Как звали крепостного дядьку пушкина
Как звали крепостного дядьку пушкина
бывший посёлок Обираловка, Богородского уезда
г. Балашиха
мкр. Железнодорожный
ул. Новая, д.18
+7 (495) 522 65 90
+7 (925) 6 555 88 0
СОДЕРЖАНИЕ
Кто воспитывал поэта
Для каждого культурного человека в России имя Пушкина свято.
Мало, наверное, найдется людей, которые бы не припомнили наизусть хотя бы одну пушкинскую строку.
Сегодняшняя пушкиниана изобилует огромным количеством воспоминаний и исследований о жизни поэта, о его друзьях и любимых женщинах.
Но, крайне мало написано о самых близких и дорогих поэту людях, о тех, кто во многом сформировал его характер в детстве, был с ним до конца его жизни.
Это его няня Арина Родионовна и любимый дядька Никита Козлов.
«Приезжай, мой ангел, к нам…»
Если вы спросите у нынешних школьников, как звали няню Пушкина, все ответят – Арина Родионовна. И поверьте мне, никто не назовет ее фамилию. Арина, а правильнее – Ирина Родионовна Яковлева родилась в 1758 г. в деревне Суйда, которая была с 1759 г. во владении Абрама Петровича Ганнибала. 22 года Арина Родионовна пробыла крепостной прадеда Пушкина. В 1781 г. она вышла замуж за Федора Матвеева, родив ему четверых детей – двух дочерей и двух сыновей. Когда мать Пушкина Надежда Осиповна, вышла замуж за Сергея Львовича Пушкина и родила дочь Ольгу, она взяла Арину в кормилицы из своей вотчины Кобрино. Умелая, добрая, любившая господских детей как своих собственных, Арина Родионовна прижилась у Пушкиных навсегда. В 1799 г., незадолго до рождения Александра, его бабушка Мария Алексеевна предложила Арине вольную, но та отказалась – она привыкла к Ольге и готовилась нянчить будущих детей Пушкиных. В 45 лет Арина Родионовна стала вдовой, с родными детьми была разлучена, лишь одной ее дочери Надежда Осиповна иногда разрешала жить с матерью в господском доме. Но дети Пушкиных очень любили свою нянюшку: она знала много сказок, песен, часто они скрывались у нее, да у бабушки Марии Алексеевны, от материнского гнева. Матушка Александра не любила, а когда родился его младший брат Левушка, всю свою материнскую любовь отдала ему. С той далекой поры няня стала для Александра Пушкина родной и близкой. Они виделись с большими перерывами: сначала Лицей, в котором Пушкин был оторван от семьи на 6 лет, потом южная ссылка. Став знаменитым поэтом, она уже не звала его Сашей, а уважительно величала Александр Сергеевич. И.П. Липранди, привезший в 1821 г. из Кишинева в Петербург пакет от Пушкина, вспоминал, что его встретила 70-летняя старушка, и, обливаясь слезами, расспрашивала об одиноком житье-бытье Александра Сергеевича.
Вот опальный домик,
Где жил я с бедной нянею моей.
Уже старушки нет – уж за стеною
Не слышу я шагов ее тяжелых,
Ни кропотливого ее дозора».
Дядька поэта
Н.Сотникова,
директор краеведческого музея.
Жизнь А.С.Пушкина интересна всем. Мы знаем его лицейских друзей, друзей – литераторов.Сегодня вспомним человека, беззаветно любившего Пушкина.О нём мы
рассказываем, когда он вносит Александра Сергеевича в дом после дуэли. У некоторых на этом и заканчиваются познания о дядьке Пушкина. Посмотрим свидетельства тех, кто занимался биографией поэта, тщательно отбирая сведения о ближайшем окружении А.С.Пушкина. Бесценный материал мы читаем у удивительного человека, возвышающего наш духовный мир. Вы догадались, что речь идёт о Семёне Степановиче Гейченко. Каждый день жизни поэта проследил и Анатолий Сергеевич Мельников в своей книге «Друзья! Вам сердце оставляю…» Мельников приводит нам стихи Игоря Северянина о поэте:
Вернёмся к герою нашего повествования – Никите Тимофеевичу Козлову. Родился он в 1770году (у Гейченко) и в 1778г. – не ранее 1851)в Пушкинской энциклопедии – в селе Большое Болдино, нижегородской вотчине Пушкиных. Он был крепостным и перенёс все тяготы крепостничества. Малец самостоятельно освоил грамоту. Сергей Львович, отец Пушкина, взял его ко двору. Мальчика причислили к дворне. Сначала он был казачком. Его обязанностью было разжигать барину трубку, быть на побегушках. Потом он стал лампочником. – Это уже повышение! К 17 годам его возвели в ранг камердинера. Толковый словарь подсказывает, что это слуга при господине в богатом дворянском доме. Подтверждает это и СЭС: этот ранг – комнатный слуга. Никита был творческой натурой: играл на балалайке и гитаре, сочинял сказки. Ольга Сергеевна, сестра поэта, вспоминает, что «в доме деда и бабки благоденствовала поэзия. Никита Тимофеевич сочинил балладу о «СоловьеРазбойнике, богатыре Еруслане Лазаревиче и златокудрой царевне Милитрисе Кирбитьевне». Долго эта рукопись хранилась у матери поэта. В ней рассказ о русской удали и любви, о победе добра над злом. Маленький Саша слышал эту сказку.
Когда он вырос и пришла пора расставаться с нянькой, Сергей Львович объявляет Никиту Козлова дядькой маленького барина. Никита Тимофеевич стал спутником всей жизни Александра Сергеевича. Он учил «Сашку» уму-разуму, водил на народные гуляния, на рыбалку и охоту. Дядьке в то время было больше тридцати лет. Появился жизненный опыт. Его умная речь нравилась друзьям поэта. Пушкин доверял ему стихи «Деревня», «Вольность», эпиграммы «на барство дикое». Молодой поэт уважал в дядьке человека смышлёного, обладающего чувством собственного достоинства. Современники поэта помнят случай, когда лицейский товарищ Пушкина барон, позже граф Модест Андреевич Корф – крепостник- побил Никиту. Дядька пожаловался Пушкину, тот вызвал Корфа на дуэль. Корф не принял вызов- для крепостника это обычное дело – наказывать крепостных. Пушкин стал избегать его. Никита был благодарен своему воспитаннику за это и доказал это своей преданностью. 2 апреля 1820г. Александр 1 приказал генерал-губернатору Милорадовичу сделать обыск у Пушкина и, в случае необходимости арестовать его. Сыщик Фогель пришёл к поэту, когда тот отсутствовал, и стал просить Никиту дать почитать рукописи поэта. Никита не соглашался, а когда Фогель предложил ему 50 руб., преданный поэту Никита выпроводил непрошеного гостя. Ф.Н.Глинка, вспоминая этот случай, говорил: «Пушкин понял – дело пахнет Сибирью».
5 мая 1820г. Пушкина отправляют в южную ссылку. Верный слуга едет с ним. В Екатеринославле они отправились купаться. Вы помните, что поэт любил плавать. Плавал он очень долго и простудился, началась лихорадка. Никита ухаживал за ним, как за ребёнком: натирал его водкой, бегал за лекарствами. Он делил с барином все тяготы жизни и неудобства, сам был оторван от семьи. А женой его была дочка Арины Родионовны Надежда. Интересно почитать, какое письмо пишет ей муж. Приведу несколько слов из письма:»Главного камердинера Его высокородия Александра Сергеевича Пушкина, к супруге моей Надежде Фёдоровне Козловой из г.Одес 15 сентября1823г.
«Милостивая государыня супруга моя Надежда Фёдоровна! Пишет ваш законный муж Никита Тимофеич! Долгота разлуки нашей сделала меня несчастным человеком, но, невзирая на плачевное состояние моё, я жив и здоров, чего и вам от господа бога желаю… Жизнь наша имеет мало покоя. Слова мои весьма бессильны и не могут стремиться к вам с необходимой ясностью, потому что жизнь эта полна смятения и беспокойства.» Посылает жене он 15 рублей «для утешения». А вот и о родной матушке: «Ещё низко кланяемся вашей родной матушке Ирине Родионовне»… Вот так слуга! Каков слог письма! К верному слуге Никите Козлову относятся строки шуточного стихотворения А.С.Пушкина «Дай, Никита, мне одеться.В митрополии звонят. «
После ссоры с графом М.С.Воронцовым Пушкина ссылают в село Михайловское. Никиту вызывают к разгневанному Сергею Львовичу за то, что он не донёс о сыне. Его разжаловали, отняли у Пушкина и определили ко Льву Сергеевичу. После событий на Сенатской площади и возвращения Льва Сергеевича живым отец пожаловал Козлову бараний тулуп за «усердие и расторопность». В сентябре 1826г. Пушкин был освобождён из ссылки,и Никиту возвращают к Александру Сергеевичу.Верный слуга жил у Пушкина во время сватовства его к Наталье Николаевне Гончаровой и после его женитьбы. Выполнял он и задания хозяина по делам журнала «Современник». В апреле 1836г. Пушкин сообщает дядьке, что внёс в казну деньги за место для собственной могилы, «если он нечаянно умрёт». Заботы и ласку Тимофеича Пушкин запечатлел в «Капитанской дочке» в образе старого Савельича.
Пришёл печальный 1837г… Карета с Пушкиным подъехала к дому, на крыльцо выбежал Никита. Он взял Пушкин,как ребёнка на руки и с горькими слезами понёс его по лестнице. Здесь поэт и сказал знакомые каждому слова «Грустно тебе нести меня?» В последний путь Никита Козлов провожал Пушкина вместе с А.И.Тургеневым. 3(15) февраля тело Пушкина отправили из Конюшенной церкви. Дядька встал на дрогах и не покидал его до самой могилы. Морозы в тот год стояли лютые, а Никита «как стал на задок возка, припав головой к гробу, так и застыл». Жандармский офицер был потрясён привязанностью его к покойнику:не ест,не пьёт.Никита Козлов рассказал, где Александр Сергеевич велел его похоронить возле матушки.
Приехав в Петербург, Никита заболел простудной болезнью, были опасения, что вряд ли и выживет.
Без Пушкина его дом не был домом для Никиты. Узнав, что над домом и сочинениями Пушкина организована опёка, он, упав на колени, просил Жуковского и Виельгорского употреблять его, хоть рассыльным. Просьбу его уважили. И ему, и жене назначили жалованье 30 руб, а с 1 февраля 1837года обоим 40 руб.в месяц.
Никита Козлов продолжает работу по литературным делам Пушкина.В мае 1837г.он перевозит рукописи «Пугачёвского бунта»в кладовые Гостиного двора. Помните вы Ишимову?* Как уважал её творчество А.С.Пушкин. За час до дуэли(!) поэт написал ей письмо, и доставил его Ишимовой Никита Козлов. В мае 1839г.он доставил в опёку тираж первого издания Сочинений А.С.Пушкина. А в 1840г. он едет в Москву к Соболевскому с «нужными бумагами». В 1841г. Никита продолжает служить поэту-
упаковывает и перевозит из Петербурга в Михайловское библиотеку поэта.
Сопровождает он жену и детей Пушкина в Святогорский монастырь и рассказывает,
где «отдал он земле тело их дорогого батюшки». Сейчас вы можете по датам жизни семьи Пушкиных посмотреть, сколько лет было детям поэта.
http://proza.ru/2020/10/02/1099 А Наталья Николаевна живёт одна, хранит верность любимому мужу.
Умер Никита Козлов в 1854г.в возрасте 84 лет.Он просил жену похоронить его в ногах у Александра Сергеевича. Была ли просьба выполнена, теперь не узнать.
Вопрос этот волнует и нашего поэта Виктора Герцвольфа. В своих стихах он вспоминает, как сам стоял у могилы поэта в Святогорском монастыре.Обошёл могилу несколько раз, «но нигде не было даже малейшего намёка, что кто-то здесь ещё покоится». Тогда и родились его взволнованные строки. Прочитаем их!
СВЯТОГОРСКИЙ МОНАСТЫРЬ.
(долгий путь к последнему приюту Гения).
Все разошлись… У скорбного приюта
Стою один… Прошёл желанный путь.
Ну вот она – заветная минута,
Когда ты можешь душу распахнуть,
Признаться и в любви непреходящей,
И в радости от дивных строк и слов,
От мыслей и от чувств животворящих,
От ожерелья сказок и стихов,
Поэм, романов, пьес, чудесной прозы,
От эпиграмм, разящих наповал…
Но в горле ком…
Лишь две кровавых розы
Прокапали слезой на пьедестал.
Гейченко С. С.: У лукоморья
Дядька Пушкина
ДЯДЬКА ПУШКИНА
Когда говорят о Пушкине, то невольно вспоминают имена его друзей, лицейских братьев, товарищей. И все же некоторых из них незаслуженно забывают, в особенности простых «маленьких людей» — спутников удивительной жизни Пушкина. А люди эти интересные, настоящие, достойные светлой памяти. И первый из них — Никита Тимофеевич Козлов, дядька поэта.
Между прославленной няней Ариной Родионовной и дядькой Пушкина очень много общего. Они были потомственными крепостными крестьянами. Всю жизнь прожили при господском дворе. Состояли между собой в родстве. Никита Тимофеевич был женат на дочери Арины Родионовны Надежде Федоровне.
Родившись в 1770 году в нижегородской вотчине Пушкиных селе Большое Болдино, Козлов прошел весь путь тяжелой неволи крепостного человека, испробовал всю горечь беспросветной горюхинской нищеты, подвергаясь самым разнообразным превратностям жизни.
Будучи от природы любознательным и настойчивым, он самоучкой освоил грамоту. Малым мальчонкой был взят Сергеем Львовичем ко двору, причислен к дворне и скоро занял в ней не последнее место, ибо был грамотей, балагур и остряк. В начале своего поприща он был казачком: разжигал барину трубку, бегал на побегушках.
Потом возвысился и стал лампочником и, наконец, к семнадцати годам был возведен в ранг камердинера. Натура поэтическая, он увлекался игрой на балалайке и гитаре, не был лишен интереса к стихотворству и сочинял сказки.
В своих воспоминаниях сестра Пушкина Ольга Сергеевна так рассказывает о литературных опытах дядьки: «В доме деда и бабки благоденствовала и процветала поэзия. Процветала она и благоденствовала до такой степени, что в передней комнате Пушкиных (комнате, где толпились слуги) поклонялись музе доморощенные стихотворцы… из многочисленной дворни обоего пола, знаменитый представитель которой, Никита Тимофеевич, поклонявшийся одновременно и богу Вакху, на общем основании состряпал нечто вроде баллады о „Соловье Разбойнике“, богатыре широкогрудом Ерус-лане Лазаревиче и златокудрой царевне Милитрисе Кирбитьевне. Безграмотная рукопись Тимофеича, в которой был нарисован в ужасном, по его выражению, виде Змей Горыныч, долгое время хранилась у моей матери…»
Мы не знаем подробного содержания этой баллады. Знаем только, что основой ее послужила древняя русская былина о русской удали, силе, любви, светлой победе доброго над злым.
Будущий автор «Руслана и Людмилы», который в те годы был от горшка два вершка, не раз слышал сказку своего дядьки, и она крепко запала ему в душу.
Никите было уже далеко за тридцать, когда Сергей Львович обратил на него особое внимание. Подраставшему сыну пришло время расстаться с нянькой. И вот Никита Тимофеевич объявляется дядькой маленького барина; ему доверили его растить, учить жизни, уму-разуму. С этих пор Никита Тимофеевич становится спутником всей жизни Пушкина, до его гробовой доски. Он был при маленьком мальчике в Москве. Водил его на народные гулянья. Он заставлял своего «Сашку» лазать на колокольню Ивана Великого, показывал кремлевские древности и святыни. С Пушкиным-юношей он жил в Петербурге после лицея.
В дядьке своем Пушкин, по его словам, видел настоящего русского человека, услужливого, но без раболепства, чувствующего свое достоинство, самобытного, смышленого.
Познания дядьки были обширны. Его простая, умная речь обращала на себя внимание друзей молодого поэта.
Крамольные стихи — «Деревня», «Вольность», эпиграммы на «барство дикое» — Пушкин отдавал на сохранение верном)? своему дядьке. По свидетельству современников, они стали известны многим грамотным дворовым. Так, например, дворовый Алексей — дядька И. И. Пущина (друга Александра Сергеевича, будущего декабриста) — хорошо знал эти стихотворения.
О замечательном демократизме Пушкина, о его уважении к своему слуге свидетельствует событие, закрепившее — навсегда дружеские отношения между ними.
— большой барин, крепостник. Однажды Корф ни за что ни про что побил Никиту Тимофеевича. Дядька прибежал жаловаться Пушкину. «Александр Сергеевич, — рассказывает об этом Павлищев, — вспылил и заступился за дядьку, вызвал Корфа на дуэль. На письменный вызов Пушкина Корф ответил по-французски: „Я не принимаю вашего вызова из-за такой безделицы“… Буря, — продолжает свой рассказ Павлищев, — повела к тому, что Александр Сергеевич начал коситься на Корфа и стал его избегать».
Для Пушкина всякий простой человек, все равно, кем бы он ни был — кучером, кухаркой или ямщиком, — был прежде всего человеком, имевшим такое же чувство достоинства, как Корф и другие господа.
Никита Тимофеевич на всю жизнь запомнил его заступничество и вскорости отблагодарил Пушкина должным образом.
Царь Александр I, информированный агентурой, не преувеличивал, когда при встрече с Е. А. Энгельгардтом сказал ему: «Пушкин наводнил Россию возмутительными стихами, вся молодежь их читает. Пушкина надобно сослать в Сибирь!»
2 апреля 1820 года царь приказал генерал-губернатору Милорадовичу сделать обыск у Пушкина и, в случае необходимости, арестовать его. Полицейский сыщик Фогель, придя к Пушкину в его отсутствие, встретил Никиту Тимофеевича и стал просить почитать рукописи Пушкина. Фогель прикинулся рьяным поклонником поэта, но Никита, предупрежденный Александром Сергеевичем о возможности такого визита, наотрез отказал Фогелю. Тогда сыщик стал предлагать Никите деньги, и немалые — 50 рублей. Но Никита открыл дверь и выпроводил гостя.
— Что так весел, Никитушка?
— Да как же не радоваться, когда беда ушла со двора… — И Никита рассказал Пушкину во всех подробностях о визите сыщика.
Об этой истории потом рассказывал Ф. Н. Глинка, состоявший при генерале Милорадовиче чиновником для особых поручений. Вот этот рассказ:
«Раз утром выхожу я из своей квартиры на Театральной площади и вижу Пушкина, идущего мне навстречу. Он был, как всегда, бодр и свеж, но обычная (по крайней мере при встречах со мной) улыбка не играла на его лице и легкий оттенок бледности замечался на щеках.
И мы пошли по площади. Пушкин заговорил первым:
— Я шел к вам посоветоваться. Вот видите: слух о моих пьесах, разбежавшихся по рукам, дошел до правительства. Вчера, когда я возвратился поздно домой, мой старый дядька объявил, что приходил в квартиру какой-то неизвестный человек и давал ему пятьдесят рублей, прося ему почитать моих сочинений и уверяя, что скоро принесет их назад. Но мой верный старик не согласился, и я взял да и сжег все мои бумаги…»
Ф. Н. Глинка сообщал также, что Пушкин из рассказа Никиты Козлова о таинственном посетителе сразу понял, что над ним нависла угроза и дело пахнет Аракчеевым, Сибирью или Соловками.
5 мая 1820 года А. И. Тургенев сообщил П. А. Вяземскому: «Участь Пушкина решена. Он завтра отправляется в ссылку».
Царский приказ был строг. Сборы были недолги.
— Что ж, едем, Тимофеич?
— А куда едем, знаешь, старче?
— Да по России, куда ж еще! — отвечал Никита.
6 мая Пушкин и Никита Козлов покинули Петербург. До Царского Села вызвались проводить друзья — лицейские братья Дельвиг и Яковлев. В Царском долго прощались. Спрыснули дорожку, чтоб пыльно не было. Наконец ссыльные сели на перекладные и по скучному белорусскому тракту тронулись в далекий, далекий путь. В дороге сразу же скинули городское платье:
Пушкин — свой городской сюртук, Никита — свою «ливрею». В красных рубашках, опоясках и высоких сапогах, поэт и его дядька выглядели довольно забавно…
17 мая прибыли наконец в Екатеринослав. Остановились в дурном трактире, где их чуть заживо не съели клопы. В городе было пыльно и душно. С утра отправились купаться на Днепр.
… В одну из поездок на лодке, после купанья, Пушкин схватил лихорадку. Несколько дней пролежал в бреду. Никита натирал больного водкой, бегал в больницу за порошками. Спасибо, подъехали Раевские. С ними после выздоровления поехали дальше.
Как-то, стоя на берегу Днепра, Пушкин и Тимофеич смотрели, как два скованных железными цепями арестанта — побочные сыновья помещика Засорина, ставшие разбойниками, — спасались вплавь через Днепр. Этот эпизод запомнился поэту и его дядьке. Позже он послужил Пушкину основой для поэмы «Братья-разбойники».
Однажды, несколько месяцев спустя по приезде в Кишинев, Пушкин рассказал об этом в кругу своих знакомых. Кто-то из присутствующих выразил сомнение в возможности такого побега. Тогда Пушкин крикнул Никиту:
— А ну, Тимофеич, расскажи им, как мы с тобой смотрели арестантов на Днепре! — И Никита Тимофеевич подтвердил справедливость повествования Пушкина. Об этом можно прочитать в «Материалах к биографии Пушкина», подобранных в 1851 году Бартеневым.
В Кишиневе Никита жил в одной из двух комнат, отведенных Пушкину в доме его начальника генерала Инзова, почтенного, доброго старика. Никита Тимофеевич делил с Пушкиным все тяготы, лишения и нужду. А тягот было немало. Трудно было вольному поэту переносить притеснения со стороны власть имущих, начальства, церкви. Ему, числившемуся на государственной службе, полагалось регулярно ходить в церковь, в местный архиерейский дом или, как там его называли. «Митрополию», нужно было говеть, исповедоваться. Это было обязательно. Неисполнение наказывалось. «Дай, Никита, мне одеться: в „Митрополии“ звонят!»— писал Пушкин в одном из своих шуточных стихотворений, осмеивающих местные кислые нравы и обычаи. Он любил читать эти стихи вслух, подражая глухому басу церковного колокола.
«Главного камердинера Его высокородия Александра Сергеевича Пушкина к супруге моей Надежде Федоровне Козловой из г. Одессы» 15 сентября 1823 года.
Милостивая государыня супруга моя Надежда Федоровна!
Пишет ваш законный муж Никита Тимофеич! Долгота разлуки нашей сделала меня несчастным человеком, но, невзирая на плачевное состояние мое, я жив и здоров, чего и вам от господа бога желаю. Извещаю вас, что мы теперь перебрались в другой город, именуемый Одес. Жизнь наша имеет мало покоя. Слова мои весьма бессильны и не могут стремиться к вам с необходимой ясностью, потому что жизнь эта полна смятения и беспокойства. Но никто как бог и его святые угодники! Разлетятся все суетные привидения, и пути наши прояснятся! Посылаю я к вам 15 рублей для утешения. В здешних краях деньги весьма дороги, и мы всегда терпим от них многие неприятности и обиды.
Кланяюсь вам низко. Муж ваш Никита Тимофеич.
Еще низко кланяемся вашей родной матушке Иринии Родионовне и моей дорогой куме, еще кланяюсь Михаиле Ивановичу с детками его и всем родственным и соседям.
Жизнь Пушкина, «опального вольнодумца и афеиста», закончилась на юге ссорой с «придворным холопом и мелким эгоистом» — графом М. С. Воронцовым. Это и привело к ссылке в Псковскую губернию, в село Михайловское.
29 июля 1824 года одесский градоначальник граф Гурьев прислал Пушкину бумагу. Эту бумагу предлагалось немедленно подписать.
Никита развернул пакет, надел очки и стал читать:
«Нижеподписавшийся сим обязывается по данному от г. одесского градоначальника маршруту без замедления отправиться к месту назначения в губернский город Псков, не останавливаясь нигде по своему произволу… На сей путь начислено прогонных на три лошади триста восемьдесят девять рублей четыре копейки.
— Ну, и слава тебе, господи! Хотя и не густо отвалили… — И Никита, перекрестясь, положил бумагу на письменный стол Александра Сергеевича.
В дорогу собирались спешно. Никита бегал к разным лицам с записочками Пушкина об одолжении 20, 30, 50 рублей… На деньги, взятые у Веры Федоровны Вяземской, купили дорожную, модную, даже щегольскую коляску. «Потом кому-нибудь продадим», — заметил Пушкин.
Наконец всё было кончено. 31 июля утром шикарная карета, запряженная тремя старыми казенными одрами, ехала по улицам шумной, чванливой Одессы.
— один молодой, маленький, смуглый, с голубыми чуть навыкате глазами, другой высокий, степенный старик. «В желтых нанковых, небрежно надетых шароварах, в русской цветной измятой рубахе, подвязанной вытертым черным шейным платком, Пушкин показался мне при встрече в Чернигове похожим на своего бедно одетого слугу…» — писал юноша Подолинский своим родным о встрече на дороге с Пушкиным.
Ехали долго, через многие губернии. Проехали Елизаветград, Кременчуг. Не доезжая до Кременчуга, на станции Семеновой, Пушкин крикнул Никите: «Вспомнил! Стой! Ночевать будем здесь. Будешь ждать меня!» А сам верхом, без седла, на почтовой лошади, не снимая хомута, поскакал к своему товарищу Родзянке, жившему отсюда в четырех верстах… Только Родзянки дома не было. Вернулся скоро, и сразу же тронулись дальше. Проехали Прилуки, Нежин, Чернигов, Оршу, Витебск, Полоцк. Мужики и бабы, работавшие в поле, с удивлением рассматривали странную пару… В дороге изрядно обносились. Похудели.
Наконец 9 августа показались холмы Опочки. Дальше казна отказывалась везти на своих лошадях. Нужно было дать знать в Михайловское. Подождали в трактире у Лапина и, как прислали лошадей, тронулись восвояси.
На другой день после приезда Никита был вызван в кабинет к старому барину на расправу.
Сергей Львович бегал по комнате, размахивал руками и кричал:
— Стыдно тебе, старый пес, что ты, невзирая на мои строгие приказания, ничего не донес о сыне… Как Ты исполнял свою должность! Ах ты, развратный старый черт! Да я тебя пошлю свиней пасти! Прочь с моих глаз… На конюшню… Выпороть стервеца!
Разжалованный Никита был отнят у Александра Сергеевича и вскоре отправлен в Петербург «с сельскими припасами». Впоследствии он был назначен в услужение Льву Сергеевичу.
Как жил Никита Тимофеевич у Льва Сергеевича, мы знаем очень мало, да и жил он с ним недолго…
«Утром достопамятного 14 декабря 1825 года, — рассказывает сын Ольги Сергеевны А. Н. Павлищев, — дядя Лев исчезает из родительского дома…» Как известно, Лев Сергеевич оказался на Сенатской площади. Туда же направился и Никита.
В этот день было много любопытных, толпившихся около Сенатской площади, глазевших из соседних улиц на «действо». На стройке Исаакиевского собора — и на лесах, и возле них — толпились рабочие, разного рода мелкие служащие, дворовые. Тут же устроился и Никита Тимофеевич, симпатии которого были всецело на стороне восставших. Среди них было много друзей Александра Сергеевича., Некоторых он хорошо знал… Он увидел, как Лев Сергеевич появился в центре площади, занятой восставшими, подошел к Вильгельму Карловичу Кюхельбекеру. Заметив Льва Сергеевича, Кюхельбекер, указывая на Пушкина Одоевскому, крикнул: «Господа, примем и этого молодого воина!»
Весть о восстании дошла и до Сергея Львовича. Когда он заметил отсутствие Льва Сергеевича, страшное подозрение зашевелилось в его душе…
— Никиту! Позвать мне Никиту! — истошно завопил он.
Никита долго не появлялся. Наконец, как рассказывает Павлищев, «знаменитый Никита Тимофеевич явился к деду в кабинет с растрепанными чувствами».
— Виноват, — ответил Никита, — ей-богу, у ворот стоял!
— А Леон Сергеевич где?
И тут Никита доложил, что на Сенатской площади солдаты передрались и искалеченных видимо-невидимо, а губернатор Милорадович уже на том свете, а Лев Сергеевич там…
«Никита, — продолжает свой рассказ Павлищев, — видя, что произвел эффект, напустил на себя пущую важность и занялся причитанием: „Красное солнышко, ты батюшко, Сергей Львович! Душенька моя переворачивается, что моего ненаглядного Левона Сергеича нет. Где он пропадает, родименький?“ Сергей Львович от такого причитания напугался еще больше и рассудил тут же попотчевать причитальщика здоровенной тукманкой и бежать за Львом немедля».
Лев Сергеевич, слава богу, остался жив. Из этой истории он выпутался безнаказанным.
«за усердие и расторопность» Никите был пожалован бараний тулуп, о чем и «в амбарную книгу было записано».
Сидя в заснеженном Кистеневе, Сергей Львович заставлял Никиту по вечерам сказки сказывать, толковать сны: Никита считался большим мастером этого дела. В одном из своих писем Сергей Львович писал: «Я сильно беспокоился о Саше, да и теперь беспокоюсь, потому что видел сегодня во сне, будто он женился. Рассказал я свой сон Никите, а этот старый хрен: „Батюшка, ясное солнышко ты наше, Сергей Львович! Сон ведь твой не к ладу!“ Знаешь манеру нашего Никитки утешать…»
В сентябре 1826 года, на радостях по случаю освобождения сына из ссылки, Никита Козлов, по распоряжению Сергея Львовича, вновь назначается в услужение к Александру Сергеевичу. Никита жил с ним в Москве в период сватовства к Н. Н. Гончаровой и после женитьбы неотлучно был при нем в Петербурге.
Он наблюдал за Пушкиным, как за ребенком. Гордился его славой, гремевшей по всему государству, гордился собой и свое «я» неразрывно связывал с именем великого поэта. Он ревностно оберегал все, что ему было доверено.
В середине июня 1830 года в Москве на квартиру Пушкина как-то зашел с визитом его приятель князь В. Голицын. Пушкина не оказалось дома. Голицын разговорился с Никитой. Тот, хорошо зная Голицына, обстоятельно рассказал о житье-бытье своего Александра Сергеевича и сообщил о том, что вскоре будет свадьба. Свою беседу с Никитой Тимофеевичем Голицын описал в стихах: