Как мы докатились до такой жизни

Как мы докатились до жизни такой?

Как же мы эту самую женственность растеряли? Если почитать классику, то будет видно, что лет триста назад большинство женщин были заняты женским обучением, женской работой. Девочки с ранних лет учились женским искусствам, сами ткали и вышивали свое приданое, постоянно занимались творчеством – пели, танцевали – причем между делом.

Так же девочки понимали свою силу – разводов в то время было очень мало. Девушки чаще всего выходили замуж непорочными. Семьи были крепки традициями, были целые кланы. Люди знали свою родословную, свои корни. Им это было важно и интересно.

Что же случилось с нами? У нас из десяти браков распадается восемь. Женщины рожают мало. А когда хотят родить, у многих с этим есть трудности. Начиная от зачатия, которое для многих так желанно, но невыполнимо. У многих беременность не вынашивается. А уж естественных родов сейчас очень мало – все чаще кесарево и медикаментозное вмешательство. Мы словно разучились вынашивать и рожать детей.

Женщины часто выглядят как мужики, а еще лет триста назад такого вопроса не могло возникнуть. Издалека можно было определить – девушка это или парень.

Женщины получают по пять высших образований, но ничего не могут сделать дома – ни приготовить еды, ни вывести пятно. Зарабатывают наравне с мужчинами, становятся беспокойными и нервными. А раньше были институты благородных девиц. Те же, у кого благородности не хватало, учились женским вещам дома у матери.

То, что не составляло для женщин раньше никакого труда, сейчас кажется высшей математикой. Посадите современную девушку за вышивку, и у нее чаще всего не хватит терпения или ловкости, чтобы это сделать. Даже приготовление теста, хлеба, пирогов для многих сейчас слишком трудно и энергозатратно.

Что же произошло такого за последние сто лет, что повлекло такие изменения?

За последние сто лет дважды – как минимум – семьи терпели разрыв со своими корнями. Сперва во время революции, когда кто-то эмигрировал, а кто-то отказывался от родных и переходил на другую сторону.

Затем во время сталинских репрессий. Когда родственники врагов народа стыдились своих корней. Меняли фамилии, чтобы скрыть национальность. Отказывались от отцов и матерей.

Все это делалось для того, чтобы выжить. Чтобы семья могла дальше жить, существовать. Кто же знал, что это будет иметь такие последствия!

А разрыв с корнями страшен всегда. Потому что теряется преемственность во всем. В том числе – в женской силе, в женской состоятельности, в жизненной энергии.

2. Отказ от своей веры. Дважды.

Первый раз случился очень давно. Когда наши язычники предки, которые на самом деле жили по Ведам, приняли насильно христианство. В этом месте снова произошел разрыв с традициями.

То, что было понятно и привычно, отныне стало запретно. А новое было слишком непонятно. И многое не прижилось. Многие становились христианами формально, не понимая всей глубины. А то, прежнее, где эта глубина была – становилось «вне закона». И если это было понятно тем, кто прошел сам через этот процесс, то их потомки уже не понимали, почему глубокой веры нет.

А потом у нас было еще одно насильственное «крещение» – на этот раз коммунистическое. Когда нам нужно было отказаться уже от христианства. Почти сто лет храмы разрушались, иконы прятались, молитвы читали тихо в уголке, подпольно. Конечно, это снова отразилось на вере людей. Снова пропала культура, понимание обрядов, их смысла. Понимание заповедей, законов, молитв и веры – все это было утеряно. И сейчас люди стараются по крупицам собрать все то, что могли бы получить легко, в детские годы, в родительском доме.

Утрата глубокой веры страшна для всех, и для мужчин, и для женщин. Мужчины теряют смысл жизни, женщины – доверие к миру. И первые начинают пить и деградировать без смысла, а вторые тащат все на себе, потому как «кто если не я».

За последние сто лет мы получили две мировых войны, революцию, несколько точечных войн. В каждой из них мы несли потери. Теряли мы в основном мужчин, и это наложило свой отпечаток. Женщинам приходилось самим поднимать детей, дом. И возможности отгоревать у них не было. Когда же тут горевать, когда вокруг такое творится.

У женщины, которая не смогла пройти горевание, сердце закрывается, грубеет. Для всех. Она больше не может не только чувствовать душевную боль и плакать, но и любить и радоваться тоже. Даже своих детей она любит – где-то очень глубоко, но все обязанности выполняет сухо, формально, скупо. Потому что сердце закрыто.

Женщине, которой пришлось вот так выживать, уже очень сложно поверить в то, что можно быть слабой. Что можно кому-то доверять, что кто-то о ней позаботится. Она учит и свою дочь тому же – мало ли что. Ты должна мочь и уметь. Никто тебя не спасет, кроме самой тебя.

Детям, которые потеряли отца, уже невозможно получить полное и целостное воспитание. Мальчики не знают, где брать мужской пример. Девочки лишаются безусловной любви и восхищения отца, первого мужчины в их жизни.

Женщина в это время стала товарищем. Нужно было быстро строить, успевать пятилетку за три года. План дороже всего. Поэтому детей нужно было сдавать в ясли. Женщина отныне стала такой же рабочей силой, как и мужчина.

С работающими женщинами можно было успеть больше и лучше. Это было выгодно. Собрать всех детей в одном месте, чтобы за ними присматривала одна воспитательница, а двадцать мам шли строить БАМ.

Было выгодно, чтобы рожали в меру. Поэтому было время, когда делали аборты принудительно, из расчета квадратных метров на человека. Зачем терять ценный кадр, который может работать, на время декрета?

Было выгодно, чтобы женщины забыли о своей силе. Чтобы стали гражданками. Чем менее женственна женщина, тем более она управляема, тем меньше в ней той силы, которая пугает. Поэтому же, кстати, когда-то сжигали на кострах «ведьм» — тех женщин, в ком женской силы было слишком много.

Выгодно это было государству, обществу. Но проиграли семьи. И это не было видно сразу. Потому как сначала мы видели семьи, которые оставались крепкими исходя из того, что было заложено раньше. А вот дети коммунистических семей уже создавать свои ячейки не умели, воспитывать детей у них тоже не хватало сил. И множество их детских травм до сих пор пытаются лечить и врачевать психологи.

Женщины работают наравне с мужчинами, зарабатывая деньги, делают карьеру, получают много образований. То есть идут мужским путем.

И в лучшем случае в семейной жизни встречаются два мужика. Это в лучшем случае, потому что мужчины при таком подходе деградируют. Никто не хочет их питать своей энергией, вдохновлять, и они чахнут.

Изначально эмансипация имела своей целью равноправие женщины в голосовании. То есть возможность для женщин наравне с мужчинами не пахать и добывать еду, а ставить подписи в табелях и бланках.

Это потом, когда возможность голосовать счастья не принесла, начали придумывать новые «опции» феминизма. Так родилось абсурдное движение, где женщины из жертв превратились в тиранов. Обвиняя мужчин в домогательствах, даже если он просто приоткрыл перед ней дверь. Где женщина уходит от мужа, забирает детей и может не позволить ему с ними видеться. Где женщины зарабатывают столько денег, что мужчины просто боятся к ним подходить, а те, кто подходят – и не мужчины вовсе, а альфонсы.

Равноправие? Зачем к нему стремиться, если мы изначально равны в своих правах. Праве на счастье и праве на любовь. А обязанности у нас одинаковыми быть не могут. Мужчины ведь не могут рожать детей. Неслучайно, правда? А то, что женщины безо всяких трудностей могут выполнять мужские обязанности, — это неправда. Цена за такое выполнение обязанностей слишком высока – разрушенные семьи, отношения, травмированная психика детей…

Это движение тоже не принесло счастья миру. Но мы все еще думаем, что нам это счастье принесет. И боремся за равные права, чтобы нас не ущемляли, чтобы нас не заставляли рожать и выходить замуж. Правда, потом мы рыдаем в подушку от одиночества и пустоты внутри. Зато с пятью образованиями и шикарной карьерой, новым мерседесом и огромной пустой квартирой. С разрушенными отношениями с детьми, которые так и не дождались любви от вечно занятой матери. Без мужчины рядом, потому что ни один не выдержал такого давления, гнета и женской независимости. Мужчина не может жить долго там, где он не нужен.

И мы продолжаем учиться менеджменту, экономике, физике и математике. Вместо того, чтобы научиться варить борщ, играть с детьми, управлять своими эмоциями и молиться.

Нам впору снова открывать Институты благородных девиц – уже сейчас для всех желающих. Во всех регионах. Для всех возрастов. Ведь никогда не поздно начать сначала. Научиться тому, чему всегда хотелось научиться. Забыть все то, что для женщины лишнее.

Прошлое не изменить, не переписать. Да и ни к чему это. Все то, что нами было утрачено, может быть восстановлено. Но уже с полным осознанием ценности всего этого богатства.

Женственность – это на самом деле сокровище. Гораздо большее, чем купленная самостоятельно квартира или десять разных, никому не нужных дипломов. Независимость гарантирует женщине только одинокие ночи и пустоту в душе. А женственность укутывает ее словно теплым одеялом – любовью, заботой близких, гармонией.

Если мы родились в женском теле — это неслучайно. Как неслучайно и то, что мы родились сейчас. И то, что мы узнали о женской природе. Значит, именно нам суждено эту культуру восстанавливать. Значит, именно мы должны стать проводницами этого знания для наших дочерей. Чтобы у них все изначально было на своем месте. Чтобы им было проще жить в этом мире. Чтобы этот мир стал немного другим.

Да, для нас все могло бы быть проще, много лет назад – или в другой местности. Но стоит ли об этом жалеть? Или лучше направить свои силы на трансформацию

Поделитесь, пожалуйста, статьей в любимой соцсети или мессенджере. Это очень важно

Источник

Как мы докатились до жизни такой

Экология жизни. Люди: Женственность – это на самом деле сокровище. Гораздо большее, чем купленная самостоятельно квартира или десять разных, никому не нужных дипломов.

Как же мы эту самую женственность растеряли? Если почитать классику, то будет видно, что лет триста назад большинство женщин были заняты женским обучением, женской работой. Девочки с ранних лет учились женским искусствам, сами ткали и вышивали свое приданое, постоянно занимались творчеством – пели, танцевали – причем между делом.

Так же девочки понимали свою силу – разводов в то время было очень мало. Девушки чаще всего выходили замуж непорочными. Семьи были крепки традициями, были целые кланы. Люди знали свою родословную, свои корни. Им это было важно и интересно.

Что же случилось с нами? У нас из десяти браков распадается восемь. Женщины рожают мало. А когда хотят родить, у многих с этим есть трудности. Начиная от зачатия, которое для многих так желанно, но невыполнимо. У многих беременность не вынашивается. А уж естественных родов сейчас очень мало – все чаще кесарево и медикаментозное вмешательство. Мы словно разучились вынашивать и рожать детей.

Женщины часто выглядят как мужики, а еще лет триста назад такого вопроса не могло возникнуть. Издалека можно было определить – девушка это или парень.

Женщины получают по пять высших образований, но ничего не могут сделать дома – ни приготовить еды, ни вывести пятно. Зарабатывают наравне с мужчинами, становятся беспокойными и нервными. А раньше были институты благородных девиц. Те же, у кого благородности не хватало, учились женским вещам дома у матери.

То, что не составляло для женщин раньше никакого труда, сейчас кажется высшей математикой. Посадите современную девушку за вышивку, и у нее чаще всего не хватит терпения или ловкости, чтобы это сделать. Даже приготовление теста, хлеба, пирогов для многих сейчас слишком трудно и энергозатратно.

Что же произошло такого за последние сто лет, что повлекло такие изменения?

1. Отказ от своих корней. Дважды.

За последние сто лет дважды – как минимум – семьи терпели разрыв со своими корнями. Сперва во время революции, когда кто-то эмигрировал, а кто-то отказывался от родных и переходил на другую сторону.

Затем во время сталинских репрессий. Когда родственники врагов народа стыдились своих корней. Меняли фамилии, чтобы скрыть национальность. Отказывались от отцов и матерей.

Все это делалось для того, чтобы выжить. Чтобы семья могла дальше жить, существовать. Кто же знал, что это будет иметь такие последствия!

А разрыв с корнями страшен всегда. Потому что теряется преемственность во всем. В том числе – в женской силе, в женской состоятельности, в жизненной энергии.

2. Отказ от своей веры. Дважды.

Первый раз случился очень давно. Когда наши язычники предки, которые на самом деле жили по Ведам, приняли насильно христианство. В этом месте снова произошел разрыв с традициями.

То, что было понятно и привычно, отныне стало запретно. А новое было слишком непонятно. И многое не прижилось. Многие становились христианами формально, не понимая всей глубины. А то, прежнее, где эта глубина была – становилось «вне закона». И если это было понятно тем, кто прошел сам через этот процесс, то их потомки уже не понимали, почему глубокой веры нет.

А потом у нас было еще одно насильственное «крещение» – на этот раз коммунистическое. Когда нам нужно было отказаться уже от христианства. Почти сто лет храмы разрушались, иконы прятались, молитвы читали тихо в уголке, подпольно. Конечно, это снова отразилось на вере людей. Снова пропала культура, понимание обрядов, их смысла. Понимание заповедей, законов, молитв и веры – все это было утеряно. И сейчас люди стараются по крупицам собрать все то, что могли бы получить легко, в детские годы, в родительском доме.

Утрата глубокой веры страшна для всех, и для мужчин, и для женщин. Мужчины теряют смысл жизни, женщины – доверие к миру. И первые начинают пить и деградировать без смысла, а вторые тащат все на себе, потому как «кто если не я».

3. Войны.

За последние сто лет мы получили две мировые войны, революцию, несколько точечных войн. В каждой из них мы несли потери. Теряли мы в основном мужчин, и это наложило свой отпечаток. Женщинам приходилось самим поднимать детей, дом. И возможности отгоревать у них не было. Когда же тут горевать, когда вокруг такое творится.

У женщины, которая не смогла пройти горевание, сердце закрывается, грубеет. Для всех. Она больше не может не только чувствовать душевную боль и плакать, но и любить и радоваться тоже. Даже своих детей она любит – где-то очень глубоко, но все обязанности выполняет сухо, формально, скупо. Потому что сердце закрыто.

Женщине, которой пришлось вот так выживать, уже очень сложно поверить в то, что можно быть слабой. Что можно кому-то доверять, что кто-то о ней позаботится. Она учит и свою дочь тому же – мало ли что. Ты должна мочь и уметь. Никто тебя не спасет, кроме самой тебя.

Детям, которые потеряли отца, уже невозможно получить полное и целостное воспитание. Мальчики не знают, где брать мужской пример. Девочки лишаются безусловной любви и восхищения отца, первого мужчины в их жизни.

4. Коммунизм

Женщина в это время стала товарищем. Нужно было быстро строить, успевать пятилетку за три года. План дороже всего. Поэтому детей нужно было сдавать в ясли. Женщина отныне стала такой же рабочей силой, как и мужчина.

С работающими женщинами можно было успеть больше и лучше. Это было выгодно. Собрать всех детей в одном месте, чтобы за ними присматривала одна воспитательница, а двадцать мам шли строить БАМ.

Было выгодно, чтобы рожали в меру. Поэтому было время, когда делали аборты принудительно, из расчета квадратных метров на человека. Зачем терять ценный кадр, который может работать, на время декрета?

Было выгодно, чтобы женщины забыли о своей силе. Чтобы стали гражданками. Чем менее женственна женщина, тем более она управляема, тем меньше в ней той силы, которая пугает. Поэтому же, кстати, когда-то сжигали на кострах «ведьм» — тех женщин, в ком женской силы было слишком много.

Выгодно это было государству, обществу. Но проиграли семьи. И это не было видно сразу. Потому как сначала мы видели семьи, которые оставались крепкими исходя из того, что было заложено раньше. А вот дети коммунистических семей уже создавать свои ячейки не умели, воспитывать детей у них тоже не хватало сил. И множество их детских травм до сих пор пытаются лечить и врачевать психологи.

5. Эмансипация

Женщины работают наравне с мужчинами, зарабатывая деньги, делают карьеру, получают много образований. То есть идут мужским путем.

И в лучшем случае в семейной жизни встречаются два мужика. Это в лучшем случае, потому что мужчины при таком подходе деградируют. Никто не хочет их питать своей энергией, вдохновлять, и они чахнут.

Изначально эмансипация имела своей целью равноправие женщины в голосовании. То есть возможность для женщин наравне с мужчинами не пахать и добывать еду, а ставить подписи в табелях и бланках.

Это потом, когда возможность голосовать счастья не принесла, начали придумывать новые «опции» феминизма. Так родилось абсурдное движение, где женщины из жертв превратились в тиранов. Обвиняя мужчин в домогательствах, даже если он просто приоткрыл перед ней дверь. Где женщина уходит от мужа, забирает детей и может не позволить ему с ними видеться. Где женщины зарабатывают столько денег, что мужчины просто боятся к ним подходить, а те, кто подходят – и не мужчины вовсе, а альфонсы.

Равноправие? Зачем к нему стремиться, если мы изначально равны в своих правах. Праве на счастье и праве на любовь. А обязанности у нас одинаковыми быть не могут. Мужчины ведь не могут рожать детей. Неслучайно, правда? А то, что женщины безо всяких трудностей могут выполнять мужские обязанности, — это неправда. Цена за такое выполнение обязанностей слишком высока – разрушенные семьи, отношения, травмированная психика детей…

Это движение тоже не принесло счастья миру. Но мы все еще думаем, что нам это счастье принесет. И боремся за равные права, чтобы нас не ущемляли, чтобы нас не заставляли рожать и выходить замуж. Правда, потом мы рыдаем в подушку от одиночества и пустоты внутри. Зато с пятью образованиями и шикарной карьерой, новым мерседесом и огромной пустой квартирой. С разрушенными отношениями с детьми, которые так и не дождались любви от вечно занятой матери. Без мужчины рядом, потому что ни один не выдержал такого давления, гнета и женской независимости. Мужчина не может жить долго там, где он не нужен.

И мы продолжаем учиться менеджменту, экономике, физике и математике. Вместо того, чтобы научиться варить борщ, играть с детьми, управлять своими эмоциями и молиться.

Нам впору снова открывать Институты благородных девиц – уже сейчас для всех желающих. Во всех регионах. Для всех возрастов. Ведь никогда не поздно начать сначала. Научиться тому, чему всегда хотелось научиться. Забыть все то, что для женщины лишнее.

Прошлое не изменить, не переписать. Да и ни к чему это. Все то, что нами было утрачено, может быть восстановлено. Но уже с полным осознанием ценности всего этого богатства. Женственность – это на самом деле сокровище. Гораздо большее, чем купленная самостоятельно квартира или десять разных, никому не нужных дипломов. Независимость гарантирует женщине только одинокие ночи и пустоту в душе. А женственность укутывает ее словно теплым одеялом – любовью, заботой близких, гармонией.

Если мы родились в женском теле — это неслучайно. Как неслучайно и то, что мы родились сейчас. И то, что мы узнали о женской природе. Значит, именно нам суждено эту культуру восстанавливать. Значит, именно мы должны стать проводницами этого знания для наших дочерей. Чтобы у них все изначально было на своем месте. Чтобы им было проще жить в этом мире. Чтобы этот мир стал немного другим.

Да, для нас все могло бы быть проще, много лет назад – или в другой местности. Но стоит ли об этом жалеть? Или лучше направить свои силы на трансформацию. опубликовано econet.ru

Понравилась статья? Напишите свое мнение в комментариях.
Подпишитесь на наш ФБ:

Источник

Боровск или Как мы до такой жизни докатились

Я очень люблю путешествовать по России. Ведь известно же, что «мы живём в самой прекрасной стране на свете, а все остальные страны нам завидуют»! Да что там, ещё наши предки рекламировали туристический потенциал Руси варягам: «Земля наша велика и обильна». С тех пор прошло более тысячи лет, а эта крылатая фраза ничуть не потеряла своей актуальности. Наоборот — Россия стала ещё величавее, и ещё обильнее. И объехать её всю — жизни не хватит. Только вслушайтесь в эти названия — Байкал, Алтай, Камчатка, Северный Урал, плато Путорана. Всё это настолько чертовски красиво, насколько чертовски далеко. И поэтому, пока у меня не получается выбраться в это прекрасное далёко, я потихоньку исследую более доступные уголки нашей необъятной страны — среднюю полосу России. И пусть там не так красиво, как в вышеобозначенных локациях, зато уж точно — не менее интересно.

В августе 2016 года мы с друзьями совершили прекрасный променад по Калужской, Тульской, Липецкой, Рязанской и Московской областям (ну и по пути ещё транзитом зацепили Ленинградскую, Новгородскую и Тверскую). И если мои столичные приятели-путешественники уже давно все самые сокровенные уголки вышеуказанных регионов исколесили по причине небольшой их удалённости от Москвы (ха, зато нам до Карелии, Финляндии и Эстонии — рукой подать!), для нас это путешествие стало настоящим приключением.

За сим я начинаю публикацию статей из цикла «Летний променад», и мой первый репортаж — про город Боровск Калужской области. Поехали!

Хлопоты перед началом путешествия всегда приятны. Это — как подготовка к Новому году, бесконечная череда маленьких дел — купить продуктов в дорогу, заехать за всякими мелочами в «Декатлон», утрамбовать в сумку необходимую одежду, проверить походный инвентарь, закачать в телефон карты, легенду и прочую полезную информацию, проверить техническое состояние машины — вроде всего по чуть-чуть, а целый день в итоге уходит.

На дворе — вечер пятницы. Давно пора отправляться в путь-дорогу, но кто-то ещё сидит на работе, а кто-то вообще стоит в пробках по другую сторону от города. В общем, как обычно, начало путешествия не ладится. Наконец, пару часов спустя все собираются у меня во дворе. Тут возникает ещё одна проблема — вещей традиционно оказывается примерно раза в два больше, чем может вместить мой багажник, поэтому приходится тут же на асфальте устраивать быструю инвентаризацию. Ещё через час в машину всё-таки удаётся впихнуть невпихуемое, после чего мы радостно выскакиваем на Московское шоссе. И сразу встаём в мёртвой пробке. Здравствуй, пятница!

Более-менее свободно становится лишь где-то в районе Любани. Мы устраиваемся поудобнее на кожаных креслах и под тихое урчание дизеля устремляемся в густую темноту августовской ночи. Одометр мерно отсчитывает оставленные позади километры, мы болтаем о том о сём, навстречу нам одна за другой бегут полуживые придорожные деревни. Сегодня трасса «Россия» — в прекрасном состоянии. Я с ужасом вспоминаю былые поездки по этой дороге, когда местами обочина была лучше испещрённого ямами асфальта. Вообще, в наши дни с федеральными трассами почти по во всей европейской части России — полный порядок. Всё-таки не все нефтедоллары бесследно растворились в офшорах, чуть-чуть и на благо страны ушло.

На часах было около двух часов ночи, когда мы добрались до Валдая. Покинув трассу и немного поплутав по ночным грунтовкам, мы въехали на территорию Валдайского национального парка и свернули на первую попавшуюся поляну, где буквально за пять минут поставили палатки и завалились спать.

Ровно в 7 утра будильник весело сообщил мне о начале нового дня. Я тут же принялся доносить эту прекрасную новость до остальных членов экспедиции. Первое утро в путешествии — всегда самое тяжёлое: дисциплины — никакой, просыпаться никто не хочет.

Кое-как минут за 15 мне всё-таки удалось всех растолкать. Лёгкий завтрак с видом на озеро Борое, быстрые сборы, и — дальше в путь.

Долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, мы въехали в Клин. Здесь начиналась основная часть нашего путешествия, и сюда же мы должны были вернуться спустя 9 дней и 2650 километров. Но первая точка нашей программы — вовсе не Клин, а Боровск. Ещё полторы сотни километров, и мы — на месте.

Боровск — древний русский город. Официально первые письменные упоминания о нём относятся лишь к XIV веку, хотя к этому моменту поселение уже существовало в течение нескольких столетий. В XIV-XV веках Боровск — один из важных центров существовавшего в те годы Серпуховского-Боровского княжества.

В XVI веке сюда ссылают протопопа Аввакума, а в земляной тюрьме в Боровском остроге содержат боярыню Морозову и её сестру княгиню Урусову, которые и умирают там от голода. С этого момента и до самой революции Боровск считается одним из центров русского старообрядчества.

Так же известно, что в городе в октябре 1812 года останавливался Наполеон, и именно здесь им было принято решение об окончательном отступлении французской армии.

Вообще, во времена Российской Империи в Боровске было довольно весело. Дочь Константина Циолковского, жившего здесь в 1880–1892 годах, писала в своих мемуарах про город следующее:

Нравы в Боровске были дикие, частенько на улицах царила кулачная расправа и право сильного. В городе было три молельни разной веры. Часто члены одной семьи принадлежали разным сектам и ели из разной посуды. На праздниках, во время свадеб богатые лихо катили на рысаках, напоказ возили по городу приданое какой-нибудь невесты, вплоть до перин, буфетов, гусей и петухов, устраивались лихие пьянки и вечеринки. Раскольники воевали с другими сектами.

В наши дни — всё по другому. Если описать сегодняшний Боровск одной фразой — получится примерно следующее.

С одной стороны — обычная российская провинция, тихая и милая.

Холмы (а это сразу — плюс сто к городскому обаянию), деревянные домики, мелкая заросшая речушка Протва да старообрядческая церковь, превращённая в советские годы в дом культуры, а в постсоветские — в центр искусств.

Местами встречаются старые проржавевшие таблички с названиями улиц.

И уличные колонки с водой. В общем, романтика! И всё это счастье — в каких-то 90 километрах от МКАДа.

Что ещё? Окрестные поля, вид на которые открывается прямо из центра города.

Да бронзовый Константин Циолковский в шортах и валенках, задумчиво глядящий на небо.

И здесь можно было бы поставить точку, если бы в Боровск в конце 90-х не приехал инженер-строитель Владимир Овчинников, который вот уже почти 15 лет методично украшает стены города своими фресками. При этом рисовать он не умеет, от слова «совсем», но мастера этот маленький изъян совершенно не смущает.

Знакомство с боровскими шедеврами лучше всего начинать с любезно нарисованной автором карты, где все его творения отмечены.

Карта является частью большой фрески — «Глобуса Боровска». Рассматривать её можно столь же долго, сколько и творения мастеров эпохи Возрождения. Здесь можно найти разных персонажей, так или иначе связанных с историей города: протопопа Аввакума, Циолковского, Пушкина, математика Пафнутия Чебышева, Козьму Пруткова (причём он тут — я так и не понял), ну и самого Овчинникова.

Некоторые из фресок снабжены стихами поэтессы Эльвиры Частиковой, по совместительству — жены художника. Её талант в плетении рифм ещё более ужасен, чем творчество её мужа.

Но минус на минус даёт плюс, и полученный коктейль из фресок и стихов, выплеснутый на боровские улицы — безусловно шедеврален.

Самый известный дом Боровска — номер 1 по улице Коммунстической. Как раз на одном из его торцов и расположен «Глобус Боровска».

Здание разрисовано по кругу. Но самая шиза находится на внутренней его стороне. Чёрт возьми, это — гениально!

Далеко не все разделяют любовь Овчинникова к уличному искусству, и некоторые его творения намеренно уничтожаются.

Хотя, по правде говоря, именно эти фрески — и есть главная изюминка Боровска.

Они давно уже стали частью местного городского пейзажа. И привычно глядят на любознательных путешественников со старых ворот и из пустых глазниц окон.

«Морячка» на стене местной канализационной насосной станции.

«Этимология Боровска». Здесь изображены две версии происхождения названия города. Первая — в честь борова (в письме одному своему приятелю Александр Пушкин называл это место «свиным городком»; именно по этой причине великий русский поэт и оказался среди других героев, украшающих местные фрески, хотя сам он в Боровске никогда в жизни не бывал). Другая версия утверждает, что название города происходит от местного бора. И хотя оба варианта явно притянуты за уши, первый из них — всё-таки более похож на правду.

«Успенская улица в начале ХХ века».

Ну и, наконец, сам мастер за работой.

На фото — создание фрески «Архипелаг Гулаг», на которой изображён автор одноименного произведения Александр Солженицын, а также двадцать портретов расстрелянных в годы Большого террора жителей Боровского района.

Это — вторая попытка Овчинникова увековечить боровчан, пострадавших от сталинских репрессий. Первая была в августе 2015, тогда была создана фреска «По ком звонят боровские колокола», на которой было изображено 18 портретов репрессированных. То творение просуществовало всего полтора месяца, после чего было уничтожено местными вандалами.

Фреске «Архипелаг Гулаг» было не суждено прожить и дня. Овчинников закончил работу 16 августа, через три дня после нашего посещения Боровска. Вечером того же дня работа была изуродована каким-то быдлом — вандалы закрасили краской лица и имена жертв сталинского режима, а на лбу лауреата нобелевской премии по литературе вывели известное слово из трёх букв. Результат — на фотографии, присланной мне одним из читателей.

Что ещё есть в Боровске? Унылая советская архитектура.

Симпатичная провинциальная архитектура — древняя и не очень.

Старые дома с изящными деревянными наличниками, обрамляющими уродливые пластиковые окна.

Не, ну а чё! Пластиковые окна, нелепый второй этаж да глухой забор из профлиста — сразу видно: жизнь удалась!

Тут может показаться, что всё потеряно. Но нет! Стоит лишь присмотреться внимательнее, и становится ясно — надежда ещё есть.

Я — Владимир Кезлинг, автор этого сайта, и мне важно ваше мнение!

Было интересно? Есть что дополнить? Можете рассказать свою историю и поделиться своими фотографиями? Оставьте комментарий внизу этой страницы!

Хотите узнать обо мне либо отправить сообщение частного характера — посетите мою страницу. Давайте знакомиться!

Источник