Как молокане оказались в армении
Как молокане оказались в армении
ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.
В 19 веке из Тамбовской губернии в Закавказье переселилось по самым разным мотивам много представителей христианского религиозного течения молокан. Часть из них осела в Армении. Об их жизни в селе Фиолетово, их тревогах, заботах и радостях рассказывается в опубликованном «Кавказским узлом» материале армянских журналистов телекомпании «ГАЛА».
Армянские молокане, кто они?
Люди, которые бывали в Армении и проезжали живописную дорогу из Лорийской области в Тавуш, обязательно заметят это село — Фиолетово, которое сильно отличается от других населенных пунктов Армении. Дома здесь аккуратные, типично русские по виду. Крестьян в полях всегда сопровождают запряженные лошади. Да и одеты люди непривычно — головы женщин и девушек всегда покрыты платками, они никогда не носят брюк, одеты в пестрые платья. Мужчины носят длинные бороды. Чаще всего их можно увидеть работающими в поле целыми семьями, включая детей.
Кроме Фиолетова, основанного в начале 20 века, неподалеку есть деревня Лермонтово, тоже молоканская. Раньше таких молоканских поселений в Армении было 27. По разным источникам, на сегодняшний день в Армении проживает от 4000 до 6000 молокан.
В самом селе Фиолетово немноголюдно. Вы не встретите праздных, беседующих друг с другом людей. Все заняты делом, а приезжий для молокан, как правило, из незваный, можно сказать, нежеланный гость. Аргументы всегда одни и те же: так много дел, что на «сплетни» не остается времени.
Фиолетово – одна из самых закрытых общин в Армении. Ее жители утверждают, что носителем молоканской культуры является именно их община, и именно потому, что она была закрыта от чужаков. Здесь нет смешанных браков, в селе не проживают представители других национальностей, в том числе армяне. Благодаря этому они сохранили свою культуру, традиции и образ жизни.
Гостевой дом Рудомёткиных
Около семи лет назад Михаил и Наталья Рудомёткины 2 основали в Фиолетово гостевой дом, тем самым сильно изменив заведенный в молоканском селе порядок. Потребовалось немало усилий, чтобы уговорить супругов принять в гостевом доме на два дня нашу съемочную группу в качестве гостей. Удалось. Рано утром мы уже были в Фиолетово. Самый красивый и видный дом в селе принадлежит Рудомёткиным. Найти его было несложно.
Поначалу хозяева встретили нас осторожными вопросами, в которых слышалась подозрительность.
«Я даже отказался от съемок российского Первого канала«, — говорит довольно скромный, не любящий рассказывать о своей жизни Михаил Рудомёткин, чтобы подчеркнуть, что, пуская нас в свой дом, они оказывают нам большую любезность. В гостевом доме царило оживление. Супружеская чета готовилась к встрече гостей из США и Италии. Окна столовой с привлекательным видом на природу. На кухне Наталья лепит пирожки, а Михаил на улице разжигает самовар.
«Ждем температуру, и все. Чтобы он горел. Мы кидаем дровишки. Устроили чаепитие из самовара, вроде как престижно. Не везде же самовар. Часто говорят: «Да у нас тоже дома есть самовар». Но он же электрический… Самовар — вот он, когда дым идет. Самый хороший процесс, когда Наталья разливает чай. Это сама реклама, когда разливается чай, разливаешь заварку по стаканчикам, потом наливаешь горячую кипяченую воду, разносишь каждому туристу«, — с гордостью говорит Михаил.
При виде гостей уже у ворот, хозяева всполошились, Михаил явно намекает, что ему не до разговоров: «Видите, у нас нет времени для бесед», — говорят они и спешат по своим делам. Михаил наравне с женой накрывает на стол, нарезает сыр и расставляет приготовленное женой варенье. У них нет недостатка в гостях. До эпидемии их было больше, сейчас поубавилось.
Они никогда не пытались рекламировать свой гостевой дом. Говорят, что не нуждаются в рекламе и популярности, чем дальше от объективов камер, тем лучше.
Что приводит сюда туристов? Экзотическое для Армении чаепитие у самовара? Безусловно, но это далеко не единственная причина, которая собирает гостей в красивом русском доме в селе Фиолетово, находящемся в сотне километров от Еревана.
Побывать здесь — значит ненадолго приобщиться к удивительному сообществу, которое было закрыто от любопытных глаз долгие годы.
Как попали молокане в Армению
А в этом уютном горном уголке Армении, вдали от Родины, живет уже их пятое поколение.
«Выселение молокан было только в сторону Закавказья, может, какая-то часть попала в Среднюю Азию, это потом они рассеялись. Большая их часть была выселена сюда, в три республики. Переселение длилось пять лет. В течение пяти лет люди переселялись, это произошло не сразу. Армения нас приняла. Как говорится, дала подъемные. Дала территорию, землю и топор. Вот лес, рубите, стройтесь, дала одну лошадь на несколько семей, может, и корову на несколько семей. Обживайтесь«, — рассказывает Михаил.
Я спрашиваю, обижены ли они на Россию за то, что в свое время их не попытались понять и выселили из родных мест, лишив земли, крова и Родины? Михаил отвечает, что предки, быть может, и чувствовали обиду, но у них этого чувства уже нет.
А чем настолько отличается вера молокан от православия, что их лишили родины их дедов и изгнали из их домов…? Михаил явно намекает на то, что ему не нравятся мои вопросы. На вопрос отвечает вопросом: «Почему ты все время спрашиваешь о религии?«. Потом отмечает, что сам не знает ответа.
«Бог загадал загадку. Мы сами не знаем, почему мы молокане. Может, в первое время и была обида, а сейчас… Не знаю я, не могу сказать».
Молокане называют себя «Духовными христианами», они утверждают, что единственный истинный источник учения о вере — Библия. Они не принимают священников, церковную иерархию, церквей, православных обрядов, икон.
Интеграция, слияние культур, смешанные браки — это не про молокан. Большинство жителей Фиолетова продолжают верить, что сохранить самобытность можно только отгородившись от мира. Вот почему решение о создании в Фиолетово гостевого дома здесь не приветствовалось.
Сельчане опасались, что под кровом гостевого дома будет музыка, шум, алкоголь — все, что неприемлемо для молокан. Но владельцы гостевого дома — набожные люди, и отчасти это видно и по меню, которое Рудометкины предлагают гостям. Борщ, пирог, пельмени, чай. Алкогольные напитки исключены. В гостевом доме нет интернета и телевидения. «Чем дальше от греха, тем ближе к Богу«, — объясняют хозяева.
«Мне в глаза никто ничего не говорит, а за глаза, не знаю. Нравится, не нравится, наверное, не очень нравится. Это моя работа, мы вдвоем с мужем работаем», — говорит Наталья.
Хозяин гостевого дома отмечает, что в действительности принимать гостей — это довольно сложная работа. Одних вопросов от гостей бывает столько, что на все и не ответишь. «Я каждый день как у следователя на допросе. А как? А зачем? Не буду перечислять. Простые вопросы задают, но надо отвечать. Вплоть до того, что даже спрашивают: «Что вы в чайник завариваете? Расскажите». Ну заварка, какие-то горные травы собираем, добавляем. В ресторане официантка дала и ушла. Тут хозяйка должна быть. Некоторые даже не едят, просто хотят пообщаться«․
Возвращение в Россию
Не желают ли они по прошествии 200 лет вернуться на родину? Михаил говорит, что ездил работать в Россию, сейчас они часто бывают в гостях у своих детей, эмигрировавших в Россию в 90-е, но он всегда зовет их домой, в Армению.
Родина этих русских — Армения. «Мы, наоборот, хотим, чтобы дети наши сюда вернулись, потому что мы призваны к этому. Это наша Родина, мы здесь родились, вот что для нас Армения. Для нас там уже сложно, мы привыкли здесь, друг друга знаем. В России сосед соседа не знает. Раз мы верим, значит, здесь должны быть. Спрашивают: «Вы армянка? — я говорю, — Нет, я русская, но проживаю в Армении». Это моя Родина«.
«Армения относится к нам очень уважительно. Я даже ночью пойду в соседнюю армянскую деревню, меня спросят: «Молокан, что случилось, чем помочь?». Вот как мы здесь живем«.
«Бываю в России, много бываю, но вот тянет меня сюда. Когда я работал в Москве, это в те годы, когда сюда мало русских летало на самолетах. Я в Домодедово садился на самолет, первым долгом в милиции спрашивают: «Куда едешь?» «Домой». Смотрят в паспорт: «Что, там живешь, что ли?» «Да, живу, домой еду». «А где ты там живешь». «Как будто знаешь мой Дилижан».
«Лет пять назад жена после Нового года поехала к сыну в Москву. Прилетели ночным рейсом из Еревана, а там объявляют: кто граждане Армении — к этой стойке, кто граждане России — к этой. И что получилось? Был целый самолет армян с семьями, они были гражданами России, и одна молоканка — гражданка Армении«, — рассказывает Михаил.
Михаил и Наталья так бережно и тепло говорят об Армении, о своем селе. Если будет работа, дети обязательно вернутся в отчий дом, который Михаил продолжает строить. Они стараются сделать его уютнее для туристов.
Работа — неотъемлемая часть жизни молокан. Все члены семьи, от стара до млада, работают с утра до вечера. Отлынивать от работы считается большим стыдом.
«У нас дети, даже маленький ребенок, ходят с нами в огород. Ребенок с детства приучен, картошку собирает, морковку. Так, не так, а делает. С детства приучается».
Возможно, поэтому урожай у молокан богаче и вкуснее, чем в соседнем селе? Некоторые члены общины считают неправильным получать от государства пособия и пенсии — считают эти деньги не заслуженными, потому что они не являются прямым результатом работы. «Мы не ждем, чтобы нам кто-то с неба подал, или от кого-то помощи. Нет. Наш народ сам привык трудиться«.
Спрашиваю, остается ли время для развлечений, после такой тяжелой работы?
«Какое развлечение может быть у верующего народа? Мы идем на службу в молельный дом. Это наше утешение«.
Михаил объясняет: «У нас есть выходной день. В выходной день мы не работаем. Просто отдыхаем, ходим на службу, придем, поедим, поспим, отдохнем, в гости сходим. Это наш день«.
У нас было два насыщенных дня в совершенно иной среде. С людьми, которые, не будучи армянами, могут научить, как действительно нужно любить Родину. С теми, кто может дать столько позитивной энергии переступившим их порог, что невозможно расстаться с ними, не заключив их в объятия и не пообещав снова войти в их приоткрытые ворота.
Молокане из Фиолетова: как живут русские протестанты в Армении
31 октября подходит к концу юбилейный 500-й год Реформации. Российское государство не было затронуто бурями Реформации, но с XVI века на его территории, в том числе благодаря мигрантам из Западной Европы, начали формироваться протестантские течения, наиболее стойким и последовательным среди которых было течение молокан.
Молокане определяли себя как «духовные христиане», отвергали православный культ, поклонение иконам и кресту, отрицали церковную иерархию и не совершали крестного знамения. Главная идея – общение с Богом, чтение и толкование Библии без посредников в лице Церкви и священников. Распространение молоканства в начале XIX века начало беспокоить власти, и его представителей массово переселяли в Таврическую губернию. А через время по указу Николая I — на Кавказ, в современные Армению, Азербайджан и Грузию.
Фото: turbina.ru / AFINAPOST
Из тридцати молоканских поселений, существовавших в советской Армении, сейчас осталось два – села Фиолетово (бывшая Никитино) и Лермонтово (бывшая Воскресенка), из них чисто молоканским сохранилось только первое, в Лермонтово также живут армяне и курды. Молокане адаптировались к суровому горному климату и за счет колоссального труда на земле добились максимальной плодородности почвы. С тем же упорством они сохранили свою самобытность и духовные ценности, привитые пращурами – первыми молоканами — переселенцами. Удалось это во многом благодаря обособленному образу жизни и религии.
Фиолетово находится на севере Армении, между заснеженными хребтами Ламбакским и Халабским. Встретить кого-то при свете дня в селе сложно. Все заняты хозяйством: кто в доме, кто в грядах и высокогорных полях. Первое, что бросается в глаза при въезде в Фиолетово, – это пахотные земли и силуэты крестьян на фоне горного массива. Время от времени проезжают машины: внедорожники, тракторы, вместе с нами за угол поворачивает грузовичок, от чего пахнет молоком. Девушки в разноцветных косынках, стоящие в кузове, бодро машут в ответ и расплываются в широкой улыбке.
«Молокан недооценивают, — говорит по дороге таксист Ара Сароян, — раз подвозил русских туристов, по пути к Лермонтову завели разговор о молоканах. Разное говорили, в основном грязное, не нравилось им, что те женятся только на «своих». Поспорил с ними, мне-то лучше их знать. На обратном пути извинялись. «Не передо мной надо», — говорю я, — как ни крути, одна нация».
Главное блюдо на свадебном столе
Из небольшого одноэтажного домика доносится гул голосов и стук скалок. Вдоль узкой комнаты в два ряда расставлены шесть столов, за ними стоят женщины в белых передниках и косынках и под разговоры катают тесто, время от времени перекидывая его с руки на руку, а потом близстоящей коллеге.
О том, что это молельный дом намекают книги, что лежат на отдельном столе, покрытом вышитой скатертью: Ветхий завет, Новый завет, «Дух и жизнь» М.Г. Рудомёткина (духовный лидер молокан, уроженец Фиолетова), молитвенники и песенники. В углах висят вышитые полотенца с монограммой ДХ (духовные христиане). Нет ни крестов, ни икон, ни свечей.
Сегодня комнату временно преобразовали в кухню – в воскресенье в селе будут играть свадьбу, и, согласно традиции, за два дня до этого женщины катают лапшу – бульон с лапшой главное блюдо на свадебном столе. На вопрос, почему лапша, Светлана, высокая, седовласая женщина, работающая за столом ближе к двери (пройти дальше не могу из-за тесноты), отвечает кратко – «осталось от России». Раньше лапшу было принято варить в чугунах, теперь — в обычных кастрюлях.
«Еще обязательно подадим мясо, но не свинину, из фруктов — арбуз, черешня, абрикосы. Если празднуем зимой – то готовим борщ», — стараются перекричать стук собственных скалок женщины. Молодые молоканки стоят дальше всех от меня, но, расслышав общие вопросы, улыбаются и спешат вступить в разговор. Церемония чаепития, как говорят они, второе важное составляющее свадебной трапезы, она заменяет культуру тостов. Углем топят самовары и за чашкой чая поют духовные песни, читают Библию и дают напутствие молодым. Спрашиваю, будет ли играть гармошка, женщины решительно качают головой. «Не бывает на свадьбах и плясок», — доносится с другого конца комнаты.
Фото: Сергей Максимишин, журнал GEO
Свадьбы в Фиолетово начинаются, как правило, в 11 утра. Говоря о браке, молокане, в первую очередь, подразумевают церковный. Гражданский играет второстепенную роль и часто заключается после. Обряд венчания состоит из двух частей, первая проходит в доме невесты, после чего под церковные песни ее ведут к дому жениха (таким образом извещая о радостном событии), где уже проходит вторая часть. Обряды проводит пресвитер – председатель общины, избираемый из числа верующих. Он же каждые выходные проводит духовные встречи в молельном доме, крестины (молокане их называют «кстины»), службы на Пасху (празднуют 7 дней), День жатвы и урожая и другие.
«Он ни во что не облачается», «ничего не навешивает на себя», «простой человек», — женщины в молельном доме оживленно объясняют, чем пресвитер отличается от священника.
«Священник живет за счет прихода, — выжидая паузу, тихим голосов продолжает близстоящая Светлана, — «а пресвитер работает как все остальные, в свободное время проводит обряды, он не живет за счет них. В этом и разница».
“Дух и жизнь” современных молокан
«Наши предки из Тамбова. Молокане Лермонтова — из Тамбовской и Саратовской губерний. Изначально духовных христиан ссылали в Мелитопольский уезд, к реке Молочной. Думаю, поэтому-то нас и назвали молоканами, но в общем-то мы русскими пишемся (в паспортах)», — говорит Татьяна и со второй попытки пытается сосчитать, в каком поколении живет в Фиолетово. «В девятом или десятом»,- заключает она, согнув большой палец левой руки.
Фото: turbina.ru / AFINAPOST
С Татьяной мы познакомились случайно возле ее калитки. 55-летняя женщина в белой косынке с румяным круглым лицом и живыми, смеющимися глазами смущенно качает головой, когда прошу ее сфотографировать. Говорит, не любит публичность, не настаиваю.
«Креститься мы не крестимся, крест не носим. В молельный дом ходим, но свечи не зажигаем, на собрания и обряды надеваем все белое – косыночки, фартушки. Называют нас староверами, наверное, так и есть. Как старые верили, так и мы верим, и дети наши по нашим стопам идут», — рассказывает она.
За почти 180 лет жизни в Армении духовные христиане практически не подверглись культурному влиянию местного населения. Моральные правила и устои веры молокан сейчас мало, чем отличаются от тех, которых придерживались в XVII веке. Это проявляется в поведении, манерах, одежде. Мужчины носят рубахи и держат длинные бороды (только женатые, но и среди молодых есть желающие), женщины после замужества надевают платки и длинные юбки. Согласно толкованию Библии, в которое молокане вкладывают символический смысл, считается грешным употреблять свинину, спиртное, табак и наркотики. Осуждается и праздность, впрочем, обвинить в этом молокан трудно, в Армении они известны своим трудолюбием и добросовестностью.
Фото: Рубен Мангасарян, Sputnik Армения
Сохранить самобытность, славянский тип внешности и русский язык удалось, в частности, благодаря обособленному укладу жизни и отсутствию смешанных браков. Женятся молокане исключительно на своих. Межэтнические браки, а под ними подразумевают, в том числе, браки с россиянами, здесь осуждаются. Редко признают и разводы. Молокан, нарушивших обычаи, принято называть прелюбодеями – на деле это значит изгнание из общины и отказ в совершении обрядов.
Спрашиваю, не разболталась ли молодежь, не нарушает ли устои. Татьяна с улыбкой, не без удовольствия растягивает — «не разболталась».
Добавляет – строгих запретов нет, например, могут позволить рюмочку в выходные, «но не напиваются». «А в будние и незачем. Выпьешь, пойдешь сено собирать под эту жару, так там и упадешь», — говорит женщина.
Девушки меняют длину платья в зависимости от веяний моды, «один год мода на длинные, другой – на короткие (по колено)». Несмотря на то, что молоканки не носят брюки, молодые время от времени надевают их в лес.
Случаются и смешанные браки, в основном их заключают молокане, выехавшие в Россию. Впрочем, общественное порицание обходит их стороной – мало кто возвращается обратно. Интересно, что дома в Фиолетово все же предпочитают не продавать, нет-нет, да и приедут отдохнуть с детьми.
Фото: turbina.ru / AFINAPOST
Так и Николай сегодня впервые за пять лет вернулся с семьей в Фиолетово. В Краснодарском крае, где он живет около 30 лет, существует одна из крупных в России молоканских общин — «Община духовных христиан-молокан». Каждые выходные в местном молебном доме проходят духовные собрания, которые, по словам мужчины, в разное время посещают около 300 человек. Подобные встречи позволяют не только соблюдать обряды, но и обсудить насущные проблемы членов общины и, например, координировать усилия для помощи единоверцам.
«Сообщили нам, что молокану предстоит сделать операцию, а ему не хватает денег. Тогда мы скидываемся понемногу, получается и сумму собрали. Держимся вместе, думаю, этой сплоченности нас научили армяне, это братский нам народ», — рассказывает Николай, невысокий светлолицый мужчина, с небольшими голубыми глазами и бородой средней длины. Он ловко переходит с русского на армянский и говорит, что старается не забыть последний.
«Если соседи видят массовые похороны, говорят: либо по армянину, либо по молоканину», — отмечает мужчина и спустя время добавляет — «но я и большой разницы между нами и русскими не вижу, ведь, и мы русские, молокане – это скорее кличка».
В Россию на заработки
Активная миграция молокан из Армении пришлась на 90-ые: в результате Спитакского землетрясения в 1988 году (эпицентром была Лорийская область, в состав которой входят молоканские поселения), распада Советского союза, Карабахской войны (1992-1994 гг.). Еще в 1989 году, согласно переписи населения, в Армении проживало около 52 тысяч молокан, сейчас их число составляет 5 тысяч. Как говорят местные жители, большинство тогда эмигрировали в Россию (в частности, в южные регионы — Краснодар, Ставрополь, Ростов), Австралию и Америку (многочисленные общины в Калифорнии).
Николай и сестры Татьяны тоже из первой волны миграции, последние выехали после Спитакского землетрясения и обосновались в Воронеже. Там нередко была и сама Татьяна, возила продавать фирменную молоканскую квашеную капусту. Говорит, соблазна остаться не было.
«C армянами легко жить, находим общий язык. А вот с русскими сложнее, поедешь в Россию, а они тебя, вроде, и не замечают, ты не человек. Высокомерные. А приезжаешь обратно – уже родина», — говорит женщина.
В советское время и какой-то период после распада СССР молокане активно поставляли в другие республики сельхозтовары и квашеную капусту. Со временем таможенные условия ужесточили, и вывозить их за границу стало бессмысленно. Что касается внутреннего рынка сбыта, то, по словам молокан, он ограничивается городом Ванадзором, где им приходится подстраиваться под местную низкую ценовую политику – «отдавать картошку за 30-40 драм, что значит за бесценок».
Непростая ситуация сейчас сложилась и в других отраслях. После массового закрытия заводов в Раздане (один из промышленных и энергетических центров Армении), комбинатов в Ванадзоре подавляющая часть молодежи прибегает к трудовой миграции. Актуальны все те же направления — Краснодар, Саратов, Ростов и Сочи.
Независимо от национальной принадлежности, на молокан распространяются общие правила приобретения гражданства РФ. Часть из них, обосновавшихся в России, сменили армянское гражданство на российское, часть – сохранили двойное, но большая часть – так российское и не получили.
Татьяна говорит, что молодые ребята часто обращаются по этому вопросу в посольство РФ в Гюмри, но всегда получают отказ. «Если получилось до 18 лет — то хорошо, после 18 – очень тяжело. Волокита — надо отсюда выписаться, там прописаться, а зачем оно нам такое», — говорят в селе.
В силу сокращения роли натурального хозяйства активно развивается и внутренняя трудовая миграция, молокане выезжают на заработки в крупные города – Ереван, Гюмри, Ванадзор.
В Армении существует несколько сфер, в которых труд молокан особенно ценен. В первую очередь, это домохозяйство, за опрятность и добросовестность молоканки слывут лучшими домоуборщицами. В Ереване открывают сервисы по уборке квартир, куда набирают исключительно русских.
Нередко их труд оценивается выше установленных на рынке расценок.
Мужчины в городе работают слесарями, сварщиками, кровельщиками, водителями, машинистами. В прошлом году в Карабахе, в селе Вазгенашен, открыли карьер, и многие молодые ребята из Фиолетово устроились туда водителями на камазы и самосвалы. В селе говорят, что молокан охотно берут на работу за трудоголизм — «установят лимит в пять рейсов, а они по собственной инициативе десять сделают за ту же оплату».
«Кому-то кажется, что стало меньше работы, а кому-то хватает. Мне хватает, и в Россию ездил, но всегда возвращался», — говорит Петр, высокий, стройный молодой человек с гладко выбритым лицом. Работает водителем на карьере, сегодня у него выходной, который он проводит с детьми. На руках пухлый белокурый мальчик. Рядом на веранде пристроились две девочки, кажется, погодки (у молокан как правило многодетные семьи, по религиозным соображениям не приемлют абортов).
Завожу разговор об устоях в Фиолетово, Петр отмечает, общество немного осовременилось: бороду держат по желанию, выпить могут, хотя довольно редко, но основные устои остались непоколебимы. «Не верим в посредников, не поклоняемся иконам. Обязательно каждое воскресенье посещаем молельный дом. В этот день строго никто не работает, после обряда ходим друг другу в гости. Женимся только на своих, не смешиваемся. Так что мы самые что ни на есть настоящие русские», — говорит мужчина.
Машинально перевожу взгляд на «настоящих русских девочек», чьи большие серые глаза с любопытством смотрят на отца. Через время они вспоминают о своей игре и начинают шептаться, забыв о нашем существовании.
Фото: Сергей Максимишин, журнал GEO
«А у вас есть детский сад?» — наблюдая за ними, спрашиваю я.
«Нет, только одна школа»
Выбор — остаться
«Раньше были свои учителя, хорошие, сейчас преподают только армяне, приезжают из Ванадзора», — выждав, когда немного стихнет стук скалок, проговаривает Светлана.
В молодости она работала библиотекарем и заочно училась в одесском профтехучилище. Сейчас этой должности в Фиолетово нет, как нет и библиотеки. Женщина говорит, что последняя больше никому не нужна. Впрочем, одновременно опровергает расхожее мнение о повальной неграмотности молокан. Считается, что дети не заинтересованы получать образование выше средней школы, поскольку с малых лет тех приучают к труду физическому (на земле), а не интеллектуальному.
Но здесь, в молельном доме, параллельно с активным замешиванием теста, женщины с зарумяненными от движения лицами, объясняют обратное – «ребят просто не видно, уезжают получать высшее образование и не возвращаются». Так сын Светланы сперва окончил бакалавриат и магистратуру в Ереванском государственном университете, затем аспирантуру в Москве. Говорит, если найдет работу в Армении — останется, нет – вернется в Россию. Сама Светлана покидать Фиолетово не собирается.
«Здесь родились, привыкли, живем и живем, у кого было желание, те уже уехали. Портятся ли наши за границей? Кому надо испортиться и здесь портятся, не место портит человека, а человек место», — тихим, ровным голосом говорит женщина.
На выходе из молельного дома встречает таксист Ара Сароян. «Ну, как впечатление? Рассказывал же, хорошие люди», — говорит он скороговоркой, бойко направляясь к автомобилю – «Помню заглохла машина по дороге с Дилижана, единственный, кто помог в два часа ночи был молоканин Миша, запомнил имя», — добродушно рассказывает Ара.
«Взгляни, как из былины», — перебиваю я и с фотоаппаратом направляюсь к старику, остановившему телегу на противоположной стороне дороги. Он небольшого роста, с белыми волосами и длинной седой бородой, в рубахе навыпуск, перетянутой поясом. Со сосредоточенным, но одновременно оживленным выражением лица и веселыми светлыми глазами под косматыми бровями, перекладывает каменные материалы с тележки на землю.
При виде камеры смущенно отворачивается. Закрываю объектив.
«А я вас видел, у дома моей сестры Татьяны. Вы уж простите, не любим мы это дело», — говорит он, указывая на фотоаппарат.
«Понимаю… А вы были в Тамбове?» — спрашиваю после паузы.
«Нет, в Воронеже был у сестер»
«Наверное, звали остаться»
«Звааали», — с улыбкой протягивает старик.
«А мне здесь хорошо, спокойно», — едва слышно проговаривает седовласый молоканин.