Как назывался первый русский военный корабль
История первого русского военного корабля «Орел»
Когда в 1719 году Пётр I поручил голландцу Харману ван Боллосу создать флюгер, венчающий шпиль недавно построенного здания Адмиралтейства, то в качестве образца мастер избрал очертания фрегата «Орёл», явившегося родоначальником российского флота. Со временем его работа стала одним из исторических символов Санкт-Петербурга. А что же известно о корабле, послужившем его моделью?
Государево повеление
Появлению в России первого военного корабля «Орёл» предшествовали вполне мирные события. В 1664 году персидский шах Аббас II даровал российским купцам право беспошлинно торговать в его владениях. Этот знак доброй воли открывал перед Россией широкие возможности, но для их реализации предстояло решить весьма существенную проблему ─ обеспечить безопасность торговых судов на их пути через Каспий. Для этого требовался военный флот, которого тогда ещё не было, но который следовало построить.
С чего-то нужно было начать, и правивший в те годы государь Алексей Михайлович ─ отец Петра I (его портрет приведён ниже) ─ отдал повеление возвести рядом с деревней Дединово, что недалеко от того места, где Москва-река впадает в Оку (126 вёрст от столицы), судостроительную верфь, рассчитанную на постройку крупных судов. Одновременно с этим надлежало, взяв за основу западные образцы, начать закладку фрегата. Так, волею государя Алексея Михайловича был заложен корабль «Орёл», положивший начало всему будущему флоту России.
Последние приготовления
Контроль за исполнением царского повеления был возложен на боярина Афанасия Лаврентьевича Ордин-Нащокина, а непосредственное руководство работами ─ на профессиональных корабелов: дворянина Якова Полуяктова и подьячего Степана Петрова. Поскольку дело им предстояло новое и ещё не освоенное, то из Голландии пригласили опытного мастера Ламберта Гельта.
Из документов, сохранившихся с той поры, следует, что корабельный лес решили брать недалеко от Коломны, и оттуда по Оке сплавлять к новой верфи, а изготовление всей железной оснастки корабля «Орёл» поручить тульским и каширским мастерам. Определились также с изготовлением парусов и канатов.
В начале тернистого пути
Ранним утром 14 ноября 1667 года, отслужив молебен и благословясь, как это принято у добрых людей, приступили к закладке судна. Однако на первых же порах новоявленные корабелы столкнулись с неожиданными проблемами. Начались они с того, что коломенский лес оказался непригоден для задуманного дела, и взамен оного пришлось возить брёвна из Мурома, где их заготавливали в вотчине местного архиепископа.
Кроме того, оплошали плотники. Привычные к строительству домов и церквей, они были беспомощны на корабельной верфи и не могли взять в толк, чего от них добивался не владевший русским языком Ламберт Гельт. Пришлось их отпустить с миром, а опытных плотников выписывать из той же Голландии.
Но главной помехой начатому делу был явный саботаж со стороны боярской верхушки, по мнению которой строительство корабля «Орёл» было не решением насущной проблемы того времени, а лишь минутным капризом государя. Да и вообще, в создании военного флота бояре не видели никакого проку. Рассуждали они примерно так: «Отцы-деды жили без него, и мы проживём».
Энтузиаст корабельного дела
И развалилось бы едва начавшееся дело, если бы не упорство и настойчивость главного «прораба» ─ Афанасия Ордин-Нащокина. Именно его стараниями удалось привлечь к работе голландских мастеров, а им в помощь из Коломны и Дединова пригнать три десятка местных плотников. Кроме того, он же сумел отыскать подходящих кузнецов, пушкарей, а также резчиков по дереву и мастеров канатного дела. Бояре же «отблагодарили» его за это злобной травлей, считая выскочкой и потворщиком пустых затей. Игнорируя доброе начинание, они старались всеми силами унизить и оклеветать его реального исполнителя.
Завершение основных работ
Первый русский корабль «Орёл», заложенный на верфи в Дединово, строился по проекту, разработанному голландским полковником Корнелиусом фан Буковеном. При длине корпуса 24,5 м и ширине 6,5 м он имел водоизмещение 250 т и полуметровую осадку. Сохранились записи, согласно которым стоимость первенца русского флота составила 2221 рубль, что по тем временам представляло огромную сумму.
Весной 1668 года, когда основной объём работ был завершён, в Дединово прибыли 22 голландских моряка, которым предстояло стать командой первого русского корабля «Орёл». Вместе с ними пожаловал и будущий капитан судна Давид Бутлер (тоже, разумеется, голландец). Под его контролем и при участии команды на корабле были выполнены последние перед спуском на воду работы.
Спуск на воду
Погожим весенним днём 19 мая 1668 года новенький корабль с трёхцветным флагом на мачте соскользнул со стапелей и закачался на речных волнах. У его кормила с трубкой в зубах стоял капитан Давид Бутлер. В этом была своя символика: Россия как бы принимала эстафету у Голландии, входившей тогда в число ведущих морских держав мира. Дальнейшие работы производились уже на плаву. Назвав корабль «Орлом», его создатели украсили резными изображениями этого главного элемента российского герба его нос и корму. Красовался орёл и на кормовом флаге.
Продолжение мытарств
В таком праздничном и нарядном виде фрегат простоял у стенки судостроительной верфи ещё целый год, прежде чем смог отправиться в своё первое плаванье. Причина заключалась всё в той же медлительности и нерадивости сухопутных российских чиновников, продолжавших по-прежнему всеми доступными способами мешать делу.
Пока тянулись проволочки, местные жители успели разворовать многие железные и медные детали корабля, которые пришлось делать заново. Когда же Афанасий Ордин-Нащокин обратился в пушкарский приказ с просьбой прислать кузнецов, чтобы заново изготовить утраченное, то получил отказ. Только вмешательство самого государя заставило приказных дьяков направить в Дединово кузнеца, и то лишь одного. Голландцы хмуро взирали на происходящее вокруг, ругались на непонятном языке и грозились уехать на родину.
Первое плаванье
Тем не менее всему бывает предел, даже чиновничьей волоките. Через год после спуска на воду, а именно 7 мая 1669 года, «Орёл» ─ первый корабль, созданный хоть и иностранными мастерами, но всё же на российской земле ─ отправился вниз по Оке. Совершив почти трёхмесячное плаванье, «Орёл» прибыл в Нижний Новгород, где на его борт поднялись 35 бравых стрельцов, в задачу которых входило обеспечить надлежащую боеспособность судна. Их вооружение состояло из 40 мушкетов, 22 пищалей, 40 пистолетов и нескольких корзин ручных гранат. Пушек на корабле не было.
Создание корабельного устава
Добросовестный капитан Бутлер счёл своим долгом составить и представить на подпись Ордин-Нащокину корабельный устав. Он состоял из 34 статей, подробно регламентировавших обязанности всех членов экипажа и прочих должностных лиц во время якорной стоянки судна, а также в условиях плавания и ведения боя. При его составлении за основу был взят голландский морской устав, переработанный в соответствии с российскими особенностями.
Этот документ, подписанный боярином Ордин-Нащокиным, был направлен в Посольский приказ, а оттуда попал в руки самого государя. Утвердив его, Алексей Михайлович ещё раз засвидетельствовал, что постройка военного корабля «Орёл» являлась не случайным явлением, а положила начало созданию регулярного российского флота.
Печальное завершение неначатого пути
Однако проявить себя в деле первенцу российского флота так и не довелось. Как было сказано выше, в Нижнем Новгороде он принял на свой борт отряд стрельцов, вместе с которыми направился в Астрахань, где его и застала зима. Вскоре после этого город был захвачен казаками Степана Разина, и судно оказалось в числе их трофеев. Изначально бытовало мнение, что восставшие, разграбив корабль, сожгли его, поскольку не умели им управлять, однако, как выяснилось позже, дело обстояло иначе.
Казаки всё же сумели отойти на нём от причала и даже перегнали корабль в одну из волжских проток, называемую Кутумом, и там, умышленно или по неопытности, посадили на мель. Историки полагают, что они это сделали для того, чтобы правительственные войска не смогли использовать фрегат против них. Там-то первый российский военный корабль «Орёл» и завершил свой короткий век. Всё, что возвышалось над водой, местные жители растащили на дрова, а остальное постепенно сгнило и превратилось в труху.
Память, вознесённая на адмиралтейский шпиль
Тем не менее фрегат «Орёл» навсегда занял почётное место в истории России. И это вполне закономерно. Прежде всего, он стал родоначальником всего отечественного флота, стяжавшего в дальнейшем немеркнущую славу на просторах всех морей и океанов. Неслучайно, вспоминая о нём, Пётр I говорил, что даже при том, что благое начинание корабелов не получило должного завершения, оно все равно достойно вечного прославления, так как в нём было заложено семя будущих великих свершений. Недаром модель корабля «Орёл» занимает одно из самых почётных мест в экспозиции Санкт-Петербургского Военно-морского музея и всегда привлекает к себе внимание экскурсантов.
Кроме того, как было сказано в начале статьи, есть мнение, что именно фрегат «Орёл» стал прототипом знаменитого кораблика на шпиле Адмиралтейства, созданного в 1719 году голландским мастером Харманом ван Болосом и вошедшим в число исторических символов Санкт-Петербурга. Во всяком случае, его очертания удивительным образом схожи с изображением «Орла», сохранившимся в исторических документах.
Морским судам быть
«Русские корабли во всех отношениях равны наилучшим кораблям этого типа, какие имеются в нашей стране, и притом более изрядно закончены».
Aнглийский адмирал Поррис
16 мая 1692 года спущен на воду первый российский военный корабль, построенный при участии Петра I и 16 солдат Преображенского полка
Известные всем «потешные» полки Петра I были не только сухопутными, они же стали прообразом будущего флота, которым так гордился царь и который так нужен был стране. Сегодня мы постараемся рассказать о первых шагах русского флота, и о том, как он создавался.
«Дедушка русского флота»
Россия вступала в XVIII век в сложной внешнеполитической ситуации. Вражда с западным соседом – Польшей, с северо-запада – Швецией, Турцией на юге отнимала у государства много сил и средств. Экономика была не в лучшем состоянии. В целом России требовались реформы и модернизация. Требовалось получить и выход к Черному и Балтийскому морям для упрощения торговли, потому что на тот момент единственным надежным торговым портом был северный Архангельск, до которого добраться было несоизмеримо сложнее. Все эти задачи предстояло решить молодому царю Петру I, возглавившему страну в 1689 году.
Петр I на верфях. Источник: http://forum-region.ru
Пристрастие к флоту было у Петра с детства. В детстве его очень привлекали разнообразные технические новинки, к примеру, астролябия. А знаменитый ботик, найденный царем в сарае Н. И. Романова, стал знаменитым «дедушкой русского флота», на котором Петр I лично постиг все азы мореходства. Сам царь описывал свои эмоции от найденного ботика так: «Случилось нам (в мае 1688 г.) быть в Измайлове, на льняном дворе и, гуляя по амбарам, где лежали остатки вещей из дому деда Никиты Ивановича Романова, между которыми увидел я судно иностранное, спросил Франца (прим. Тиммермана – голландского учителя Петра), что это за судно? Он сказал, что это бот английский. Я спросил: где его употребляют? Он сказал, что при кораблях – для езды и возки. Я паки спросил: какое преимущество имеет пред нашими судами (понеже видел его образом и крепостью лучше наших)? Он мне сказал, что он ходит на парусах не только что по ветру, но и против ветру; которое слово меня в великое удивление привело и якобы неимоверно».
Петр I и Франц Лефорт. Источник: https://maxpark.com
Именно после катания на ботике по Плещееву озеру царь стал вынашивать планы по созданию мощного флота. В то время все передовые страны уже обзавелись военными флотами, и России предстояло сделать большой рывок, чтобы качественно и количественно сравняться с соперниками на море. А после визита в Архангельск, где царь увидел большие и хорошо вооруженные голландские и английские суда, посетил их и сам, впервые ходил по Белому морю, вопрос считался решённым. Один корабль заказали в Англии, два под руководством Франца Лефорта – будущего первого адмирала русского флота заложили сами. А царь отправился обратно на Плещеево озеро руководить строительством новых кораблей лично.
Морским судам быть
Потешная флотилия, спущенная на воду Плещеева озера в мае 1692 года, стала прообразом русского флота. Однако таких кораблей было недостаточно. Сохранившийся ботик «Фортуна» показывает, что на таких кораблях вполне можно ходить по морю, но вот для боев они совсем не подходят.
Строительство русских кораблей. Источник: https://russian.rt.com
Неудачный поход на крепость Азов в 1695 году также показал необходимость иметь мощный флот. Дело в том, что турки снабжали крепость морем, пользуясь своим полным господством на Черном море. А «Священная лига» – антитурецкий союз, к которому Россия присоединилась ещё до Петра (при царевне Софье), требовала от России активных действий. Следующий поход царь продумал уже значительно внимательнее. Особенное внимание было уделено созданию военно-морского флота, чтобы не допустить турецкие корабли до крепости. Петр I велел заложить 1300 стругов (крупных весельных лодок), 300 лодок поменьше и 100 плотов для перевозки войск и припасов. Но главной силой русской армии стали 22 галеры, 4 брандера, 3 фрегата и 2 галеаса, сделанных по голландскому образцу. Сбор войск у Воронежа занял почти год, тогда же на месте было учреждено адмиралтейство и цейхгауз.
Галера «Принципиум». Источник: http://yacht-radio.com
В мае 1696 года русский флот появился у Азова во второй раз. Царь лично вёл суда на галере «Принципиум». На этот раз крепость обложили с моря и суши, были созданы штурмовые батареи орудий, войска штурмовали крепость с суши и с моря, на стругах. А русский флот надежно прикрыл лодочные десанты и воспрепятствовал турецким попыткам деблокировать крепость с моря. В ходе кровопролитного боя считавшаяся ранее неприступной крепость Азов была взята. Россия получила выход к Азовскому, а значит, и к Черному морю. Победа наглядно продемонстрировала необходимость иметь мощный и современный военно-морской флот. 20 октября боярская дума постановила: «Морским судам быть». Эту дату принято считать днем рождения русского флота.
Божье провидение
Линейный корабль «Гото Предестинация». Источник: http://armedman.ru
Вслед за ним были заложены ещё два линейных корабля – «Черепаха» и «Великий галеас». Их постройкой еще руководили иностранцы, так как проекты линкоров были ещё слишком сложны. К 1700 году в России уже воспитали ряд корабельных мастеров, таких как Скляев, Верещагин, Салтыков, Михайлов, Попов, Пальчиков, Тучков, Немцов, Бородин, Кознец.
России предстояла война со Швецией, и Петр I, обеспечив свой южный фланг, обратил взор на Балтику. Огромный и неоценимо важный опыт, полученный при строительстве Азовского флота, стал огромным заделом, который помог обеспечить победу нашей стране в долгой и трудной Северной войне со шведами. На Балтийском море русский флот сделал ещё больший шаг вперед. Несмотря на поражение и Прутский мир 1711 года с Турцией, по которому Азовский флот уничтожался, Россия стала военно-морской державой, великой державой. И последующие победы русского флота, и его славная история, стали наглядным тому подтверждением.
Названия русских кораблей петровских времен
Орлы и слоны
Так появилось первое корабельное имя в отечественном военно-морском флоте. Орел — геральдический символ царской власти на Руси, изображался на государственном гербе, на первых морских флагах; не случайно имя «Орел» долгое время сохранялось в русском и Советском ВМФ.
Создание сильного регулярного флота исключительная заслуга Петра I; без этого оказалась бы бессмысленной борьба за выходы к Азовскому и Балтийскому морям. Известно, что Петру удалось создать 147 линейных кораблей и фрегатов, множество мелких судов таков итог 29-летней деятельности царя-реформатора. Документы свидетельствуют, что он при давал большое значение наименованиям кораблей и судов, понимая их большую политическую важность. Это отражение величия и мощи русского государства, содействие поднятию международного престижа, а также поддержание национального патриотизма и высокого воинского духа, сохранение памяти о боевых победах армии и флота.
Петру Великому принадлежит приоритет в формировании многих традиций в определении названий различных типов кораблей и судов, а эти традиции стали впоследствии фундаментом при выработке систему наименований (номинации) в отечественном флоте. Он же заложил и ещё одну традицию — названия кораблей в России, всегда утверждал глава государства.
В именном списке судов и галер, вошедших в первое крупное соединение русского флота — Азовскую флотилию (1696-1702), на первый взгляд трудно найти какую-либо систему. Тем не менее, система была — большая часть названий была выбрана с целью выразить идеи высокого боевого духа моряков, силу и мощь русского флота.
Взять к примеру азовский баркалон под названием «Слон» («Елифант»), да и девиз у корабля под стать: «Злым — лих». Возможно, дело и не в символике, а в фамильном гербе создателя азовской флотилии — Ф.М. Апраксина, где также красуется это могучее животное. Такая вот загадка, хотя скорее всего, последний вариант все-таки притянут за уши (слоновьи, разумеется), потому что, что «слоны» в изобилии водились во всех флотах. Слишком уж впечатляющий символ и характерный — в нем и сила, и прочность, и надежность и мощь
А вот в названии «Журавль стерегущий» наверняка гармонично соединились аллегория и русский фольклор.
Символико-аллегорическая номинация, раскрытие имени через девиз, было элементом, заимствованным из западноевропейских стран.
Геральдика и девизы
Особую сило это правило возымело после возвращения Петра I из первого заграничного путешествия, во время которого он увлекся эмблемами, символами и аллегориями. Вот только некоторые данные им названия, раскрываемые с помощью соответствующих девизов: «Бомба» — девиз «Горе тому, кому достанусь», «Черепаха» — «Терпением увидишь делу окончанье», «Спящий лев» — «Сердце его бдит», «Шпага» — «Покажи мне суть лаврового венца», «Три рюмки» — «Держи во всех делах меру».
Очень часто девизы и названия писались вместе на кормовых украшениях, поэтому нередко корабли наименовались девизами наравне с названиями; например, в приказе по Азовской флотилии от 26 июля 1700 г. сказано, что «… надобно морского каравана капитану Ивану Бекману на три корабля именуемые: «Смертью его исцеляются», «Крепость», «Дверь отворена», по полусажени дров для варения смолы. Первый из указанных в приказе кораблей «Скорпион», которому и принадлежит этот девиз.
28-и пушечный корабль «Штандарт»
Документы свидетельствуют, что многие названия и девизы Петр I и его помощники заимствовали из популярных западноевропейских гербовников и эмбелематических сборников. Роль основного издания, безусловно, сыграла книга «Символы и эмблематы», выпущенная в Амстердаме (1705) по специальному заказу Петра; изложенная на четырех языках, в том числе и русском, она содержала 840 рисунков с девизами и краткими аннотациями, разъяснявшими систему символико-аллегорических элементов.
Появлялись и шуточные, озорные названия: «Перинная тягота», «Заячий бег», «Цвет войны», «Ветер», «Безбоязнь», «Страх», «Весы», «На столе три рюмки», «Отворенные врата» (последнее означало открывающийся для России путь в южные моря).
Так как большинство приглашавшихся из-за границы кораблестроителей и офицеров-моряков не знали русского языка, для большего взаимопонимания многие корабли носили по два и более названий, чаще всего русское и его перевод на голландский, английский, немецкий, французский языки, например, «Баран» — «Трумель», «Еж» — «Игель», «Камень» — «Штейн». Имелись суда с тремя-четырьмя названиями: «Соединение» — «Уния» — «Ейнихкейт», «Безбоязнь» — «Сундербан» — «Сондерфрест» — «Ондерфрест», и даже с шестью: «Благое начало» — «Благословенное начало» — «Благое начинание» — «Гут анфаген» — «Гут бегин» — «Де сегел бегин».
Такое разноязычье, вполне законное, в духе тех лет, отражено многими официальными документами. Возможно, в некоторых случаях такая многоименность делалась и поощрялась Петром специально, в рекламных целях и для укрепления авторитета молодого флота.
Название построенного в 1700 году 58-пушечного корабля «Гото Предистинация» на русском языке означало «Божье сему есть предвиденье», но на корме писалось по голландски, чтобы смысл имени был более понятен европейским послам и специалистам; такое звучное и многообещающее оно имело глубоко символическое и политическое значение. Дело в том, что из соображений национального престижа постройка шла без помощи иностранных мастеров по чертежам самого Петра; этот первый «государев» корабль такого ранга создавался исключительно руками русских.
Царь придумал и кормовое украшение, которое органично сочеталось с названием — коленопреклоненная фигура апостола Петра, а за ним на фоне штилевого моря виднелись суда, по безоблачному небу летел голубь, неся в клюве миртовую ветвь. Аллегорический смысл композиции ясен: предвидение превращения России под управлением Петра в сильную морскую державу и желание скорейшего мирного разрешения войны. Впрочем, голландский атташе Ван дер Гултс, присутствовавший на спуске корабля, указал в донесении о возрастающей мощи русского флота и упомянул о постройке «очень красивого корабля» — «Явление Петра». Для него и Европы это действительно было «явление» рождение русского регулярного флота.
При строительстве крупных кораблей правило «расшифровки» названий через композиции носовых фигур и кормовых украшений стало обязательным. Чертежи, рисунки, гравюры, модели, декоративные убранства нередко дают ключ к пониманию значения каждого названия. Следует выделить ряд названий, которые еще юный царь давал первенцам различных классов кораблей.
Памятные исторические события Петр I отмечал именами кораблей, заставляя их служить славе русского флота, воспитанию патриотизма.
Вместе с тем, он мог позволить себе придумать и такие «нестандартные» названия, как «Бир-Драгерс» («Пивоносец»), «Вейн-Драгерс» («Виноносец»), «Гут-Драгерс» («Добрый вестник»), «Благодарованный триумф»; существовали и названия и на иностранный манер — «Флигель-Фам» («Летящая слава»), «Ягд-Хунд» («Охотничья собака»), «Винд-Хунд» («Борзая»).
58-и пушечный корабль «Гото Предистинация» («Божье предвидение»)
Во время создания Балтийского флота все больше появлялись черты национальных традиций, реже встречались эмблематические имена, на смену которым приходили более конкретные, обладавшие определенным духовным смыслом.
В начале XVIII века родилась традиция номинации, в которой отмечалось возвращение России на берега Балтики, освобождение исконно русских земель, возведение городов; в 1703 г. на Олонецкой верфи начали строиться фрегаты «Петербург», «Кроншлот», «Дерпт», «Нарва». Логическим продолжением этих названий можно считать «Ригу», «Выборг», «Пернов», «Ингерманланд», «Москву», «Астрахань», «Дербент» — все они выражали любовь россиян к Родине, гордость за возвращение своих исконных территорий.
Еще более широко использовались названия-топонимы при строительстве судов Каспийской флотилии в 1724 г., начало другой традиции положили первые традиции армии и флота; памятью о славных петровских баталиях стали корабли «Азов», «Полтава», «Лесное», «Гангут».
Цари и небожители
Петр I сам утверждал и придумывал название кораблям и судам, выбирал дни закладки и спуска на воду, что уже само по себе не могло не сказаться на использовании корабельных имен в идеологической политике; главная ее цель заключалась в поддержании господствовавшего тогда мировоззрения, пропаганде существовавшего общественно-политического строя.
Здесь тесно переплетались две тенденции — «крещение» кораблей религиозными названиями и теми, которые давались в честь царствующих особ. На этих именах воспитывались верноподданические чувства народа, представления о незыблемости монархии, божественном происхождении власти. Суда, названные в честь представителей дома Романовых, отличались особо богатым убранством — это «Принцесса Анна», «Принцесса Елизавета», «Наталья» (в честь матери Петра I), «Лизет» (в честь дочери Петра I — Елизаветы), крупнейший 100-пушечный корабль носил имя «Петр I и II».
Идея культа царской фамилии и церкви способствовала формированию традиции присвоения кораблям названий в честь святых, дни чествования которых совпадали с днем рождения или тезоименитством членов царского дома; не забывались торжества по случаю вступления на престол, совершеннолетия августейших отпрысков и, конечно же, в честь многочисленных божественных покровителей государства, армии и флота. Специально для таких случаев приурочивались закладки или спуски кораблей на воду; вот лишь некоторые из них: «Святая Екатерина», «Святой Андрей», «Святой Петр», «Святой Илья».
Или первые корабли из г. Архангельска (1715): «Гавриил», «Рафаил», «Селафаил», «Варахаил», «Архангел Михаил», «Ягудиил».
К религиозным названиям в честь святых относились прежде всего те, в дни которых происходили или становились известными какие-либо примечательные события; так, корабль «Исаак-Виктория» получил название в честь святого Исаакия, когда пришло известие о победе русской эскадры над шведами в 1717 г. Гангутская (1714) и Гренгамская (1720) победы произошли 27 июля, в день святого Пантелеймона, что дало повод спустить на воду ровно через год корабль «Пантелеймон-Виктория».
Полтавское сражение произошло в день святого Самсона, поэтому он был причислен к покровителям русского воинства, в результате на флоте появился фрегат «Самсон».
Покупки и трофеи
Другой путь пополнения флота — боевые трофеи: всего за годы Северной войны русские захватили около 50 различных кораблей и судов среди них «Вахмейстер», «Астрильд», «Елефант», «Гедан», «Есперанс» и т.д. Большинство из них вошло в состав российского флота без изменения названий; более того, впоследствии некоторым новым судам передавались имена трофейных: «Вместо взятого в 1719 г. фрегата «Вахмейстер» сделать вновь фрегат тем же именем во столько ж пушек, во сколько тот взятый фрегат был» — гласил указ Адмиралтейств-коллегии от 18 августа 1728 г.
Традиции оставлять трофейные корабли под прежними именами про держались в военном флоте довольно долго: достаточно вспомнить те, которые плавали и воевали под русским флагом «Бриллиант» (год пленения корабля — 1734-й), «Родос» (1770), «Принц Густав» (1786), «Венус» (1789), «Ретвизан» (1790), «Сед-ель-Бахр» (1807), «Фалк» (1808), «Эмгейтен» (1808) и другие.
Корабли петровских времен
Преемственность корабельных названий
Одной из главных традиций каронимики, заложенной Петром — преемственность корабельных названий, особенно тех из них, которые заслужили это право в боях.
На Балтике повторялись имена периода Азовской флотилии — «Лизет», «Мункер», «Дегас», «Луск» («Рысь»), «Фалк» («Сокол»), «Елифант» («Слон»), «Фридемакер» («Миротворец»); там же до 1725 г. дважды повторились «Нарва», «Выборг», «Шлиссельбург». В этой традиции проявилась замечательная черта Петра Великого — думать о будущем России и флота, о тех, кто унаследует славу кораблестроителей и моряков.
Время не щадило и самые грозные многопушечные деревянные корабли — они гнили, разрушались, потому что средства на ремонт не выделялись. Но имена не забывались, продолжали жить в новых творениях мастеровых.
После смерти царя-плотника еще сильны были заложенные им традиции да и данные им указания выполнялись исправно; так, в конце 1729 г. Адмиралтейств-коллегия писала: «Корабль «Штандарт» хотя оный именем… императорского величества указом для памяти велено было хранить, но за гнилостью никак в хранение содержать его не можно, … вместо оного «Штандарта» для памяти того имени, такой … сделать новый».
Передаваясь от одного поколения кораблей к другому, названия образовывали целые династии «одноименцев». За все время существования русского флота больше других повторялись следующие названия: «Штандарт» и «Гангут» по пять раз, «Ингерманланд» — шесть, «Не тронь меня» и «Азов» — семь, «Полтава» и «Самсон» — восемь, «Выборг» — десять, «Меркурий» — 11, «Нарва» — 14, «Москва» — 18, «Надежда» — 22.
Многие из этих названий живы и поныне, их с гордостью носили корабли советского, а после и российского ВМФ, что как нельзя лучше способствует утверждению и передаче потомкам лучших флотских традиций.
Источник: компиляция на основе статьи Александра и Дмитрия Лопарёвых, в свою очередь, базирующуюся на книгах: Матвеева Т.М. Убранство русских кораблей. М., 1979, Елагин С.И. История русского флота. Период Азовский. СПб., 1864, Дополнение к Актам историческим, собранное и изданное Археографической комиссией. СПб., 1853