Как мыши кота хоронили 1969
Как мыши кота хоронили. Заметка о Михаиле Чиаурели
Если художественные фильмы Чиаурели более-менее изучены (хотя, конечно, после всех этих «исследований» не лишним будет по-настоящему исследовать его творчество еще раз), то анимационные фильмы остались как-то в стороне. А жаль, очень уж хороши.
Всё дело в том, что Чиаурели с детства рисовал, любил Репина и Сурикова, а в юности подрабатывал карикатуристом в тбилисских газетах. Два года изучал скульптуру в Германии (тогда там работала Кете Кольвиц, появлялись первые экспрессионистские фильмы, зарождался Баухаус), а до этого ездил в этнографические экспедиции, где копировал старинные фрески грузинских церквей. То есть глаз был насмотрен, натренирован. Вспомните художественные кадры из «Падения Берлина»: Сталина вы можете любить или ненавидеть, но отрицать силу тех образов не станет никто.
Русский лубок в грузинском мультфильме
В преклонном возрасте, уже много позже переломной акции по «развенчанию культа личности», Чиаурели занялся анимацией. В мультфильме «Как мыши кота хоронили» (1969, когда Чиаурели уже 75 лет) ощущается и горечь ненужного художника, и радость творчества, и присущее ему южное чувство юмора, о котором писал Эйзенштейн в своей статье о фильме Чиаурели «Великое зарево», и любовь к фольклору: достаточно вспомнить серию лубков на этот сюжет.
«Как мыши кота хоронили» – популярный мотив русского лубка, яркий пример того, как сказка превращается в инструмент острой социальной сатиры. Первоначально иллюстрация высмеивала российского императора, но у Чиаурели, в форме движущихся картинок, история приобретает множество интерпретаций. Над чем и над кем смеется этот фильм? Уж точно не над котом, а скорее над глупыми испуганными мышами, которые до сих пор боятся черного кота, слагают о нем притчи и приметы, с именем этим ложатся и с именем этим встают.
Вот что рассказывает об этом мультфильме дочь режиссера Софико Чиаурели в интервью:
Когда к власти пришел Хрущев, папу из-за того, что к нему хорошо относился Сталин, сослали в Свердловск. Когда он смог вернуться в Грузию, его не допустили до кинематографа. Хотя был ли в те годы хоть один человек, который не посвящал Сталину книги, фильмы, музыку? Поскольку папа хорошо рисовал, он занялся мультипликацией. И все равно умудрился снять мультфильм, посвященный Сталину. «Мыши хоронят кота» он назывался. Папа был очень талантлив — организовал в Тбилиси оперный театр, занимался скульптурой.
Этот мультфильм интересен в разных аспектах.
Музыка – модный на тот момент фьюжн с этническими мотивами, который станет суперпопулярным в 70-е.
Персонажи – то в духе диснеевских «Тома и Джерри», то вполне психоделические (знаменитый кот Фриц «снимется» у Ральфа Бакши в 1972 году).
Изображение – небо над похоронной процессией заставляет вспомнить уже не лубок, а большую живопись.
О восприятии сегодня
И вот сколько ни хорони, сколько ни вычеркивай из учебников, искусство не похоронишь. Вроде бы утерянный мультфильм все равно найдется, пусть даже в неважном качестве старой видеокассеты. Правда, удивляет реакция на этот фильм некоторых людей. Почитайте комментарии под видео:
трэшак // убожество // загробная лезгинка // мультфильм про то, как люди, которые хоронили Сталина, живут в страхе даже перед мертвым вождем…
Такое ощущение, что население совершенно разучилось воспринимать увиденное объективно, безотносительно той пропаганды, которая льется на них отовсюду. От этого страдают даже опытные критики, которые сидят на пенсии и пишут гадости о Чиаурели просто по какой-то инерции, исходя из причудливой логики: Сталин плохой, значит, и фильм плохой. А любая попытка к дискуссии сводится к тому, что «Гитлер был чуточку лучше».
Из воспоминаний друзей
Как бы то ни было, закончу цитатой из воспоминаний Ефима Дзигана, режиссера великого фильма «Мы из Кронштадта», который свой первый фильм «Первый корнет Стрешнев» снимал вместе с Михаилом Чиаурели:
Мне запомнился день нашей первой встречи, когда я зашел в его «жилище». Михаил Эдишерович жил в деревянном бараке, большая часть его была занята под мастерскую. Чиаурели с увлечением показывал мне свои полотна, я дивился мастерству молодого художника. Начинающий режиссер оказался и великолепным рассказчиком, обладающим прекрасным чувством юмора. Но и это не все. С удивительной теплотой пел он народные песни…
А потом, когда начались съемки и мы выехали в экспедицию, Чиаурели полюбила вся съемочная группа. Вечерами все мы, уставшие за день, собирались вокруг него, и тотчас улыбки появлялись на наших лицах. Незаурядный характер, Чиаурели любил изображать, каким будет каждый из нас в старости.
Теперь, когда этот невеселый возраст пришел, могу сказать, что его «портреты» оказались пророческими. Но тогда о старости мы думали как о чем-то нереальном, бесконечно далеком, радовались жизни, много смеялись и с горячей увлеченностью работали.
Как мыши кота хоронили. В. А. Жуковский
«Как мыши кота хоронили» с иллюстрациями Г. Нарбута
Сказка В. А. Жуковского
Глупым мышонком хотел было высунуть нос из подполья. Но мать царица Прасковья с крысой Онуфрием крепко-накрепко мне запретили нору мою покидать, но я не послушался, в щёлку выглянул: вижу камнем выстланный двор, освящало солнце его, и окна огромного дома светились, птицы летали и пели. Глаза у меня разбежались.
Как прибежал я назад в подполье, не помню. Крыса Онуфрий, услышав о том, что случилось со мною, так и ахнул. «Тебя миловал Бог — он сказал мне — свечку ты должен поставить уроду, который так кстати криком своим тебя испугал, ведь это наш добрый сторож петух.
Он горлан и со своими большой забияка; нам же мышам, он приносит и пользу: когда закричит он, знаем мы, что проснулись наши враги; а приятель который так обольстивший тебя своей лицемерной харей, был не иной кто, как наш злодей записной, объедало кот Мурлыка, хорош бы ты был, когда бы с знакомством к этому плуту подъехал: тебя бы он порядком погладил бархатной лапкой своею; будь впредь осторожен».
Его сочинил поэт наш подпольный Клим, по прозванию «Бешеный хвост»; такое прозвище дали ему за то, что, стихи читая, всегда он в меру вилял хвостом, и хвост, как маятник, стукал. Все изготовились, отправились мы на поминки к Мурлыке; вылезло множество нас из подполья; глядим мы, и вправду кот Мурлыка в ветчине висит на бревне, и повешен за ноги, мордою вниз; оскалены зубы; как палка вытянутый весть; и спина, и хвост, и передние лапы словно как мёрзлые, оба глаза глядят не моргая.
Все запищали мы хором: «Повешен Мурлыка, повешен кот окаянный, довольно ты, кот, погулял; погуляем нынче и мы». И шесть смельчаков тотчас взобралися вверх по бревну, чтобы Мурлыкины лапы распутать, но лапы сами держались, когтями вцепившись в бревно, а веревки не было там никакой, и лишь только к ним прикоснулись наши ребята, как вдруг распустились когти, и на пол хлопнулся кот, как мешок. Мы все по углам разбежались в страхе, и смотрим, что будет. Мурлыка лежит и не дышит, ус не тронется, глаз не моргнёт; мертвец да и только. Вот, ободряясь, из углов мы к нему подступать понемногу начали; кто посмелее, тот дернет за хвост, да и тягу даст от него; тот лапкой ему грозит; тот подразнит сзади его языком; а кто еще посмелее, тот, подкравшись, хвостом в носу у него пощекочет. Кот ни с места, как пень.
«Берегитесь — тогда сказала нам старая мышь Степанида, которой Мурлыкины когти были знакомы ( у нее он весь зад ободрал, и насилу как-то она от него уплелась) — берегитесь: Мурлыка старый мошенник; ведь он висел без веревки, а это знак недобрый; и шкура цела у него». То услыша, громко мы все засмеялись. «Смейтесь, чтобы после не плакать, — мышь Степанида сказала опять, — а я не товарищ вам». И поспешно, созвав мышеняток своих, убралась с ними в подполье она. А мы принялись, как шальные, прыгать, скакать и кота тормошить. Наконец, поуставши, все уселись в кружок, перед мордой его, и поэт наш Клим, по прозвищу Бешеный Хвост, на Мурлыкино пузо влезши, начал оттуда читать нам надгробное слово, мы же при каждом стихе хохотать: и вот что прочёл он: «Жил Мурлыка; был Мурлыка кот Сибирский, рост богатырский, сизая шкурка, усы как турка; был он бешеный, на краже помешан, за то и повешен, радуйся, наше подполье. »
Но только успел проповедник это слово молвить, как вдруг наш покойник очнулся. Мы бежать… Куда ты! Пошла ужасная травля.
Двадцать из нас осталось на месте, а раненых в трое более было. Тот воротился с ободранным пузом, тот без уха, другой с отъеденной мордой; иному хвост был оторван, у многих так страшно искусаны были спины, что шкурки мотались как тряпки; цапицу Прасковью чуть успели в норку уволочь за задние лапки; царь Иринарий спасся с рубцом на носу; но премудрый крыса Онуфрий с Климом-поэтом достались Мурлыке прежде других на обед.
marina_klimkova
Page Summary
О том, как мыши кота хоронили, как слоны по России путешествовали и о другом
« previous entry | next entry »
мар. 29, 2013 | 11:12 pm
Сегодня увидела в сети лубочные картинки, раскрашенные локальными пятнами с преобладанием фиолетового цвета, и почему-то они оказались созвучными моему настроению. Хотя раньше к лубку (народной картинке, предназначенной для тиражирования и массового распространения) относилась совершенно равнодушно. Удивившись такой перемене вкуса, решила освежить в памяти сведения об этом виде искусства.
В России лубок был распространен в XVII – начале XX века, породив массовую лубочную литературу, которая выполняла социальную функцию – приобщала к чтению беднейшие, малообразованные слои населения.
В справочниках сообщается, что свое название лубок получил от луба (верхней твердой древесины липы), которая использовалась в XVII веке в качестве гравировальной основы досок при печати картинок. В XVIII столетии луб заменили медные доски; в XIX–XX – картинки печатали типографским способом, однако название «лубочных» за ними сохранялось.
По поводу лубка вспомнились слова Николая Николаевич Третьякова, чьи лекции по русскому искусству мы слушали в Суриковском институте: «Деревянная церковная скульптура соотносится с работами Растрелли так же, как лубок с голландской гравюрой, потому что представляют разные пути в искусстве». Лубок противостоял петровской гражданской гравюре, которую Петр I активно насаждал. Как писал историк И.Е. Забелин, русская народная жизнь при Петре лишь снаружи была заставлена разными немецкими «декорациями», а внутри оставалась такой же, как и раньше.
Николай Николаевич говорил: «В целом, лубок был защитой русского народного мировоззрения. Если Петр I вводил точные науки, то в лубке защищался, как бы мы теперь сказали, поэтический замысел, сказка. Если гравюры Шхонебека подписывались, в общем-то, языком газеты и официальных документов, то в лубках мы находим сказы, былины, песни, а также прибаутки, поговорки. Если на гравюрах Петра было все абсолютно серьезно, потому что они являлись, прежде всего, документами, то в лубке появляется много смеха, иронии. И, наконец, если петровская гравюра всегда выполнялась на меди, была чистой графикой, за что ее ценили некоторые художники XX века и опирались на нее как на чистую графику (мирискуссники, например)…, то лубок графикой не назовешь, – это совершенно особое, не только графическое изображение». Русские лубочные картинки раскрашивались яркими красками.
К середине XIX века, в условиях широкого распространения книжной печати и господства академического искусства, слово «лубок» стал синонимом чего-то непрофессионального и грубого. В тот период он понимался как жаргон, как топорная работа. Когда хотели сказать о чем-то антихудожественном, то приводили в пример лубок.
В лубочном искусстве существовали разные жанры. Например, большое распространение получили лубочные картинки на церковные темы (сюжеты Священного писания, житийной литературы, духовных притч). Существовали лубки поэтические, сказочные, иллюстрировавшие былины. Среди картинок были и пейзажные – с изображением природы, памятных мест; были лубки-карты. Бытовали лубки жанровые, картинные, с придуманным сюжетом, и психологические – со свиданиями, свадьбами, сговорами. Были лубочные картинки обрядовые и календарные. Наконец, существовали лубочные бестиарии, на которых показывались звери и птицы.
«Мыши кота хоронили» – сатирическое изображение похорон Петра I в Петербурге, как говорится в книге Д.А. Равинского «Русские народные картинки». Сами надписи лубка подтверждают эту мысль, а также изображение духового оркестра, впервые заигравшего на похоронах Петра I. До того времени на Руси никогда и никого не хоронили с музыкой. Это была европейская традиция, которая потом привилась, вошла в жизнь России, и к XVIII – XIX векам стала вполне обычной. Но в начале XVIII века она производила сенсацию.
В разных вариантах данного лубка Равинский находил разные надписи балаганного характера. Например, на одном из них внизу изображена мышь с трубочкой в зубах, сидящая верхом на другой мыши, которая везет бочонок с вином. Над ними надпись: «Мышка тянет табачишко». Имеется в виду курение, которое появилось при Петре I. Также имеется в виду и торговля водкой, которая сначала была частной, а затем превратилась в государственную монополию.
Иногда лубок выполнял значение газетной хроники, заменявшей современный телевизор. В лубке сообщалось о событиях, которые происходили в стране. В частности, рассказывалось о том, что в России появились слоны, которых привели из Персии в подарок императрице Анне Иоанновне. Путешествие слонов, за которым с любопытством следила вся Россия, описывалось в лубке: слоны изображались на Волге, переправляющиеся через Москва-реку, оказавшиеся в Петербурге. Эта история, довольно смешная, но достоверная, приводилась в документах той эпохи и иллюстрировалась лубками, как своего рода приложением к газете.
Хроникой можно назвать и знаменитый лубок, который назывался «Как ловили кита в Белом море». Рассказ, лежавший в его основе, не был придуман, а заимствован из газеты «Московские ведомости», в которой сообщалось, что такого-то числа, дня и года в Белое море заплыл кит и был выловлен сетями.
Как считал Николай Николаевич Третьяков, в почвенно-традиционном русском лубке не так много было смеха и сатиры, а все-таки преобладала поэтизация жизни и церковные темы.
Церковный лубок продолжал жить и в XIX веке. В нем можно выделить разные пласты. Был, к примеру, глубокий пласт старообрядческого церковного лубочного искусства. Старообрядцы сохранили церковную традицию в лубке.
n_dank
n_dankN.Dank. Согревая ладошки луж.
Лубок «Как мыши кота хоронили». Происхождение сюжета. Сатирический сюжет в народном творчестве.
Знаменитый мотив русского лубка «Как мыши кота хоронили» является не только сказочным сюжетом, но и одним из самых востребованных на протяжении многих столетий примеров острой социальной сатиры.
Фотографии сделаны в Русском музее в 2017 году. Резная скульптура Фёдора Дмитриевича Ерошкина (1879–1936)
Ерошкин Ф. Д. Коллекция Русского музея. Санкт-Петербург.
Я была уверена, что кот притворяется, а глупые мыши рано радуются. Уверенность моя основывалась на знаниях, почерпнутых когда-то из детской сказки «Как мыши кота хоронили» в пересказе Василия Андреевича Жуковского. У Жуковского хитрый и опасный кот Мурлыка обманул мышей и устроил настоящее мышиное побоище. Оказывается, история эта пришла из глубины веков, и рассказывал её всяк на свой лад.
Рисунки к произведению Жуковского выполнил русский художник Георгий Нарбут (1886—1920).
Издательство: Стрекоза, 2017 год. Серия: Школьная программа
Лубочная картинка XVIII века.
Стасов подробно рассматривает оттиски на бумаге и делает вывод:
* с Резани в тексте 1858 года написано через «е»
Ещё один вариант. Источник иллюстрации: «Русские народные картинки. Собрал и описал Д. А. Ровинский» Т. 1 Санкт-Петербург. Издание Р. Голике 1900 год (б-ка им. Н. А. Некрасова). Примечание: написание фамилии автора через «о».
На этой гравюре «мышка тянет табачишка», сидя в коляске — верхний ряд справа.
Снегирёв, в свою очередь, ориентируется на описание гравюры, сделанное Стасовым:
«Г. Стасовъ почитаеть етотъ естампъ оттискомъ, сдѣланнымъ въ XVIII вѣкѣ съ досокъ, рѣзанныхъ ранѣе того времени, именно въ первой половинѣ тогоже столѣтія, но съ нѣкоторыми только подробностями, принадлежащими XVII вѣку. Въ етой редакции всѣхъ фигуръ 23, между тѣмъ какъ въ позднѣйшей, составленной по образцу первой, ихъ 66; при томъ многія оконечности и надписи прибавлены. Намъ неизвѣстно, когда именно и кѣмъ сочинена и пересочинена ета картинка; но послѣдующая изданія, рѣзанныя на мѣди, не похожи на вышеприведенную нами».
Летний вариант гравюры с 66 мышами. Источник иллюстрации: «Русские народные картинки. Собрал и описал Д. А. Ровинский» Т. 1 Санкт-Петербург. Издание Р. Голике 1900 год
Снегирёв даёт описание каждой из 66 мышей, текст можно увеличить (жаргонизмы он запикивает точками):
«Появившиеся на Москве около половины XVII века Немецкие потешные печатные листы – картинки забавного содержания продавались вместе с печатными книгами, рукописями, писчею бумагой, молотковыми и простыми картами в Овощном ряду, потом на Спасском мосту ‹. › Немецкие потешные листы, без сомнения, перерабатывались у нас в особенных исключительных формах; их переделывали на русский лад или, находя в русской жизни подобные предметы для воспроизведения их в художестве, олицетворяли и в лубочных картинках; нередко черты отечественных поверий и обычаев вставлялись в иностранные рамы, а иногда сцены из немецкой жизни облекаемы были в русские формы и наоборот».
Сюжет с охотником в сопровождении зверей был очень популярен во многих европейских странах. Вариантов процессии очень много, какой именно из вариантов обсуждают Снегирёв и Стасов, не знаю.
Снегирёв, так же как и Стасов, видят сходство сюжетов с немецкими картинками, в частности, с Нирембергской (Нюренбергской) картинкой.
«Здесь почти вся обстановка старинных похорон знатной особы, где смешано старое с новым, русское с иностранным; исключено только всё священное и церковное, между тем как на Нирембергской картинке лисица с крестом в лапах явно представляет духовную особу.
Очевидно, целью сочинителя была не одна забава и балагурство; но он хотел олицетворить в каррикатуре освобождение слабых от гонителя, в утешение гонимым и в урок гонителям. Мышам только он присвоил человеческие страсти: лицемемерие, ненависть, злопамятность; внутренняя радость у них прикрыта наружного печалью. Так «Рязанская мышь горько плачет, а сама в присядку пляшет » ; «Мышь веселая в волынку играет, песни напевает, Кота проклинаетъ. Применение этого изображения к случаям в жизни простого народа было весьма близко и легко: по сему, вероятно, эта картинка усвоилась ему. В коте он видит обидчика, в мышах обиженных, в смерти его освобождение и торжество других, отрадный конец гоненениям». стр. 126-127.
Снегирёв вслед за Стасовым пытается углубиться в историю в поисках первообраза:
«Если верить г. Макарову, то в Чешской хронике Венцеслава Гайка 1553 года, изданной в Вене 1782 года, в том самом месте, где упоминается о покушении Римского Первосвященника привлечь Россию к Римской Церкви, на поляхъ отмечено : «приготовили было такую же сатиру, какую Лютеране о погребении кота мышами». На сём основании г. Макаров и предполагал, что первообразом этой Русской простонародной картинки была сатира в лицах, выпущенная в свет сперва Лютеранами, потом Чехами по случаю смерти Папы Пия V, или Григория XIII, преследовавшего и тех, и других. Но так как, к сожалению, г. Макаров не досказал, когда, кем именно и на каком языке сделана приписка: то подобного свидетельства нельзя принять в основание к заключению, что действительно сатира эта сочинена на современного Царю Ивану Васильевичу Римского Первосвященника ».
Далее Снегирёв рассказывает историю о коте царя Алексея Михаиловича, гравюра с оного хранится в Императорской библиотеке, а также поднимает вопрос о том, кому Алексей Михаилович был ненавистен, если речь всё-таки о нём. Снегирёв допускает возможность иностранного первоисточника, но подчеркивает, что эстамп был переработан в национальных формах и применим к отечественным событиям. В своём исследовании он приходит к выводу, что наиболее соответствуют рассматриваемаму сюжету времена Петра I, следовательно картинка выпущена была не ранее начала или середины XVIII века.
Подробнее версии событий в интерпретации Снегирёва: 
Ровинский в очередной раз перечисляет различные версии поиска первоисточника. Он считает, что «родословіе кота нашего отъ Лютеранъ и Чеховъ XVI вѣка не под тверждается никакими данными». Ещё менее вероятным кажется вариант из древней Индии, некоторые исследователи приводили в доказательство «индійскую народную картинку, представляющую кота Видало и рисованную отъ руки индійскимъ богомазомъ въ новѣйшее время». Там изображён рыжий с чёрными пятнами и чёрным хвостом кот Видало в окружении мышей. И далее перечисляются похожие сюжеты:
Хотелось бы обратить внимание на ошибку или же путаницу, которую допускает Ровинский. Речь вот об этом портрете кота:
Чешский художник Вацлав Холлар. Подлинный портрет кота Великого князя Московского. 1663 год. 
Ровинский сообщает, что Снегирёв писал про изображение любимого кота Ивана Грозного ↑. Это не так, в данном случае он вводит читателей в заблуждение. Путаница с котом произошла по вине некого Чижова (или Чижева), который сообщал, что видел в Дрездене экземпляр гравюры с изображением кота, но без датировки, обрезанным снизу, и Чижов решил, что кот принадлежал царю Иоанну IV Грозному. И. М. Снегирёв в книге «Лубочные картинки русского народа в Московском мире» рассматривал, как один из возможных, вариант интерпретации, в котором лубок «Мыши кота погребают» является сатирой на царя Алексея Михайловича. Гравюра чешского художника Вацлава Холлара «Подлинный портрет кота Великого князя Московского», выполненная в 1660-е годы, могла послужить «предметом к сочинению такой картинки». Изображённый на гравюре Холлара кот в работе Снегирёва именуется как «любимый Царём Алексеем Михайловичем кот». Но вариант о сатире на Царя Алексея Михаиловича не окончательный вывод, более вероятной Снегирёв в своём труде называет версию о том, что лубок «Мыши кота погребают» является сатирой на Петра I (см. выше две страницы: Подробнее версии событий в интерпретации Снегирёва).
Ровинский, как и Снегирёв, полагает, что автором лубочной картинки про кота и мышей был скорее всего ожесточённый гонениями раскольник, враг петровских нововведений:
«Раскольники имѣли полное право радоваться котову погребенію, потому что этотъ котъ особенно преслѣдовалъ ихъ и ихъ бороды; они звали его Антихристомъ и лютымъ звѣремъ крокодиломъ, а на картинкѣ „отъ Христа паденіе Антихриста» даже нарисовали этого послѣдняго въ образѣ Петра».
Ровинский приписывает раскольникам авторство ещё нескольких лубочных картинок, которые считаются направленными против Петра. Такова, к примеру, картинка, изображающая драку бабы Яги с крокодилом: драка, вероятно, произошла из-за сткляницы вина.
Д. А. Ровинский обращает внимание, что это мог быть ответ на картинку с изображением цирюльника, который собирается остричь раскольнику бороду, — эта картинка, по мнению Ровинского, была сочинена и пущена в народ по приказу самого Петра. Но петровская картинка в ход не пошла, и повторения не имела, — «а время показало, насколько Петр был неправ в этом деле, даже смотря на него с современной ему точки зрения».
Цирюльник хочет раскольнику бороду остричь, тот упирается со словами: «слушай, цирюльникъ, я бороды стричь не хочу, вотъ гляди я на тебя скоро караулъ закричу».
«Въ словѣ о брадобритіи, приписываемомъ патріарху Адріану, даже упоминается, что въ Вильнѣ новокрестившіеся Антоній, Іоаннъ и Евстафій пострадали за брадобритіе отъ невѣрнаго князя Ольгерда и причтены за это къ лику святыхъ. «Безбородому невозможно и въ царствіе небесное внити!» Борода есть Богомъ данная мужскому полу красота! И вдругъ, ни съ того ни съ сего, вышелъ указъ, что бородa-де лишняя тягота».
Кот казанский, ставший героем фольклорных и лубочных сюжетов, представлен на отдельной лубочной картинке XVIII века. Был кот нрава крутого: ««когда въ живности пребывалъ, по цѣлому мышенку глоталъ», и много изобидѣлъ онъ въ жизни своей народа; за то эти обиженные и собрались посмотрѣть на своего недруга и съ радостію привѣтствуютъ стараго лиходѣя. »
«Кот брысь, он же Алабрыс», он же «Кот казанской, ум астраханской, разум сибирской…»
Самый полный зимний вариант гравюры, порядка 90 фигур. Текст можно увеличить.
Источник иллюстрации: «Русские народные картинки. Собрал и описал Д. А. Ровинский» Т. 1 Санкт-Петербург. Издание Р. Голике 1900 год
Таким образом, рассмотрены следующие исследования:
1. Стасов на сочинения Равинского, 1858 год
2. Снегирёв, со ссылкой на Стасова, 1861 год
3. Ровинский со ссылкой на Снегирёва и др. 1881 год.
Можно долго гадать о том, какая важная персона изображена на русской лубочной картинке в образе кота, от которого натерпелось мышиное племя. Но меня интересует не столько сама картинка, сколько сюжет. Сюжет гораздо старше всех известных картинок, и является он прежде всего сатирическим. Не мягкий юмор, не просто потешки-небылицы, а жёсткая сатира. Тексты написаны эзоповым языком. Как писал Соловьёв: «Басни на лубочныхъ картинкахъ, по большей части, Езоповы. »
Это только присказка ↑. Новую интересную информацию я нашла в книге «CARICATURE & GROTESQUE In Literature and Art. BY THOMAS WRIGHT» London, 1865.
Книга рассказывает о карикатурных и гротескных фигурах, изображенных на древних манускриптах или используемых в декоративном оформлении древних храмов. В данном случае речь о процессии с лисой, которая на картинке очень напоминает белку. Носилки несут козел и кабан, собака дергает кабана за хвост. Заяц несёт зажженную свечу, впереди него – волк, несущий крест, и медведь, держащий в одной руке сосуд со святой водой, а в другой – кропило. Утверждается, что это скульптурный орнамент Страсбургского Штрасбургского собора, находится он где-то на колонне рядом с алтарём. Я о таком никогда не слышала.
Штрасбург (нем. Strasburg) — город в Германии, в земле Мекленбург-Передняя Померания, может быть там находится орнамент с животными (?) Или в Австрии(?) Подтверждения я пока не нашла, не понимаю о каком городе и каком соборе речь.
Английский археолог и писатель Thomas Wright (1810–1877) по поводу данного сюжета ссылается на произведения английского баснописца XIII века Odo of Cheriton (c. 1185–c. 1247):
Odo de Cirington, the fabulist, tells us how, one day, the wolf died, and the lion called the animals together to celebrate his exequies. The hare carried the holy water, hedgehogs bore the candles, the goats rang the bells, the moles dug the grave, the foxes carried the corpse on the bier. Berengarius, the bear, celebrated mass, the ox read the gospel, and the ass the epistle. When the mass was concluded, and Isengrin buried, the animals made a splendid seast out of his goods, and wished for such another funeral.
Баснописец Одо Херитон рассказывает про волка, чью кончину празднуют созванные львом звери: заяц несёт святую воду, ежи – свечи, козы звонят в колокола, вол читает проповедь и т. д. Добро волчье поделено, звери довольны.
То есть басня об освобождении от ненавистного правителя существовала, как минимум, за 300 лет до начала правления Ивана Грозного, а уж к какой конкретной персоне на каком историческом отрезке времени относились шутки-басни-картинки надо разбираться в каждом конкретном варианте отдельно.
Об опасности сатиры.
Фёдор Григорьевич Солнцев (1801—1892) — художник, архитектор, историк, академик и профессор Императорской Академии художеств — «МОЯ ЖИЗНЬ І ХУДОЖЕСТВЕННО-АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ТРУДЫ», 1876 год.
События 1834 года.
Анна Алексеевна Оленина — дочь президента Петербургской Академии художеств Алексея Николаевича Оленина.
«В это именно время случилось происшествие, которое могло кончиться для меня неприятностью. Однажды Анна Алексеевна Оленина, которой я давал уроки по рисованию, вместе с подругами своими, графиней Блудовой и Уваровой, попросили меня нарисовать картину «Погребение кота мышами». Милые, умные и любезные просительницы рассказывали, как следовало сделать мышей, в каком мундире нарисовать кота и проч. Всё это исполнял я в точности, ничего не подозревая. Когда картина была готова и я уже забыл о ней, как раз пришел я к Алексею Николаевичу; он открыл бюро, вынул мой рисунок и спросил:
— «Это ты рисовал?»
— Точно так.
— «Ты можешь больно поплатиться за эти шалости. Мы с тобой должны ехать к графу Бенкендорфу».
— Помилуйте, Алексей Николаевич, — сказалъ я, — ведь я ни в чем не виноват: рисовал в вашем доме и под диктовку Анны Алексеевны.
— «Всё равно, надо ехать к шефу жандармов. Я получил предложениe— тебя доставить к нему».
Мы поехали.
— «Это вы рисовали?» — спросил меня Бенкендорф, показывая мой рисунок.
— Я.
— «Знаете, что это каррикатура над известными в столице лицами, — сказалъ мне граф. — Рисунок ваш получил я от императрицы».
Все это было для меня крайне неожиданно. »
Ох, какова Анна Алексеевна! Совершенно непонятно, каким образом рисунок попал к императрице, но это исторический факт, о котором не следует забывать.
Солнцеву поставили на вид, не более того, однако, история запомнилась.