Как называли военных на руси

Как называли военных на руси

Войти

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

Древний спецназ на Руси

Русь всегда привлекала иноземных захватчиков своими богатствами, да и предки наши тоже не упускали случая захвата новых земель. Вся история Руси – сплошные войны с ближними и дальними соседями.

Русские ратники отличались высоким воинским мастерством и необыкновенной храбростью. Но и среди них особо выделялись супер воины.

К сожалению, о русских древних спецназовцах широкому кругу читателей известно очень мало. Хотя таких элитных бойцов в русских дружинах было немало.

Одной из задач, которая возлагается на современный спецназ, является военная разведка. Первая разведывательная военная операция, которая сохранилась в русских летописях, была осуществлена в 881 году во время похода войска Вещего Олега на Киев.

Имя первого русского разведчика осталось неизвестным. Он под видом странника пробрался в Киев и узнал всё, что было нужно Олегу.

Оставив войско на противоположном берегу Днепра, Олег с небольшой группой лучших своих бойцов (читай – “спецназовцев”) причалил к берегу вблизи города. Киев в то время находился под властью двух братьев-варягов – Дира и Аскольда. К братьям были посланы гонцы, которые заверили их, что приставшие к берегу ладьи принадлежат проезжим богатым купцам.

Под предлогом подношения даров, Олег обманом заманил князей на причал. Оба киевских правителя вместе со своей немногочисленной охраной были убиты русскими дружинниками, которые прятались в ладьях.

Практически в Киеве был совершен государственный переворот, главную роль в котором сыграли военные разведчики.

Первая диверсионная операция, детально описанная в древнерусских летописях, была проведена Великой княгиней Ольгой. После убийства древлянами в 945 году князя Игоря, Ольга поклялась отомстить убийцам своего мужа. Виновными в этой смерти, по её мнению, была вся древлянская знать.

Посланные к древлянам верные лазутчики начали распространять слухи о том, что Ольга хотела бы вновь выйти замуж за знатного князя. Прибывших сватов встретили с большими почестями. В знак величайшего уважения их прямо в ладье отнесли во двор княжеского терема, а затем живьём похоронили вместе с ладьёй в заранее подготовленной яме.

Но это ещё не было окончанием операции. Чтобы древляне не могли узнать, что произошло на самом деле, по приказу княгини на границе с владениями древлян были выставлены многочисленные посты, не пропускавшие никого через границу. Затем к древлянам отправили ответное посольство.

Лазутчики-послы поведали о том, что ранее посланные сваты остались пировать в Киеве. А для того чтобы киевляне отпустили свою любимую княгиню необходимо послать в качестве сватов самых знатных древлян.

Древляне поверили сказанному и послали в Киев своих самых сановитых вельмож. Прибывшим сватам было предложено помыться с дороги в бане, а уже затем предстать перед Ольгой. Баню, после того как в неё зашли все прибывшие вельможи, крепко заперли и подожгли. Все древляне сгорели заживо.

Такие бойцы имелись и в Древней Руси. Существовала целая каста таинственных колдунов. Люди верили, что они могли превращаться в волков и медведей. Медведь, на языке древних прусов, назывался “длак”. Поэтому эти оборотни-воины получили прозвище волкодлаки.

Равным им в ратных делах не было. Волшебной силой, как считалось, волкодлаков наделял их покровитель, древнеславянский бог Велес, священным главным животным которого являлся медведь. Вот чем объясняется вторая часть прозвища этих суперменов.

Самым знаменитым волкодлаком был Святослав Великий. Святослав, проведший всю жизнь в битвах и военных походах, в совершенстве владел искусством волкодлаков. Всегда сражаясь в первых рядах своих ратников, он был поистине неуязвимым.

Ни одному из соперников не удалось победить его и в единоборстве. Святослав организовал военные походы на Балканы и Кавказ, воевал с хазарами, половцами и византийцам. Согласно свидетельствам древних летописцев, этот человек среднего роста неузнаваемо преображался в битвах. Вокруг него вырастали целые горы поверженных врагов, а их стрелы и мечи его просто не брали.

После 988 года (дата крещения Руси) уникальное боевое мастерство волкодлаков стало забываться. Однако эти воины совсем не исчезли, а продолжали жить на Дону, Днепре и Кубани.

Позднее к ним присоединились и новгородцы, бежавшие из разорённого Иваном Грозным города. Среди жителей Великого Новгорода была особая каста бойцов – характерники или спасовцы, обладающие “колдовскими” знаниями и умело применяющие их в боевых схватках. Они разработали такие комплексы боевых искусств как «Кулак Перуна», «Скобарь», «Буза», которые ничем не уступали по мастерству волкодланским.

Конечно, характерники и волкодлаки не были оборотнями. Обладая способностью массового гипноза, они могли внушить врагам, что перед ними не человек, а медведь или волк.

Создавая своих астральных двойников, они могли заставить противника сражаться с несуществующим врагом или превращали себя в бойцов врага. Описаны случаи, когда перед противником возникал такой супер воин, имеющий множество рук, в каждой из которых был меч или сабля.

Многие летописцы рассказывают о необычайных способностях характерников к ясновидению. Специальными упражнениями они доводили эти способности до магического совершенства, видя происходившее в стане противника за тысячу верст.

Супер воины (древний спецназ) не были подвержены никаким болезням, а после боя враги никогда не находили их мёртвыми. Целительная сила, воспринимаемая извне и усиленная постоянными специальными упражнениями, позволяла им быстро залечивать самые тяжелые раны, полученные в боях.

Одним из известных характерников был русский генерал Бакланов (герой кавказской войны 19-го века). Очевидцы рассказывают, что даже в неподвижного генерала не мог попасть ни один стрелок.

Сохранились предания о русских джанийцах. Эти легендарные воины уже в IV веке до наступления нашей эры прославились своими боевыми действиями в составе войска Александра Македонского.

Летописцы рассказывают об их важнейшей роли в битвах при Гавгамелах, Иссе и Гранике. Группы джанийцев в составе пяти человек насквозь прорубались через плотные ряды наступающего огромного персидского войска, затем разворачивались, прорубались обратно и бесследно исчезали.

Персидские воины Дария не в состоянии понять происходящее, не могли оказать сопротивление невидимым врагам. Всё это наводило панический страх в их рядах. Между боями джанайцы совершали постоянные дерзкие налёты на персидский лагерь, похищая при этом военноначальников и часовых.

Имеются также свидетельства о том, что отряд джанайцев на тридцати ладьях выступал на помощь легендарной Трое.

Многие приёмы и тактика боевых действий древних русских чудо-бойцов успешно применяются в наши дни современным спецназом. Конкретная информация об этом находится под грифом строжайшей секретности.

Источник

lsvsx

Всё совершенно иначе!

Истина где-то посередине. Так давайте подгребать к ней не теряя достоинства.

Была ли дружина у ранних славян?

В самом начале мы затронули тему собственно военной организации ранних славян в рамках родового строя, а также вопрос об отсутствие военной «аристократии» на данном этапе развития. Теперь мы обратимся к другим военным институтам: князю и дружине в период VI—VIII вв. Спорные вопросы этой проблематики будут рассмотрены в этой статье.

Собственно термин «князь», согласно общепринятому в науке взгляду, был заимствован протославянами у германцев, хотя восточногерманские племена (готы) не знали этого наименования. Идея о том, что термин этот славянского происхождения, распространения не получила («торчащий, выдающийся»).

Племена или союзы племен возглавляли чаще всего или прежде всего «цари»-жрецы (вождь, господин, пан, шпан), подчинение которым основывалось на духовном, сакральном начале, а не под воздействием вооружённого принуждения. Вождь племени Валинана, описанный арабом Масуди, Маджак, по мнению некоторых исследователей, как раз и был прежде всего таким сакральным, а не военным предводителем (Алексеев С. В).

Впрочем, нам известен первый «король» антов с говорящим именем Бож (Boz). Исходя из этимологии данного имени, можно предположить, что антский правитель прежде всего был верховным жрецом этого союза племен. А вот что писал по этому поводу автор ХII в. Гельмольд из Босау про западных славян:

«Король же находится у них в меньшем почете по сравнению с жрецом [бога Святовида. – В.Э.] почете».

Недаром в польском, словацком и чешском «князь» – это священник (knez, ksiąz).

Таким образом, первоначальной, главной ипостасью главы рода была жреческая функция как осуществление связи общества с богами.

Другой, можно сказать, естественной деятельностью была судебная власть, если в рамках рода, то это право имеет, так сказать, органический характер. Оно проистекает из права глав рода казнить и миловать. А вот с ростом количества родов возникают и племенные судьи, которыми могли являться всё те же главы старшего рода. В их функции входило решение проблем между членами одного племени, но разных родов.

Значительно позднее, в период возникновения польского государства, мы имеем сведения из «Дагоме кодекс», где основатель польского государства Мешко — «судья». На этот счет есть различные мнения. Нам представляется, что выводы, сделанные на сравнительном материале из библейской истории, наиболее ясно объясняют этот институт: согласно Библии, судья — это владыка, избранный Богом, но не «король». А судьи Ветхого Завета — это и есть старейшины-правители.

Самуил, к слову, и верховный жрец, и судья, но не военный предводитель (Горский К.).

То есть Мешко был прежде всего главой племенного союза полян (поляков), где в управлении ключевая функция и была судить и «рядить», кстати говоря, в тексте указаны четверо судей, которые управляют полянами (поляками). Военная функция все ещё оставалась вторична, но в условиях, когда Польша была на пороге раннегосударственного образования, вышла на передний план: военная власть стала публичной.

Стоит отметить, что жена Мешко, дочь маркраграфа Дитриха (965-985 гг.), названа в источнике термином «сенатор» (senatrix), и, если исходить из римской политической традиции, «сенатор» соответствует скорее не «судье», а старейшине (старик — senex), впрочем, как раз старейшина рода и исполнял роль «судьи».

Таким образом, изначально глава рода, а за ним и племенной организации обладал двумя важнейшими для родового общества функциями: жреца и судьи.

В условиях земледельческого общества важнейшей естественной функцией было понимание сельскохозяйственного цикла и «контроль» над стихией, ею мог обладать только «пожилой» человек, который просто имел больший естественный опыт, таким выступал старейшина или глава рода. Военная функция была вторична на данном этапе и становилась важной в случае внешней агрессии или миграции рода.

Впрочем, часто «верховные» жрецы могли выступать в роли и военного предводителя, не в силу «установившегося порядка», которого на данном этапе и не было, а в силу желания или возможностей, как писал Дж. Дж. Фрэзер:

«Заметив, что древние цари обычно были и жрецами, мы далеко не исчерпали религиозную сторону их функций. В те времена божественность окутывала царя, была не пустой фразой, а выражением твердой веры…Так, от царя часто ожидали воздействия в нужном направлении на погоду, чтобы зрели посевы и т.д.».

Аммиан Марцеллин наблюдал такую же ситуацию у племен бургундов (370 г.):

«Цари носят у них одно общее имя «гендинос» и по старинному обычаю теряют свою власть, если случится неудача на войне под их командованием, или постигнет их землю неурожай».

Таковыми изначально были функции и у царей (rex) Рима, скандинавских конунгов и древнегреческих базилевсов. Здесь же находится и последующий источник сакрализации власти.

У некоторых германских племен, о чем мы знаем из источников, в частности, у франков, готов в VI веке, а, возможно, и ранее, складывается представление о том, что королём всего народа должен быть представитель одного из знатных родов (Меровинги, Амалы), но на практике это было не всегда так, и выбор всего народа часто падал на вождей доблестных и воинственных, но не относящимся к указанным родам, например, готы в Италии в VI в. выбирали королей не обязательно из одного рода Амалов (Санников С.В.).

У славян в рассматриваемый период «князья», или, правильнее сказать, военные предводители, были необходимы только для отправления военных функций, переход к ним публичной власти не происходил. Как писал Цезарь о похожем состоянии германского общества:

«Когда община ведет оборонительную или наступательную войну, она выбирает для руководства ею особую власть с правом жизни и смерти. В мирное же время у них нет общей для всего племени власти, но старейшины областей и пагов творят суд среди своих и улаживают их споры».

Таким образом, можно сказать о том, что управление обществом осуществлялось на уровне рода — старейшинами. Объединение родов, да и племен могло происходить только на сакральной основе, а «князья» были лишь военными предводителями, иногда, возможно, одновременно и главами родов.

Если функция главы рода и военного вождя совпадала, то её носитель руководил сообществом, но если он был только военным предводителем, то вне военной экспедиции или угрозы такой вождь не имел публичной власти.

В данном случае, употребляя термин «дружина», мы говорим не о дружине вообще, а о военно-полицейском институте. Учитывая наличие его во всех славянских языках, надо понимать, что под дружиной понимался не только указанный институт. Так, думается, ватага молодежи одного возраста и из одного племени, предпринимавшая набег, поход-инициацию и т. п., тоже называлась дружиной, но для нас важна не всякая дружина, а таковая как институт оформления публичной профессиональной власти.

Такая дружина — это, во-первых, структура, отрицающая родовое устройство общества, в её основе лежит принцип не родовой, а личной преданности, во-вторых, она стоит в не общинной организации, она оторвана от неё социально и территориально (Горский А. А.).

Что касается периода VI—VIII в., то о наличии дружин нет никаких свидетельств в источниках. Несмотря на это, большое количество специалистов считает, что дружина у славянских племен была уже в VI (или даже V) веке.

Авторы советского периода исходили из удревления возникновения классового общества у славян, у восточных славян в частности. Поэтому и указывали, что все государственные институты, включая дружины, начали формироваться во время движения славян на юг и запад. Современные авторы тоже модернизируют ситуацию, используя, например, такие термины, как «властные центры» ранних славян, игнорируя реальную картину развития родоплеменных и догосударственных структур в их поступательном развитии.

При таких выводах не совсем понятно резкое отставание социальных институтов славян от их соседей с Запада, «отставание», объясняемое только тем, что славяне вступили позже на путь исторического развития и возникновение структур общества происходило постепенно.

Повторюсь, в истории любого этноса встречается масса факторов, резко влияющих на их развитие, важнейшим из которых была война, но прежде всего в случае со славянами это вступление на путь исторического развития значительно позднее соседей и в условиях существенно более сложных по сравнению с ними.

В условиях родоплеменного строя, когда князь или вождь выступает лишь предводителем племенного ополчения в период набега или военной опасности, дружина не может существовать. Поэтому о ней и не сообщают исторические источники этого периода. Одно дело «дружина» для совместного единовременного похода, другое дело — структура, состоящая из профессиональных, то есть живущих только войной или княжеским содержанием воинов, находящихся под одной крышей и связанной клятвами верности со своим вождем.

Знаменательно, что у Цезаря в его записках о галльской войне дружину у германцев, в отличие от галлов («сольдурии»), невозможно разглядеть, а вот у Тацита она уже выступает отчетливо, а разница между жизнью авторов — всего 100 лет. Так, военный племенной предводитель херусков Арминий, сокрушивший в 9 в. римские легионы в Тевтонбургском лесу, был убит соплеменниками за посягательство на звание rex, то есть при попытке быть не только военным предводителем (кунингом), но и получить публичную власть.

Дружина – неотъемлемый инструмент формирования протогосударственных отношений посредством насилия, но в условиях, когда славянское общество было неспособно нести дополнительную материальную нагрузку и само жило (выживало) посредством приобретения войной прибавочного продукта, дружина возникнуть не могла. Легендарный Кий (приблизительно VI в.) хотел основать новый город на Дунае, будучи в походе со всем своим родом (мужской частью), а не с дружиной. Это как раз и объясняет ситуацию, когда в войне гепидов и лангобардов на стороне гепидов в 547 (или 549) году воевал Ильдигес, потерявший лангобардский престол, с «множеством склавинов» из Панонии. После заключения перемирия он бежал к склавенам за Дунай, а впоследствии двинулся в поход на помощь готам Тотилы во главе 6 тысяч склавинов. В Италии они разбили отряды ромейского командира Лазаря, чуть позже Ильдигес, не соединившись с готами, ушел к склавинам.

Не приходится говорить, что людей, живших только войной, или дружинников в таком количестве быть не могло, но такое число могло дать только племенное ополчение. Снова приходит сравнение с походом «рода» Кия, тем более что «с готами он [Ильдигес. — В.Э.] не соединился, а перешел реку Истр и удалился снова к склавинам». Очевидно, со всем склавинским ополчением, участвовавшем в походе и, вероятно, выполнившим свою задачу по «обогащению» в раздираемой раздорами Италии, тем более что про столь большой контингент в Италии больше не упоминается. Для сравнения: в этот период, в 533 г., в походе в Африке у византийского полководца Велисария была тысяча герулов, Нарсес привел с собой в Италию 2 тыс. герулов, что существенно обескровило племя герулов. В 552 г. он же нанял для войны в Италии 5000 лангобардов, которые тоже вернулись к себе в Паннонию, и т. п.

Рассмотрим еще одну ситуацию, проливающую свет на род как структурную единицу славянского общества, в том числе и военную.

Юстиниан II в 80-е годы VII в. активно боролся со Склавиниями в Европе, после чего он организовал переселение славянских племён (одних по принуждению, других по соглашению) на территорию Малой Азии, в Вифинию, фему Опсикий, на важнейшую для империи границу с арабами. Здесь были созданы военные поселения во главе со славянским «князем» Небулом. Только «отборное» войско славян, без жен и детей, составляло 30 тыс. воинов. Наличие такой силы дало повод неуравновешенному Юстиниану II разорвать мир с арабами и начать боевые действия. В 692 г. славяне разбили войско арабов во Второй Армении, но те прибегли к хитрости и подкупили вождя славян, послав ему колчан, набитый деньгами, большая часть его войска (20 тысяч) перебежала к арабам, в ответ психически больной Юстиниан истребил оставшихся жён и детей славян. Бежавшие славяне были поселены арабами в Антиохии, создали новые семьи и совершали разрушительные набеги и походы в пределы Византии.

Я далек от утверждения, что «род» — это только мужская его часть, но произошедшее в Малой Азии говорит о том, что «род» мог быть создан и заново как в Антиохии, так и в новом городе на Дунае, как в случае с Кием, да, кстати, и в случае с «родом русским» первого века Русской истории.

В «Чудесах Св. Дмитрия Солунского» описывается большое войско, которое «целиком состояло из отборных и опытных воинов», «избранный цвет всего народа славян», «силой и смелостью» превосходившее воевавших когда-либо против них. Этот отряд из 5 тысяч отборных славянских воинов некоторые современные исследователи называют дружиной, с чем трудно согласиться (как с размером дружины, так и с существованием ее как института в это время, согласно доводам, приведенным выше).

Те данные, которые мы имеем о боевых действиях славян в VII в., никак нельзя интерпретировать как совместное применение дружин и ополчения: даже Само, который был избран «королем» большого протогосударственного объединения, направленного против серьезного и полностью милитаризированного общества авар, не имел дружины. Он имел 22 сына, но не один из них не наследовал «королевскую» власть, тем более, как можно предполагать, не имел дружины, с помощью которой могли побороться за власть.

Как письменные, так и тем более археологические источники этого периода не позволяют нам говорить о профессиональной дружине. И, как писал Иванов С.А., кстати, сторонник возникновения дружины в этот период:

«…но такой важный элемент образования государства, как дружина, нигде прямо не упоминается».

Что естественно, так как славяне стояли на догосударственной стадии развития.

Попытки интерпретировать эту структуры на основе наличия элементов богатого вооружения, указанных в источниках имен вождей и наемников, не имеют под собой основания (Казанский М. М.).

Что вполне очевидно, так как славянское общество не было раннегосударственным. Мнения по поводу наличия дружин в это время носят спекулятивный характер и ни на чем не основаны.

Следует отметить, что, как и в начале эпохи викингов, в военном плане ополченец мало отличался от дружинника, в отличие от расхожего современного представления о «суперпрофессиональных» дружинниках, так как жизнь свободного-воя была полна опасностей и, собственно, походила на постоянную то ли подготовку к войне, то ли уже войну: охота, земледелие в условиях возможных налетов и пр.

С возникновением дружины (не только военного, но и «полицейского» института, занимавшегося сбором дани) разница между дружинником и свободным общинником состояла в том, что дружинник только воевал, проводя время в праздности, а вой – и пахал и воевал.

И последнее, на что мы уже обращали внимание в статье «Славяне на Дунае в VI в.», по сообщению Прокопия Кесарийского, у славян «один только бог, творец молний, является владыкой над всеми», нет речи о Перуне как боге войны или дружинном боге, как это сталось в Х в. на Руси, когда Перун «прошел» определенную эволюцию развития.

Таким образом, можно констатировать, что в ранний период славянской истории в рамках социальной структуры можно наблюдать начало выделения военной знати, формирующейся в ходе набегов и походов, но ни об оформлении княжеской власти, тем более о дружинах говорить не приходится, так как это атрибуты сообщества, находящегося на стадии предгосударственной или раннегосударственной, чего нет у славян в этот период. Конечно, возможно, глава племени или рода мог иметь некий «двор» как прообраз дружины, но говорить о профессиональных дружинах в этот период преждевременно.

Другие структуры военной организации ранних славян мы рассмотрим в следующей статье.

Источник

Русское войско в IX- начале XIIвв

В предыдущей статье возник вопрос — откуда деньги на луки и стрелы у солдат? Попробуем разобраться.

История Древней Руси и России — это история непрекрaщaвшихся войн. Столетие зa столетием Русь сдерживaлa нaтиск неприятеля кaк с Зaпaдa, тaк и с Востокa. С расширением в IX веке влияния киевских князей на племенные союзы древлян, дреговичей, кривичей, радимичей, вятичей и северян и созданием системы сбора и экспорта полюдья киевские князья начинают располагать необходимыми средствами для содержания многочисленного войска постоянной боеготовности, которое было крайне необходимо для непрекращающейся борьбы с соседними кочевыми племенами.

Историк Б. В. Мавродин в книге «Происхождение русского народа» пишет: «Накапливая ценности, захватывая земли и угодья, создавая мощную военную дружинную организацию, совершая походы для захвата военной добычи и пленников, превращаемых в рабов, накапливая дань, собирая поборы, торгуя и занимаясь ростовщичеством, древнерусская знать отрывается от племенных и общинных объединений и превращается в силу, стоящую над обществом и подчиняющую себе ранее свободных общинников».

Основу войска Киевской Руси составляло профессиональное ядро — дружина. Все князья, как киевские, так и племенные (пока они существовали), окружали себя такими отрядами воинов-профессионалов («мужей»). Численный состав дружины был различен, но предположительно не превышал нескольких сот человек. По сообщению арабского путешественника Ибн-Фадлана от 922 года, у киевского князя насчитывалось около 400 воинов. Из более поздних источников известно, что в 1093 г. князь Святополк Изяславич имел 800 отроков, что считалось крупной дружиной.

Дружина составляла, вероятно, главную часть конницы, но в крупных военных предприятиях в качестве основной военной силы отмечено участие:

В дружинную верхушку должны были входить служители культа — волхвы, кощуны, обеспечивавшие милость громовержца Перуна и других языческих богов-идолов. Трудно представить себе княжескую думу без них, как и без купцов, обеспечивавших приток иноземных товаров, серебряных и золотых монет. Не без основания В. О. Ключевский в «Курсе русской истории» пишет; «Составляя военно-правительственный класс, княжеская дружина в то же время оставалась ещё во главе русского купечества, из которого выделилась, принимала деятельное участие в заморской торговле».

Этнический состав дружины не отличался однородностью: в княжеских дружинах IX—XII веков встречаются варяги, русы, финны, тюрки, поляки, венгры. Отношения дружины к князю основаны на свободном договоре. Вступление в дружину и выход из неё свободны: недовольный князем дружинник всегда может покинуть его и перейти к другому.

Олег Федоров. Знатный воин дружины русов. X — XI век. По материалам погребений могильника Шестовицы, Черниговской обл.

В те героические времена путь в княжескую дружину был, по-видимому, открыт для выходцев из всех свободных сословий русского общества, была бы сила да удаль молодецкая. Продвижение же по службе в большей степени зависело от личных достоинств человека, чем от его родословной. Свободные воины-дружинники составляли военное сословие русского государства, являвшееся главной опорой княжеской власти.

Наряду с этой категорией княжеских соратников, свободных людей, избравших военную службу своей профессией и давших князю клятву верности, в дружине существовал низший слой, «младшая дружина», которая именовалась «гриди», «детские», «отроки», – молодежь, оруженосцы, телохранители, военные слуги, которые еще назывались общим словом «двор».

Национальный состав «младшей дружины» был достаточно пестрым, поскольку помимо добровольцев-соплеменников сюда попадали рабы, военнопленные из различных племен и народов, окружавших Русь. В общественных отношениях эти лица выступали как представители низшего слоя княжеской администрации.

Это видимо означало, что эти воины не имели собственных хором, а жили на дворе князя в особых домах – гридницах или молодечных. В XII веке применительно к княжеским отрокам появляется новый термин – «дворяне». Они охраняли самого князя, его семью, казну и имущество, ходили с ним в походы, полюдье и т.д. Поскольку основным их достоянием был хороший воинский доспех, их еще иногда называли «панцирные бояре». В княжеской администрации они – сборщики налогов и податей («мечники», «мытники» и «вирники»), судебные приставы («подъездные», «рядовичи»), помощники судей («отроки при тиунах»), гонцы.

Помимо дружины в распоряжении киевского князя вплоть до второй четверти XIв. находились отряды скандинавов, которые служили по контракту (найму). Первоначально это были варяги, что связано с дружескими отношениями между Русью и Скандинавией. Они участвовали не только в качестве наёмников. Варяги встречаются и в числе ближайших сподвижников первых киевских князей. Так, среди послов Олега, заключавших договор 907 г. и некоторые другие, не было ни одного со славянским именем, что свидетельствует об отстранении от власти местной родоплеменной знати. Большинство Олеговой дружины состояло из скандинавов. Вот имена киевских послов: Карл, Фарлаф, Вермуд, Рулав, Стемид, Гуды, Инегельд, Руальд, Рюар, Труан, Бидулфост.

В некоторых походах X века русские князья нанимали печенегов и венгров. Позднее, в период феодальной раздробленности, в междоусобных войнах также нередко участвовали наёмники. Среди народов, входивших в число наёмников, помимо варягов и печенегов были половцы, венгры, западные и южные славяне, финно-угры и прибалты, немцы и некоторые другие. Все они вооружались в своём стиле. Общая численность войска могла быть более 10 000 человек.

На комплектование войска решающим образом влияло то, что основную массу населения Киевской Руси составляли свободные общинники-смерды. Они и были главным по численности контингентом ополчений племен и племенных союзов, в которые также входили жители древнейших русских городов и дружины местных князей. Все они выступали в поход по призыву киевского князя под собственным племенным именем (словене, поляне, кривичи, древлян, полян, радимичей, северян, вятичей, хорватов, дулебов и т.п.) и со своим командованием. Князья призывали принять участие в походе всех желающих, но основной массой таковых оказывалась молодежь, о которой упоминают византийские авторы. В летописях воины-ополченцы упоминаются как «вои».

Наборы воев в начале правления Святослава Игоревича или при формировании Владимиром Святославичем гарнизонов построенных им на границе со степью крепостей носят разовый характер, нет сведений о том, что эта служба имела какой-то срок или что воин должен был являться на службу с каким-либо снаряжением.

С XI века старшая дружина начинает играть ключевую роль на вече. Напротив, в более многочисленной части веча — в «молодших» — историки видят не младшую дружину князя, а народное ополчение города (купцы, ремесленники). Что касается сельского народного ополчения, то, по различным версиям, смерды-крестьяне участвовали в походах в качестве обслуги обоза, поставляли лошадей для городского ополчения либо сами служили в коннице.

Одной из проблем древнерусских князей было содержание своей дружины. Сыновья князя или «лучшие мужи», позднее названные болгарским словом «боляре» (старшие дружинники), могли получать в «кормление» определенный город или территорию, оставляя на содержание свое или своей личной дружины часть собранной с этой территории дани. Так, Ярослав Владимирович, будучи новгородским наместником в начале XIвека, 2000 гривен должен был отправлять ежегодно отцу в Киев, а 1000 оставлял на содержание своей дружины, насчитывавшей, вероятно, несколько сот человек.

Еще Рюрик отдал своим полулегендарным братьям –Синеусу и Трувору – Белоозеро и Изборск, а после их смерти «раздал волости и города» «своим мужам». Впрочем, подобная практика содержания войск и военачальников была на Руси конца IX- начала XIвеков скорее исключением, чем правилом, так как была чревата известными осложнениями.

Так, заняв по заданию Рюрика ключевой пункт на пути из «Варяг в Греки» «городок» Киев, его «бояре» Аскольд и Дир фактически сразу перестали ему подчиняться, начав самовластно владеть Польскою (Полянского) землею, и лишь Олегу в 882 году удалось объединить Новгород и Киев под своей властью. Мало того, даже ближайшие родственники князя, получив источник независимого от него обеспечения своих дружин, могли выйти из повиновения. Так произошло в 1014 году, когда Ярослав Мудрый практически восстал против родного отца, отказавшись отдавать 2/3 собранной им в Новгородских землях дани в Киев, наняв на эти деньги новгородцев и 1000 варягов, которые и помогли ему завоевать после смерти отца киевский престол. Фактически отделилась от Киева после смерти Владимира династия полоцких князей, основанная его внуком Брячиславом.

Тем не менее, время от времени, киевские князья были вынуждены возвращаться к практике передачи части дружины права на долю собранной ею в определенном регионе дани, так называемого «полюдья». Взамен эти дружинники должны были или расширять, или укреплять границы Руси («рубить грады»). Так, не имея возможности уплатить варягам-наемникам, добывшим для него киевский стол, Владимир был вынужден в 980 году «избрать от них мужей добрых, смысленых и храбрых и раздать им грады», а прочих отпустить на «заработки» в Византию!

При Игоре набрал силу один из его воевод — Свенельд. Он, видимо, возглавлял варяжскую дружину, нанятую Игорем для греческого похода. Чтобы расплатиться со Свенельдом и его дружиной, Игорь доверяет им собирать полюдье, воевать земли, еще не платящие дань. Так, с разрешения Игоря Свенельд «примучил» угличей и обложил их данью в свою, а не князя пользу.

Дань подвластные племена и княжения привозили в Киев, а чаще за ней приходилось ехать самому киевскому князю, совершая круговой объезд с дружиной своих владений. Прежде полюдье имело мирный характер, а с перемещением власти к варягам все чаще приобретало принудительный характер.

Сохранилось описание русского полюдья византийским императором Константином Багрянородным, сделанное им около 948 г.: «Зимний и суровый образ жизни этих самых русов таков. Когда наступает ноябрь месяц, князья их тотчас выходят со всеми русами вз Киева и отправляются в полюдье, т. е. в круговой объезд, и именно в славянские земли Вервианов (Древлян), Другувитов (Дреговичей), Кривитеинов (Кривичей), Севернее (Север) и остальных славян, платящих дань Русам. Прокармливаясь там в течение целой зимы, они в апреле месяце, когда растает лед па реке Днепре, снова возвращаются в Киев. Затем забирают свои однодревки, снаряжаются и отправляются в Византию…».

Если изобразить эти четыре области на карте, то увидим, что они охватывают пространство 700×1000 километров, почти соприкасаясь друг с другом, но оставляя в середине большое «белое пятно» около 300 километров в поперечнике. Оно приходится на землю радимичей. Радимичи не включены Константином Багрянородным в перечень племен, плативших в это время дань Киеву. Император был точен – радимичи покорены воеводой Владимира Волчьим Хвостом только в 984 году, после битвы на реке Песчане, спустя 36 лет после написания трактата.

Зная примерные границы киевских владений и срок полюдья, можно рассчитать скорость перемещения дружины. Длина всего пути полюдья составляла 1200— 1500 км, а продолжительность около 180 дней. Значит, за сутки дружине и обозу надо было проходить 7— 8 км. Академик Б. А. Рыбаков предполагает следующий маршрут: вверх по Днепру до Смоленска, оттуда в верховья Десны, по ней через Брянск и Чернигов до Вышгорода в ее устье, заезд по пути к древлянам в Искоростень и Вручий (Овруч). Общая протяженность пути по такому кольцу с заходом к древлянам составляла 1500—1600 км. Древлянская дань, собранная в ноябре, когда реки еще не стали, могла быть сплавлена по Ужу в Днепр и далее в Киев.

Вместе с дружиной ехали в полюдье конюхи, ездовые с кошами (обозами), слуги, кашевары. На их пути должны быть приготовлены становища с запасами пищи и фуража, где были бы обогреваемые избы, конюшни, амбары для дани, сусеки и сеновалы, пекарни с печами, кузни, бани. Полюдье посещало из года в год одни и те же становища, куда заранее свозились и собирались из отдаленных районов подушная дань, меха, зерно, мед, воск, убоина. Маршрут полюдья отстоял на 200—250 км от внешних границ племенных союзов древлян, дреговичей, кривичей, радимичей и северян.

То обстоятельство, что полюдье не проникало в глубинные области племен, а шло лишь по самой границе территории каждого племенного союза, заставляет нас задуматься над способом сбора дани. Надо думать, что механика сбора дани непосредственно с крестьянского населения была уже достаточно разработана местными князьями и определенное количество дани из отдаленных районов заранее свозилось к пунктам, через которые проходило полюдье киевского князя.

Не следует представлять себе полюдье как разгульный разъезд киевской дружины по весям и городам без всякого разбора. Дань была тарифицирована (это мы знаем по событиям 945 года), и, по всей вероятности, полюдье, производившееся ежегодно, посещало из года в год одни и те же становища, к которым местные князья заранее свозили обусловленную дань, то есть «везли повоз».

В монографии «Киевская Русь и русские княжества XII—XIIIвв» Б. А. Рыбаков пишет: «Ведь если бы наездам прожорливой и жадной массы киевских дружинников постоянно подвергались только одни и те же местности по Днепру и Десне, то население этих мест просто разбежалось бы, ушло бы вглубь племенной территории, подальше от опасной трассы кругового объезда. Если этого не происходило, то, значит, местные князья, оберегая свое положение в племени и стремясь к равномерному распределению киевской дани, гарантировали привоз фиксированной дани в становища полюдья. Нарушение договоренности с Киевом могло привести к тому, это полюдье превратилось бы в поход против того или иного племенного союза. Поэтому полюдье следует представлять себе не как первичную форму сбора дани, а как оптовую фазу этого процесса, охватившего и местные племенные дружины.

Мы видим, что князь Игорь представлен в летописи менее деятельным и энергичным, чем Олег. Его неудачный поход на Византию в 941 г. преследовал корыстные мотивы, а не укрепление Русского государства. Да и в 944 г. его дружина, не вступая в боевые действия, получает от греков огромные дары, которыми покупается мирный исход. В Игоре просматривается скорее коварный политик, чем мудрый военачальник и стратег.

Летописец не осмелился, или ему не позволили, рассказать подробности трагедии, чтобы не позорить всю династию Рюриковичей. А дело в том, что, как об этом сообщает византийский автор того времени Лев Диакон, Игорь с дружиной был загнан в болото и пленен.

Для древлян он был князь-волк, нарушивший народные установления и нравственные обычаи предков. Они считали себя правыми, а Игоря преступником. Приговор их веча был суров: казнить волка. Люди пригнули верхушки двух белоснежных берез, привязала за ноги к ним князя варяжского рода-племени и отпустили, расчленив его бренное тело на варяжскую и древлянскую части…

Ф. Бруни. Казнь князя Игоря

Полюдье существовало в каждом племенном союзе; оно знаменовало собой отход от патриархальных племенных отношений и традиций, когда каждый член племени знал своего племенного князя в лицо. Полюдье в рамках союза племен, появляющееся, надо думать, одновременно с образованием самого союза, было уже переходной формой к классовому обществу, к государственности. Власть «князя князей» отрывалась от старинных локальных традиций и родственных связей, становилась многоступенчатой («князь князей», князь племени, «старосты» родов).

Когда же несколько союзов племен вольно или невольно вошли в состав Руси, то отрыв верховной власти от непосредственных производителей стал полным. Государственная власть полностью абстрагировалась, и право на землю, которое искони было связано в представлении землепашцев с трудовым и наследственным правом своего микроскопического «мира», теперь связывалось уже с правом верховной (отчужденной) власти, с правом военной силы.

Гарнизоны пограничных со степью и с не завоеванными еще славянскими и финскими территориями крепостей снабжались, скорее всего, централизованно или путем «самообеспечения» (нечто вроде военных поселенцев-смердов). Смерды-крестьяне составляли, по мнению Б.А.Рыбакова, нижний слой княжеского конного войска (но не личной дружины). Они были, вероятно, наделены землей, но были освобождены от всех видов налогов, кроме одного –«кровью». Их роль должна была особенно возрастать со времени Владимира Святого в связи с «государственным освоением» вновь присоединенных территорий и становлением системы охраны границ.

Именно с таким войском, состоявшем из имевшей вековые традиции тактики и регулярных боевых действий княжеской дружины, а также умелой, но не стойкой в бою легкой пехоты и находившейся в стадии формирования конницы, и столкнулись в сражениях за северянское Подесенье и радимичские полесья в 80-е — 90-е годы Xвека племенные союзы радимичей, вятичей и северян, имевшие в своем составе немногочисленные дружины.

Известный русский историк С. М. Соловьев (1820—1879) писал: «Родовой быт, условливавший разъединение, вражду и, следовательно, слабости между славянами, условливал необходимо и образ ведения войны; не имея одного общего начальника и враждуя друг с другом, славяне уклонялись от сколько-нибудь правильных сражений, где бы должны были биться соединенными силами на местах ровных и открытых. Они любили сражаться с врагами в местах узких, непроходимых, если нападали, то нападали набегом, внезапно, хитростью, любили сражаться в лесах, куда заманивали неприятеля бегством, и потом, возвратившись, наносили ему поражение… Особенно отличались славяне искусством плавать и скрываться в реках, где могли оставаться гораздо долее, чем люда другого племена; они держались под водою, лежа на спине и держа во рту выдолбленный тростник, которого верхушка выходила на поверхность реки и таким образом проводила воздух скрытому пловцу».

С усилением власти киевских князей, падает значение племенных институтов. При Владимире было ликвидировано большинство местных династий, введено заменившее их наместничество сыновей киевского князя, более жестко привязавшее племенные союзы к единому центру, что отразилось и на принципах комплектования войска. Уже с первой трети XIв. славянские племенные этнонимы при определении состава войска перестают употребляться, вместо них появляются новые названия городских ополчений — «кияне», «смоляне» и другие, что говорит о возрастающей роли городских общин и преобразовании прежней политической и военной организации.

Состав и организация войск Древней Руси

Киевские князья могли собрать огромное, по тем временам, войско. Например, в общерусском походе 907 г. князь Олег имел в своем распоряжении более 80 тыс. человек. Десятки тысяч воинов участвовали в походах князей Игоря, Святослава, Владимира и Ярослава. Случалось, что даже число кораблей, перевозивших войска, не поддавалось учету: «Се идеть Русь, безъ числа корабль. Покрыли суть море корабли».

Войско Киевской Руси состояло из пехоты, конницы и лодейного флота. Главным родом войск на протяжении почти всего периода являлась пехота, основную массу которой составляли «вои» ополчения. Ударной силой пехоты и вообще войска киевских князей до 30-х гг. XIв. оставались отряды хорошо вооруженных профессиональных наемников-варягов.

Киевская конница вначале была малочисленна. Несмотря на то, что славяне с глубокой древности использовали лошадей и умели ездить верхом, они предпочитали сражаться пешими еще в Xв., а в Новгороде — и в начале XIIIв. Скандинавы, которых арабские авторы и называют собственно русами, также, по их словам, «воюют обычно на кораблях и храбрости на конях не проявляют». Поэтому основную часть конницы первых киевских князей в их походах составляли наемные венгры или печенеги. Известен случай, когда конное ополчение в состав киевского войска выставили и жившие на юге, у моря, славяне уличи. Княжеская дружина могла сражаться на конях, но численность ее была невелика. Не обладала она и достаточными навыками. Их хватало, чтобы побеждать кочевников, но, как показал опыт Святослава на Балканах, оказалось явно недостаточно, чтобы противостоять кавалеристам Византийской империи.

Древнерусская военная организация, ведущая историю от «военной демократии» родового строя, своим структурным принципом имела так называемый «десятичный» или «тысячный». Все подразделения и структуры вписывались и десятичную систему счета. Воины объединялись в десятки, десятки — в сотни, сотни — в «тысяча». Соответственно их возглавляли десятские, сотские и тысяцкие. Их выбирали сами воины из вдела искуснейших и храбрейших, ибо кто же выберет себе в начальники тугодума и неопытного воина?

Организация рати русов в X-XI веках

В сотне все воины хорошо знали друг друга, были связаны какой-либо степенью родства. «Тысяча» — синоним ополчения города или всей «земли». На эту ключевую должность всегда выбирался представитель старой племенной знати. Соответственно тысячу составляли единоплеменники, где старевшие передавали опыт молодежи. Один за всех, все за одного. Кровное родство обусловливало ответственность одного перед своей десяткой, сотней. Эта десятичная военная организация наложила отпечаток на развитие последующей дружинной организации войска.

Состав русского войска при Олеге Вещем, 907 г.

1 — профессиональные войска (дружины); 2 — ополчения; 3 — «морская пехота»; 4 — тяжелая пехота; 5 — легкая пехота; 7 — подданство добровольное; 8 — особые (договорные) отношения; 9 — завоевание; 10 — наемничество; 11 — союзники; 12 — характер отношений не ясен.

7 — 12 — характер отношений между отдельными частями войска и его «гвардией» — руссами.

В крупных походах в тогдашнее «дальнее зарубежье» Византию, кроме вездесущих «руси», варягов и словен, участвовали дружины славян (кривичей, древлян, полян, радимичей, северян, вятичей, хорватов, дулебов, тиверцев), финнов (чуди, мери) и их ополчения. Это была своеобразная «дань кровью», за неуплату которой со стороны русов следовало, вероятно, жестокое и неизбежное наказание. При этом далеко не все эти народы платили Руси дань, то есть находились хотя бы в формальной зависимости от нее. Например, в державу Олега, при его походе на Царьград в 907 году, явно не входили четыре из двенадцати вышеперечисленных «племен».

Воинов, точнее, вождей и князей этих союзов племен привлекала возможность участвовать в дележе предполагаемой грандиозной добычи и дани – контрибуции, не считая иной добычи: «злато и поволоки» (драгоценные ткани), вина (у славян в то время знали только пиво и хмельной напиток из меда – «набиз») и всякое узорочье (украшения).

В случае неудачи число участников очередного похода резко сокращалось. Так, после разгрома русского флота в 941 году, в следующем походе (944 год) князю Игорю удалось собрать воинов только четырех славянских племенных союзов и княжеств (словен, полян, кривичей и тиверцев). Он вынужден был от недостатка людей впервые нанять печенегов. Наиболее образно отразил эту особенность военной державы первых Рюриковичей Н.М.Карамзин: «Но Олег, наскучив тишиною, опасною для воинственной державы… решился воевать с Царьградом».

Таким образом, в этническом плане большое «русское» войско при Олеге и Игоре представляло собой конгломерат отрядов разных племен, народов и княжеств со своими командирами, сцементированный военным мастерством и авторитетом «русов» («руси», «росов»), составлявших как бы гвардию великих князей, усиленных наемной профессиональной варяжской «морской пехотой» и легкоконными степняками-печенегами. В Балканских войнах Святослава в кампаниях 970 и 971 годов (до падения Преслава) в составе его войск было много «мисян» (болгар).

С этого же времени русская летопись перестает упоминать об этническом составе русского войска, заменяя его упоминанием только личности князя, возглавлявшего поход. Это говорит о новом устройстве войска. Конечно, в нем все еще были представители разных племен, но отряды комплектовались уже не по этническому принципу, а «охотниками» (добровольцами-наемниками) руководимыми уже не племенной знатью, а испытанными полководцами-воеводами, назначенными великим князем.

Состав русского войска при Владимире Святом и его преемниках

Практически это выглядело так: вступая в великокняжескую дружину или войско, вятич, радимич, «чудин» или «муромец» должен «забыть» о своем происхождении, приобщался к привилегированной правящей дружинной верхушке государства, а воспоминанием о его происхождении оставались личное имя или прозвище. В походы ходило уже только «русское» войско, что автоматически и отражалось в тексте летописи, из которого исчезает упоминание о племенном составе войска.

В IX- первой половине Xвека народные ополчения племен и княжеств находились, скорее всего, «на самообеспечении», а затем имели долю в добыче, сами же русы «продовольствовались» за счет распределения паритетных (включая самого князя) долей добычи, а зимой — просто «кормились» за счет местного населения.

В конце X- первой половине XIвека состав войска изменился не только по этническому принципу и принципу комплектования, но и по системе его снабжения, «кормления». Снабжение войск стало централизованным. «Полюдье» как система было отменено. Грабительские походы на Византию и на Восток прекратились. Войско стало состоять из постоянной, общерусской по составу, дружины во главе с князем, воеводами и «лучшими мужами». Отборные конные воины («гриди») либо «кормились» в Киеве за одним с князем столом, либо, посланные собирать «виры», кормились за счет местного населения, а в качестве жалования получали строго установленную нормами «Русской Правды» часть полученных сборов.

В начале XIвека зарождается новая военная сила –городовые полки (пешее, хорошо вооруженное ополчение городов и окружавших их сельских волостей, снабжавшихся уже не за счет князя), заменившая сходящие с арены истории «племенные» ополчения и варягов-наемников. Эта сила была во многом уже независима от княжеской власти, и –посылать или не посылать ее в бой –решали даже в период расцвета Древнерусского государства –в XIвеке – уже не князья, а выборные органы городского управления – веча.

Характер войн русов в IX – начале XIвеков

На протяжении IX—XIIIвв. состав вооруженных сил Древней Руси не оставался неизменным. От преобладавшей в IX—Xвв. пехоты русские перешли в XI—XIIвв. к конным княжеским дружинам, без которых было невозможно сражаться с кочевниками — печенегами и половцами. Кочевые народы оказали заметное влияние и на военную тактику, и на вооружение древнерусских воинов. В древности сражения, как правило, начинались с боевых стычек между отдельными дружинниками и вражескими воинами; затем в бой вводились главные силы, также распадавшиеся на небольшие группы, которые вступали в рукопашные схватки.

Нередко войны, как и в Западной Европе, сводились к захвату крепостей противника. Умело организованная их осада с применением таранов и катапульт приносила успех многим князьям-полководцам. Захват важнейших из них нередко решал исход войны, как и победа в генеральном сражении. Естественно, иной тактики они придерживались при столкновениях на открытой местности с печенегами и половцами. В зависимости от успеха таких боевых операций и судили, прежде всего, о полководческом мастерстве.

Войны, которые до середины Xвека вели русы, имели чисто наступательный, чаще всего «грабительский» характер. Об этом пишут все восточные, византийские и русские источники той поры. «Грабеж» мог быть как прямым – во время набегов «русов» на земли восточных «славян» или походов на Византию, – так и «опосредованным». Русы заставляли выплачивать им дань, имевшую характер одноразовой военной контрибуции или постоянного откупа от повторения военных походов. Например, она выплачивалась радимичами после похода Олега в 885-м году, северянами –с 884-го года, Византией –в 907-м году. Целью похода на Византию было и обеспечение выгодных для «руси» условий торговли с ней, фиксируемых в договорах с ней 911-го и 945-го годов, что косвенно так же являлось формой грабежа, как этой державы, так и подчиненных «руси» славянских племен и княжеств, вынужденных поставлять в виде дани товары для этой торговли и даже «лодьи» (корабли).

Естественно, что каждый такой поход за данью имел характер военной экспедиции, которые иногда заканчивались для «сборщиков» весьма плачевно. Так, в 945-м году все они поголовно, во главе с князем Игорем, были истреблены восставшими древлянами.

Для организации дальних походов Древняя Русь имела многочисленный лодейный флот. Флот у восточных славян зародился в IV—VI веках и был связан с борьбой против Византии. Это был речной парусно-гребной флот, применимый для мореходства.

Например, в походе Олега на Константинополь (Царьград) в 907 г. флот русов состоял примерно из двух тысяч судов со средней численностью экипажей (десанта) 40 человек. Многие исследователи справедливо отмечают, что в большинстве случаев лодьи использовались как транспортное средство для перевозки войск. Вместе с тем известны примеры боевых действий русского флота. Так, в 941 г. флот Игоря у берегов Византии принял бой с флотом противника. Техническое превосходство греков, применивших зажигательную смесь (так называемый «греческий огонь»), предопределило поражение русов.

Укрепления Константинополя в X веке

Установка с греческим огнём представляла собой медную трубу — сифон, через который с грохотом извергалась жидкая смесь. В качестве выталкивающей силы использовался сжатый воздух, или мехи наподобие кузнечных.

Предположительно, максимальная дальнобойность сифонов составляла 25-30 м, поэтому изначально греческий огонь использовался только во флоте, где представлял страшную угрозу медленным и неуклюжим деревянным кораблям того времени. Кроме того, по свидетельствам современников, греческий огонь ничем нельзя было потушить, поскольку он продолжал гореть даже на поверхности воды.

Битва Игоря с византийцами. Греческий огонь

«Увидав такое, русские тут же стали бросаться с кораблей в море, предпочитая утонуть в волнах, нежели сгореть в пламени. Иные, обремененные панцирями и шлемами, шли на дно, и их больше не видели, некоторые же, державшиеся на плаву, сгорали даже посреди морских волн. В тот день не уцелел никто, кроме спасшихся бегством на берег. Однако корабли русских, будучи небольшими, отошли на мелководье, чего не могли сделать греческие хеландии из-за своей глубокой посадки. После этого Игорь в глубоком смятении ушел восвояси; победоносные же греки, ликуя, вернулись в Константинополь, ведя с собой многих оставшихся в живых (русских пленных), которых Роман повелел всех обезглавить.»

После этого разгрома русского флота византийскими дромонами с «греческим огнем» на борту, созданная Олегом и сколоченная только на военной силе и «удачливости» князей-конунгов держава фактически распалась.

В другой раз в 1043 году русский флот разгpомил отряд византийских кораблей. Византийцы высоко ценили русов и славян как воинов и мореходов. На протяжении всего Х и в начале XI века они постоянно приглашали их в качестве союзников или наёмников для действий на Средиземном море против арабов и других своих противников. Основным судном была ладья, перевозившая около 50 человек и иногда вооружённая тараном и метательными машинами. В период борьбы за киевское княжение в середине XII века Изяславом Мстиславичем были использованы ладьи со второй достроенной над гребцами палубой, на которой располагались лучники.

Войны, которые вели русские князья второй половины X– начала XIвеков (Святослав, вероятно Ярополк и, особенно, Владимир Святославович) преследовали уже иные цели –полное уничтожение противника или, по крайней мере, его военной мощи и правящей верхушки (не обязательно физическое –практиковалось и ее выселение на далекие окраины или степную границу формирующегося государства), а также закрепление за Русью все новых и новых территорий.

При Святославе были уничтожены остатки хазарского каганата, а на развалинах хазарского Саркела, укрепления которого создавались византийскими инженерами, построен русский форпост в степях –крепость Белая Вежа, на месте Таматархи на берегах Керченского пролива основана Тмутаракань.

При Владимире завершается период войн за воссоздание державы Олега, но уже на новой политической основе, и начинаются войны, имевшие характер межгосударственный – при Владимире с Польшей и Волжской Болгарией, позднее, в XIIвеке – также и с Венгрией, и со Швецией (их вели уже отдельные княжества, в основном Галицко-Волынское и Новгородское).

Со времени Владимира Русь вынуждена была вновь вернуться к решению давней стратегической задачи восточного славянства — обеспечению безопасности своей юго-восточной, степной границы, где с 980 г. началась непрерывная война. За неимением хорошей конницы эта проблема в стратегическом плане пока решалась традиционными средствами — созданием оборонительных рубежей.

Усиление печенежских набегов заставило Владимира в 988 г. начать грандиозное строительство сплошной дерево-земляной стены по притокам Днепра к югу от Киева (по pp. Стугне и Суле), дополнив ее новыми крепостями. Оборонять эту линию были призваны «лучшие мужи» от всех подвластных племен. Оказавшись на передовом рубеже обороны единого государства, воины племенных князей быстро превращались из кривичей, радимичей, северян и вятичей в первых собственно русских людей и первых пограничников.

Ко времени, правления этого князя относится создание мощных оборонительных систем вдоль нижней Десны и Остра (для защиты северной границы Переяславской и южных рубежей Черниговской земель), ибо между этими реками проходил ведущий прямо из степи «коридор», доступный коннице степняков, а также по Трубежу, Суле и Стугае. Однако эти действия русов – оборона крепостей и границ – радимичской земли по причине ее удаленности от степных рубежей, прямо не затрагивали. Здесь они могли заниматься только взятием (штурмом либо осадой) «градов» на Ипути, Судости и Соже.

Начинается также семисотлетняя борьба Руси со Степью, ставшая важным фактором развития первой. В период существования единого Древнерусского государства (XI- начало XIIвека) эти виды войн мало, да и то чаще косвенно, затрагивали территорию радимичей (возможное взятие Стародуба зимой 1078-1079-х или 1079-1080-х годов половецкими ханами Асадуком и Сауком).

При Ярославе обеспечение безопасности южных рубежей было достигнуто путем создания многочисленной конницы и разгрома печенегов на своей территории — непосредственно под стенами Киева, что позволило взять инициативу в свои руки. Кроме того, он продолжал строительство приграничных крепостей, заселяя их приведенными из походов пленными. Поход против торков в этом отношении оказался пробой сил в степи. Часть разбитых торков была поселена по обеим сторонам Днепра в приграничной полосе, с обязательством нести сторожевую службу.

Боевые порядки и тактика русов в IX- начале XIвв

Тяжеловооружённые копейщики были вооружёны копьём (или двумя), саблей или мечом, сулицами или луком со стрелами, кистенём, булавой, реже — боевым топориком. В 1185 году во время похода на половцев сам князь Игорь, а вместе с ним и дружинники, не желая прорываться из окружения в конном строю и тем самым бросать на произвол судьбы чёрных людей, спешиваются и предпринимают попытку прорыва в пешем строю. Далее указывается любопытная подробность: князь после получения раны продолжил движение на коне.

Первоначально, когда конница была незначительна, основным боевым порядком пехоты была «стена». По фронту она составляла около 300 м и в глубину достигала 10-12 шеренг. В первой шеренге стояли воины, имевшие лучшее защитное вооружение. Иногда с флангов такое построение прикрывала конница.

Сила боевого порядка «стены» заключалась в его монолитности и силе удара атакующей массы. Войска, поставленные «стеной», прикрываясь большими щитами, стремительно кидались на врага. Поскольку конница была малочисленна, исход боя определял этот натиск пехоты.

Олег Федоров. Атака дружины древних русских воинов, X век

Тактика первых киевских князей, основанная на использовании такого боевого порядка, позволяла им успешно действовать против племенных ополчений, отрядов пеших скандинавов или кочевников. Однако такая тактика имела ряд недостатков в борьбе с сильной конницей, главные из них: недостаточная маневренность, уязвимость тыла и флангов. В генеральном сражении с византийцами под Адрианополем в 970 году более слабые фланги (венгры и печенеги) попали в засаду и потерпели поражение, но главные русско-болгарские силы продолжили пробиваться по центру и смогли решить исход битвы в свою пользу.

Во времена расцвета и могущества Киевской Руси (XI-XIIв.в.) основным построением русского войска для боя стал так называемый «полчный ряд» — расчленение по фронту на три составные части: «большой полк» или «чело», состоящий из пехоты; — «правую руку» и «левую руку» — конные полки, стоящие на флангах. Это построение очень напоминает древнегреческую «фалангу», также прикрытую конницей с флангов, взятую впоследствии на вооружение Римской Империей. Древние русы вполне могли познакомиться с ней в ходе войн с Византией IX-X веков.

Пеший «большой полк» был вытянут по фронту в одну линию. Фронт пешего полка, где воины стояли плотными шеренгами, назывался «стена». Первые ряды составляли копейщики, имевшие хорошие доспехи – «брони добрые» и большие миндалевидные «червленые» (т.е. багряно-красные) щиты, закрывавшие воинов от плеч до ступней ног. Задние ряды клали свои копья на плечи впереди стоящих, образуя при этом сплошной частокол. Для дополнительной защиты от атак вражеской конницы, пехота могла набивать перед собой по фронту короткие заостренные колья.

Лучники – «стрельцы» или «застрельщики» – в начале боя, как правило, выходили из массы большого полка и становились впереди него разомкнутыми шеренгами. Однако, по ходу битвы, они могли находиться и в глубине построения, и за ним, посылая стрелы через головы передних рядов.

Полки «правой» и «левой» руки составляла конница — «ездовая» или «вершняя» рать, княжеские дружинники, имея в первых рядах самых сильных и тяжеловооруженных бойцов. Во все стороны высылалась «крепкая сторожа» – разведка и боевое охранение войска.

Бой начинали лучники – «застрельщики», сокрушая передние ряды наступающего противника залпами из своих мощных луков.

За этим следовало столкновение главных сил. Пехота в центре начинала «резаться врукопашь», стараясь и при этом устоять под натиском врага – «не порушить стену», заставить его втянуться в ближний бой и смешать свои ряды, после чего конница правой и левой руки охватывала фланги неприятеля, сдавливала его и добивала. Если «стена», все же была неприятелем прорвана, и вражеские воины вклинивались в боевые порядки большого полка, пехотинцы собирались в так называемые «кучки», вставая спинами друг к другу и смыкая щиты.

В поход без обоза можно было идти лишь малой дружной на лошадях. В большой поход шли с обозами и припасами. Нередко, как это сделал Игорь в 944г. орган организовывались комбинированные походы, когда большая часть войска шла на ладьях по водным путям, а дружина — верхом на лошадях. Для вывоза добычи с севера использовали санный путь по зимнику.

Как свидетельствуют византийские источники, русские предпочитали биться пешими. Они чаще ходили в походы на ладьях. Лошади бралась в поход главным образом для обоза, без которого было не обойтись. Конница была немногочисленна, ее составляла княжеская дружина. У князей и «светлых бояр» для военных надобностей на вольных пастбищах выпасались табуны лошадей. Сражения нередко начинались единоборством бойцов, бившихся перед строем изготовившихся к сражению войск двух сторон.

Первым достоверным свидетельством применения этого боевого построения можно считать описание битвы у городка Листвена, недалеко от Чернигова, где в 1024 году в споре за черниговские земли сошлись рати двух братьев-князей: тмутараканского князя Мстислава и его старшего брата Ярослава, ставшего впоследствии великим киевским князем Ярославом Мудрым.

Сеча была жестокая, и варяги, стоявшие в центре, стали одолевать пеших черниговских ратников. Однако отборная конная дружина Мстислава ударом с флангов смяла их строй. Все, кто не лег убитым на месте, обратились в бегство. Бегущих не преследовали – княжеский спор был решен.

Впоследствии это построение стало основным и использовалось самим Ярославом в 1036 году против печенегов, а его внуками в 1093 году против половцев. Это было связано с возрастанием численности и усилением роли конницы и необходимостью взаимодействия с ней пехоты, которая, как правило, находилась в центре. Такое построение увеличивало маневренность войска. В XI веке конница по значимости сравнивается с пехотой, а позднее и превосходит её. Тогда же выделяются конные лучники, помимо лука со стрелами использовавшие топоры, возможно, копья, щиты и шлемы.

В «Повести временных лет» применительно к Святославу сказано: «Когда Святослав вырос и возмужал, стал собирать много воинов храбрых, и легко ходил в походах, как пардус (барс), и много воевал. В походах же не возил за собой ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину ила говядину и зажарив па углях, так ел; не имел он и шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, — такими же были и все прочие его воины, И посылал в иные земли со словами; «Хочу на вас идти».

Святослав собирал в свою дружину «много воинов храбрых», он принимал всякого витязя, какого бы рода-племени и веры он ни был. Тогда еще дружина не отгородилась от парода, в нее могли входить представители всех слоев тогдашнего общества. Русский эпос рассказывает о богатырях, не имеющих своего дома и хозяйства, а живущих па княжьем дворе, на княжьих хлебах. В письменных источниках дружинники выступают под наименованиями «великие» и «светлые» бояре, «лучшие», «лепшие» люди, «старцы градские», «нарочитая чадь», «кметы», «княжья мужи» и другими. Слово «князь» (от «кон» — начало, основа) первоначально означало главу семьи, рода или племени, позднее стало относиться к властелину феодального владения, княжества.

Большой школой тактики полномасштабных полевых сражений с регулярной армией, имевшей в своем составе разные рода войск и умевшей координировать их взаимодействие, стали Балканские войны Святослава, особенно вторая их кампания (970-971-х годов). Начались они с высадки корабельного десанта прямо на заранее приведенные в боевую готовность порядки болгарского войска царя Петра. Наибольшую роль в победе болгар над русами сыграла тяжеловооруженная конница катафрактариев, созданная как род войск незадолго до дунайских походов Святослава императором Никифором Фокой: «Он приучал конницу к глубинным построениям, одел всадников полностью в железо».

Присоединить Дунайскую Болгарию, а, точнее, создать объединенную Болгаро-Русскую державу со столицей в «Переяславце на Дунае», Святославу не удается. Эта задача оказалась непосильной даже для столь великого полководца. Святослав пал в этой борьбе, став жертвой и собственных политических планов и коварных печенегов, убивших князя при его возвращении из Болгарии.

Николай Овечкин. Последний бой Святослава.

Святослав погиб, но остались его воеводы, к примеру, Свенельд, служивший и наследнику бесстрашного князя – Ярополку. Уже в междоусобной войне 977 года конница применялась достаточно широко. Борьба за Болгарию закончилась для русов поражением, но не разгромом. Русы извлекли из нее уроки на будущее, переняв, как это водится, многие черты военного искусства и, конкретно, тактики победителей.

При Владимире создание тактики конного боя стало насущной необходимостью: печенежская кавалерия из союзника Руси превратилась в ее грозного и, на какое-то время, –главного противника. Важнее всего было наладить взаимодействие тяжелой и легкой кавалерии с пехотой, научить их согласованности действий, что являлось самой сильной стороной армии ромеев. Блестящие образцы такого взаимодействия показал Мстислав Храбрый в сражении при Листвене в 1024 году и Ярослав Мудрый в последней битве с печенегами под Киевом в 1036 году.

Что же касается тактики чисто сухопутного боя, а не морского десанта на подготовленного, а чаще застигнутого врасплох противника, то мы знаем о ней не из русских летописей, а из описаний противников русов –мусульман (произведение Ибн Мискавейха) и византийцев («История Льва Диакона»). Русы явно предпочитают, даже при взятии или обороне крепостей, тактику полевого боя, стараясь разбить противника без штурма, и сами не очень любят (и, вероятно, не умеют) держать оборону непосредственно на крепостных стенах. Именно таким образом был взят Бердаа в 943-м году, Итиль — в 965-м году. Каким образом пала мощнейшая хазарская крепость Саркел и другие города каганата, а также «80 (болгарских) городов по Дунаю», нам неизвестно. Обороняли же русы от византийской армии в 971-м году болгарские города –крепости Преслав и Доростол, а в 968-м году – собственную столицу Киев от недавних союзников –печенегов. Первые две осады закончились для русов неудачей –они были разбиты в полевых сражениях у каменных стен крепостей, защитить которые они затем не смогли. Под Киевом дело закончилось ничем для печенегов, ибо штурмовать крепостные стены степная конница не умела, а осада была снята угрозой подхода основной («дунайской») армии Святослава.

Сама существовавшая тогда терминология доносит до наших дней способы овладения ими: взять «на копье» (штурмом), остоем, стоянием (осадой), изъездом, изгоном (неожиданным ударом). Во время приступа осаждавшие производили земляные работы, чтобы можно было подступиться к городским стенам и башням, лишить город поступления воды, продовольствия. Не гнушались обмана, чтобы ворваться в город или поджечь его. Иногда удавалось посулами, подкупом склонить часть населения к измене, сдаче города или открытию крепостных ворот.

Осаждавшие, если им не удавалось захватить крепость внезапным налетом — «изгоном», как правило, ограничивались пассивной обороной, надеясь взять слабейшую сторону измором. Исключение составляет осада Владимиром Корсуни, когда у стены насыпалась земляная гора — «примет». Тем не менее, город пал только после того, как осаждавшие «отняли воду» у осажденных, перекопав подземный самотечный водопровод от источника вне крепостных стен. Низкая активность осаждавших сказывалась и на фортификации — русские крепости того времени были практически лишены башен (за исключением воротных сооружений).

Если осажденные проявляли стойкость и согласованность действий и отражали все атаки, начиналась долгая планомерная осада. Город блокировался со всех сторон, для чего, как это было например при осаде Твери союзным войском князей в 1375 году, вдоль всего обвода городских стен отрывался ров и насыпался вал с тыном поверху, чтобы обезопасить осаждающие войска от вылазок гарнизона.

Для разрушения городских укреплений применялись стенобитные орудия – «бараны» или «стенобойные копры», представлявшие собой тяжелое, окованное железом бревно, подвешенное на цепях или ремнях к деревянной раме, а также «пороки» — различные метательные машины, посылавшие камни и бревна на большое расстояние. При штурмах использовались также «батуры» – подкатные осадные башни на колесах.
Осада могла закончиться мирными переговорами. С города брался «откуп» – значительная сумма взамен прекращения боевых действий.

Осадная машина забрасывает замок бочками с греческим огнём, XIII век. Гравюра из «Harper’s Magazine», 1869

Начиная с XV века, стены вражеских городов стали рушить с помощью «ломовых пищалей» – тяжелой осадной артиллерии, а также подводить под них минные галереи и закладывать заряды пороха.

Таким образом, в IX-Xвеках ни осада, ни оборона крепостей не были сильным местом тактики русского войска в сухопутных сражениях, хотя и то, и другое, русам делать, в общем, приходилось. Ни о каких специальных приспособлениях для штурма речи вообще вести не приходится. А вот, что касается полевых сражений в сомкнутом строю тяжеловооруженной пехотной фаланги, то здесь русы не знали себе равных в мире. Это был их основной тактический прием боя, они могли и наступать, и отступать в этом строю, быстро строиться и перестраиваться. Фланги фаланги обеспечивала наемная или союзная венгерская и печенежская конница, для «затравки» боя – легковооруженная славянская пехота. Во «внутреннем» сражении конница упоминается в 977 году – захват Вручего, а еще через десять лет русы настолько усовершенствовались в тактике конного боя, что их помощь была принята в критический для императора Василия IIмомент –когда отряды мятежника Варды Фоки готовились к переправе через Пропонтиду к Константинополю. Неожиданным рейдом шеститысячный отряд «отборных тавроскифских воинов» нанес поражение мятежникам, «готовившимся не противника побить, а вина попить». Действия же иррегулярной легкой пехоты славян «из молодежи» были по достоинству «оценены» византийскими полководцами еще при первых с ней столкновениях VI века.

Стратегия Древней Руси в IX- начале XIвв

Стратегия Киевской Руси носила ярко выраженный наступательный характер, но такой она стала не сразу. Собирая восточнославянские племена под власть Киева и, одновременно, освобождая их из-под власти хазарского кагана, князю Олегу пришлось столкнуться с мощью Хазарии — третьего сильнейшего государства Восточной Европы — и начать с ней борьбу, которая длилась с переменным успехом около века. Лишь с ослаблением каганата, вызванного появлением в степях Причерноморья печенегов — врагов хазар, ставших на время естественными союзниками Киева, Русь смогла разгромить Хазарию и на восточном стратегическом направлении прорваться к побережью Каспия и предгорьям Кавказа — своим естественным границам, создав этим новые возможности для дальнейшего экономического роста.

Вторым стратегическим направлением для Киева сразу же стало босфорское, южное. Признание Константинополем политического статуса киевского государства являлось важнейшей задачей после завоевания независимости. Кроме того, Византия была и важнейшим торговым партнером Руси, и с ней необходимо было установить равноправные торговые отношения. Этими целями и объясняются мощные морские экспедиции Олега и Игоря к стенам Константинополя. Резкое усиление Руси при Святославе и укрепление ее позиций на побережье Черного моря вызвали у молодого князя стремление распространить свою власть вплоть до устья Дуная, где «сходятся все блага», которые несут пересекающиеся важнейшие торговые пути Европы — Дунайский и «из варяг в греки», а то и прогнать императора «ромеев» на азиатский берег Босфора. Но этим планам не суждено было осуществиться.

На других стратегических направлениях, имевших второстепенное значение, киевские князья действовали в разное время различными способами, но главной задачей являлось поддержание мира на оптимальных условиях. При этом Прибалтика рассматривалась как подвластная территория, и здесь из-за сборов дани шла постоянная малая война. С венгерскими королями поддерживались традиционно союзнические отношения посредством заключения династических браков. С Польшей, не прекращавшей попыток отвоевать червенские города, через которые проходил торговый путь от балтийского побережья на Балканы и к Черному морю, периодически происходили конфликты. Шведам при Олеге платили дань «мира для», а затем, построив каменную крепость в Ладоге, заняли жесткую оборону. В страну «еми» — Финляндию совершались походы за данью.

Особенности воинского духа русов

О боевых качествах (мастерстве, хитрости, стойкости) русов как индивидуальных бойцов можно судить по, как бы «сквозь зубы», проскальзывавшим фразам их противников, типа «одержимые отчаянной дерзостью храбрецы», «росы отчаянно сопротивлялись, не показывая врагам спины», «никогда не сдаются врагам даже побежденные» и т.д. Впрочем, объясняется последнее возможно и тем, что сами они относились к пленным врагам и даже мирным жителям с чрезвычайной жестокостью, что отмечают не только византийские (чья предвзятость понятна), но и русские источники. Это посажение на кол, распятие, расстрел стрелами, разрубание мечами, разбивание голов или вбивание в них гвоздей и т.д.

Такое, впрочем, было в обыкновении всех армий тех времен – пленных русов византийцы изрубили мечами на куски. Характерна фраза русского летописца, который как бы подытоживал и оправдывал (или, по крайней мере, объяснял) зверства «руси»: «и инаго много зла сотворила Русь Грекам как обычно воющие (ратные) (между собой) творят».

Лев Диакон подчеркивает военное превосходство «росов» над другими народами («росы, стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в битвах»), кроме, разумеется, самих «ромёев». Но иногда и он (при описании первого сражения под Доростолом) вынужден признать одинаковую «непревзойденную храбрость» обоих народов, правда тут же объясняет это «мужеством, опытом и военным искусством» для одних и «врожденным зверством и бешенством» для других. Степень «объективности» автора в данном случае очевидна. Следует, впрочем, отметить, равенство русов при сражении в строю пешей фаланги с византийцами и превосходство их в этом виде боя над всеми остальными народами. В индивидуальном же ближнем бою им вообще, видимо, не было равных. Интересно, что другие народы, которые воевали и с византийцами, и с русами, подчеркивали превосходство последних над первыми, по крайней мере, в первой половине X века.

Так, арабский писатель X века Ибн Мискавейх, повествуя об одном из первых военных конфликтов русов с мусульманами – походе их на город Бердаа в Северном Азербайджане (Ширване) в 943 году, говорил о том, что мусульмане недооценивали русов, «считая их на одном уровне с армянами и ромеями», и были ими «сокрушительно» разбиты и почти поголовно уничтожены во время бегства. «Народ этот могущественный, телосложение у них крупное, мужество большое, не знают они бегства, не убегают ни один из них, пока не убьет или не будет убит».

Что касается отношения к завоеванным местным жителям, (мусульманам Бердаа, по крайней мере), то русы, даже по отзывам своих противников, бессмысленных жестокостей не совершали, при условии невмешательства мирных жителей в ход военных действий между русами и правительственными силами мусульман. Однако, когда часть «черни» стала тайком нападать на них с тыла, они предупредили горожан о необходимости покинуть Бердаа в строго определенные ими сроки (три дня), и только после этого, как они и обещали, «русы» пустили в ход мечи свои и убили много людей, не сосчитать числа их. Когда убийство было закончено, захватили они в плен 10000 мужчин и юношей вместе с женами, женщинами и «дочерьми», и сказали им: «Выкупайте себя…».

Таким образом, по отношению к мирным жителям, если те не оказывали сопротивления, особенно исподтишка, «партизанскими» методами, русы относились строго, но без излишней жестокости — первоначально даже не грабили их имущества. Вероятно, это связано также и с тем, что мародерство ослабляет любую армию, а также с тем, что русы, первоначально, стремились завоевать симпатии местных жителей, чтобы обезопасить свой тыл, и только когда поняли, что это им не удалось, приступили к карательным акциям, и то после честного предупреждения, в целях безопасности.

Что же касается характера взаимоотношений внутри русской дружины, то его можно определить как «товарищество индивидуалистов». Каждый воин имел высокоразвитое чувство собственного достоинства и был готов защищать его даже с мечом в руке от своих же товарищей, в бою же они выступали как очень сплоченная корпорация, забывая все свои внутренние раздоры. Честь для воина-профессионала являлась понятием абсолютным и далеко превосходившим ценность жизни. Их «князь» – только первый среди равных, его решение можно оспаривать, иногда даже заставлять его принимать решения против его воли (как было со вторым походом Игоря на древлян в 945 году). Он просто авторитетнее, сильнее и богаче других.

Для князя, помимо личной чести и, даже более важной ценностью являлась слава — утвердившееся в обществе представление о нем как о справедливом, щедром, благочестивом правителе, храбром и удачливом полководце.

Очень интересны, в связи с этим, сохранившиеся описания военных походов Святослава (внука легендарного Рюрика). Согласно этим описаниям, он ходил «вборзе», без возов, на конях, с большой отборной дружиной. На каждого воина приходилось по два–три верховых коня. Ночью все, включая князя, спали без шатров, под открытым небом, на войлочных конских попонах, подложив седла под головы. Питались в основном кониной, для чего гнали с собой некоторое количество лошадей для еды, а также мясом диких зверей, добытых охотой. Мясо жарили на углях, нарезав тонкими ломтями, каждый для себя. Так достигалась та стремительность, которая так ужасала врагов.

ObuchenieОлег Федоров. Обучение мальчика обращению с мечом и щитом, X век. По материалам древнерусских и скандинавских погребений.

В воинском воспитании главное внимание уделялось формированию таких качеств, как преданность своему князю, в том числе и после его смерти, и личная честь — неукоснительное соблюдение определенного кодекса поведения. В бою это означало безусловную готовность к самопожертвованию ради князя, и даже готовность умереть на том же месте после его гибели.

В целом, по своей субкультуре, русы больше всего напоминают общества казаков, пиратов, а более всего – викингов. Хотя к середине X века большая часть русов была уже славянского, а не скандинавского происхождения, так как источники середины X века начинают отделять русов от варягов, в то время как еще в середине IX века ставили между ними знак равенства.

С принятием православия воинская идеология облагораживается. Слова Евангелия: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих», — означающие готовность к самопожертвованию не только ради князя и войсковых товарищей, но и за всех тех, кого призван защищать православный воин, становятся отныне основой его поведения. С усилением и всесторонним развитием Древней Руси расширяются и представления русских людей о ее и своей собственной роли в истории.

Воины Руси, «славной во всех четырех концах земли», уже могут прочесть в первом произведении русской литературы — «Слове о Законе и Благодати», что они живут в Богом избранной стране, которой предназначена великая судьба — служить идеалам христианской любви, добра и справедливости и возглавить борьбу с мировым Злом во имя торжества Божьей правды на земле.

Источники и литература

Амельченко В.В. Древнерусские рати. — Москва: Воениздат, 2004.
Рыбаков Б. А. Рождение Руси. – М.: АиФ Принт, 2003.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. – М.: Наука, 1982.
Долгов Вадим, Савинов Михаил. Дружинники Древней Руси. Русские рати в бою. — Москва: Эксмо, Яуза, 2012.
Перхавко В.Б., Сухарев Ю.В. Воители Руси IX-XIII вв. — Москва: Вече, 2006.
Шинаков Е. А. От пращи до скрамасакса: на пути к державе Рюриковичей. — Брянск, 1995
Федоров О. В. Художественные реконструкции костюмов и вооружения воинов Древней Руси
Максимов С.Г. Русские воинские традиции. — Москва: Вече, 2010.
Нестеров Ф. Ф. «Связь времён». — М.: Молодая гвардия, 1984.
Разин Е. А. История военного искусства. – СПб, 1999
Википедия.

Источник