Как мусульмане относятся к буддизму
Буддизм и ислам: от конфликтов к диалогу
Автор: Николай Цыремпилов
Кровавые столкновения между буддистами и мусульманами в Мьянме, уничтожение талибами статуй Будды в Бамиане, трения между мусульманами и буддистами в Ладакхе заставляют задуматься, как исторически развивались отношения между буддистами и мусульманами.
Запрограммирован ли конфликт?
Широко известен факт, что в Калачакра-тантре рассказывается о мусульманах, которые в будущем обратят в свою веру почти все человечество. Оставшиеся в абсолютном меньшинстве буддисты будут пользоваться покровительством императора Шамбалы.
Спустя 1800 лет после возникновения ислама, мусульмане решатся на вторжение в Шамбалу, что приведет к апокалиптической битве, в которой мусульмане потерпят катастрофическое поражение. Значит ли это, что противостояние между буддистами и мусульманами глубоко укоренено в сознании буддистов и есть ли надежда на взаимопонимание и межконфессиональный диалог между двумя мировыми религиями?
Исторический опыт сосуществования
Впервые последователи буддизма и мусульманства столкнулись на территории Средней Азии, которая в IX веке попадает под владычество Омейядского и Аббасидского халифатов. До этого момента на территории современных Узбекистана, Кыргызстана, Туркменистана и Таджикистана процветал буддизм. Арабы-мусульмане разрешили местным буддистам исповедовать свою религию, однако обложили их особым налогом. Постепенно ислам полностью вытеснил буддизм с этих территорий.
Гораздо печальней была участь индийских буддистов, которые подверглись жестоким гонениям сначала со стороны Омейядов в VIII в., а потом тюркских захватчиков в XI веке. Разрушались буддийские монастыри, произведения буддийского искусства были безвозвратно утеряны, а буддисты или насильно обращались в ислам или уничтожались.
Мусульмане в Тибете
До сих пор мы говорили о ситуациях, в которых доминировали мусульмане. В Тибете XVII века ситуация была иной. В буддийский Тибет, которым управлял Далай-лама V, прибыла группа кашмирских мусульман. Им было позволено остаться и свободно исповедовать свою веру. Более того, Далай-лама даже наделил мусульман особыми привилегиями, дав им право фактической автономии в управлении внутренними делами общины по правилам шариата.
Мусульманская диаспора проживает в Лхасе до сих пор, и за несколько столетий сосуществования между мусульманами и буддистами не было каких-либо конфликтов.
Диаметрально противоположной была ситуация в Амдо, преимущественно тибетском регионе, входящем сегодня в состав китайских провинций Цинхай и Ганьсу. Здесь в XIX веке мусульмане из числа дунган и хуэйцев громили буддийские монастыри и убивали монахов.
Калачакра-тантра: грянет ли шамбалинская война?
Идея о шамбалинской войне, описанная в Калачакра-тантре, распространена лишь в регионах тибето-монгольского буддизма. В других буддийских традициях она неизвестна. Существуют разные точки зрения на то, каковы истоки этой идеи, и идет ли речь о реальных событиях. Принято считать, что мусульманские сюжеты проникли в Калачакра-тантру после вторжений на полуостров Индостан мусульман-газневидов в XI веке.
Жестокое уничтожение буддийской цивилизации в Индии породило миф о неизбежной грядущей вендетте. В то же время, авторитетные буддийские комментаторы призывали не относиться к идее шамбалинской войне как к реальной перспективе военного противостояния между буддистами и мусульманами. Речь идет о внутренней борьбе со своими собственными страстями и аффектами.
Мьянма: у проблемы – межэтнический характер
Наиболее известным в мире местом противостояния между буддистами и мусульманами стала Мьянма. Из 55 миллионов человек, проживающих в этой стране, порядка 800 тысяч составляет этническое и религиозное меньшинство – рохинджа. Представители этого народа исповедуют ислам и, по данным ООН, являются самым преследуемым меньшинством в мире.
Конфликт в Мьянме, однако, носит межэтнический характер и не задевает интересов других народов этой страны, исповедующих ислам.
Ладакх: конфликты из-за гуманитарной помощи
Буддисты в этом индийском регионе являются меньшинством. Ладакх входит в состав мусульманского штата Джамму и Кашмир, который к тому же является одним из центров политической нестабильности в Индии. Несмотря на то, что основная линия конфликта в Кашмире проходит между индуистским и мусульманским населением, буддисты также испытывают давление со стороны мусульманского большинства. Главным образом это касается гуманитарной помощи от международных организаций и государственных инвестиций.
Ладакх является популярным местом международного туризма, что привлекает сюда немалые средства. Это вызывает напряженность во взаимоотношениях ладакхцев с кашмирцами.
Отказаться от политики демонизации ислама
Его Святейшество Далай-лама уделяет пристальное внимание вопросам буддийско-мусульманского диалога. Он часто встречается с мусульманскими религиозными лидерами и призывает международное сообщество отказаться от политики демонизации ислама. По его мнению, действия террористов не должны определять имидж этой религии, а экстремистов можно найти в любой религии.
Взаимоотношения буддизма и ислама: мнение ориенталиста
В западном общественном сознании буддизм является синонимом замкнутости на внутренний мир, а Ислам – жестокой слепой верой. Но оба этих представления – не более чем фантазия западного человека. Автор статьи считает, что переосмысление столетней истории взаимодействия буддийского и мусульманского миров может заставить западную общественность переосмыслить свои застарелые стереотипы.
Буддийский монастырь Наланда был основан в северо-восточной Индии в начале V века н.э. Со временем он стал ведущим высшим учебным заведением в Азии и, как в ведущих университетах сегодня, в нем имелся всемирно известный факультет, работавший в авангарде теоретических наук, и студенты, съезжавшиеся туда со всего буддийского мира. Благодаря своему авторитету это учебное заведение всегда могло рассчитывать на пожертвования со стороны состоятельных людей. Наланда имел большой преподавательский состав и разношерстных студентов, количество которых доходило до 3 тысяч человек. Учеба проходила в красивом кампусе, состоящем из многочисленных обителей с высокими шпилями, которые напоминали «снежные вершины горы Сумеру». Затем, внезапно, идиллия этого места была разрушена. Осенью 1202 года сюда на лошадях вторглись мусульманские солдаты, которые вырезали учителей и студентов. Некогда величественные здания остались в руинах: жестокость была настолько велика, что ознаменовала конец буддизма в Индии.
Эта впечатляющая история была рассказана огромное количество раз. Сегодня ее можно встретить везде – от научных монографий до туристических брошюр. Фактически, благодаря широкому распространению этот эпизод стал воплощением и символом всей 1300-летней истории взаимоотношений буддистов и мусульман. В результате, всякий раз, когда упоминается тема буддизма и Ислама, разговор неизменно вращается вокруг мусульманского разрушения дхармы [понятие в индийской философии, означающее совокупность установленных норм и правил, которые необходимо соблюдать для поддержания космического порядка; кроме того, сами буддисты называют свою религию дхармой – Исламосфера].
Йохан Элверског: В западном общественном сознании, вероятно, не существует двух других традиций, которые отличаются друг от друга больше, чем буддизм и Ислам. Одна является синонимом мира, спокойствия и самоанализа; другая – насилия, хаоса и слепой веры. Одна вызывает в воображении образы гималайских отшельников и японских садов камней; другая – примитивные и грязные деревни с мужчинами, небрежно размахивающими автоматами Калашникова.
По многим причинам это вызывает проблемы. Не в последнюю очередь потому, что история Наланды не соответствует действительности. К примеру, местные буддийские правители не только заключали соглашения с мусульманскими повелителями, что позволяло им оставаться у власти, но и сам Наланда продолжал функционировать в качестве буддийского образовательного учреждения в течение еще одного столетия. Также известно, что китайские монахи продолжали путешествовать в Индию и получать там буддийские тексты в конце XIV века. На самом деле, вопреки общепринятым представлениям, что разрушение Наланды означало конец буддизма, исторические факты свидетельствуют о том, что дхарма существовала в Индии, по меньшей мере, до XVII века. Иначе говоря, буддисты и мусульмане жили вместе на Индийском субконтиненте почти тысячу лет.
Тибетская танка (буддийская икона) с изображением стоп третьего Кармапы Рангджунг Дордже (1284-1339) / Источник: Doris Wiener, tricycle.org
Почему об этих фактах так мало известно? Существует множество возможных объяснений, начиная от буддийских пророчеств об упадке дхармы и заканчивая проблемами современной науки. Тем не менее, я считаю наиболее плодотворным начать с силы истории. Как отмечалось выше, история об уничтожении Наланды представляется нам довольно однозначной: есть хорошие парни и плохие. Рассказ о Наланде полностью избегает сложных оттенков серого, которые чаще всего окрашивают грязную ткань человеческой истории. Буддистские историки, пытаясь разобраться в причинах упадка драхмы в Индии, намеренно создали такую однозначную историю. Вместо того, чтобы исследовать сложную экономическую, экологическую, политическую и религиозную историю Индии или хотя бы институциональные проблемы буддизма, гораздо легче было просто обвинить мусульман.
В этом смысле буддисты создали прецедент, который впоследствии стал движущей силой истории Южной Азии. К примеру, англичане использовали те же самые утверждения буддистов относительно «мусульманского варварства и их плохого правления», чтобы оправдать введение своей якобы более гуманной и рациональной формы колониального правления. По сути, история Наланда была мощным компонентом имперской пропаганды. В свою очередь, даже когда индийские националисты ставили под сомнение моральную сторону и славу британского правления, они, тем не менее, поддерживали устоявшуюся в истории обвинительную позицию по отношению к мусульманам. По их мнению, унизительное навязывание колониального правления было не результатом слабости Индии как таковой, а скорее виной морально незрелых, женоподобных и сладострастных Моголов. Это мнение часто встречается в риторике современных индусских националистов, которые хотят воссоздать некоторую воображаемую индуистскую утопию, уничтожив все следы ислама в Индии, в случае необходимости даже не гнушаясь применения силы.
Йохан Элверског: Фактически, попытки современных ученых и музейных кураторов преодолеть подобные стереотипы с помощью книг и богатых музейных выставок, освещающих мусульманскую терпимость и периоды взаимного обмена между исламским миром и христианской Европой, не смогли уменьшить страх Запада перед мусульманским Востоком.
Подобная распространенная исламофобская позиция, конечно, не является уникальной для средневековой буддийской и современной индуистской историографии. Она также была частью еврейских и христианских традиций со времени возникновения Ислама. Кроме того, как утверждают многие ученые, конструирование Западом самого себя как образца праведности часто осуществлялось за счет Ислама. Но хотя такой «ориентализм» десятилетиями подвергался критике, он далеко не изжил себя. Фактически, попытки современных ученых и музейных кураторов преодолеть подобные стереотипы с помощью книг и богатых музейных выставок, освещающих мусульманскую терпимость и периоды взаимного обмена между исламским миром и христианской Европой, не смогли уменьшить страх Запада перед мусульманским Востоком. Сегодняшняя весьма напряженная обстановка еще больше препятствует такой переоценке, несмотря на то, что в ней есть острая необходимость.
Изображение отпечатка стоп Али в мусульманской рукописи XVI века / Источник: Musées d’art et d’histoire de Genéve, Cabinet d’arts graphiques
Если мы примем во внимание все эти разрозненные нити, то совсем не удивимся тому, что история Наланды и вытекающий из нее нарратив об исламе, разрушающем буддизм, так охотно воспринимаются буддистами в большей части Азии и Запада. Для многих в этом есть смысл. Более того, эти нарративы соответствуют популярным предубеждениям о двух религиозных традициях: в то время как буддизм является доброй, рациональной философией с просветительскими ценностями, Ислам по своей сути является жестокой и иррациональной религией.
В общественном сознании, вероятно, не существует двух других традиций, которые отличаются друг от друга больше, чем буддизм и Ислам. Одна является синонимом мира, спокойствия и самоанализа; другая – насилия, хаоса и слепой веры. Одна вызывает в воображении образы гималайских отшельников и японских садов камней; другая – примитивные и грязные деревни с мужчинами, небрежно размахивающими автоматами Калашникова. В то время как буддизм считается совместимым с современным мышлением, а его догматы гармонируют даже с передовой наукой, Ислам преимущественно рассматривается как нечто отсталое, а его догматы и наказания ассоциируются со средневековьем. Между тем, как и весь ориенталистский проект и конструирование Ислама как врожденного зла, образ буддизма как совершенной для современной эпохи духовности в равной степени является западной фантазией, конструктом XIX века. На самом деле, именно в имперский период и современное время буддизм стал восприниматься как философия, способная решить все мировые проблемы.
У современного буддизма было много авторов, от британских колониальных офицеров до азиатских националистов, от немецких философов до русских теософов. Однако, все согласятся с тем, что эта традиция, лишенная ритуалов, доктрин и общинного устройства, в качестве духовной философии как нельзя лучше подходила эпохе светского гуманизма. Конечно, такая философия значительно отличалась от той религии, которую в реальности практиковали буддисты в Азии, но согласно мнению модернистов буддистские традиции потеряли связь с истинным учением Будды и вместо этого спустились в болото ритуализма и суеверия. Вряд ли было случайным, что их точка зрения совпадает с апологетикой протестантов, то есть с тем, что учение Иисуса было искажено язычеством и папизмом, а затем искуплено Мартином Лютером, а также дебатами XIX века об арийцах и семитах. Это позволило создать мощный нарратив и представить буддизм, рассматриваемый как медитативный путь к индивидуальному освобождению, в качестве антитезы Исламу.
Йохан Элверског: В марте 2001 года на телевизионных экранах по всему миру было показано, как движение «Талибан» использовало танки и зенитные орудия для разрушения громадных статуй Будды в Бамиане. Этот бессмысленный акт разрушения не только воспроизвел историю Наланды, но и подтвердил западные, а зачастую и буддийские стереотипы.
Учитывая влияние этих фоновых элементов, становится понятным, почему так мало людей ставит под сомнение историю разрушения Наланды. Это идеальная история, с нужными и знакомыми актерами, играющими соответствующие роли. Более того, в последние годы эта история превратилась не просто в какое-то событие, давно затерянное в тумане истории, или абстрактную рамку, с помощью которой можно отобразить и упорядочить хаотичное развитие истории, а скорее в конкретную реальность. В марте 2001 года на телевизионных экранах по всему миру было показано, как движение «Талибан» использовало танки и зенитные орудия для разрушения громадных статуй Будды в Бамиане.
Этот бессмысленный акт разрушения не только воспроизвел историю Наланды, но и подтвердил западные, а зачастую и буддийские стереотипы. Что может быть лучше для представления буддийско-мусульманской истории, чем эта группа фанатичных мусульманских боевиков, бессмысленно уничтожающая мирные и пассивные изображения Будды во имя Ислама? Именно так это событие было представлено в международных средствах массовой информации. Однако мало что было сказано об исторических обстоятельствах, сформировавших это событие. Вероятно, важнее всего то, что мало кто признавал, что статуи каким-то образом пережили 1300 лет мусульманского правления – еще один из тех неудобных фактов, которые так или иначе бросали тень на всю эту историю. Возможно, о таких фактах лучше было умалчивать, в противном случае это открывало дверь для реальной истории, которая могла бросить вызов, а возможно, даже разрушить общепринятый нарратив, который утвердился в общественном сознании.
На протяжении многих лет мой научный интерес был прикован к истории буддийско-мусульманского взаимодействия. Меня особенно интересовало, как это взаимодействие осуществлялось по «Шелковому пути», а точнее – во внутренней Азии, огромной территории, простирающейся от Афганистана до Монголии.
В ходе изучения этой часто упускаемой из виду главы человеческой истории я был заинтригован тем, какие изменения произошли и в буддизме, и в Исламе в результате их встречи. Наиболее ярким примером этого могут служить некоторые события в монгольском Иране, когда мусульмане начали изображать Мухаммада (САВ) в подражание буддийскому изобразительному искусству, а мусульманские священнослужители и буддийские монахи вовлекали друг друга в богословскую дискуссию, благодаря которой обе религиозные общины приобрели новые способы мышления. В сущности, изучая обстоятельства встречи двух традиций в необычных местах, таких как монгольский Иран, можно оспорить многие предубеждения. Кроме того, таким образом, некоторые из привычных нам разделений, которые формируют наше понимание мира – такие, как понятия о Востоке и Западе, Ближнем Востоке и Восточной Азии – раскрываются как концепции, зачастую искажающие исторические реалии и наше понимание мира, особенно наши ограниченные взгляды на реальные возможности межкультурного взаимопонимания.
Буддизм и ислам – не диаметрально противоположные религии, они имеют много общего. Буддийские и мусульманские мыслители довольно долго пытаются устранить напряженность, которая возникла между их общинами. Но предрассудки, подозрительность и нетерпимость по-прежнему характерны для отношений между Исламом и буддизмом. Фундаментальный вопрос о том, как нужно взаимодействовать с «другим», сегодня как никогда актуален. Понимая и бросая вызов распространенному нарративу, который противопоставляет «мирных» буддистов «воинствующим» мусульманам (именно такой взгляд используется сегодня в Мьянме, чтобы оправдать геноцид буддистов в отношении мусульман-рохинья), мы можем его преодолеть.
Во взаимоотношениях буддизма и Ислама был и остается элемент конфликта. Но было и многое другое. Понимание того, что в этой истории был не только конфликт, но и межкультурный обмен и взаимопонимание, поможет опровергнуть распространенный нарратив. Для этого нужно обратиться к реальной истории.
Йохан Элверског
Йохан Элверског – почетный профессор университета Альтшуллера и профессор, заведующий отделения религиоведения в Южном методистском университете. Статья написана им на основе книги «Буддизм и ислам на Шелковом пути» («Buddhism and Islam on the Silk Road»).
Место под солнцем
Последователи старейшей ветви буддизма — Тхеравады — составляют подавляющее большинство населения в пяти странах: Шри-Ланке, Мьянме (официальное название с 2011 года — Республика Союз Мьянма), Камбодже, Лаосе и Таиланде. Поэтому может показаться странным, что в этих же странах они чувствуют себя ущемленными. Но буддизм является единственной из мировых религий, доля последователей которой в ближайшие несколько десятилетий не будет увеличиваться. Между тем число мусульман, которых и так почти четверть населения мира, стремительно растет. Для представителей этой религии практически в любом уголке мира характерны высокие показатели рождаемости: ожидается, что к 2050 году в мире их будет почти столько же, сколько христиан.
В понимании обычных людей буддизм не имеет никакого отношения к агрессии. Типичные ассоциации — благовония, улыбка, медитации — скорее относятся к идеологии пацифизма. На самом деле ни одна конфессия не является сугубо мирной — и часть буддистов уже готова воевать по-настоящему.
Буддистские экстремисты периодически нападали в 2000-х на католические церкви в Камбодже. А в Таиланде до начала 2010-х правительство и вовсе вооружало буддистов для защиты от мусульман на юге страны. В последние годы межконфессиональная ситуация в этих государствах стабилизировалась, зато в Мьянме и Шри-Ланке религиозное противостояние проявляется сегодня особенно остро.
Фото: Eranga Jayawardena / AP
Вожди и лидеры
В Мьянме, где почти 90 процентов населения — буддисты, существуют монахи, чьи действия могут реально повлиять на стабильность в обществе. Одним из самых влиятельных среди них считается Ашин Ньяниссара, также известный как Ситагу Саядо. В 1988 году он активно выступал за демократические реформы, а после очередного военного переворота отправился в американский штат Теннесси. Затем Ашин Ньяниссара вернулся домой, открыв множество буддийских академий и теологический университет. Кстати, он еще не раз приезжал в США, где с ним встречались бывший президент Барак Обама и Папа Римский Франциск. На родине авторитет Ситагу Саядо столь велик, что к его словам прислушиваются не только монахи и верующие.
Когда в стране в 2017 году разразился кризис с мусульманами-рохинджа (сотни тысяч представителей этого народа бежали из Мьянмы, опасаясь этнических чисток), и эту тему начали поднимать на международном уровне, Ситагу Саядо прямо заявил, что мусульмане купили ООН. «В Мьянме более 400 тысяч монахов. Если они понадобятся, я просто скажу им: вперед!» — предупреждал он. Формально 82-летний Ашин Ньяниссара не призывает монахов участвовать в политической деятельности, однако не раз говорил, что «нужно быть начеку и смотреть за собственной территорией, чтобы никто на нее не посягал».
История конфликта
Истоки конфликта между рохинджа и буддистами в Мьянме (ранее — Бирма) уходят на несколько веков в прошлое. Мусульмане начали заселять историческую область Аракан (территория нынешнего штата Ракхайн) в XVI веке. Впрочем, их точное количество в Бирме до британского завоевания не может быть установлено. В результате первой англо-бирманской войны 1826 года британцы аннексировали Аракан, и в регион в качестве рабочей силы дополнительно переселяли бенгальцев-мусульман.
Сразу после обретения Бирмой независимости среди мусульманского населения штата Ракхайн появились сепаратистские настроения. Однако военный режим, пришедший к власти в стране, не признал последователей ислама гражданами страны, как и их права на самоопределение. В регионе провели несколько военных операций по ликвидации сепаратистов, а наиболее активные группы мусульманского населения переселили на территорию Бангладеш. Но там их тоже особо не ждали, и теплого приема не получилось.
Рохинджа полноценно так и не интегрировались ни в одной стране. Среди них высок процент неграмотных: поскольку в Мьянме их не считали гражданами страны, в школе они, как правило, вообще не учились. Только в последние годы ситуация начала меняться: в поселениях рохинджа начали открываться государственные школы, но учителями там работают бирманцы — люди иной национальности, и иной религии.
Женщина среди руин сожженных мусульманских домов в бирманском городе Мейтхила, 2013 год
Фото: Damir Sagolj / Reuters
В 2012 году в Ракхайне произошла серьезная вспышка насилия в отношении мусульман. Она была спровоцирована групповым изнасилованием и убийством несколькими рохинджа молодой девушки-ракхайнки.
Кризис с мусульманами достиг высшей точки 25 августа 2017 года, когда в Ракхайне произошла массовая резня. Впоследствии многие правозащитники назвали ее этнической чисткой и даже геноцидом. СМИ сообщали, что жертвами погромов стали 10 тысяч человек, еще 700 тысяч рохинджа перебрались в поисках убежища в Бангладеш.
«Конфликт в штате Ракхайн рассматривается многими буддистами Мьянмы как продолжение внешних усилий по откусыванию кусков от буддийского мира и как мусульманский заговор», — рассказал «Ленте.ру» проживающий в Мьянме востоковед Петр Козьма. И тому есть объективные подтверждения: карательную операцию против мусульман провели в ответ на нападения запрещенной организации «Армии спасения рохинджа Аракана» (ARSA) на военные и полицейские объекты. Лидер ARSA Ата Улла вырос в Пакистане и Саудовской Аравии и там же впоследствии нашел финансирование для своей деятельности, которая далеко не всегда носит мирный характер.
Все против всех
Стоит заметить, что проблемы в Ракхайне не ограничиваются сугубо межконфессиональным конфликтом. Между буддистами тоже существует противостояние: собственно коренные жители штата — араканцы (или ракхайнцы) — не считают себя бирманцами, несмотря на близкий язык и общую религию. Более того, они создали сепаратистскую группировку «Армия Аракана». Во время конфликта армии с рохинджа ее члены подозревали, что правительство может схитрить и заодно захватить земли араканцев. В такой обстановке, при самом неблагоприятном сценарии, в будущем штат имеет шанс окончательно стать территорией «войны всех против всех» и, по сути, отгородиться от Мьянмы.
Ситуация усугубляется однозначной поддержкой рохинджа значительной частью международного сообщества. От Мьянмы настойчиво требуют признать их гражданами страны, что, по мнению буддистов, может повлечь референдум об отделении земель, на которых проживают рохинджа. В таких условиях правительство Мьянмы, где почти 90 процентов населения — буддисты, не может не зависеть от настроений избирателей. «Вопрос лишь в том, какое из направлений буддийского национализма власти будут поддерживать», — отмечает Козьма.
Большой поддержкой буддистов-радикалов пользовался Тейн Сейн, первый президент Республики Союз Мьянма, который ушел в монахи после отставки. При нем мусульмане рохинджа однозначно считались негражданами даже без намека на возможность изменить статус. Ашин Виратху, кстати, в сентябре 2012 года возглавлял митинг в поддержку предложенного Тейн Сейном плана выслать из страны рохинджа, которых буддисты считают просто бенгальцами.
Логично, что монахи выступали против любых уступок со стороны демократического правительства, которое пришло к власти в 2016 году. Впрочем, на примере кризиса с рохинджа видно: ситуация не изменилась и при «прогрессистах» во главе с государственным советником, лауреатом Нобелевской премии мира Аун Сан Су Чжи. Глава правительства не осудила военные действия против рохинджа, что в целом повысило ее популярность внутри страны. Петр Козьма отмечает, что Аун Сан Су Чжи, судя по всему, действительно разделяет идеи бирманских националистов, так как она прежде всего буддистка, а уже потом — борец за права человека.
Буддисты-активисты
Антимусульманские настроения прослеживаются и в виртуальном пространстве. Мьянма давно уже не закрытая от мира страна, большая часть ее населения пользуется Facebook. Социальные сети дали экстремистам новые возможности для объединения на почве ненависти к мусульманам. Самый обсуждаемый сюжет — буддистские империи, которые господствовали в Азии, но затем рухнули под натиском мусульманских захватчиков. Впрочем, социальная сеть с 2018 года стала активно блокировать аккаунты местных националистов.
Монахи используют в борьбе с мусульманами и консервативный настрой общества: в стране часто осуждают свободу нравов, особенно в молодежной среде. Большую роль здесь всегда играла организация «Ассоциация по защите нации и религии» («Ма Ба Та»), в которой состояли националистически настроенные монахи во главе с Ашином Витратху. Эта организация активно лоббировала законы, которые сделали бы невозможным вступление в брак буддистских женщин с мужчинами другой веры.
«Ма Ба Та», в свою очередь, выросла из другой монашеской организации — «Движение 969». Ее название пошло от веры в то, что это число принадлежит буддистам. Числом ислама же в Мьянме считается 786 — сумма значений букв арабского алфавита, из которых составлена фраза: «Во имя Аллаха милостивого, милосердного». Это число символизирует и возможное завоевание Мьянмы мусульманами в XXI веке, так как 7+8+6=21.
«Ма Ба Та» возникла в 2011 году, когда монашеская буддистская община (сангха) посчитала, что государственный комитет «Сангха Маха Найяка» («Ма Ха На»), в которое отбираются государством наиболее авторитетные монахи, не справляется со своей задачей. Монахи хотели, чтобы их функции не сводились к решению мелких местных вопросов (вроде прав собственности), а желали большего присутствия в религиозно-политическом пространстве. Однако в мае 2017-го «Ма Ха На» приняла решение о роспуске «Ма Ба Та». «Сегодня члены «Ма Ба Та» действуют в рамках новой организации «Будда дхамма парахита», но это бледная тень «Ма Ба Та», хотя и остающаяся достаточно влиятельной в пропаганде своих взглядов», — объяснил Козьма.
Буддистские монахи выкрикивают националистические лозунги во время протестного митинга в Янгоне, Мьянма
Фото: Gemunu Amarasinghe / AP
Шри-Ланка — территория буддизма
Отсутствие межконфессионального мира в еще одной преимущественно буддийской стране — Шри-Ланке — непрестанно давало о себе знать все прошедшее десятилетие. Один из самых крупных инцидентов произошел там в сентябре 2011 года. Группа неизвестных, среди которых были буддистские монахи, разрушили древнюю суфийскую ханаку (обитель) близ развалин города Анурадхапура, которая была внесена в список всемирного наследия ЮНЕСКО. Власти отрицали свое попустительство, но на фотографиях, сделанных местными жителями, видно, как полицейские спокойно наблюдают за происходящим.
В апреле 2012 года приблизительно две тысячи сингалов (буддистов) проделали то же самое с мечетью в городе Дамбулла — и снова при полном бездействии правоохранительных органов. После этого власти перенесли мечеть подальше от буддистского квартала, что лишний раз подчеркивало: до согласия на острове еще далеко.
В политической жизни Шри-Ланки от межконфессиональных отношений зависит многое. С 2005-го по 2015 год страну возглавлял президент Махинда Раджапакса, считающийся близким к буддистским экстремистам. В период его правления правительство открыто помогало радикальным буддистским группировкам, которые периодически устраивали беспорядки на религиозной почве. После нескольких лет перерыва его сторонники вновь одержали победу на выборах в ноябре 2019 года. Единственное различие — новым лидером Шри-Ланки стал Готабая Раджапакса, брат бывшего президента. Махинда стал премьер-министром.
Готабая тоже заявлял о решимости гарантировать безопасность и стабильность острова. Однако сделать это будет довольно сложно. У преобладающего большинства сингалов исторический конфликт не только с мусульманами, но и с тамилами, большая часть которых — индуисты (гражданская война тамилов и сингалов длилась больше 25 лет).
Впрочем, шанс на относительное спокойствие у страны есть. «Многое зависит от позиции самих мусульман. Сейчас для Раджапаксы выгоднее не раскалывать нацию, а выступить президентом единой Шри-Ланки», — сообщил «Ленте.ру» старший научный сотрудник ИМЭМО РАН Алексей Куприянов. По его словам, новый президент рассчитывает, что мусульмане будут вместе с сингальским большинством трудиться на благо страны. В таком случае проблем удастся избежать. «Но если какая-нибудь недобитая радикальная ячейка исламистов внезапно решит вновь провести теракты, то от Раджапаксы стоит ждать жесткого и демонстративного ответа, который затронет всю мусульманскую диаспору», — считает Куприянов.
Кстати, случаи нападения на автобусы с избирателями-мусульманами отмечались во время голосования 16 ноября. С учетом высокой степени взаимного недоверия можно спрогнозировать, что подобные инциденты могут привести к радикализации взглядов части мусульман и сподвигнуть их на решительные ответные действия. Тем более что прецеденты уже имеются.
Две жертвы мусульманских боевиков на юге Таиланда, 2007 год
Кровь за кровь
Мусульмане в Шри-Ланке, несмотря на то, что составляют лишь около 10 процентов населения, контролируют до половины всего мелкого бизнеса и являются фактическими монополистами в таких областях, как производство текстиля и украшений. У этого успеха есть и обратная сторона: исламофобские нападения часто приобретают экономическую окраску. Например, распространяются слухи о том, что мусульмане могут трижды плюнуть в еду, прежде чем подать ее немусульманину, или что женское белье в мусульманских магазинах пропитывается особым химическим составом, вызывающим бесплодие. Из-за подобных слухов громят в том числе и магазины одежды, принадлежащие мусульманам. Впрочем буддистские экстремисты иногда с неменьшей неприязнью относятся и к другим религиям.
Одна из самых активных религиозных организаций «Боди Бала Сена» («Сила буддийской власти») активно работала на победу Раджапакса. Ее идеология строится на том, что 70 процентов 20-миллионного населения страны — буддисты, и потому ее обязанностью является сохранение религиозных традиций, святых мест и обращение людей в буддизм.
В 2019 году смертники, связанные с террористической организацией «Исламское государство» (запрещена в России), взорвали церкви и отели в Шри-Ланке в пасхальное воскресенье. Буддисты-радикалы посчитали это еще одним аргументом для оправдания своей деятельности. «Мы долго предупреждали, что мусульманские экстремисты представляют угрозу для национальной безопасности. Кровь за игнорирование исламского радикализма находится на руках правительства», — торжествовали они. Противостоянию, кажется, все еще не видно конца.