Как заставить себя любить бога

Как любить Бога: кратко о главном

Как любить Бога? Этим вопро­сом, пожа­луй, зада­ется каждый хри­сти­а­нин, начи­на­ю­щий изу­че­ние основ пра­во­слав­ной веры. О Боге мы знаем, что Он – Творец всего сущего. Знаем, что Он посто­янно про­мыш­ляет о чело­веке. Знаем и то, что Сын Божий иску­пив на кресте грехи чело­ве­че­ства, открыл людям врата рая, кото­рые были затво­рены после изгна­ния Адама. И самое глав­ное, что знаем – Бог любит нас. Сколько всего Бог сделал и делает для нас! Как мы можем быть бла­го­дарны Ему за это? Чем можем отпла­тить Богу за Его неиз­ре­чен­ную милость и любовь?

Обще­ние

Совер­шенно оче­видно, что отве­том на любовь должна быть любовь. Когда гово­рим о чело­ве­че­ских отно­ше­ниях, то пони­маем, что любовь между людьми невоз­можна без лич­ного обще­ния. Дети любят роди­те­лей, муж любит жену, роди­тели любят своих детей, друзья любят друг друга. Такая любовь осно­вана на обще­нии, духов­ном и физи­че­ском кон­такте, и под­дер­жи­ва­ется ими. Откры­вая глаза, ребе­нок познает мир и первое, что он видит – мать, кото­рая любит его. Окру­жен­ный забо­той, ребе­нок растет и познает любовь родных людей. И совер­шенно есте­ственно отве­чает на эту любовь вза­им­ным чув­ством.

Так и во вза­и­мо­от­но­ше­ниях чело­века с Богом, его Твор­цом, любовь начи­на­ется с бого­по­зна­ния. Бого­по­зна­ние – это не выучен­ный еди­но­жды урок, а плод живого духов­ного опыта, длиною в жизнь. Бого­по­зна­ние нераз­рывно свя­зано с бого­об­ще­нием – живым обще­нием с Богом, кото­рое ста­но­вится воз­мож­ным бла­го­даря уча­стию в цер­ков­ных Таин­ствах, личной молитве, изу­че­нию Свя­щен­ного Писа­ния и Свя­щен­ного Пре­да­ния, духов­ной лите­ра­туры. Источ­ник под­лин­ного бого­по­зна­ния – Боже­ствен­ная бла­го­дать Свя­того Духа, рас­кры­ва­ю­ща­яся ищущим Бога людям. Этот источ­ник не в силах заме­нить огра­ни­чен­ный чело­ве­че­ский интел­лект. Поэтому ника­кие умство­ва­ния и тео­ре­ти­зи­ро­ва­ния не могут заме­нить истин­ное бого­по­зна­ние, кото­рое ста­но­вится обра­зом жизни чело­века. И чем больше чело­век откры­вает для себя Бога, тем больше ему откры­ва­ется неиз­ре­чен­ная Боже­ствен­ная любовь к нему лично. Эти личные вза­и­мо­от­но­ше­ния с Богом и ста­но­вятся одно­вре­менно и нача­лом любви к Богу и ее про­дол­же­нием.

Испол­не­ние запо­ве­дей

Ребе­нок, воз­рас­тая, учится у взрос­лых, кото­рые имеют гораздо более бога­тый жиз­нен­ный опыт. Роди­тели, любя свое чадо и желая ему добра, учат его тому, что можно, что нельзя, а что нужно делать в жизни. Бог же, забо­тясь о своих чадах, дал запо­веди – инструк­цию как жить так, чтобы после смерти жить вечно. Гос­подь Иисус Хри­стос гово­рит о прямой зави­си­мо­сти между соблю­де­нием запо­ве­дей и любви к Богу: «Кто имеет запо­веди Мои и соблю­дает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот воз­люб­лен будет Отцом Моим; и Я воз­люблю его и явлюсь ему Сам» ( Ин.14:21 ). «Из этих слов Гос­пода видно, что надо так изу­чить еван­гель­ские запо­веди, чтоб они сде­ла­лись досто­я­нием, иму­ще­ством ума: тогда только воз­можно точное, посто­ян­ное испол­не­ние их, такое испол­не­ние, какого тре­бует Гос­подь. Явля­ется Гос­подь испол­ни­телю еван­гель­ских запо­ве­дей духовно, и видит Гос­пода испол­ни­тель запо­ве­дей духов­ным оком, умом, видит Гос­пода в себе, в своих помыс­лах и ощу­ще­ниях, осе­нен­ных Святым Духом», — пояс­няет свя­ти­тель Игна­тий Брян­ча­ни­нов.

Как ребе­нок ста­ра­ется уго­дить роди­те­лям, испол­няя их наказы, и полу­чает за то похвалу от них, так и чело­век, испол­няя запо­веди Божьи, полу­чит мзду от Гос­пода в Веч­но­сти. Дитя сле­дует воле роди­те­лей не из страха перед ними, а по любви к ним и потому испол­не­ние это при­но­сит радость. И лишь нашко­див, ребе­нок пони­мает, что за это может быть нака­зан. Но нака­за­ние это, если и строго, бывает с любо­вью. Кто дерз­нет ска­зать, что мать, нака­зав про­ви­нив­ше­гося ребенка, не любит его? Такое нака­за­ние несет вос­пи­та­тель­ную функ­цию, но побуж­дает к нему любовь. Так и Бог, даже нака­зы­вая чело­века, не хочет ему поги­бели, но в нака­за­нии дает вра­зум­ле­ние. «Строго нака­зал меня Гос­подь, но смерти не предал меня», — вос­кли­цает псал­мо­пе­вец Давид. Такое осо­зна­ние нака­за­ния доступно лишь чело­веку, любя­щему Бога. Бог же, любя вся­кого чело­века, «хочет, чтобы все люди спас­лись и достигли позна­ния истины» ( 1Тим.2:4 ).

Апо­стол Иоанн Бого­слов гово­рит о соблю­де­нии запо­ве­дей пре­дельно ясно – «это есть любовь к Богу, чтобы мы соблю­дали запо­веди Его» ( 1Ин.5:3 ). Это озна­чает, что любить Бога – это соблю­дать Его запо­веди. Но без помощи Божией это не только трудно, но и невоз­можно. Как роди­тели вся­че­ски помо­гают своему чаду, так и чело­веку, кото­рый стре­мится делом соблю­дать запо­веди, Гос­подь дает необ­хо­ди­мые силы для этой цели. «Запо­веди Гос­пода Иисуса Христа для чело­века, кото­рый Его любит, не сложны. И любит Христа тот, кто истинно верит в Него как Бога и Гос­пода. И чело­ве­ко­лю­би­вый Бог и Гос­подь Иисус Хри­стос дает всегда щедро чело­веку, кото­рый Ему верит, Свои Боже­ствен­ные силы, кото­рые помо­гают ему легко испол­нять Его Боже­ствен­ные запо­веди», — пишет прп. Иустин (Попо­вич).

Бла­го­да­ре­ние

Когда чадо полу­чает про­си­мое от роди­те­лей, то раду­ется и бла­го­да­рит, будучи научен­ным тако­вому бла­го­да­ре­нию они них. «Спа­сибо» — то слово, кото­рому непре­менно учат роди­тели своего ребенка. Бла­го­да­ре­ние ста­но­вится обыч­ным и есте­ствен­ным делом в тече­ние всей жизни. На всякое доброе дело чело­век обычно отве­чает бла­го­дар­но­стью. Так же должен он бла­го­да­рить и Бога за все его бла­го­де­я­ния. Бла­го­дар­ность Богу – это не только «спа­сибо», когда попро­сил и Гос­подь дал. «За все бла­го­да­рите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе», — учит апо­стол Павел. За жизнь, за хлеб насущ­ный, за роди­те­лей и детей, за добрых друзей, за то, что Бог про­мыш­ляет о нас, даже когда грешим и гре­хами своими уда­ля­емся от него – эти и многие другие при­чины побуж­дают бла­го­да­рить Бога за все. Но глав­ная бла­го­дар­ность Богу – за Его любовь. Настолько без­гра­нична любовь Бога к чело­веку, что, по слову свя­ти­теля Афа­на­сия Вели­кого, «Бог стал Чело­ве­ком, чтобы чело­век стал богом». Апо­стол Иоанн Бого­слов пишет: «мы познали любовь, кото­рую имеет к нам Бог, и уве­ро­вали в неё. Бог есть любовь, и пре­бы­ва­ю­щий в любви пре­бы­вает в Боге, и Бог в нём» ( 1Ин.4:16 ). Чтобы научиться любить Бога, нужно научиться видеть Его любовь во всем и бла­го­да­рить Его за нее.

Увы, часто чело­век при­вы­кает поль­зо­ваться любо­вью Божией. Люди при­ни­мают пода­ва­е­мое Богом как долж­ное, вос­при­ни­мают Его как какого-нибудь джина из бутылки. Я Тебе, Гос­поди, свечку – а Ты мне дом, машину и хоро­шую работу. Такой подход в корне неве­рен, поскольку Бог – это не слу­жеб­ный дух, а если и подает нечто от Своих бога­тых мило­стей и щедрот, то делает это исклю­чи­тельно по любви к чело­веку. Бла­го­да­ре­ние же Богу за Его мило­сти – это не только бла­го­дар­ствен­ные молитвы, но, в первую оче­редь, соблю­де­ние запо­ве­дей и жизнь по Еван­ге­лию.

Любовь к ближ­нему

«Воз­люби Гос­пода Бога твоего всем серд­цем твоим, и всею душею твоею, и всем разу­ме­нием твоим, и всею кре­по­стию твоею», – вот первая запо­ведь! Вторая подоб­ная ей: «воз­люби ближ­него твоего, как самого себя». Иной боль­шей сих запо­веди нет» ( Мк.12:30-31 ). Самый легкий и самый слож­ный путь любви к Богу – любовь к ближ­нему. Самый легкий потому, что любить того, кто нахо­дится рядом легко. И самый труд­ный потому, что Хри­стос четко дает понять, что ближ­ний – это не только род­ствен­ник или сосед, но всякий чело­век, повстре­чав­шийся на жиз­нен­ном пути ( Лк.10:25-37 ). Трудно осо­знать, что совер­шенно незна­ко­мый чело­век, про­хо­дя­щий мимо – это ближ­ний. Еще слож­ней при­нять то, что нужно его любить. Созна­ние тут же начи­нает сопро­тив­ляться. Как любить? Зачем любить? Ведь знать про­хо­жего не знаю, и знать не хочу. Чужой он чело­век, а ника­кой не ближ­ний. Вот роди­те­лей – люблю. Детей – люблю. Род­ствен­ни­ков – в основ­ном люблю. Друзей – ну да, наверно, люблю. Сосе­дей – ну нет, скорее уважаю, а вот Марью Ива­новну из пятой квар­тиры не люблю. Коллег – нет, тут любо­вью совсем не пахнет, веро­ятно, есть ува­же­ние, а так мы просто вместе рабо­таем. Про­дав­щица из мага­зина напро­тив – поз­вольте, ну с чего это вдруг ее любить надо? И чем дальше, тем меньше любви.

В целом это понятно. Сложно чело­веку объять любо­вью весь мир. Так умеет только Бог. Но это вовсе не озна­чает, что довольно осо­знать свою немощь и огра­ни­читься лишь любо­вью к самым близ­ким. Хри­стос учит: «если вы будете любить любя­щих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы при­вет­ству­ете только бра­тьев ваших, что осо­бен­ного дела­ете? Не так же ли посту­пают и языч­ники?» ( Мф.5:46-47 ). И, конечно же, нелю­бовь к кому-то – это чув­ство, про­ти­во­по­лож­ное тому, к чему при­зы­вает Гос­подь. Заблуж­да­ется тот чело­век, кото­рый думает, что любит Бога, но при этом не любит людей. Апо­стол Иоанн Бого­слов кате­го­рично заяв­ляет: «Кто гово­рит: «я люблю Бога», а брата своего нена­ви­дит, тот лжец» ( 1Ин.4:20 ).

Было бы непра­виль­ным не пояс­нить, что такое любовь. Любовь – это всегда жертва, само­по­жерт­во­ва­ние ради пред­мета любви. «Сия есть запо­ведь Моя, да любите друг друга, как Я воз­лю­бил вас. Нет больше той любви, как если кто поло­жит душу свою за друзей своих», — гово­рит Хри­стос. Он пока­зал пример высшей жерт­вен­ной любви, «уни­чи­жил Себя Самого, приняв образ раба, сде­лав­шись подоб­ным чело­ве­кам и по виду став как чело­век; смирил Себя, быв послуш­ным даже до смерти, и смерти крест­ной» ( Фил.2:7-8 ).

Само­по­жерт­во­ва­ние не обя­за­тельно должно быть фаталь­ным, оно может быть выра­жено на про­стом быто­вом уровне. Любовь про­ни­зы­вает всю жизнь чело­века, начи­ная с рож­де­ния и закан­чи­вая физи­че­ской смер­тью. На про­тя­же­нии всей жизни чело­век либо любит сам, либо любят его. Даже самые отпе­тые злодеи любят своих близ­ких. И лишь в редких, исклю­чи­тель­ных слу­чаях чело­век дохо­дит до такой сте­пени нена­ви­сти и отри­ца­ния любви в созна­тель­ном воз­расте, что нена­ви­дит всех вокруг.

Чело­ве­че­ская падшая при­рода весьма эго­и­стична – мы любим себя, и наши инте­ресы посто­янно стал­ки­ва­ются с инте­ре­сами других людей. Уязв­лен­ная гор­дыня не дает воз­мож­но­сти закрыть глаза на «вопи­ю­щую неспра­вед­ли­вость». Но Бог, при­зы­вая нас к любви, несо­мненно, знает об этой немощи чело­ве­че­ской. Как только ста­но­вимся на путь хри­сти­ан­ского само­от­вер­же­ния, так сразу появ­ля­ется воз­мож­ность уви­деть пред­мет любви не только в своих близ­ких, но и людях совер­шенно незна­ко­мых. И тут надо много потру­диться, чтобы устра­нить одно за другим те пре­пят­ствия в соб­ствен­ной душе, что мешают любить. Появ­ля­ется выбор – делать или нет. А если есть выбор, то есть и сво­бода. Умение видеть образ и подо­бие Божие в каждом чело­веке и отно­ситься к нему как своему близ­кому – это и есть под­лин­ная хри­сти­ан­ская сво­бода любви. Как сильно она отли­ча­ется от сво­бод­ной любви, что про­па­ган­ди­рует совре­мен­ный мир!

Любовь может быть про­дик­то­вана совер­шенно раз­ными побуж­де­ни­ями. Очень часто она обу­слов­лена эго­из­мом и чув­ством соб­ствен­ни­че­ства. Но под­лин­ная хри­сти­ан­ская любовь – это любовь Христа и ближ­него ради. При­знаки истин­ной любви апо­стол Павел ука­зы­вает сле­ду­ю­щие: «Любовь дол­го­тер­пит, мило­серд­ствует, любовь не зави­дует, любовь не пре­воз­но­сится, не гор­дится, не бес­чин­ствует, не ищет своего, не раз­дра­жа­ется, не мыслит зла, не раду­ется неправде, а сора­ду­ется истине; все покры­вает, всему верит, всего наде­ется, все пере­но­сит. Любовь нико­гда не пере­стает» ( 1Кор.13:4–8 ).

Любовь не появ­ля­ется сама по себе, любовь – то самое чув­ство, что вытес­няет из души эгоизм и гор­дыню. Поэтому любви надо учиться. Любовь – это, опре­де­ленно, дар Божий, посы­ла­е­мый тому, кто усерд­ствует в ней. Прп. Амвро­сий Оптин­ский дает такой совет: «Если ты нахо­дишь, что в тебе нет любви, а жела­ешь ее иметь, то делай дела любви, хотя сна­чала без любви. Гос­подь увидит твое жела­ние и ста­ра­ние и вложит в сердце твое любовь». Все начи­на­ется с жела­ния и про­дол­жа­ется дей­ствием. Пока не попро­бу­ешь любить, то не узна­ешь, как это бывает.

Раб, наем­ник, сын

Раз­де­ляют три сте­пени под­чи­не­ния Богу: раб, под­чи­ня­ю­щийся Ему из-за страха нака­за­ния; наем­ник, рабо­та­ю­щий за плату; и сын, кото­рым руко­во­дит любовь к Отцу. Состо­я­ние раба – состо­я­ние страха перед нака­за­нием, испол­не­ния запо­ве­дей только лишь из боязни вечных мук. Апо­стол Иоанн Бого­слов пишет: «В любви нет страха, но совер­шен­ная любовь изго­няет страх, потому что в страхе есть муче­ние. Боя­щийся несо­вер­шен в любви» ( 1Ин.4:18 ). Если у раба несо­вер­шен­ная любовь, то наем­ник – тот, кто желает за всякое доброе дело непре­менно полу­чить награду. Наем­ник обла­дает боль­шей сте­пе­нью сво­боды, но руко­во­дит им чистый расчет, кото­рый вытес­няет любовь. Сын – несо­мненно, совер­шен­ная и самая благая для чело­века сте­пень, поскольку в этой сте­пени есть сво­бода любви. Свя­ти­тель Гри­го­рий Бого­слов пишет: «Мне известны три сте­пени в спа­са­е­мых: раб­ство, наем­ни­че­ство и сынов­ство. Если ты раб, то бойся побоев. Если наем­ник, одно имей в виду — полу­чить. Если стоишь выше раба и наем­ника, даже сын, сты­дись Бога как отца, делай добро, потому что хорошо пови­но­ваться отцу. Хотя бы ничего не наде­ялся ты полу­чить, уго­дить отцу само по себе награда. Да не ока­жемся пре­не­бре­га­ю­щими этим!»

Каждый чело­век, загля­нув в глу­бину своей души, может без­оши­бочно опре­де­лить сте­пень, в кото­рой при­бы­вает. Сделав это, поймет, как посту­пать, чтобы испол­нить завет Христа: «Запо­ведь новую даю вам, да любите друг друга; как Я воз­лю­бил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои уче­ники, если будете иметь любовь между собою» ( Ин.13:34-35 ). И через испол­не­ние этой запо­веди полю­бит Бога.

Источник

Чтобы любить Бога, нужно быть беззащитным

И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! Какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф. 22, 35–40).

Итак, любить Бога мы должны прежде всего. Но как ответить самому себе на вопрос: люблю ли я Господа? По каким признакам, по каким своим ощущениям или переживаниям может и должен человек понять: да, я Его люблю. И напротив: какие наши черты, какие проявления нашей внутренней жизни говорят об отсутствии либо о крайней слабости любви к Богу?

На непростые (как всегда!) вопросы отвечает главный редактор журнала Саратовской митрополии «Православие и современность» игумен Нектарий (Морозов).

— Отец Нектарий, мне, как, думаю, и многим другим не так уж сложно ответить на вопрос, что значит любить человека. Если я скучаю в разлуке с человеком, хочу его увидеть, радуюсь, когда вижу наконец, и если эта моя радость бескорыстна — то есть никаких материальных благ, никакой практической помощи я от этого человека не жду, мне нужна не помощь, а он сам — значит, я люблю его. Но как это к Богу применить?

— Прежде всего — хорошо, когда этот вопрос в принципе возникает у сегодняшнего христианина. Мне, как, полагаю, и любому другому священнику, очень часто приходится сталкиваться с людьми, которые на вопрос о любви к Богу отвечают сходу, не задумываясь и однозначно утвердительно: «Да, конечно, люблю!». Но не могут при том ответить на второй вопрос: а что такое любовь к Богу? В лучшем случае человек говорит: «Ну это же естественно — любить Бога, вот я Его и люблю». И дальше этого дело не идет.

И сразу вспоминается диалог валаамского старца с офицерами из Петербурга, приехавшими в монастырь. Они стали его уверять, что очень любят Христа. И старец сказал: «Насколько же вы блаженны. Я оставил мир, удалился сюда и в строжайшем уединении подвизаюсь здесь всю жизнь для того, чтобы хотя бы немного приблизиться к любви к Богу. А вы живете в шуме большого света, среди всех возможных соблазнов, впадаете во все грехи, в которые только можно впасть, и вам удается при этом любить Бога. Какие вы счастливые люди!». И тогда они задумались…

В Вашем утверждении — знаю, что значит любить человека, а вот что значит любить Бога, не знаю — заключается некоторое противоречие. Ведь всё то, что Вы сказали о любви к человеку, относится и к любви к Богу. Вы говорите, что Вам дорого общение с человеком, Вы скучаете, когда его долго не видите, Вы радуетесь, когда его видите; помимо этого, Вы наверняка стараетесь сделать этому человеку что-то приятное, помочь ему, позаботиться о нем. Зная этого человека — а ведь невозможно человека любить и при том не знать — Вы угадываете его желания, понимаете, что именно доставит ему сейчас радость, и делаете именно это. Всё то же самое можно сказать и о любви человека к Богу. Проблема в том, что человек для нас конкретен: вот он, здесь, его можно потрогать руками, с ним непосредственно связаны наши эмоции, наши реакции. А вот любовь к Богу у многих людей носит некий абстрактный характер. И потому людям кажется, что ничего конкретного здесь не скажешь: вот, люблю, и всё. А между тем Господь в Евангелии очень конкретно отвечает на вопрос, в чем проявляется любовь человека к Нему: если любите Меня, соблюдите Мои заповеди (Ин. 14, 15). Вот оно, свидетельство любви человека к Богу. Человек, который помнит и исполняет заповеди Божии, любит Бога и своими делами это доказывает. Человек, который их не исполняет, что бы он о себе ни говорил, любви ко Христу не имеет. Потому что как вера, если не имеет дел, мертва сама по себе (Иак. 2, 17), точно так же мертва без дел любовь. Она живет в делах.

— Это ведь и дела любви к людям тоже?

— Говоря о Страшном суде, Спаситель сообщает Своим ученикам и всем нам нечто очень важное: всё то, что мы сделали по отношению к нашим ближним, мы сделали по отношению к Нему, и именно исходя из этого каждый из нас будет осужден либо оправдан: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25, 40).

Господь за наше спасение заплатил страшную цену: цену Своих крестных страданий и смерти. Он пришел для того, чтобы нас спасти по Своей безмерной любви к нам, Он пострадал за нас, и наш отклик на Его любовь — это исполнение в нашей жизни того, ради чего Он нам дал эту свободу и возможность возрождения, восхождения к Нему.

— А если я не чувствую, не опознаю в себе любви к Богу как таковой, а заповеди всё же стараюсь исполнять?

— В том-то и дело, что исполнение заповедей Христовых — не только свидетельство любви человека к Богу, но и путь к этой любви. Преподобный Амвросий Оптинский отвечал человеку, который жаловался, что любить не умеет: «Для того, чтобы научиться любить людей, делай дела любви. Ты знаешь, какие дела любви? Знаешь. Вот и делай. И спустя какое-то время твое сердце откроется к людям: за твой труд Господь тебе даст благодать любви». То же самое — с любовью к Богу. Когда человек трудится, исполняя заповеди Христовы, в его сердце зарождается и крепнет любовь к Нему. Ведь каждая евангельская заповедь противостоит нашим страстям, болезням нашей души. Заповеди не тяжки: иго Мое благо, и бремя Мое легко(Мф. 11, 30), — говорит Господь. Легко, потому что естественно для нас. Всё, что сказано в Евангелии, для человека естественно.

— Естественно? А почему же нам так трудно этому следовать?

— Потому что мы находимся в противоестественном состоянии. Нам трудно, но в то же время в нас живет этот закон — закон, по которому человек, созданный Богом, должен жить. Вернее будет сказать, что в нас два закона живет: закон ветхого человека и закон человека нового, обновленного. И поэтому мы одновременно склонны и ко злу, и к добру. И злое, и доброе присутствует в нашем сердце, в наших чувствах: желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю — так писал о состоянии человека апостол Павел в Послании к Римлянам (7, 18–19).

Почему преподобный авва Дорофей пишет, что человек — это существо, которое очень сильно зависит от навыка? Когда человек привыкает делать добрые дела, то есть дела любви, это становится как бы его естеством. Благодаря этому человек изменяется: в нем начинает побеждать новый человек. И точно так же, а может быть, и в большей степени человека изменяет исполнение заповедей Христовых. Он изменяется, потому что происходит очищение от страстей, избавление от гнета самолюбия, а ведь где самолюбие, там и тщеславие, и гордость, и прочее.

Что мешает нам любить ближних? Мы любим себя, и наши интересы сталкиваются с интересами других людей. Но, как только я ступаю на путь самоотвержения, хотя бы частичного, у меня появляется возможность огромный валун самолюбия сдвинуть в сторону, и мне открывается мой ближний, и я могу, я хочу что-то сделать для него. Я устраняю препятствия для любви к этому человеку, значит, у меня появляется свобода — свобода любить. И точно так же, когда человек отвергает себя, чтобы исполнять заповеди Христовы, когда это становится для него навыком, который меняет всю его жизнь, тогда путь его расчищается от препятствий для любви к Богу. Представьте себе — Господь говорит: сделай то-то и то-то, а я не хочу этого делать. Господь говорит: не делай того-то, а мне хочется это сделать. Вот оно, препятствие, мешающее мне любить Бога, между мною и Богом стоящее. Когда я начинаю понемногу освобождаться от этих привязанностей, от этой несвободы, у меня появляется свобода Бога любить. И естественное, живущее во мне стремление к Богу пробуждается таким же естественным образом. С чем это можно сравнить? Вот, положили камень на растение, и оно под этим камнем умирает. Сдвинули камень, и оно сразу начинает распрямляться: листочки расправляются, веточки. И вот оно уже стоит, к свету тянется. Точно так же человеческая душа. Когда мы камень наших страстей, наших грехов сдвигаем в сторону, когда мы из-под своих завалов выкарабкиваемся, мы естественным образом устремляемся ввысь, к Богу. В нас пробуждается чувство, заложенное с сотворения нашего, — любовь к Нему. И мы убеждаемся, что она естественна.

— Но любовь к Богу — это ведь еще и благодарность…

— В нашей жизни бывают тяжелые моменты, когда нас либо бросили, либо поневоле оставили — просто не могут ничем нам помочь — все, даже самые близкие люди. И мы совершенно одиноки. Но именно в такие моменты человек, если у него есть хоть немного веры, понимает: единственный, Кто его не оставил и не оставит никогда, — это Господь. Нет никого ближе, нет никого роднее. Нет никого, кто любит тебя больше, чем Он. Когда это понимаешь, у тебя отклик возникает совершенно естественным образом: ты благодарен, и это тоже пробуждение изначально заложенной в человека любви к Богу.

Блаженный Августин говорил, что Бог сотворил человека для Себя. В этих словах заключается смысл сотворения человека. Он сотворен для общения с Богом. Каждое живое существо существует в каком-то установленном для него порядке. Хищник живет как хищник, травоядное — как травоядное. Вот перед нами огромный муравейник, и в нем каждый муравей абсолютно точно знает, что ему делать. И только человек — какое-то неприкаянное существо. Для него нет заранее установленного порядка, и его жизнь постоянно находится под угрозой хаоса или катастрофы. Мы видим: абсолютное большинство людей не знают, что им делать. Люди потеряны, каждый лихорадочно ищет хотя бы что-то, за что он мог бы зацепиться, чтобы как-то в этой жизни реализоваться. И всегда что-то происходит не так, и человек чувствует себя несчастным. Почему столь многие скатываются в алкоголизм, в наркоманию, в игроманию, в другие страшные пороки? Потому что человек не может ничем в жизни насытиться. Безудержное стремление убивать себя наркотиками, алкоголем говорит о том, что человек во всем этом пытается найти не себя даже, а возможность заполнить ту бездну, которая постоянно в нем разверзается. Все попытки лечить алкоголизм или наркоманию носят временный характер — физиологическую зависимость можно снять, но научить человека жить иначе — это уже не медицинский вопрос. Если не дать той бездне, которую человек чувствует в себе, настоящего наполнения, он вернется к наполнению ложному и пагубному. А если всё же не вернется, то полноценным человеком не станет всё равно. Мы же знаем людей, которые бросили пить или принимать наркотики, но выглядят несчастными, угнетенными, часто озлобленными, потому что у них отняли прежнее содержание их жизни, а другого не появилось. И многие из них ломаются, теряют интерес к семейной жизни, к работе, ко всему. Потому что нет в их жизни самого главного. А пока его нет, пока не чувствует человек любовь Божию к себе, он всегда остается каким-то пустым. Ибо бездну, о которой мы с вами говорим, может опять-таки, по блаженному Августину, заполнить только бездна Божественной любви. И как только человек возвращается на свое место — а его место там, где он с Богом, и всё остальное в его жизни выстраивается должным образом.

— Принимать Божественную любовь, о которой Вы говорите, и любить Бога — одно и то же?

— Нет. Мы же очень эгоистичны в своем падшем состоянии. В жизни мы сплошь и рядом наблюдаем ситуации, когда один человек любит другого безоглядно и совершенно без критики, а другой этим пользуется. И точно так же мы привыкаем пользоваться любовью Божией. Да, мы знаем и узнаем опытно, что Господь милостив, человеколюбив, что Он легко нас прощает, и мы неосознанно начинаем этим пользоваться, эксплуатировать Его любовь. Не отдавая, правда, себе отчета в том, что благодать Божия, отвергнутая нами в грехе, каждый раз возвращается со всё большим и большим трудом; что сердца наши черствеют, и мы меняемся совсем не в лучшую сторону. Человек уподобляется неразумному животному: вот, не захлопнулась же мышеловка, значит, можно дальше сыр таскать. А то, что ты не можешь жить полной жизнью, то, что твоя жизнь — это не жизнь, а какое-то прозябание, это уже не так важно. Главное, что ты жив-здоров. Но полной жизнью человек живет лишь тогда, когда он исполняет евангельские заповеди, которые открывают ему путь любви к Богу.

— Грех ведь есть преграда между нами и Богом, помеха в наших с Ним отношениях, так? Я это очень хорошо чувствую именно тогда, когда ко мне приходит раскаяние в каком-либо грехе. Почему я раскаиваюсь? Потому что боюсь наказания? Нет, такого страха во мне нет. Но я чувствую, что сама себе где-то перекрыла кислород, сделала невозможным получение необходимой мне помощи от Него.

— На самом деле страх если не наказания, то неизбежного наступления последствий человеку тоже необходим. Не зря ведь Адаму было сказано: в день, в который ты вкусишь от него (от древа познания добра и зла. — Ред.), смертью умрешь (Быт. 2, 17). Это не угроза, это констатация, так мы говорим ребенку: если ты сунешь два пальца или мамину шпильку в розетку, тебя ударит током. Совершая грех, мы должны знать, что будут последствия. Бояться этих последствий для нас естественно. Да, это низшая ступень, но хорошо, когда есть хотя бы это. В жизни это редко в чистом виде бывает: чаще в раскаянии присутствует и страх последствий, и то, о чем Вы говорите: ощущение того, что я сам себе полагаю препятствия для нормальной, полноценной, подлинной жизни, сам нарушаю гармонию, которая так мне нужна.

Но, помимо этого, есть ведь еще и то, что мы не можем на самом деле до конца осознать. Для человека, как бы он ни был озлоблен, как бы ни был он злом искажен, всё равно естественно стремиться к благу и творить благо и неестественно творить зло. Силуан Афонский говорил, что у человека, творящего благо, меняется лицо, он становится похож на Ангела. И у человека, который творит зло, лицо меняется, он уподобляется демону. Мы не во всем хорошие люди, но ощущение блага, ощущение того, что для нас естественно, в нас присутствует, и, когда мы делаем что-то вопреки ему, мы чувствуем, что сломали, повредили что-то очень важное: то, что больше нас, что в основе всего лежит. И в минуты раскаяния мы похожи на ребенка, который поломал что-то и не понимает еще, что и каким образом он поломал, понимает только, что оно было целое, хорошее, и вот оно уже никуда не годится. Что делает ребенок? Он бежит к папе или маме в надежде, что они это починят. Правда, есть дети, которые предпочитают сломанное спрятать. Это как раз психология Адама, прячущегося от Бога между деревьями рая (Быт. 3, 8). Но нам, если мы что-то сломали, лучше уподобиться ребенку, бегущему со сломанной вещью к родителям. Раскаиваясь в содеянном, мы как бы говорим Богу: я сам не могу это починить, помоги мне. И Господь, по милости Своей, помогает, восстанавливает разрушенное. Так опыт покаяния способствует возгоранию в сердце человека огонька любви к Богу.

Христос распялся за нас всех — и таких, и сяких, и прочих: Он нас полюбил такими, какие мы есть. У святителя Николая Сербского есть такая мысль: представьте, идут по дорогам Палестины злодеи, разбойники, блудницы, мытари, люди с совершенно сожженной совестью. Идут и вдруг видят Христа. И разом всё бросают и устремляются за Ним. И как! Один на дерево лезет, другая миро покупает на все последние, может быть, деньги и не боится подойти к Нему у всех на глазах, не думает о том, что с нею сейчас могут сделать (см.: Лк.7, 37–50; 19, 1–10). Что с ними такое происходит? А вот что: они видят Христа, и встречают Его, и встречаются их взгляды. И вдруг они в Нем видят то лучшее, что есть в них самих, что вопреки всему в них осталось. И пробуждаются к жизни.

И когда мы в момент нашего покаяния что-то подобное переживаем, то, безусловно, у нас появляется совершенно личное, непосредственное отношение к Богу. Ведь самая страшная беда современного христианства, и вообще, самый страшный порок, который сводит христианство в человеке на нет, — это отсутствие ощущения Того, что Бог — это Личность, отношения к Нему как к Личности. Ведь вера — это не просто вера в то, что есть Бог, что будет Суд и вечная жизнь. Всё это лишь периферия веры. А вера заключается в том, что Бог — это реальность, что Он призвал меня к жизни, и что нет никакой другой причины мне существовать, кроме Его воли и Его любви. Вера предполагает именно личные отношения человека с Богом. Только когда эти личные отношения есть, есть всё остальное. Без этого нет ничего.

— Нам свойственно думать о любимых нами людях — всё время или не всё, чаще или реже, это уж зависит от силы привязанности. Думать, по сути, значит помнить об этом человеке. Но как научиться думать и помнить о Боге?

— Конечно, человек должен размышлять, ведь не зря ему дана эта удивительная способность мышления. Как говорит преподобный Варсонофий Великий, твой мозг, твой ум работает как жернова: ты можешь с утра бросить в них какую-то труху, и они весь день будут эту труху перетирать, а можешь всыпать доброе зерно, и у тебя будет мука и затем хлеб. В жернова своего ума нужно влагать те зерна, которые могут питать нашу душу, наше сердце и взращивать нас. Зерна в данном случае — это те мысли, которые могут в нас любовь к Богу возгреть, укрепить, усилить.

Ведь как мы устроены? Пока мы не вспоминаем о каких-то вещах, их для нас как бы нет. Мы забыли о чем-то, и этого как будто и не случалось в нашей жизни. Вспомнили — и оно для нас ожило. А если не только вспомнили, а задержали на этом свое внимание. Пример, который можно здесь привести, — мысль о смерти: а ведь я умру, а я ведь скоро умру, а ведь это неизбежно, а ведь я совершенно не знаю, что будет потом. Минуту назад человек об этом не думал, но вот задумался, и всё для него изменилось.

И так, безусловно, должно быть и с мыслью о Боге и о том, что нас с Ним связывает и соединяет. Для этого каждый должен задуматься: откуда я взялся, почему я есть? Потому что Бог мне эту жизнь дал. Сколько в моей жизни было ситуаций, когда моя жизнь могла прерваться. Но Господь меня сохранил. Сколько было ситуаций, когда я заслуживал наказания, но никакой каре не подвергался. И сто раз был помилован, и тысячу раз. А сколько раз в трудные минуты помощь приходила — такая, которой даже чаять не мог. А сколько раз нечто сокровенное происходило в моем сердце — то, чего кроме меня и Него никто не знает… Вспомним апостола Нафанаила (см.: Ин. 1, 45–50): он приходит ко Христу, полный сомнений, скептицизма: …из Назарета может ли быть что доброе? (46). А Господь говорит ему: когда ты был под смоковницею, Я видел тебя (48). Что там было, под этой смоковницей? Неизвестно. Однако понятно, что под смоковницей Нафанаил был один, наедине со своими собственными мыслями, и там произошло нечто, очень важное для него. И, услышав слова Христа, Нафанаил понимает: здесь находится Тот, Кто был с ним вместе под смоковницей, Кто его знал и там, и раньше, и до его рождения — всегда. И тогда Нафанаил говорит: Равви! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев! (Ин. 1, 49). Это встреча, это восторг, который невозможно описать. Были ли такие моменты в вашей жизни? Наверное, были. Но это всё необходимо регулярно вспоминать. И как царь Кощей над златом чахнет и перебирает его, перебирает, так и христианин должен это сокровище, это золото регулярно перебирать, рассматривать: вот что у меня есть! Но не чахнуть над ним, конечно, а, наоборот, оживать сердцем, исполняться живого чувства — благодарности Богу. Когда в нас есть это чувство, все искушения, испытания переживаются нами совершенно иначе. А каждое искушение, в котором мы верность Христу сохранили, нас к Нему приближает и укрепляет в нас любовь к Нему.

— Творец проявляется в твари, и, если мы видим, чувствуем Его в сотворенном мире и откликаемся на это, значит, мы любим Его, разве не так? Если вдуматься — почему мы любим природу? Почему так нуждаемся в общении с нею, так устаем без нее? За что мы любим родники, реки и моря, горы, деревья, животных? Кто-то скажет: нам это нравится, потому что красиво. Но что значит «красиво»? Где-то я читала, что невозможность определения красоты есть доказательство бытия Божиего. Бога ведь тоже невозможно определить, объяснить, посмотреть на Него со стороны нельзя — можно только встретиться с Ним лицом к Лицу.

— «Красиво» — это очень ограниченное определение на самом деле. Конечно, есть красота окружающего нас мира, красота и величие. Но, помимо этого, есть вещи, еще более интересные. Смотришь на какую-то зверушку — она, может быть, и не очень красивая (назовем ли мы красивым ежика, например? Вряд ли), но она так привлекательна, так занимает нас, нам так интересно за ней наблюдать: она и смешная, и трогательная. Смотришь, и сердце твое радуется, и ты понимаешь: ведь Господь это существо сотворил таким, какое оно есть… И это действительно человека к Богу приближает.

— Однако смотришь на иного человека и видишь, что он уже ничего не может любить — ни природу, ни людей, ни Бога — и вряд ли способен принимать любовь Божию к себе.

— У Варсонофия Великого есть такая мысль: чем мягче ты сделаешь свое сердце, тем больше оно сможет принять благодати. А когда человек живет в благодати, когда его сердце принимает благодать, то это есть и ощущение любви Божией, и любовь к Богу, потому что только благодатью Бога возможно любить. Поэтому ожесточение сердца — это именно то, что мешает нам любить и Бога, и ближнего, и просто жить полной, настоящей жизнью. Об ожесточении сердца говорит не только то, что мы на кого-то злимся, злопамятствуем, кому-то хотим отомстить, кого-то ненавидим. Ожесточение сердца — это когда мы сознательно своему сердцу позволяем очерстветь, потому что якобы иначе в этой жизни нельзя, не выживешь. Мир во зле лежит, люди в своем падшем состоянии бывают и грубыми, и жестокими, и коварными. И наша реакция на всё это выражается в том, что мы зачастую всю жизнь в бойцовской стойке какой-то стоим. Это можно наблюдать постоянно — в транспорте, на улице… Один человек задел другого, и этот другой сразу отвечает так, как будто он к этому готовился все предыдущие сутки. У него всё наготове! О чем это говорит? О том, в каком ожесточении находится сердце. Не только по отношению к людям — просто в ожесточении.

— Ожесточение — очень распространенная болезнь, она не только в транспорте наблюдается, ею многие страдают, и, кстати, в Церкви тоже. Более того, боюсь, что никого из нас совершенно здоровым не назовешь. Но как с этим справиться?

— Очень трудно с этим справиться. Очень трудно, страшно решиться жить, не защищаясь, отказаться от этой постоянной самообороны. Да, агрессия является проявлением страха. Но иногда человек может и не быть агрессивным, а может просто бояться. Просто спрятаться, жить в своем домике, как улитка, ничего не видя, не слыша вокруг, ни в чем не участвуя, только спасая себя. Но такая жизнь в раковине тоже ожесточает сердце. Сердце свое, как ни трудно, ни в коем случае нельзя ожесточать. Каждый раз, когда нам хочется обороняться или просто захлопнуть свою дверку и никого, ничто в свой домик не впускать, надо вспоминать о том, что есть Господь, что Он везде, в том числе между мной и этой угрозой, мной и этим человеком. У меня есть Свидетель, Который оправдает меня, если меня кто-то оклевещет, есть Защитник всей моей жизни. И когда ты Ему доверяешься, тогда тебе уже не нужно закрываться, и сердце твое раскрыто и к Богу, и к людям, и уже ничто не мешает Бога любить. Нет преград.

Вот какое свойство тоже нужно человеку, чтоб любить Бога, — беззащитность. Ведь когда ты сам себе защита, Защитник тебе не нужен.

— На самом деле это очень понятно и ощутимо — защищая себя (хотя бы внутренне, мучительно переживая свою обиду и споря с обидчиком), мы каждый раз противопоставляем себя Богу, как бы отказываемся от Него или демонстрируем к Нему недоверие.

— Конечно. При этом мы как бы говорим Богу: Господи, я на Тебя, конечно, надеюсь, но вот здесь — я сам. Этот наш отказ Богу, он совсем незаметно происходит, очень тонко. Почему преподобный Серафим опустил руки и дал напавшим на него разбойникам себя искалечить? Вот по этой причине. Желал ли он быть искалеченным, желал ли, чтобы эти люди взяли грех на свою душу? Конечно же, не желал. Но он желал другого — быть беззащитным ради любви к Богу.

Душа моя, Господи, занята Тобой: целый день и всю ночь я ищу Тебя. Дух Твой влечет меня искать Тебя, и память о Тебе веселит мой ум. Душа моя возлюбила Тебя и радуется, что Ты — мой Бог и Господь, и до слез скучаю я по Тебе. И хоть в мире все красиво, но ничто земное не занимает меня, и душа желает только Господа.

Познавшая Бога душа ничем не может удовлетвориться на земле, но всё стремится ко Господу и кричит, как малое дитя, потерявшее мать: «Скучает душа моя по Тебе, и слёзно ищу Тебя».

Из записок преподобного Силуана Афонского

Журнал «Православие и современность» № 35 (51)

Источник