Как называется заимствование чужой культуры

КУЛЬТУРНАЯ
АПРОПРИАЦИЯ

«МОДА И ЛОКАЛЬНЫЕ КОДЫ:
КАК И ПОЧЕМУ МЫ ПОЛЮБИЛИ ТРАДИЦИЮ,
ЭТНИКУ И АРХАИКУ»

КАК ИЗБЕЖАТЬ СКАНДАЛА,
ВДОХНОВЛЯЯСЬ ЧУЖОЙ КУЛЬТУРОЙ

В коллаже: Dior resort 2020, Comme des Garcons aw 2020, KTZ ss 2016

Новости в моде делятся на несколько категорий: выходы коллекций и дропов, очередные коллаборации всех со всеми, кадровые перестановки (в основном, касающиеся европейских Vogue) и обвинения в культурной апроприации. Заимствование, присвоение, неправомерное использование, оскорбление – новостные сводки буквально каждую неделю пестрят кейсами и больших модных домов, и фаст-фэшн брендов, и даже локальных марок.

Так Chinatown market меняет свое название на Market из-за петиции, которую подписали 3000 человек; Valentino извиняется перед азиатским рынком и удаляет фотографию, где модель стоит в туфлях на поясе от кимоно; а после скандала с блэкфейсом на брелоке Prada Group создает совет по многообразию, стипендиальные программы для темнокожего комьюнити и вводит специальную должность главы по вопросам разнообразия, равенства и инклюзии. Многострадальный бренд Victoria’s Secret и вовсе обвиняли в апроприации более 20 раз, что способствовало обострению финансового кризиса в компании в 2018 году.

При этом однозначного отношения к таким ситуациям не сложилось – особенно в русскоязычном комьюнити. Разбираемся, можно ли работать
с чужой культурой в модных коллекциях, как никого не оскорбить в 2021-м и способен ли постсоветский человек понять эти «чуждые европейские проблемы»?

Текст создан после консультаций с экспертами:

Junya Watanabe, ss 2016

Junya Watanabe, ss 2016

Главная опасность неправомерного и некорректного заимствования – в обесценивании и потере значений атрибутов культуры.

Помещенные в другой контекст принты и орнаменты могут потерять свою ценность и запомниться не как наследие, а как продукт поп-культуры.

Символы, использованные лишь ради эстетики, теряют свои изначальные смыслы, а в условиях глобализации, когда малые культуры стираются с лица земли, нужно сохранять о них знания, а не уничтожать их.

Критики концепции часто рассматривают присвоение как положительный феномен, способствующий взаимообогащению культур. Однако взаимообмен – равноправен, тогда как культурная апроприация проявляется при «колониальном» взгляде на угнетаемую культуру, непонимании ее элементов, их неуместном использовании и перемещении в совсем другой контекст. С некоторой долей наивности считается, что апроприация происходит из-за искреннего восхищения культурой, без какого-либо злого умысла, но это не так.

Дискуссия вокруг культурной апроприации давно вышла за пределы узко академической среды. Сейчас споры вокруг неэтичного присвоения становятся предметом обсуждения в блогах, медиа и социальных сетях. С одной стороны, это говорит о злободневности и важности темы, обсуждение которой поднимает и ряд вопросов, связанных с социальным неравенством, сексизмом и этнокультурной стереотипизацией. Но с другой – благородные идеи могут стать заложниками избыточной политизированности и инструментом давления, где дискуссия переходит в огульные обвинения. Это может превратить борьбу за отстаивание своих ценностей в бессмысленные и бесконечные споры, а радикализм в суждениях – в отзеркаленную копию риторики поборников «расовой, культурной или этнической чистоты».

Мы живем в едином информационном пространстве, слушаем одну и ту же музыку, потребляем одни и те же товары. Глобализация превратила представителей разных культур и народов в поколение Coca-Cola и Levi’s. Единые стандарты красоты и унификация дизайна (пресловутые трикотажные костюмы производят и в Америке, и в Ивановской области) затрудняют самоидентификацию. Сейчас нам доступна общемировая культура – и мы, конечно, хотим быть ее частью. Но вместе с этим хотим быть частью комьюнити – сообщества, которое разделяет наши желания, боли и ценности. Таким комьюнити может стать что-то локальное. Поэтому защита своего культурного наследия и требование социальной справедливости – попытка притормозить непрекращающиеся процессы глобализации и колониальности.

Carolina Herrera Resort 2020

Мода связана с идеями модерности и колониальности, они отражают определенный классовый и городской контекст. Одни вещи являются просто одеждой, а другие – модой. Традиционные и этнические костюмы не считаются модой и выпадают за ее пределы. Пока одежда существует как традиционная, она никому не интересна, но как только такая одежда появляется в ассортименте большого бренда – она сразу начинает продаваться. Однако сейчас исследования моды пытаются разорвать идею современности и колониальности, и концепция культурной апроприации – один из способов это сделать.

Большую роль в освещении кейсов, связанных с апроприацией, играют соцмедиа: сейчас у каждого есть возможность присоединиться к дискуссии, рассказать о своих переживаниях – получается такой «эффект мегафона». Интересно, что чаще всего мы узнаем о подобных скандалах через посредников. Между корпорациями (брендами, модными домами) и ущемленным сообществом находится кто-то, кто сформулирует претензию в правильных терминах. Например, как это делает Diet Prada. Чтобы рассказать миру о несправедливости, нужен сильный голос. Тогда ему поверят и пойдут за ним. Вопрос в том, кто именно должен это делать – сами люди, ощущающие несправедливость, или кто-то, кто включен в систему, но также может от этого выиграть.

Christian Dior ss 2003, Jean Paul Gaultier ss 1996, aw 2001

Как понять, что это культурная апроприация?

Сценарии развития скандалов, связанных с культурной апроприацией в моде, почти не отличаются друг от друга. Дизайнер или бренд, использующий символы той или иной культуры, допускает ряд ошибок, предугадав которые, можно не только сохранить свою репутацию, но и приумножить социальный капитал. Как отличить апроприацию от уважения и что нужно учесть, вдохновляясь этникой?

1. Бренд представляет доминирующую культуру, которая ранее или сейчас властвовала над другой культурой. Между народами существовали иерархические отношения, часто связанные с насилием: войны, колониальный режим, рабовладельчество, геноцид и т.д. В процессе этих событий уничтожался генофонд и культурное наследие, поэтому использование символов на незаживших исторических травмах может быть воспринято как агрессия.

3. Заимствованные элементы являются результатами стереотипов. Первые ассоциации о каком-то народе или стране могут являться результатами стереотипов дизайнера, совсем не соответствовать действительности и обижать представителей этой нации. Использование клише в поп-культуре и медиа лишь закрепляет эти ярлыки, сужая всю культуру до поверхностных суждений. Так реклама Dolce&Gabbana, в которой модель с азиатской внешностью вела себя жеманно и неумело ела итальянскую еду палочками, оскорбила всех не только неуважением к традициям использования палочек, но и общим контекстом. Китайский образ размыли до общего азиатского, в котором все девушки – и кореянки, и японки, и китаянки – глупые и кокетливые, а европейский голос за кадром – мудрый и оценивающий.

4. Используются символы, служившие маркерами угнетения или напоминающие о насилии. Так желтая звезда Давида и полосатый комплект из рубашки и брюк, напоминающий робу, не будут оценены с точки зрения дизайна, поскольку ассоциируются с исторической травмой – Холокостом и концлагерями. А бадлон и балаклава Gucci, на которых изображены красные губы, напомнят о блэкфейсе – разновидности грима, который использовался для карикатурного изображения темнокожих, и связанном с этим периодом дискриминации.

5. Изображаемые знаки относятся к религиозным или сакральным практикам или имеют важное культурное значение. Когда мы говорим о религии, то переходим в область чувственного индивидуального опыта. Это минное поле для взаимодействия с дизайном – даже если работать в области «своей среды», можно оскорбить чьи-то чувства. Перенос вещей, связанных с ритуалами и верованиями, в коммерческую плоскость как бы лишает их этой сакральности, а значит может быть воспринят как спор о существовании божественного.

6. К культуре относятся легкомысленно и без уважения. Ирония и шутки могут не сработать, когда речь заходит о чужой культуре. Скорее они будут восприняты как унижение и высмеивание, которые, к тому же, часто строятся на стереотипах. Лучше пользоваться своеобразным правилом среды – говорить, разделяя этот опыт, находясь внутри, а не снаружи. Например, N-word может произносить только человек, который принадлежит к темнокожему комьюнити.

7. Не указан источник вдохновения и присвоены заслуги другой культуры. Писать о том, что послужило вдохновением, необходимо, чтобы популяризировать и продвигать культуру, коды которой позаимствовал бренд. В противном случае, можно говорить о символическом воровстве – получая коммерческую выгоду, компания ничего не отдает взамен и присваивает авторство идеи.

Источник

КУЛЬТУРНЫЕ ЗАИМСТВОВАНИЯ

Культурные заимствования специалисты считают более распространен­ным источником культурных изменений, чем независимое изобретение. Их относят к мирному способу перенесения ценностей одной культуры на почву другой. Немирными могут быть такие способы, как шпионаж, военные тро­феи, колонизация.

Понятие культурных заимствований указывает на то, что и как именно перенимается: материальные предметы, научные идеи, обычаи и традиции, ценности и нормы жизни.

Для каждого типа антропологи устанавливают своеобразный культурный атлас, в котором обозначают страну, где получено нововведение (изобрете­но, выращено, синтезировано), и страну, куда впоследствии оно распрост-

6 Kottak СР. Anthropology: The Exploration of Human Diversity. N.Y., 1994. R 44-51.

ранилось (кем было заимствовано). География культурных растений тако­ва: просо, гречиха и редька вышли из Китая, рис, лимоны, апельсин, ман­го, сахарный тростник и мандарины — из Индии. Родиной мягкой пшени­цы является Средняя Азия, где впервые появились также горох, чечевица, хлопчатник, морковь, фисташки, абрикос. Закавказье и Малая Азия дали миру рожь, виноград, грушу, гранат, инжир, черешню, миндаль, грецкий орех, а Центральная Америка — кукурузу, фасоль, тыкву, перец. Все, что мы едим или пьем, чем постоянно пользуемся в обиходе, имеет источник. К примеру, кофе впервые стали возделывать в Эфиопии, сливочное масло на­чали изготовлять в Древнем Египте, там же замесили первый дрожжевой хлеб. Помидоры пришли из Южной Америки, а майонез распространился из Франции. Еще одним примером служит «Своя игра» — русский аналог американской телепрограммы «Jeopardy» («Рискуй»). Она распространена в десятках стран мира и существует более 20 лет.

Один народ заимствует у другого не все подряд, а лишь то, что: а) является близким его собственной культуре, т.е. то, что смогут понять, оценить и ис­пользовать аборигены; б) принесет яв­ную или скрытую выгоду, поднимет престиж народа, позволит продвинуть­ся вверх по ступенькам прогресса, даст преимущество перед другими народа­ми; в) отвечает внутренним потребностям данного этноса, т.е. удовлетворяет такие фундаментальные потребности, которые не могут удовлетворить куль­турные артефакты и культурные комплексы, имеющиеся в распоряжении.

Культурному заимствованию предшествует другое явление, называемое культурным отбором,или селективностью культуры.

Культурный отбор работает по принципу культурного фильтра.Иными словами, такой механизм пропускает одни чужеродные элементы и задер­живает другие.

Любая культура стремится не только заимствовать нужные ей черты и эле­менты, но и защититься от нежелательного проникновения, которое может оказаться гибельным для нее. Селективность — избирательное отношение к переносу ценностей из одной культуры в другую. Она может быть целена­правленной, сознательной, либо стихийной, происходящей в силу объектив­ных условий. Всего выделяют четыре основные причины селективности:

♦ культура еще не созрела для заимствования данных изобретений-

♦ новые элементы грозят разрушить сложившуюся в обществе культу

♦ идеология запрещает заимствование новых элементов как «вра>кл ных», «чуждых», «плохих»; «

♦ члены общества не считают, что новые элементы нужны им.
Страна, которая заимствует чужое, называется культурой-реципиентом

страна, которая отдает свое, именуется культурой-донором.В XV в. на _Пе‘ а вого великого князя всея Руси Ивана Третьего работала итальянская коман Р архитекторов. Главный кремлевский собор, Успенский, построил италь нец, второй по значимости, Архангельский, ставший усыпальницей русски царей, —другой итальянец. Крепостные стены —тоже итальянские. Русска национальная архитектура веками создавалась не только русскими, нсп руками десятков итальянцев, швейцарцев, англичан, французов, немцев Процесс прервался в XX в., в послереволюционную эпоху.

Но вот парадокс: при мощном влиянии китайской культуры на японскую человеческие контакты между китайцами и японцами (и в Японии, и в Ки­тае) никогда не были велики, а в некоторые эпохи даже запрещались.

7 См.: Воробьев М.В. Древняя Япония. М., 1958; Григорьева Т.П. Японская художественная тради­
ция. М, 1979; Иофан Н.А. Культура древней Японии. М, 1974; Лазарев Г.З. Сравнительный ана­
лиз развития архитектуры Китая и Японии в VI—XII вв. М., 1972; Сладковский МИ. Китай и Япо­
ния. М., 1971.

8 Tobin J.J. Introduction: Domesticating the West. // Re-Made in Japan. Everyday Life and Consumer Taste
in a Changing Society. New Haven; London, 1992.

Как правило, культурное новшество ложится на частично подготовлен­ную почву. Это означает, что в культуре-реципиенте должны существовать группы или силы, заинтересованные в перенесении чужого, готовые куль­турное новшество распространять, внедрять и защищать. Когда в середине 1980-х гг. в СССР началась перестройка, советская интеллигенция оказалась той самой силой, которая готова была воспринять западные культурные ценности, следовать им на практике, перестраивать под них общество и широко пропагандировать их в массы. Правда, для успешной защиты запад­ных ценностей (рыночная экономика, демократический режим власти, ча­стная собственность) интеллигенции потребовалось существенно укрепить свои позиции — свергнуть монополию КПСС и привести к власти свое прави­тельство. Если бы она этого не сделала, то судьба культурных заимствований была бы поставлена под угрозу.

Как только ситуация оказалась пере­ломной и западным странам стало ясно, что Россия твердо намерена двигаться по пути либеральных реформ, они нача­ли оказывать на нее политическое и экономическое давление с целью закре­пить достигнутое и ускорить модерни­зацию страны. Международный валют­ ный фонд превратился в самое эффек­тивное средство давления. Можно считать, что 1990-е гг. — это качественно новый этап культурных заимствований. На первом этапе (горбачевская перестройка) наша страна как бы выспрашивала культурные новшества, на втором этапе (ельцинские реформы) их уже навязывали.

Когда общество решает, стоит ли ему заимствовать те или иные ценно­сти, научные достижения, культурные образцы, социальные институты, оно взвешивает плюсы и минусы. Если доходы, получаемые культурой-реципи­ентом от внедренного новшества, превысят расходы, то она пойдет по пути культурного заимствования. Если новшество не облегчает, а затрудняет ре­шение проблем, то от него следует отказаться. Иными словами, выгоды от принятия культурного новшества должны перевешивать выгоды от его от­вержения. Однако на практике подсчитать плюсы и минусы не удается. Возможны лишь приблизительные и, как показывает история, очень грубые прикидки.

Когда российская интеллигенция в 1990-е гг. пошла на заимствование западных рецептов рыночной экономики и вступила на путь «шоковой те­рапии», она надеялась в одно десятилетие, подобно Польше, проскочить самый опасный отрезок пути и резко повысить эффективность производ­ства. Но жизнь оказалась намного сложнее научных расчетов: через десять лет производство в стране почти полностью развалилось, большинство на­селения обнищало, спонсорство культуры сократилось или прекратилось полностью. Но и при таких результатах никто не берется однозначно утвер­ждать, стоило ли стране браться за экономические реформы или нет.

Культурные заимствования могут быть: стихийными и неуправляемыми, такими, где отсутствует сознательный отбор культурных инноваций; целена­правленными и сознательными. Вторая стратегия культурного заимствования должна проходить все необходимые для культурного отбора стадии:

♦ создание проекта заимствования и его критическая проработка;

♦ отбраковка претендентов на культурное заимствование, поиск нужных образцов;

♦ практическое внедрение и обеспечение экономической и политиче­ской поддержки.

Западные рецепты «шоковой терапии» при заимствовании способствовали лишь развалу экономики

Первый этап: новшество задумывают и критически оценивают. Если оно полностью несовместимо с местной культурой, его отбраковывают. Если его признают удачным, то посылают «ходоков» за поиском претендентов назы­ваться культурным новшеством. Первоначальный замысел обычно форми­руется как туманная идея: интеллигенция смутно ощущает, что жить по-старому нельзя, а что именно новое необходимо, пока точно не знает. Пе­ред ее мысленным взором проплывают несколько западных демократий, у которых можно позаимствовать демократические институты и ценности, которые могут выполнить роль культуры-«донора».

На втором этапе организуется поиск практических образцов: российское правительство делегирует специалистов или депутатов парламента в запад­ные страны для перенятия положительного опыта в деле организации работы банковской системы, выборов, парламента, кабинета министров и т.п. Из огромного множества собранной в разных странах информации специаль­но созданная комиссия отбраковывает заведомо противоречащие нормам местной культуры, оставшиеся принимаются условно, т.е. на период испы­тательного срока и экспериментальной апробации: новшество, скажем, ком­пьютерную систему голосования в парламенте, запускают в практику и наблюдают результаты.

Третий этап: за внедрение новшества борется заинтересованная в нем общественная сила, группа, партия. Институт президентства в России утвер­дился лишь потому, что в новшестве была заинтересована вся прогрессив­но настроенная демократическая общественность страны. Президент дей­ствительно стал символом групповой принадлежности. Иными словами, те, кто выступал за учреждение поста президента в России, имели право при­числить себя к демократам, а противники президентства относились к ла­герю консерваторов-коммунистов. Если бы позиция демократической об­щественности в начале 1990-х гг. в России была слабой, новшество не при­жилось.

С одной стороны, внедрение культурного новшества идет тем быстрее, чем сильнее страны, откуда заимствуется новшество, и чем сильнее культу-ра-«донор» оказывает давление на культуру-реципиента. США и Западная Европа поставили предоставление денежной помощи России в прямую за­висимость от быстроты демократических преобразований, т.е. успешности внедрения в практику западных институтов и ценностей.

С другой стороны, внедрение культурного новшества идет тем медленнее, чем сильнее оно навязывается культуре-реципиенту. В середине 1990-х гг. в России начало проявляться недовольство грубым насаждением инокультур-ных ценностей. Отношение к США из заинтересованного переросло в ней­тральное, а затем в прохладное. В конце 1990-х гг. большинство населения уже откровенно высказывалось против иностранного засилья, за возрожде­ние национального наследия и открытое противостояние Западу. Чем боль­ше отступали западнические настроения в культуре, тем активнее заявляли о себе почвеннические, или славянофильские.

Проблема культурных заимствований тесно связана с темой культурной вариабельности, которая указывает на особенности национального характера и национальной психологии, а именно восприимчивость к иной культуре, способность менять свое поведение в зависимости от изменения культурного контекста (например, когда русский попадает в другую страну).

Дианова В.М. Культурный плюрализм в условиях глобализации // Россия и Грузия: диалог и род­ство культур: сб. материалов симпозиума. Вып. 1. СПб., 2003. С. 93-103. 10 Тойнби А. Постижение истории. М., 1991. С. 561—574.

распада цивилизаций непременно увеличивается стремление к стабильно­сти, к некоторой стандартной форме, однако это уже осуществляется на ином материале. Именно так, вследствие культурного взаимодействия с Египтом, Вавилонией и Индией образовалась в свое время некая «культур, ная смесь», или «культурный компост» — согласно его терминологии, бла­годаря которым возникла греческая цивилизация. Сегодня для обозначения подобного процесса применяют термин «культурный плюрализм».

Нередко заимствованный культурный комплекс прививается легко и проч­но потому, что его структура имеет параллель в местной культуре. «В Японии, например, широко распространен следующий комплекс одежды: черная

визитка, полосатые брюки, манишка. Этот костюм используется для траур­ных церемоний. Он согласуется с при­вычным черно-белым костюмом типа рэйфуку (кимоно, сшитое из ткани, украшенной черно-белыми гербами; хакама из той же ткани и хаори с белым бантом), с давних пор служившим це­ремониально-траурным костюмом. Оба комплекса в настоящее время рав­ноправны, но по практическим сооб­ражениям превалирует европейский вариант»». Из европейской мебели в Корее наиболее распространены низ­кие столики типа журнальных, кото­рые по своим размерам ассоциируют­ся с традиционными столами папсан. Журнальным столикам отдается пред­почтение в интерьере помещении, предназначенных для официальных встреч и приемов.

Если чужестранные образцы продолжают сохраняться наряду с абориген­ными нормами, то возникает новая ситуация, которую специалисты назы­вают бикультурализмом — параллельным функционированием в стране двух культур как равных. «В качестве примера бикультурализма можно привес­ти поведение японского или индийского студента: оно будет строиться по канонам местной культуры при домашней трапезе и скорее всего по кано­нам урбанистической (европеизированной) культуры в университетской столовой или большом городском ресторане, не говоря уже о зарубежной поездке. Культурные различия будут затрагивать не только состав самой

» Арутюнов С.А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М., 1989. С. 183. 12 Там же.

Яркие примеры бикультурализма приводит X. Эйдхейм, описывающий, как саамы, работающие на отгрузке тары из склада, переключаются в раз­говоре между собой с саамского на норвежский, каждый раз выходя из склада и наоборот (в складе работают только саамы, а снаружи, на причале, при­сутствуют матросы-норвежцы). Индийцы, владеющие английским языком, в описанном случае могут продолжать говорить на родном языке и перейти на английский только тогда, когда начинается общение с иностранцем.

Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет

Источник

Культурные заимствования

Культурные заимствования специалисты считают более распространенным источником культурных изменений, чем независимое изобретение. Их относят к мирному способу перенесения ценностей одной культуры на почву другой.

Понятие культурных заимствований указывает на то, что и как именно перенимается: материальные предметы, научные идеи, обычаи и традиции, ценности и нормы жизни.

Один народ заимствует у другого не все подряд, а лишь то, что: а) является близким его собственной культуре, т. е. то, что смогут понять, оценить и использовать аборигены; б) принесет явную или скрытую выгоду, поднимет престиж народа, позволит продвинуться вверх по ступенькам прогресса, даст преимущество перед другими народами; в) отвечает внутренним потребностям данного этноса, т. е. удовлетворяет такие фундаментальные потребности, которые не могут удовлетворить культурные артефакты и культурные комплексы, имеющиеся в его распоряжении. Распространенным примером престижного заимствования служит мода: один народ или социальная группа заимствуют не то, что им необходимо с утилитарной точки зрения, а то, что считается престижным. Процесс заимствования в таких ситуациях может приобретать цепной характер.

Культурному заимствованию предшествует другое явление, называемое культурным отбором, или селективностью культуры. Селективность — избирательное отношение к переносу ценностей из одной культуры в другую. Она может быть целенаправленной, сознательной либо стихийной, происходящей в силу объективных условий. Всего выделяют четыре основные причины селективности:

— культура еще не созрела для заимствования данных изобретений;

— новые элементы грозят разрушить сложившуюся в обществе культуру;

— идеология запрещает заимствование новых элементов как «враждебных», «чуждых», «плохих»;

— члены общества не считают, что новые элементы нужны им.

Страна, которая заимствует чужое, называется культурой-реципиентом, а страна, которая отдает свое, именуется культурой-донором. Как правило, культурное новшество ложится на частично подготовленную почву. Это означает, что в культуре-реципиенте должны существовать группы или силы, заинтересованные в перенесении чужого, готовые распространять, внедрять и защищать культурное новшество; причем, выгоды от принятия культурного новшества должны перевешивать выгоды от его отвержения. Однако на практике подсчитать плюсы и минусы не удается. Возможны лишь приблизительные и, как показывает история, очень грубые прикидки.

Культурные заимствования могут быть а) стихийными и неуправляемыми, такими, где отсутствует сознательный отбор культурных инноваций; б) целенаправленными и сознательными. Вторая стратегия культурного заимствования должна проходить все необходимые для культурного отбора стадии, а именно:

• создание проекта заимствования и его критическая проработка;

• отбраковка претендентов на культурное заимствование, поиск нужных образцов;

• практическое внедрение и обеспечение экономической и политической поддержки.

С одной стороны, внедрение культурного новшества идет тем быстрее, чем сильнее страны, откуда заимствуется новшество, и чем сильнее культура-донор оказывает давление на культуру реципиента. С другой стороны, внедрение культурного новшества идет тем медленнее, чем сильнее оно навязывается культуре-реципиенту.

Проблема культурных заимствований тесно связана с темой культурной вариабельности, которая указывает на особенности национального характера и национальной психологии, а именно восприимчивость к иной культуре, способность менять свое поведение в зависимости от изменения культурного контекста (например, когда русский попадает в другую страну).

20. Диалог культур, культурная экспансия, культурная диффузия в динамике культуры.

Кризисные черты современной культуры нашли свое наиболее яркое выражение в различных симптомах распада социальной коммуникабельности. Эта тема получила художественное воплощение в современном искусстве в различных формах (в сюрреалистических живописи и поэзии, неореалистических прозе и кинематографе, «абсурдистском театре» и т. д.) у большого круга авторов: Т. Уильямса, С. Дали, И. Бергмана, С. Беккета и многих и других.

Начало теоретического рассмотрения проблемы человеческого общения в 20-е годы XX столетия было положено немецким философом М. Хайдеггером в его книге «Бытие и время» и французским исследователем Г. Марселем в «Метафизическом дневнике», Ж.-П. Сартром и А. Камю в работах 40—60-х годов. Ситуацию философской полемики вокруг поставленной проблемы помогли создать работы М. Бубера и X. Ортеги-и-Гассета.

Под общением принято понимать отношения, возникающие между двумя индивидами, связанными между собой социальными связями, но сохраняющими свои индивидуальные черты. Умения понимать его сторону, вступать в диалог лишилось современное общество, привив человеку неприятие культурных ценностей различного характера.

Двадцатый век заставил многих ученых рассматривать культуру как противоположное цивилизации образование. Если цивилизация всегда стремится к неуклонному движению вперед, ее путь — восхождение по лестнице прогресса, то культура осуществляет свое развитие, отказавшись от однонаправленного линейного движения вперед. Культура не использует предшествующее духовное наследие как трамплин для новых достижений по той причине, что она не может отказаться целиком или частично от культурного фонда. Напротив, огромное значение в культурном процессе имеет сопричастность с различными воплощениями традиции. Культура может строиться только на основе духовной преемственности, только с учетом внутреннего диалога культурных типов. Такой принцип B.C. Библер называет «драматическим произведением», а Г. Померанц— «концертом».

Культура — это огромное полифоническое пространство, подобное произведению искусства. В нем различимы «голоса» различных культурных персонажей, значимость которых не умаляется ни возрастом, ни национальной принадлежностью, ни какими-либо иными обстоятельствами. Формирование художественного мира любого философа или композитора, архитектора или модельера всегда протекает с опорой на целый комплекс культурно-художественных традиций.

В нынешнем столетии стало ясно, что диалог культур предполагает взаимопонимание и общение не только между различными культурными образованиями в рамках больших культурных зон, но и требует духовного сближения огромных культурных регионов, сформировавших на заре цивилизации свой комплекс отличительных черт. Диалог — это вопрос не только о гуманитарных контактах больших культур, но и о способе приобщения отдельно взятой личности к духовному миру этих культурных образований. Диалог как принцип культурного развития позволяет не только органично заимствовать лучшее из мирового наследия, но и вынуждает человека подать «свой» голос, совершить личностное переосмысление «чужой» культуры. Только внутреннее переосмысление культурных ценностей, только активный диалог с культурными фигурами делает человека культурным, приобщенным к большому космосу культуры. Диалоговая форма позволяет проявиться амбивалентной природе культуры.

Сегодня развитие принципа диалога культур — реальная возможность преодолеть глубочайшие противоречия духовного кризиса, избежать экологического тупика и атомной ночи. Реальным примером консолидации различных культурных миров является союз, сформировавшийся к исходу XX века в Европе между европейскими нациями. Возможность аналогичного союза между огромными культурными регионами может возникнуть только при условии диалога, который сохранит культурные различия во всем их богатстве и многообразии и приведет к взаимопониманию и культурным контактам.

Источник