Как называют пушкина в народе
Как называют пушкина в народе
Прозвище Сверчок Александр Пушкин получил, когда в 16 лет присоединился к «Арзамасскому обществу безвестных людей». Арзамасец Филипп Вигель вспоминал: «Я не спросил тогда, за что его назвали Сверчком; теперь нахожу это весьма кстати: ибо в некотором отдалении от Петербурга, спрятанный в стенах Лицея, прекрасными стихами уже подавал он оттуда свой звонкий голос».
Литературное общество «Арзамас» возникло в 1815 году, после премьеры комедии «Урок кокеткам, или Липецкие воды» популярного драматурга Александра Шаховского — автора «комедий шумного роя», которого позднее упоминал Пушкин в первой главе «Евгения Онегина». В разгар спектакля на сцене появился испуганный герой по фамилии Фиалкин, который на вопрос «Так мертвецами где ж напуганы?» ответил:
Прозвище Сверчок Александр Пушкин получил, когда в 16 лет присоединился к «Арзамасскому обществу безвестных людей». Арзамасец Филипп Вигель вспоминал: «Я не спросил тогда, за что его назвали Сверчком; теперь нахожу это весьма кстати: ибо в некотором отдалении от Петербурга, спрятанный в стенах Лицея, прекрасными стихами уже подавал он оттуда свой звонкий голос».
Литературное общество «Арзамас» возникло в 1815 году, после премьеры комедии «Урок кокеткам, или Липецкие воды» популярного драматурга Александра Шаховского — автора «комедий шумного роя», которого позднее упоминал Пушкин в первой главе «Евгения Онегина». В разгар спектакля на сцене появился испуганный герой по фамилии Фиалкин, который на вопрос «Так мертвецами где ж напуганы?» ответил:
На премьере спектакля присутствовал только один автор-балладник — Василий Жуковский, а также его друзья-литераторы Дмитрий Дашков, Александр Тургенев, Дмитрий Блудов, Степан Жихарев, Филипп Вигель. Публика восприняла эти строки как насмешку над Жуковским в частности и поэтами-романтиками в целом, творчество которых воспевало исключительность человеческой личности и было устремлено к таинственным, неизведанным мирам. Вигель вспоминал: «Можно вообразить себе положение бедного Жуковского, на которого обратилось несколько нескромных взоров! Можно себе представить удивление и гнев вокруг него сидящих друзей его! Перчатка была брошена; еще кипящие молодостью Блудов и Дашков спешили поднять ее».
Так многочисленные друзья поэта объединились против комедиографа Шаховского, а также против литературного общества «Беседа любителей русского слова», в которое входил драматург, и создали знаменитый «Арзамас». Название выбрали в честь провинциального города, который арзамасцы провозгласили центром своего творческого пребывания. Участники называли себя «безвестными гениями» и противостояли архаистам, приверженцам классической литературной эстетики, и с творческим азартом стали разрушать жесткие академические принципы. В частности, вопреки засилью в отечественной литературе и устной речи французского языка, первыми начали писать как стихотворения, так и письма только по-русски. А еще утвердили собственный критерий творчества — эстетический вкус.
Встречи «Арзамаса» куда больше походили на дружеские трапезы, чем на традиционные заседания, полные высокопарных речей. У общества был собственный ритуал: ни одно собрание не обходилось без поедания жирного арзамасского гуся. Эта традиция символизировала уничтожение гордыни, воплощением которой в мифологии многих народов всегда был именно гусь.
Прозвище в «Арзамасе» носил не только Карамзин. Жуковский предложил участникам в знак поддержки баллад принять новые имена, взятые из романтических произведений. Себя он стал именовать Светланой в честь собственного известного сочинения, Константина Батюшкова прозвали Ахиллом («Ах! Хил!»), Петра Вяземского — Асмодеем, Василий Пушкин получил прозвище Вот («Вот я вас и Вотрушку»), а его племянник Александр стал Сверчком.
Основными документами общества были шутливые протоколы, которые заполнял Жуковский. Так, в первом протоколе 1815 года поэт записал: «Месяца Паздерника в 22 день по обыкновенному летоисчислению 1815 года, от Липетского потопа в лето первое, от Видения в месяц первый… был первый ординарный Н о в ы й А р з а м а с». Под «паздерником» подразумевался октябрь — так этот месяц в древности называли славяне, а под «Липетским потопом», который стал точкой отсчета «нового времени», — «потопление» баллад Жуковского в комедии Шаховского.
Асмодей — Вяземский писал: «Протоколы заседаний, которые всегда кончались ужином, где непременным блюдом был жареный гусь, составлены были Жуковским, в них он давал полный разгул любви и отличной гениальности своей и способности нести галиматью». Причем арзамасская галиматья была не просто забавной чушью и бессмыслицей, а целым стилистическим явлением, основанным на пародировании текстов литературных оппонентов.
Так, преодолевая напыщенную академичность, члены «Арзамаса» разрушали жесткие рамки классической эстетики, боролись с литературной безвкусицей и создавали русский литературный язык.
Как называют Пушкина?
После смерти его признали «Солнцем»
Исторические документы свидетельствуют о том, что это высказывание вызвало сильное недовольство министра народного просвещения того времени С. С. Уварова, вследствие чего журналиста А. А. Краевского, редактора «Литературных прибавлений», немедленно вызвали «на ковер» к руководству Цензурного комитета. Председатель комитета сообщил ему о неудовольствии министра, употребив при этом следующие выражения: «К чему эта публикация о Пушкине. «Солнце поэзии!» Помилуйте, за что такая честь. » (источник: «Русская старина». 1880. № 7).
Пушкин в лицее
В лицейские годы Пушкина называли «французом». Таким образом однокашники выражали своеобразное признание его начитанности в области французской литературы. Замечено, что французская литература на раннее творчество Пушкина оказала наиболее сильное влияние. И хотя это влияние оказалось одновременно и не очень глубоким, и вовсе недолгим, однако оно было вполне плодотворным.
Как называют Пушкина современники
Александр Сергеевич был, несомненно, выдающимся человеком своего времени. Его интеллектуальное превосходство осознавали многие современники, в том числе Император Николай I, который назвал Пушкина “самым умным человеком России”. По словам Тютчева, Пушкин был подобен: “. богов органу живому”. Баратынский назвал А. С. Пушкина Пророком. Разбирая бумаги Пушкина после его смерти, Баратынский замечает, что Пушкин не только выдающийся поэт, но и мыслитель той эпохи.
Достоевский видел в Пушкине “Великого и непонятого еще предвозвестителя”.
Сайт о псевдонимах и их носителях.
Одно имя дают родители. Совсем другое дает жизнь. Но подлинное имя мы даем себе сами. Но не у всех хватает духу признаться в подлинном имени. Даже себе.
Псевдонимы Александра Сергеевича Пушкина.
Александр Сергеевич Пушкин. Родился 26 мая (6 июня) 1799 в Москве — умер 29 января (10 февраля) 1837 в Санкт-Петербурге. Великий русский поэт, драматург и прозаик.
Пушкин пользовался псевдонимами «1. 14-16», «1. 17-14», «1. 14-17», подписывая стихи в журнале «Российский Музеум».
Известен еще один шутливый и, кстати, любимый псевдоним Пушкина, которым он подписал два памфлета, направленные против Николая Греча и Фаддея Булгарина в «Телескопе»: Феофилакт Косичкин.
Сочиняя «Повести Белкина», он перевоплотился в Ивана Петровича Белкина, и этот цикл повестей был выпущен им без указания своего настоящего имени.
Величайший русский поэт и писатель, родоначальник новой русской литературы, создатель русского литературного языка Александр Сергеевич Пушкин с раннего возраста воспитывался в литературной среде. Отец его был, ценителем литературы, имел большую библиотеку, дядя был поэтом. Дом Пушкиных посещали Карамзин, Жуковский, Дмитриев.
После окончания Лицея Пушкин не возвратился в Москву, в 1817 году он переехал в Петербург и был зачислен на службу в Коллегию иностранных дел. В Петербурге он общался в светском обществе, в литературном окружении, посещал балы, театры. В 1820 году он закончил поэму «Руслан и Людмила» — первое крупное произведение.
В 1824 году Пушкин был отправлен в северную ссылку в имение родителей Михайловское, где после отъезда семьи жил с няней. Там он продолжал работу над «Евгением Онегиным», писал «Бориса Годунова», стихотворения. Там, в Михайловском Пушкин вел переписку с дрзьями, туда Пущин привез Пушкину «Горе от ума», там же застало его известие о восстании декабристов ( в котором участвовали многие его друзья).
4 сентября 1826 года Николай I неожиданно вызвал Пушкина в Москву. Но свобода, предоставленная царем, была недолгой. Уже в 1328 году вышло постановление Государственного совета о надзоре над Пушкиным. В этом же году он самовольно уехал на Кавказ, где служили его друзья.
В 1830 году Пушкин посватался к Н. Гончаровой. Перед женитьбой он уехал в имение в Болдино, где вынужден был задержаться из-за карантина. Этот период в творчестве Пушкина был периодом Болдинской осени, в течение которой он написал большое количество литературных произведений самых разных жанров.
15 мая 1831 года Пушкин женился и переехал в Петербург. В эти годы он много работал в архивах, писал произведения на исторические темы. Это «Дубровский», «Капитанская дочка», «История Пугачева». Пушкин журнал «Современник», был его редактором, общался Белинским, Гоголем.
Затруднения возникли вновь, когда Пушкин вынужден был общаться в придворных кругах. 9 февраля 1837 года Пушкин стрелялся на дуэли с Дантесом, был смертельно ранен и скончался 10 февраля в своем доме на Мойке.
Копирование материалов сайта только с действующей прямой гиперссылкой на источник.
Алюминиевое остекление в Москве и МО; Лениниана; Телефоны доверия; Запчасти для автовозов.
Все вопросы и предложения по работе данного сайта направлять по адресу:
За что юному Пушкину дали прозвище «тигр» и «француз», и как он нарушал правила лицея
Александр Пушкин был гением, а гении, как известно, отличаются от обычных людей. Его необычность ощутили на себе одноклассники и преподаватели Царскосельского лицея.
За что юному Пушкину дали прозвище «тигр» и «француз», и как он нарушал правила учебного заведения?
Обезьянка с характером тигра
Внешность юного Пушкина, по воспоминаниям его друзей лицеистов, была, мягко говоря, не располагающей. Маленький, худенький, с курчавыми волосами и смуглым лицом. Он попал в Царскосельский лицей в 12 лет, и мог бы стать объектом насмешек и издевательств. Но нет. Острый язык Александра, его живой ум и внутренняя свобода вскоре сделали его всеобщим любимцем. Хотя часто с ним было очень непросто, и преподавателям, и товарищам.
«Обезьяной» его называли довольно недолго, в основном из-за внешности. Скоро к этому прозвищу прибавилось еще одно — «Тигр». Пушкин писал сатирические стихи — на грани обидных, но однокурсники, в числе которых были Кюхельбекер, Пущин, Дельвиг, не обижались.
В лицейских спальнях Пушкин организовывал целые представления — лицеисты накрывались простынями, садились друг на друга, изображали коня. Прискакав к кому-нибудь, обливали спящего водой. Сложно было не возмутиться таким задумкам. Но товарищи покрывали Пушкина, потому что он был сорванцом, но подлецом никогда не был.
Французский и несчастные преподаватели
Пушкин обожал французский и ненавидел немецкий, который считал неблагозвучным. Потому и приклеилось к нему прозвище «француз». В лицее было правило — в некоторые дни говорить только на французском, а те, кто не справлялись — получали специальный штрафной билет. Удивительно, но Пушкин, для которого французский был как родной, иногда к концу дня имел этот билет. Так он спасал товарищей — не хотел выдавать их и брал вину на себя.
А еще юный Александр мог просто саботировать занятия. Ненавидел математику и логику, хотя в целом был способным во всем. Его преподаватели порой очень страдали. Разрывались между желанием наказать Пушкина за его недисциплинированность, буйный нрав, и любовью к талантливому парню.
После Царскосельского лицея Пушкин проявлял себя также — то был необыкновенно ранимым, то злым на язык и легкомысленно смелым. В отличие от преподавателей лицея, жизнь его не пощадила. Поэтому и погиб поэт очень рано, а до этого неоднократно попадал под немилость властей.
Ещё раз о Пушкине и народе
На фото Пушкинъ въ гробу. Рисунокъ Бореля, грав. Iерике.
Вокруг Пушкина: К 175-летию со дня гибели поэта
Иван Толстой
Иван Толстой: Поговорим в дни трагического юбилея о народности Пушкина. С одной стороны, Пушкин – наше все, с другой стороны – »народ безмолвствует», »народ в ужасе молчит».
Поэт! не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдет минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной:
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить умеешь ты свой труд.
Ты им доволен ли, взыскательный художник?
Доволен? Так пускай толпа его бранит
И плюет на алтарь, где твой огонь горит,
И в детской резвости колеблет твой треножник.
И вот, вопреки, наперекор этим стихам, мало кто усомнится, что Пушкин народен. Впрочем, не будем решать за других. Что, собственно, такое – народность? Об истории понятия и его применимости к Пушкину размышляет петербургский историк литературы Наталья Телетова.
Размышляя, я пришла к выводу, что три вещи хитро перевиты и встают перед нами. Во-первых, народ как автор. Это эпос, это древнее эпическое полотно, когда, действительно, расчлененность на сословия мало заметна, это народ. Второе – принятое народом, понятое народом, любимое народом. Это совсем другое. Но все-таки около народа. И, наконец, третье, которое, мне думается, самое законное в употреблении. Я тут пересмотрела статьи Наума Яковлевича Берковского, моего учителя. Он пишет через дефис: национально-народное. И все становится на места. Хотя хотелось бы просто сказать: национальное.
Считается, заявил себя этот термин у Гердера, в его двух замечательных огромных трудах. Он не дает этого термина, но он смешивает понятия »интересное для народа» и »создаваемое народом». Ему в голову не приходит, что можно заменить это понятием »национальный», потому что не о том у него речь идет.
И вот здесь мы останавливаемся перед проблемой необязательности (если мы хотим быть честными), необязательности связи этого понятия с общенациональным явлением. Потому что никакой крестьянин ни на дуэли Онегина присутствовать не будет, не будет рассуждать о том, почему Татьяна плачет в конце. Никого это из крестьян не заинтересует. Вульгарная социология так и ставит вопрос. И мы моментально в тупик заходим. Как же так, Онегин и, вдруг, почему это народность литературы? Только в одном смысле это имеет право на существование – выражение национального духа народа. Эпичность есть у Пушкина, но мы должны в его творчестве не на эту сторону обращать внимание. А на ту прозрачность, ту емкость его языка, его образов, которые, действительно, делают его и доступным для всех сословий, и интересным, и отражающим психологию интеллигента, интеллектуала.
Любовь Аркус: Понятие народность, особенно для нас, людей, у которых было советское детство, совершенно превратилось в такой жупел, в котором невозможно отделить суть от тех наслоений, которые существуют. Народен ли он? Я не знаю. Я думаю, что он любим теми, кто в состоянии его оценить. Таких людей очень много. Если это называется народность, то, вероятно, да.
Иван Толстой: А что такое народность в Вашем понимании, несмотря на всю жупельность и советское мрачное детство?
Иван Толстой: В последние годы, когда есть возможность работать с этими мифами и репутациями масскульта, почему-то Пушкин до сих пор не стал героем какого-нибудь киносериала, или площадного романа. Скажем, за Льва Толстого дописывают »Войну и мир» или »Анну Каренину», переиначивая на свой лад, а за Пушкина, почему-то, ничего не дописывают, хотя, по числу незаконченных произведений, по-моему, Пушкин в русской литературе чемпион. Вам не кажется это странным?
Иван Толстой: Почему по Пушкину не сняты фильмы?
Любовь Аркус: В нем есть та совершенная гармония, та цельность и совершенство, которые, в принципе, не позволяют никакого вторжения. Он такой, какой он есть. Совершенно не случайно практически никогда не удается его экранизация. Потому что в это пространство невозможно вторгаться. Оно совершенно само в себе. Но, в то же время, сам по себе Александр Сергеевич Пушкин более, чем какой-либо другой поэт, писатель или персонаж культуры и искусства стал объектом бесконечных спекуляций, политических, идеологических и масскультных. Я думаю, что то, что творили с ним, более не творили ни с кем. Есенин в каком смысле стал предметом масскульта? Мы все помним жуткий портрет, который продавался во всех киосках Союзпечати – Есенин с трубкой. Мальчик с белой челкой и с трубкой. Это и »Ты жива еще моя старушка». Сейчас еще сподобились сделать сериал, который повествует о том, как Есенина убили путем сионистского заговора евреи и шпионы американской разведки. Но это, как вы понимаете, сюжет, который является классикой масскульта, и вечный сюжет идеологических спекуляций. Но это и все. С Пушкиным дело гораздо более широко было поставлено, на более широкую ногу. Его тиражировали и издевались над ним. Три раза были просто такие вакханалии, которые принимали всенародный, государственный масштаб. Это было в 1937 году, в год столетия смерти, в 1949 году, когда он понадобился для того, чтобы его именем свидетельствовать верность борьбы с космополитизмом, и совершенно недавно, в 1999 году. Про те юбилеи я только читала и видела фотографии, а это все происходило на моих глазах, когда ежедневно на первой кнопке появлялась надпись: »До юбилея Пушкина осталось 44 дня…43 дня…». Когда продавалась не только водка »Пушкин», но еще такие фигурные бюстики, матрешки Пушкин, спички »Пушкин».
Иван Толстой: Есть ли понятие народности в других культурах? Можно ли применять его, скажем, в Англии? Я позвонил в Лондон историку литературы профессору Дональду Рейфилду.
Иван Толстой: А если понимать под народностью то, что понимают, как правило, в России? То есть, некое выражение общенационального духа, духа культуры страны, духа каких-то представлений о высоком и низком, о добре и зле?
Дональд Рейфилд: Англичане вообще определяют себя довольно отрицательно, отсутствием вспыльчивости… Народных черт у нас очень мало, я бы сказал. Мы просто отличаемся от других тем, чего мы не делаем. Мы не болтаем руками, мы не кричим. Это отсутствие тех черт, которые мы находим у французов или у немцев. Может быть, мы хвалим только собственный юмор. В этом, может быть, наша народность.
Иван Толстой: Откуда тогда могли взяться представления о великом англичанине Шекспире или великом англичанине Байроне? Они что же, не выразители народного духа? А если другого духа, то какого, интересно?
Дональд Рейфилд: Духа, вообще. Шекспир удивителен для англичан тем, что он интеллигент, что у него огромный запас знания. Байрон так мало народен, что он дальше жить в Англии не мог, он должен был уехать навсегда. Так что наши самые великие поэты меньше всего отражают нормальные народные черты.
Иван Толстой: Если же иностранцу задаться таким вопросом: кого нужно прочитать, чтобы понять, что такое Англия и англичане, какой совет даст такому человеку английский профессор?
Дональд Рейфилд: Читать не самых великих писателей, но второстепенных писателей. Из романистов обязательно Троллопа 19-го века, из 20-го века Энтони Пауэлла. Это не Пруст, это гораздо ниже, с точки зрения художественности. Но это дает больше преставления о нормальном англичанине, о его вкусе, о его времени. Точно так же, как Троллопа не сравнишь с Толстым, даже с Лесковым. Но они лучше дают образ англичанина, чем великие писатели, которые у нас, вообще, исключение из правил.
Иван Толстой: А кого из английских авторов любите читать Вы?
Дональд Рейфилд: Это очень зависит от настроения, но, наверное, Ивлина Во. Я его так часто перечитываю, что почти его знаю наизусть.
Мишель Окутюрье: Я бы сказал, вряд ли. Потому что, собственно, есть писатели, которые, более или менее, считаются выразителями какого-то национального духа, но, во-первых, их несколько, нет одного, который выделялся бы, а потом это вопрос… Скажем, когда я учился, то таким поэтом считался Виктор Гюго. Было время, когда Мольера считали таким представителем французского духа в литературе. Скажем, Монтень. Но чтобы была такая авторская личность, которая выделялась в таком качестве представителя народного духа, такого, пожалуй, нет.
Иван Толстой: Во французской культуре понятно такое выражение, как народность писателя? Понимается ли под этим то же самое, что и в России?
Мишель Окутюрье: Такого существительного нет. Мы различаем понятие национальности, как этнической и народности, как социальной принадлежности к низшему классу общества. А в русском понятии народности эти два понятия сливаются, я думаю.
Иван Толстой: Вы рассказали о том, что выступали недавно на конференции, посвященной творчеству Андрея Синявского. Вам пришлось размышлять на тему о Пушкине у Синявского. Вы не могли бы поделиться с нашими слушателями соображениями как раз на эту тему.
Иван Толстой: По-прежнему ли Пушкин народен? Я задаю этот вопрос писателю и историку Якову Гордину.
Яков Гордин: Да нет, вы знаете. Более того, народность Пушкина советских времен тоже явление, в значительной степени, искусственное. Поскольку он был объявлен народным поэтом, официально объявлен нашим всем, во всяком случае, в таком советском понимании, то эта народность всячески и нагнеталась. И народная тропа, которая не зарастала в Михайловское, куда везли по профсоюзным путевкам сотни тысяч людей, из которых, как минимум, две трети вовсе не жаждало там оказаться. А приехав, менее всего интересовались тем, ради чего их туда привезли. И людей смешно в этом обвинять. Но, тем не менее, конечно же, был очень широкий круг людей, особенно в 60-70-е годы, для которых Пушкин и в самом деле был важнейшим явлением в их жизни, таких фанатов Пушкина.
Я думаю, что теперь все довольно существенно изменилось. Во-первых, нет официального нажима, и поэтому ситуация гораздо естественнее. Разумеется, есть слой наших граждан в высшей степени неравнодушных к Пушкину, думаю, что в основном это люди среднего и пожилого возраста. Но дело не только в этом. Пушкин был очень важным в советское время элементом традиции, которая еще существовала, которую советская власть сломать не могла. Это был такой блоковский Пушкин, »Пушкин, тайную свободу пели мы вослед тебе». Еще до 60-х годов была мощная инерция, шедшая из Серебряного века. А Пушкин для людей Серебряного века был чрезвычайно важной фигурой. В 70-80-е годы эта инерция иссякла, потому что люди ушли, связь времен порвалась. И поэтому этого представления о Пушкине, этого блоковского представления о Пушкине, в общем, сейчас нет, и надобности в этом нет. Потому что, несмотря ни на что, политическая ситуация другая. Поэтому Пушкин, как певец тайной свободы, уже для оппозиционно настроенных людей не актуален. А что касается его поэзии, то ведь не так просто осознать ее глубину и важность для человека, как может показаться по школьной программе. Поэтому, конечно, той массовости, массовой любви к Пушкину, теперь нет, это естественно и это нормально. Это здоровое явление.
Иван Толстой: Яков Аркадьевич, оказало ли влияние на миф о Пушкине издание так называемых новых книг о поэте – новых биографий, »разоблачающих» Пушкина.
Яков Гордин: Думаю, что нет. Во-первых, ничего принципиально нового сколько-нибудь всерьез там сказано не было. Когда у »Захарова» вышла такая эротическая биография Пушкина, то каждый серьезный человек понимает, что это прямого отношения к делу не имеет. Так ли Пушкин любил женщин – сильно, или менее сильно, или очень сильно – ну и что из этого. Совершенно так же, как в ситуации с декабристами, есть, тем не менее, категория настоящих ценителей Пушкина, на которых это не действует. А те люди, на которых эти »разоблачительные» сочинения о Пушкине действуют, так уверяю вас, что и до этого Пушкин был им достаточно безразличен.
Иван Толстой: Если из Пушкина ушла некая народность или разошлись пути его читателей и самого поэта в гораздо большей степени, чем расходились прежде, то кто, с вашей точки зрения, теперь народен? Кто заменил Пушкина?
Яков Гордин: Никто не заменил Пушкина, естественно. Более того, главного народного поэта и главного народного писателя быть не должно, да и не может. Я хочу еще раз сказать, что значение Пушкина для нашего общества очевидно не стало меньше, оно стало естественней. Потому что вал любви к Пушкину в советское время, особенно, после 1937 года, после юбилея, он многих и раздражал. Так что сейчас гораздо более выгодная для Пушкина ситуация. Он важен для тех, для кого он, действительно, может и должен быть важен.
________________________________________
Радио Свобода © 2012 RFE/RL, Inc. | Все права защищены.