку получать устойчивую прибыль в своих странах они уже не смогут.
Как показывает самый предварительный анализ, ресурсов (финансовых за счет поднятия монетизации на нормальный уровень и спроса, за счёт импортозамещения) на устойчивый рост в 10% для такой программы хватит примерно на 20-25 лет. Но за это время вырастет новое поколение управленцев и экономистов, которые уже смогут разработать новые программы развития, с учетом происходящих в мире процессов.
Разумеется, реализация такой программы потребует воссоздания Госплана, который должен иметь среднесрочные и долгосрочные планы развития экономики страны (и Евразийского экономического союза), в соответствии с которыми должны выделяться эмиссионные средства. Без него эффективность программы будет сильно снижена, но само его создание потребует серьезных изменений в структуре экономики страны. В любом случае, центр тяжести управления экономикой должен перейти от чисто тактического органа (Минфина) к органу стратегическому (министерству экономики, на сегодня практически полностью разрушенного и превратившегося в департамент Минфина). Отметим, что это не случайно, а соответствует первоначальной логике либерального правительства, идущей еще от Гайдара. Стратегия России с либеральной точки зрения не нужна, этим должен заниматься МВФ.
Таким образом, такая программа принципиально противоречит интересам МВФ и связанных с ним организаций в России (Центробанк, Минфин, вся созданная за последние 30 лет приватизационно-финансовая элита). Иными словами, реализация такой программы возможна только силами государства и — при существенной смене управленческой элиты. Поскольку этот вопрос выходит за пределы моей компетенции, я только констатирую факт: мировая экономика выходит на траекторию долгосрочного непрерывного спада и либо мы идем вместе с ней, либо пытаемся нащупать альтернативные пути. В первом случае политическая элита вынуждена будет принять на себя все риски, во втором — есть шанс сохранить преемственность власти.
Обращаю внимание, что центр тяжести этой программы — региональный малый и средний бизнес, именно он будет главным реализатором и бенефициаром программы. Соответственно, будут серьёзные попытки разрушить эту программу на уровне крупного бизнеса (либо приватизационного, либо — либерально-бюрократического) с целью присвоения себе потенциальных эмиссионных ресурсов. Именно по этой причине я более или менее четко описал, как должны быть устроена система их освоения, которая в принципе не предполагает возможности приватизации и/или бюрократического освоения. Разумеется, в полной мере избежать этой опасности не получится.
Уточнять и детализировать эту программу на сегодня смысла нет. По очень простой причине — на нее нет запроса во власти. Но в случае изменения политических приоритетов она может быть достаточно быстро развернута. И нужно отдавать себе отчет, что из реально существующих политических партий логику, которая требует такая программа, несет только партия «РОДИНА».
В заключение я должен отметить, что, теоретически, могут быть и другие программы, которые обеспечат России экономический рост. Но никто пока не предъявил не только такой программы, но даже и ответа на описанные выше три вопроса. В частности, можно отметить, что повторить опыт «индустриализация+коллективизация» (а они обязаны идти в связке) сегодня невозможно, по причине практически полного отсутствия деревенского населения. Таким образом, нам кажется, что только предъявленная модель может обеспечить России устойчивый рост на несколько десятилетий, повторив феномен 30-х годов прошлого века — устойчивый рост на фоне общего спада.
Михаил Хазин, экономист, председатель Совета партии «РОДИНА» по экономике и бизнесу
Михаил Хазин: как патриот России, я иду на выборы в ГД от партии «Родина»
Известный российский экономист и публицист Михаил Хазин в интервью «Новому Калининграду.Ru» рассказал, почему не стоит ждать окончания финансового кризиса в ближайшем будущем, что нужно менять в российской экономической политике и зачем партии «Родина» избираться в Госдуму.
— Михаил Леонидович, хотелось бы узнать ваше видение сегодняшней экономической ситуации в России.
— До обвала мировой финансовой системы.
— Потом, соответственно, повторение кризиса, аналогичного тому, что был в начале в США и который привёл к Великой депрессии, только по всему миру и в полтора раза сильнее.
— А способы избежать этого есть?
— Нет. В этой ситуации вылезает вопрос политический. Мировая финансовая элита, которая управляет миром, поняла, что она удержать ситуацию не сможет. Единственный способ — это заставить США продолжить печатать доллары. Соответственно, две команды образовались в США. Одна считает, что надо спасать мировую финансовую систему даже ценой экономики США, а другая считает, что надо спасать экономику США даже ценой мировой финансовой системы. Условно это финансисты и изоляционисты. Уже понятно, что финансист — это Клинтон, изоляционист — Трамп.
— И как это всё влияет на Россию?
— Фокус состоит в том, что поскольку речь идёт о борьбе за власть, то недопустимо, чтобы враги занимали ключевые позиции. Сегодня экономику России определяет либеральная команда, поставленная Биллом Клинтоном в годы. Трамп с ними работать не будет — это его враги.
— И эту команду сменить нельзя?
— Есть ли у России перспективы выйти из этого?
— Разумеется. Для этого нужно нарушить тот запрет, который ввёл Гайдар на рублёвые инвестиции. А дальше начинаются проблемы, ведь что такое рублёвые инвестиции — это значит, что надо увеличивать монетизацию экономики и следить за тем, чтобы эти рубли вкладывались в реальный сектор, а не в спекулятивный. То есть что нужно делать? Увеличивать налоги на спекулятивные операции, лишать банки валютных лицензий? Это радикальное изменение всех принципов. Например, базовый принцип МВФ — это запрет на ограничение валютных спекуляций. Мы подписали устав МВФ, это международный договор. Что касается нынешней ситуации, то все понимают, что так жить нельзя, но нам руководитель правительства сказал «денег нет, но вы держитесь». Нам предложено держаться — вот она политика правящей партии.
— Ну вы выдвигаетесь сейчас в Госдуму, значит, у вас есть альтернатива?
— Выборы в Госдуму перенесли на сентябрь, чтобы никто не пришёл, кроме функционеров, которые будут голосовать за партию власти. В реальности народ очень сильно недоволен тем, что происходит. В этой ситуации стало абсолютно очевидно, что старая политическая модель, либеральная экономика, опора на правительственную партию больше работать не будут. В этой ситуации нас осенью может ждать административный коллапс. Я понимаю, что нас ждут сильные политические изменения, потому что политическая модель эта больше нежизнеспособна. Именно по этой причине я решил пойти на выборы в Госдуму. Раньше было скучно, но этой осенью скучно не будет.
— А почему партия «Родина»?
— Потому что те партии, которые сегодня в Госдуме — это отделы администрации президента, это такие же чиновники. На все вопросы они говорят: «Вот сейчас нам напишут инструкции, мы будем их соблюдать». С ними разговаривать бессмысленно. Поэтому я считаю, что если люди проголосуют за «Единую Россию», то все накроется медным тазом, а народ накроется белой простынёй и поползет по направлению к кладбищу. Но если нет, то возможны другие варианты.
— Как вы видите свою роль в Госдуме?
— Я буду в списках «Родины», партия патриотическая, и это актуально. Сейчас в Европе патриоты голову поднимают. Я пошёл на выборы, потому что я понимаю, что будет меняться политическая модель и надо переходить в политическое поле. У нас выборы предыдущие были в бюрократическом поле, а теперь шутки в сторону — началась политика.
— Хорошо. А какова роль «Родины» в этом меняющемся мире?
Этой осенью существующая политическая модель рухнет, ей на смену придут свежие силы, считает глава фонда экономических исследований Михаил Хазин. По мнению учёного, одна из этих сил — правый либерализм, который прежде не мог прижиться в РФ, потому что его культивировали как витрину для Запада. В интервью «БИЗНЕС Online» Хазин рассказал, какие из существующих политических партий пройдут в Думу, кто представит интересы малого бизнеса и из-за чего повсеместно случатся административные коллапсы.
— Михаил Леонидович, накануне предстоящих выборов в Госдуму о себе громко заявили сразу две праволиберальные партии: «Гражданская платформа» и «Партия роста» Бориса Титова. Но многие эксперты всё-таки сомневаются, есть ли корни у правых либералов на политическом ландшафте РФ. На что они могут опираться? Или праволиберальная идеология — это чужое экзотическое растение, до сих пор не привитое на российской почве?
— Я думаю, дело даже не в российской почве. Взять, к примеру, леволиберальный сектор — он у нас отлично развит. Это такие разные политические силы, как ЛДПР Владимира Жириновского или «Яблоко». Они по многим позициям противоположны, но все же относятся к одному политическому спектру, и почти все их знают. А вот правые либералы действительно почему-то не прижились.
— Почему же они не прижились?
— Современная политическая модель складывалась в России в 1990-е и 2000-е годы. Вспомним, что такое политика. Это борьба институциональных структур, которые делегируются в публичное поле некоторыми крупными общественными группировками. Так вот, первая общественная группировка, которая получила представительство в российской политике, — это олигархи. Долгое время они вообще были единственной силой. И они еще в 90-е симулировали создание праволиберальной партии в новой, постсоветской России, потому что, как они полагали, наличие такой партии хорошо скажет о них Западу. Но, по сути, эта партия, известная как Союз правых сил (СПС), была им совершенно не нужна.
— То есть первая праволиберальная партия в РФ была создана как витрина — не для внутреннего, а для внешнего потребления?
— Да. Она была исключительно витриной для Запада. И по этой причине эта партия всегда ходила в обиженных, потому что деньги ей подкидывали только тогда, когда нужно было в очередной раз что-то изобразить. Это стало их первой проблемой. А вторая проблема: СПС, помня о своей праволиберальной ориентации, все время пытался разыграть повестку дня, связанную с малым и средним бизнесом (МСБ), но все попытки оказывались безуспешными, потому что олигархи каждый раз удивлялись, почему они должны терпеть какую-то конкуренцию. Дескать, что за бред? Олигархи искренне полагали, что все, что дышит, должно быть ими приватизировано и ассимилировано, а все остальное просто не имеет права на существование. Поэтому МСБ, несмотря на все декларации, никогда не входил в сферу интересов СПС. Но при этом, заметьте, что леволиберальные партии, которые апеллировали не к олигархам, а к другим общественным силам, все-таки как-то существовали.
Никаких других политических сил на освободившееся место не пришло. Тем более что малый бизнес как сформировавшийся класс в России до сих пор отсутствует, крестьянство уничтожено, пролетариата больше нет и т. д. У нас даже капиталисты как общественная сила никак не представлены, если под капиталистами, конечно, не подразумевать олигархов.
— Почему олигархов нельзя причислить к капиталистам? На социалистов они тоже не очень похожи.
— Следует учитывать то обстоятельство, что наша олигархия была создана в результате приватизации, а поскольку в этой приватизации участвовали не предприниматели, а мошенники, то мы и получили на выходе соответствующий «класс собственников». По моему глубокому убеждению, чтобы быть допущенным в 1990-е годы до приватизации, нужно было быть не бизнесменом, а мошенником. В результате мы создали элиту, главным качеством которой остается «ловкость рук» и умение «прихватизировать». И рассчитывать на то, что эти люди будут дружить с предпринимателями, которые реально создают какой-то продукт, наивно и совершенно невозможно. Предприниматели для них конкуренты, ведь олигархические элиты управляют своими активами плохо. Как они могут управлять хорошо, если они по природе не коммерсанты? Основная задача олигархов — выжать из актива деньги, чтобы часть их спрятать в кубышку, а другую часть использовать на то, чтобы коррумпировать очередного чиновника, дабы через него выжать из госбюджета средства, с помощью которых можно будет покрыть свои убытки.
— Таким образом, люди, которые не выжимают свои активы, а стремятся получить с них прибыль, олигархов бесконечно раздражают?
— Безусловно. До тех пор, пока Россией руководит созданная в результате приватизации элита, невозможно остановить два процесса: первый — уничтожение малого и среднего бизнеса как реальных конкурентов и второй — коррупция. Поскольку коррупция — это условие существования данной «приватизационной» элиты. Повторю: они не предприниматели — у них другая данность. И даже после смерти СПС их последний партийный проект — «Гражданская платформа» Михаила Прохорова — тоже создавалась как симулякр.
— Известно, что «Правое дело» взбунтовалось против Прохорова. Значит, какая-то жизнь на этой «планете» всё-таки существует?
— Это неважно, в любом случае «Гражданская платформа» задумывалась как симулякр. Причём самого Михаила Прохорова это, похоже, не волновало. Я очень хорошо помню, как в это время ко мне пришли люди, сказавшие, что они от Прохорова и что они предлагают мне поучаствовать в написании партийной экономической программы, за это мне предлагали не то 5, не то 8 тысяч долларов. Я им ответил, что прежде чем что-то писать и брать деньги, я бы хотел поговорить с самим олигархом-заказчиком. Но мои визитёры отреагировали неожиданно, сказали «Спасибо, извините» и исчезли. Видимо, это был очередной проект с целью «окучить» деньги. И основная задача этих людей состояла в том, чтобы не допустить никого до Прохорова и сосредоточить все на себе, то есть на посредниках. Но меня эта ситуация мало тогда интересовала, поэтому я не стал сам пробиваться к Прохорову.
— Тем, что предприниматели поднимают голову и встают с колен, они ведь формируют новый общественный спрос?
— Совершенно верно: общественный спрос на новый политический проект. Первой это почувствовала и опомнилась «Гражданская платформа»: её активисты и эксперты написали очень хорошую экономическую программу, конструктивную, содержательную, в которой, на мой взгляд, впервые было сказано, как же все на самом деле устроено.
— Вы ведь участвовали в написании этой программы?
— Да, но далеко не я один участвовал. «Гражданская платформа» сделала содержательный заказ на такой документ, они молодцы. За это я совершенно искренне восхищен смелостью и внутренним содержанием их нынешнего лидера, Рифата Шайхутдинова, сменившего в апреле 2015 года Прохорова на посту председателя партии.
— Но в силу декларируемой идеологии аграрного социализма АПР была, скорее, близка к эсерам начала ХХ века, а не к коммунистам.
— Да, это была первая попытка возродить эсеров, социалистов-революционеров, но она потерпела неудачу, поскольку партия разочаровалась сама в себе и приняла решение войти в состав «Единой России». Сейчас АПР снова действует, но уже под знаменем центризма. Что касается ЛДПР, то это в первую очередь партия Владимира Жириновского. Если у самого Жириновского будут силы, то он разыграет новую комбинацию, нет — значит, не судьба.
Вывод: на поле боя остаются лишь непарламентские партии.
— Которые и могут занять освободившуюся или в принципе незанятую нишу.
— Для начала следует понимать, что собой представляет эта ниша. Считается, что праволиберальные партии должны отражать интересы малого и среднего бизнеса. Олигархам, как мы уже говорили, это не нужно. И бюрократам это не нужно. По этой причине они объединят усилия для того, чтобы никого в эту нишу не допустить.
— В чём это выражается?
— Хотя бы в том, что как только «Гражданская платформа» заявила о своей политической позиции, тут же определенные силы инициировали создание нового симулякра в лице «Партии роста» Бориса Титова.
— А каковы вообще электоральные перспективы праволиберального лагеря, чтобы ради их блокировки создать все новые и новые симулякры?
— Но «Яблоко», если судить по партийной программе, ярко выраженная левая партия.
— Кто у нас читает программы? Зато все помнят выступления «яблочников» о свободе бизнеса. Таким образом, «Яблоко» всё равно попадает в состав четырёх претендентов на уже упомянутые мной 10 процентов. То есть 10 предстоит поделить на 4. «Яблоко» откусит 2 процента, «Парнас» — еще 2 процента, и в сухом остатке останется 6 процентов максимум. Поскольку эксперты считают, что «Гражданская платформа» и «Партия роста» приблизительно в равных весовых категориях, то 6 процентов следует разделить на два. Соответственно, по 3 процента голосов и федеральное финансирование — это максимум того, что эти партии могут получить.
— Однако это не тот результат, которого они ждут?
— Я лично считаю, что «Гражданская платформа» имеет политическое будущее. Я и людей оттуда всё-таки немного знаю. Кроме того, эта партия в своей программе поставила реальные праволиберальные цели. Что до «Партии роста», бывшей СПС, то она, скорее всего, в очередной раз умрёт как общественный проект через непродолжительное время. Просто потому, что у нее нет смысла жить. Эта партия изначально ориентирована на бюрократический контроль, а бюрократы, как мы помним, малый и средний бизнес сильно не любят.
Заметьте, что в «Партию роста» половина бывшего СПС не вошла, поскольку это были структуры, которые создавались на деньги олигархов. И создавались с той целью, чтобы не было ничего, условно говоря, «разумного, доброго и вечного». Но теперь они просто становятся не нужны.
— Но чего ждёт от праволиберальных партий сам электорат?
— Вы от «РОДИНЫ», кстати, собираетесь баллотироваться в Госдуму? Это ведь, по сути, левая консервативная партия.
— Да, я попытаюсь пройти в Госдуму от «РОДИНЫ», от новосибирского академгородка. Но проблема здесь не в том, левая это партия или правая. Теоретически, по моему убеждению, «Гражданская платформа» с «РОДИНОЙ» вполне могли бы создать коалицию, потому что не следует преувеличивать левизну «РОДИНЫ» — она вполне могла бы стать партией патриотической бюрократии. А партия бюрократии всегда консервативна — тут вы правы.
— Это «Октябристы» в их новой исторической реинкарнации?
— Невозможно сравнивать: совершенно другое распределение сил. Но в некотором смысле — да. Если мы посмотрим на существующий политический спектр, мы увидим в нём четыре сектора. Есть две шкалы в этой системе координат: 1) «лево» — «право» и 2) либералы — консерваторы. Но один из секторов в системе полностью пуст: в России до сих пор нет правой консервативной партии. Левая консервативная партия — это КПРФ, леволиберальные — ЛДПР и «Яблоко», праволиберальные мы уже перечислили, а вот правоконсервативного движения нет в принципе. Теоретически в этот сектор могла бы влезть «РОДИНА», но, поскольку она уже оседлала протестную нишу (по крайней мере, на сегодняшний день), то на эту роль она не годится.
Понятно, почему с «правым» в РФ плохо — в силу падения уровня жизни у нас опять вырос спрос на левую риторику. «РОДИНА» это чувствует и ведёт себя соответствующим образом.
— В царской России правой консервативной партией был «Союз русского народа» — он как раз и состоял из патриотической бюрократии того времени.
— Да, «Союз русского народа» и «Октябристы».
— Но «Союз русского народа» существует и по сию пору, до недавнего времени его возглавлял небезызвестный генерал-полковник Леонид Ивашов.
— Однако это не партия. И до участия в выборах им далеко. Другое дело, что существующая картина мира сейчас стремительно идет на слом. А на слом она идёт по банальной причине: после дела ЮКОСа надо что-то делать с залоговыми аукционами. Прошло уже много лет с лихих 90-х, но общество приватизацию так и не приняло. Пока все разводили руками и повторяли, что сделать ничего нельзя, партия «Гражданская платформа» предложила выход — это закон о люстрации. И все замечательно. Мы отменяем залоговые аукционы (большинство из которых прошли в 1995 году — прим. ред.) в связи с грубыми нарушениями законодательства. Под это дело идут под суд несколько десятков руководителей Госкомимущества тех времен, далее запускается широкая общественная дискуссия по закону о люстрации. Делается вывод, что люди, имевшие отношение к приватизационным процессам, больше не могут быть общественными деятелями. В результате олигархия резко теряет свое влияние.
— А как же бюрократия?
— А у бюрократии возникает другая главная задача — спастись. На бюрократию начинается наезд в связи с резким падением уровня жизни населения, в некоторых местах дело может дойти до массовых беспорядков. Кто за это понесет наказание? Региональная номенклатура, министерства. Дескать, ребята, а где вы были? Бюджет был сверстан — а где деньги? И так далее. Не забудьте: есть ещё и ОНФ — путинский «Народный фронт», который тоже бьёт по бюрократии. Конечно, ОНФ придумала верхушка бюрократии для того, чтобы спасти себя за счет средней бюрократии (средней, потому что мелкая никому не интересна). Но ведь от этого бюрократам не легче.
По вышеизложенным причинам ситуация становится неустойчивой, а в неустойчивой ситуации следует переформатировать политическую модель. Начнут появляться новые общественные силы. Кто и какие общественные силы могут быть представлены в новой модели — вопрос очень сложный. Может выстрелить и праволиберальная «Гражданская платформа», но вряд ли это произойдет до выборов. Так что, скорее всего, в Думу она не попадет.
— Бунты и беспорядки вы связываете уже с этой осенью, когда, по вашему прогнозу, рухнет нынешняя политическая модель?
— Бунты могут начаться лишь в том случае, если нечего будет есть или жить будет негде. Но я не считаю, что в России в ближайшее время может разразиться голод. Нет, голода у нас в стране быть не может. Но нельзя исключать то, что называется административным коллапсом.
— Что вы подразумеваете под административным коллапсом?
— Давайте смоделируем. Представьте себе город, достаточно большой, в котором вот-вот начнутся масштабные ремонтные работы, скажем, по ремонту теплосетей. Бюрократия объявляет формальный конкурс. Она же инструкции привыкла соблюдать? Вот она и проводит конкурс, в котором, условно говоря, ремонт теплосетей оценивается в 3 миллиона рублей. Заявляется какая-нибудь левая конторка и предлагает выполнить эту работу за 1,5 миллиона. По установленным правилам она должна выиграть — и она выигрывает. После чего получает аванс в полмиллиона рублей, с которым немедленно исчезает. Работы замораживаются, где-нибудь к июню выясняется, что надо возбуждать уголовное дело. Все, как полагается. Но проблема в том, что пока идет следствие, а бюрократы объявляют новый конкурс, серьезные люди предупреждают, что если начинать работы не в апреле, а в июле, то нужно уже не 3 миллиона, а 5 миллионов, а в бюджете таких средств не предусмотрено, тем более что полмиллиона уже украли, поэтому серьезные люди не берутся провести такие работы.
И вот: на дворе август месяц, а теплоцентраль не починена. Может быть, она и вовсе не работает, потому что кое-где что-то уже разрыли, и теперь непонятно, кто должен зарывать, кто должен готовить проект. Если это случилось в одном месте, то в город вызываются МЧС, другие чрезвычайные службы, и проблема более-менее разрешается. А если аналогичные ситуации случаются одновременно во многих местах (не обязательно с теплоцентралями, достаточно других объектов) чуть ли не повсеместно, то это и называется административный коллапс.
— Кто понесёт за него ответственность?
— Вот здесь и начинается самое интересное. Чиновники начинают увиливать: к процедуре объявления конкурса претензий нет? Нет. Уголовное дело возбуждено? Возбуждено. Победитель был определен правильно, в соответствие с инструкциями? Да. Тогда какие претензии?
А начальники кричат: «Вы там охренели, что ли?» Микрорайон, предположим, с населением в 50 тысяч человек или город с населением в 30-40 тысяч человек под угрозой вымораживания. В нем просто невозможно включить отопление. И бюрократам грозят самыми немыслимыми карами — дескать, сейчас начнем вас сажать за всё остальное. Тут очень кстати появляется ОНФ и выводит мэра города на чистую воду: у него и офшорный счет имеется, и вилла во Франции или Испании. Хотя формально по теплосетям предъявить вроде нечего, все равно начинается коррупционный скандал по старым делам.
Или еще более простой пример: в городе N прорвало теплоцентраль, по улицам хлещет кипяток, а коммунальщики заявляют: нам уже 3 месяца зарплату не платят, поэтому мы не будем ничего делать. И что им возразить? А денег на такие непредвиденные расходы нет в бюджете, и из своего кармана никто платить не собирается. И тоже начинается шум-гам.
Смоделируем еще ситуацию. Поселок городского типа, в котором все маленькие магазины давно закрыты, потому что их разорили пришедшие сюда торговые сети. Крупный сетевой магазин стоит на центральной площади, но неожиданно в рамках оптимизации закрывается и образуется еще один в чистом виде административный коллапс.
— Почему такие ситуации нельзя предусмотреть и предотвратить? Вы же их с легкостью моделируете.
— Бюрократия сама себя поставила в такую ситуацию, потому что не имела политического противовеса. Бюрократы не несут ответственности ни за что, они просто исполняют инструкции. Когда им начнут говорить: «Наплевать на инструкции — нам нужен результат», у номенклатуры начнется полный ступор. Она и теперь нередко впадает в ступор, чему мы становимся свидетелями. Знаете ли вы, что в министерстве строительства нет ни одного строителя? Даже по части формального образования. В результате, эти люди пишут инструкции и бумаги, не имеющие никакого отношения к реальности. А про министерство сельского хозяйства практически все уже слышали: замминистра этого ведомства не знает, чем отличается кормовая свекла от сахарной. Вот и вся картина мира.
— И недавно созданная нацгвардия Владимира Путина не спасёт бюрократию?
— А как? Нацгвардия не сможет починить теплоцентраль или организовать подвоз хлеба. Это вообще не ее задачи. Поэтому переформатироввание политической модели, с резким ослаблением бюрократии и усилением ее ответственности — неизбежно. И тем, кто предъявит номенклатуре новые требования, будет наплевать, соблюла бюрократия все инструкции на «пятёрку» или нет. Мы возвращаемся к ситуации, которая была в СССР, когда секретарь райкома отвечал за конечный результат, а как он это делал — это уже были его проблемы. Главное, чтобы он при этом не сильно нарушал законы и общественный порядок. Но это станет возможным лишь в рамках новой политической модели, потому что сейчас ни олигархия, ни бюрократия не могут нести ни за что ответственность.
По итогам кризиса на первый план в России неизбежно выйдут новые политические партии, и одна из них наверняка будет праволиберальной. Если она будет одна, а не станет распыляться на несколько партийных проектов, то ее максимальный результат на данном этапе, как я уже сказал — 10%. Это и есть проекция в политическую сферу малого и среднего бизнеса.