Как звали швейка по имени
Солдат Швейк
Бра́вый солда́т Швейк — сатирический персонаж, придуманный чешским писателем Ярославом Гашеком; главный герой романа «Похождения бравого солдата Швейка». Многие похождения Швейка носят автобиографический характер.
Содержание
Описание
Йозеф Швейк, чех, торговец собаками, которого уже один раз комиссовали из австро-венгерской армии по «слабоумию», вновь призван в качестве «пушечного мяса» с началом Первой мировой войны. Притесняемый бюрократами, полицией, докторами, «проигранный» в карты одним офицером другому, жизнерадостный и разговорчивый, но отнюдь не простодушный, как могло бы показаться с первого взгляда, солдат неохотно следует своему долгому и невезучему, но полному приключений и забавных ситуаций, пути на передовую.
На первый взгляд, Швейк производит впечатление простодушного и глупого человека. На самом же деле он талантливый саботажник и бунтарь, бескорыстный авантюрист, для которого диагноз «идиотизм» является только прикрытием для его неожиданных выходок. Рассказы Швейка, которые он вставляет при каждом подходящем случае, наглядно показывают, что положение дел в тогдашней Австро-Венгерской империи тоже имеет много общего с диагнозом «идиотизм».
Швейк — просто кладезь различного рода историй и баек из его полной приключений жизни.
Пример одной из баек Швейка:
Каноническое изображение Швейка воплотил чешский художник Йозеф Лада, автор иллюстраций к одному из изданий «Похождений…».
Прототипом для солдата Швейка послужил чешский солдат с таким же именем, также воевавший в Первую мировую войну.
Роман не был закончен Ярославом Гашеком из-за смерти писателя.
Существует продолжение романа, написанное Карелом Ванеком.
Швейк в России
Швейк в кинематографе
Памятники
masterok
masterokМастерок.жж.рф
Хочу все знать
Последняя фотография Ярослава Гашека. Осень 1922 г..
К врачам Ярослав не шел, заранее знал, что они скажут: бросить пить и есть жирное и острое. Но чего стоит жизнь без выпивки, острого и жирного?
Человек по имени Йозеф Швейк действительно существовал. Он служил дворником на Виноградах и вечерами частенько сиживал в трактире «У чаши» — одной из многочисленных пражских пивных, которые посещал великий бражник, зубоскал и враль Ярослав Гашек. («Однажды вечером я посетил 28 заведений, но — честь мне и слава! — нигде не выпил больше трех кружек», — хвастался будущий писатель; эти же слова он припишет и своему Швейку.)
Этот действительно существующий Швейк потом еще встречался Гашеку в русском плену, в лагере для военнопленных в Дарнице, под Киевом. И еще через несколько лет, когда Гашек, уже воевавший на стороне красных, попался белочехам. Швейку велели Гашека конвоировать, а он вместо этого помог бежать. Больше про этого человека ничего не известно. И называть его прототипом гашековского героя в полном смысле слова, пожалуй, нельзя. Кстати, насчет прототипов. Был у Гашека на войне приятель — ординарец поручика Лукаша Франтишек Страшлипка, вечно готовый рассказать какую-нибудь забавную историю. «Знавал я одного. » — начинал он, и все махали на него руками: мол, довольно трепаться! И все же главным источником, из которого Ярослав Гашек черпал сюжет для своего романа, была его собственная жизнь!
Фото. В Бугульме, где Гашек одно время был комендантом, теперь его музей. Среди экспонатов преобладают Швейки всех видов и форматов.
Помните аптекарский магазин Пруши? Тот, где служил некий Фердинанд, по ошибке выпивший бутылку жидкости для крашения волос? Швейк рассказывает об этом случае своей служанке пани Мюллер на первой же странице романа. А пана Кокошку, тоже аптекаря, который был ужасный чудак и, когда Швейк, бывший у него в учениках, нечаянно запалил бочку с бензином и аптека сгорела вместе с домом, выгнал его, не дав доучиться аптекарскому делу? У него еще тоже был слуга по имени Фердинанд, подмешивавший мышиный помет в целебные травы для коров. Об этом Швейк вспоминает в беседе с писарем Ванеком. Так вот, и пан Пруша, и пан Кокошка действительно существовали и действительно держали в Праге по аптекарскому магазину. Что же касается слуг, то, служили там Фердинанды или нет, история не сохранила. Зато юный Ярослав Гашек служил. Сначала у Кокошки, когда в 13 лет потерял отца и не на что стало доучиваться в гимназии. Мышиным пометом, может, и не торговал, а вот порошком из графита, выдаваемым за дорогую ртутную мазь от вшей, — частенько. Эту гадость Ярослав по научению папы Кокошки всучивал директору сиротского дома. За средством от моли к ним в аптеку заходила супруга скорняка, пожилая женщина, которая все время торопила: «Поживей, поживей», — словно за эти пять минут моль могла невероятно размножиться. Для нее пан Кокошка придумал делать порошок из мела, а говорил, что из корня китайского багульника. Частой посетительницей была миловидная жена слесаря, просившая средства от несварения желудка, мучившего ее мужа. Ярослав, зная, из чего именно хозяин изготавливает это снадобье, заговорщицким шепотом посоветовал пани слесарше, вместо того чтобы травить пана слесаря сомнительными лекарствами, взяться самой готовить для него еду, на что та наивно отвечала, что у мужа начались проблемы с желудком именно с тех пор, как она стала готовить. Два года юный Гашек надувал покупателей в аптеке, пока на Петршине не забастовали пекари. Их жиденькая демонстрация как раз проходила мимо аптеки, когда Ярослав высунулся из окна и принялся размахивать красным флагом. В полиции Ярослав объяснил, что просто вывешивал на просушку красную юбку служанки, опрокинувшей на себя пузырек с нашатырным спиртом. Полиция-то поверила, а пан Кокошка — нет и выгнал ученика. Тут уж пришла очередь аптекаря Пруши — у него юный оболтус Гашек простоял за прилавком еще полгода, тоже от души развлекаясь. История не сохранила сведений, за что его на этот раз выгнали. Жаль. Это наверняка было что-то забавное. Впрочем, у Ярослава как раз скопились кое-какие деньги, позволившие ему некоторое время не работать, и он поступил в коммерческое училище, где, кроме прочего, выучил русский, венгерский, польский, немецкий и французский языки. Получив диплом, он устроился в банк «Славия». Несколько месяцев все выглядело так, будто Ярослав и вправду выбился в люди и теперь уж его ждут карьера и обеспеченность. Но в один прекрасный вечер Гашек встретился с другом по училищу, принялись вспоминать, как в каникулы путешествовали по Чехии и Словакии, как ночевали в стогу, как переваливали через Татры, поднявшись на две тысячи метров, и как Гашек чуть не женился на некой Маришке с горного хутора. Все эти воспоминания так увлекли новоиспеченного служащего «Славии», что он запрокинул голову, посмотрел на звездное небо и сказал: «Сегодня я получил за сверхурочные, деньги у меня есть. Махну-ка ночью в Словакию!» И действительно уехал, никого не предупредив в банке, на целую неделю. На первый раз Гашека простили. Но ветер странствий слишком манил его, и Ярослав исчез опять. На этот раз оставив на служебном столе записку: «Бастую». Куда ездил Гашек? Сам он утверждал, что в Африку, помогать бурам против англичан. И еше на Балканы, воевать против турок вместе с македонцами и болгарами. Биографы Гашека относятся ко всем этим россказням в меру собственной доверчивости. Все-таки пан Ярослав был большим любителем приврать. Доподлинно известно только то, что он был в Румынии, где его арестовали за бродяжничество, а в Венгрии сбежал от двух жандармов, которые вели его в окружную управу. В Праге Гашек объявился в разбитых сапогах, фетровой шляпе, давно потерявшей форму, но имевшей на тулье украшение в виде вороньих перьев. О том, чтобы поступить куда-нибудь на приличную службу, теперь уже не было и речи. Лучшим другом Гашека сделался некий Ганушка — карманный вор. Познакомились они так: Ганушка залез к Гашеку в карман, а тот заметил и дал обидчику в морду. Бродяжничать, водиться с отребьем — у таких, как Гашек, все это называлось «жить по-русски». В те годы в Праге зачитывались Максимом Горьким.
ФОТО. Гашек и его приятель Кудя купаются во Вталве в женским купальных костюмах. Эта фотография, появившаяся в газетах в 1914 году, наделала в Праге много шума.
ФОТО. Гашек-анархист. 1906 г.
МЛАДЕНЕЦ В ПИВНОЙ, ИЛИ ПАРТИЯ УМЕРЕННОГО ПРОГРЕССА
Неизвестно, куда еще завела бы пана Гашека стихийная оппозиционность, если бы всему этому безобразию не был положен неожиданный конец. Дело в том, что Ярослав влюбился в девушку из весьма приличной семьи. Ярмила Майерова была умна, интеллигентна и миловидна. У ее отца был четырехэтажный дом и собственная фирма гипсовых украшений. Можно себе представить, что сказал пан Майер, когда дочь выказала желание выйти замуж за скандального журналиста, завсегдатая полицейского участка, пьяницу и анархиста. И все же молодые люди продолжали встречаться тайно. Однажды, гуляя с Гашеком где-то за городом, Ярмила вывихнула ногу, и Ярослав нес ее на рукахнесколько километров до железнодорожной станции. Это несколько смягчило родителей девушки, и они согласились познакомиться с Гашеком. При встрече ему были выставлены такие условия: немедленно порвать с анархизмом, перестать совершать антиобщественные поступки и устроиться на приличную службу. И тут как раз подвернулась работа помощника редактора в журнале «Мир животных», издаваемом паном Фуксом, кроме прочего — владельцем собачьего питомника. Свои подвиги в этом журнале Гашек припишет вольноопределяющемуся Мареку. На самом деле это он, Гашек, измышлял всевозможные научные теории вроде губительного воздействия музыки на диких животных, впадающих в тоску и погибающих с голоду. На его же совести и открытие в 1910 году пражскими учеными древнего ящера под названием «идиотозавр». Была и статья о домовых, объявившихся в Коширжах. Мистификация вышла такой убедительной, что проблемой коширжских домовых заинтересовались в парламенте!
ФОТО. Ярмила Гашкова. 1910 г.
ФОТО. Ярослав с сыном Рихардом. Таких встреч у отца с сыном за всю жизнь не набралось и десятка. 1921 г.
ГАШЕК НА ВОЕННОЙ СЛУЖБЕ
ФОТО. 11-я маршевая рота 91-го полка перед отправкой на фронт в Чешских Будеёвицах. Гашек – первый справа. 1915 г.
Полк Гашека располагался, понятно. не где-нибудь, а в Чешских Будеёвицах. Он явился туда в мундире и цилиндре, раздобытом для смеху по тому случаю, что на него не хватило военной фуражки. Поступил в школу самоопределяющихся, потом был оттуда изгнан за пародийный стишок, начинавшийся словами «Боже, Англию низринь!», потом симулировал ревматизм, чтобы попасть в госпиталь и оттянуть момент отправки на фронт, был обвинен в попытке дезертировать, получил три года тюрьмы с отбыванием срока после войны и, наконец, отправился со своей маршевой ротой воевать. Правда, ехал в арестантском вагоне. Словом, читайте роман «Похождения бравого солдата Швейка», все именно так и было. И вот в составе 11-й роты под командованием поручика Лукаша Гашек шлепает солдатскими сапогами в районе Сокаля, на передовой. Кстати, батальоном действительно командовал капитан Сандлер, одним из взводов — кадет Биглер, канцелярией заведовал старший писарь Ванек. Tолько подпоручика Дуба в полку не было — по непонятным причинам Гашек, оставивший в романе реальные имена и фамилии многих офицеров, переименовал своего главного врага и обидчика по фамилии Мехалек, вечно грозившего солдатам: «Вы меня еще не знаете, но когда вы меня узнаете, то заплачете!» Под Сокалем был убит или ранен каждый второй участник сражения. Гашек уцелел — только его фуражка оказалась простреленной. «Пора сдаваться», — понял он. Первая попытка кончилась неудачно: шел к русским и даже встретил трех русских солдат, но те немедленно подняли руки и заявили, что хотят, чтобы он взял их в плен. После непродолжительной дискуссии (Гашек настаивал на противоположном) победило большинство; пришлось вести военнопленных в штаб. В полку ходил анекдот, что, когда майор Венцель выглянул в окно и увидел, как из-за угла один за другим появляются русские солдаты, бросился наутек, решив, что враг прорвал фронт.
ФОТО. Как и Швейк, Гашек пытался симулировать ревматизм.
ФОТО.… и также служил под началом поручика Лукаша (иллюстрации Йосефа Лады к роману «Похождения бравого солдата Щвейка».
Как бы там ни было, Гашек в награду был произведен в ефрейторы и получил серебряную медаль «За храбрость». С ней на груди он и сдался в плен. В рядах австро-венгерской армии последним Гашека видел поручик Лукаш. Это было 24 сентября 1915 года, ранним утром. Была объявлена тревога, русские приближались, рота спешно покидала ночлег, на ходу одеваясь. Одни Гашек и Страшлипка, о чем-то шептавшиеся всю ночь, сохраняли спокойствие. Причем Гашек неторопливо и старательно накручивал портянки, словно страшно важно было сделать покрасивее. А Страшлипка все возился с веревкой и никак не мог почему-то затянуть рюкзак с продуктами Лукаша. Поручик прикрикнул было на них, чтобы поторапливались, но русские ударили совсем рядом, и он, махнув рукой на нарочито медлившую парочку, выбежал на улицу.
ФОТО. Со второй женой Шурой Львовой, которую писатель выдавал за княжну. Гашек женился на ней, не разводясь с Ярмилой. Под суд не попал лишь потому, что в Чехии брак, заключенный в Советской России, считался недействительным.
Дальше биография Гашека запестрела названиями русских лагерей для военнопленных. Под Бузулуком, где содержалось 18 тысяч заключенных, началась эпидемия тифа, и две трети умерли. Гашек тоже заболел, но чудом выжил. Тут его заключение, к счастью, кончилось: в лагерь приехали чешские офицеры, набиравшие соотечественников в легион, воюющий на стороне России с Австро-Венгрией за независимую Чехию. Этот легион к 1918 году разросся до целой армии — 50 тысяч человек! Вот только когда в России началась Гражданская война, армия эта раскололась. Большинство во главе с Томашем Масариком встали на сторону белых, а позже предали их и стали просто грабить все на своем пути, прихватив и поезд с царским золотым запасом. Другие стали воевать за красных. Бывший анархист Гашек оказался среди последних. Дальше начинается самый смутный и противоречивый этап его биографии, изрядно искаженный не только собственной фантазией Гашека, но и политизированным вымыслом советских биографов. Вроде бы пан Ярослав вдруг резко изменился и принялся всерьез бороться за русскую революцию. Хотя, скорее всего, сам факт выхода Гашека из легиона и переход на сторону красных случился главным образом из-за того, что, подравшись в кабаке с русским прапорщиком (тот возмутился, что чехи, будучи младше по званию, не спросили у него разрешения подсесть за стол, а Гашек ударил его бутылкой по голове), он рисковал угодить под трибунал. У красных же избиение царского офицера бутылкой не каралось. Гашек дезертировал из чешского легиона, за что был объявлен изменником родины и заочно приговорен к смертной казни. Интересно, что, когда красные через несколько месяцев отступали из Самары, Гашек, уже красноармеец, объяснил, что должен на минутку забежать в гостиницу за документами, и потом преспокойно направился в сторону, противоположную эвакуирующимся. И все же деваться ему было некуда. Сохранять нейтралитет в пылаюшей раздором России было невозможно, а граница далеко. Прошатавшись четыре месяца, скрываясь и от красных, и от белых (однажды Гашеку даже пришлось прикинуться деревенским дурачком, чтобы спастись от патруля белочехов), он снова примкнул к революционным войскам. Два года Гашека переводили с места на место, поручая всевозможную работу. В Бугульме он некоторое время был комендантом и надолго запомнился населению, особенно местному монастырю, отправив туда однажды письмо с приказом прислать 50 инокинь в казармы в связи с прибытием туда петроградской кавалерии — «для удовлетворения телесных нужд кавалеристов». Как ни отговаривалась игуменья, как ни умоляла: «Не губите невинных дев Христовых», под страхом расстрела пришлось подчиниться. Оказалось, впрочем, что монахинь весельчак комендант вызывал, чтобы те вычистили казармы и выстирали красным кавалеристам белье. Потом Гашека перевели в Иркутск, и чего он только здесь не делал! Сам он позже утверждал, что ездил по поручению иркутского руководства в Монголию со сверхсекретной миссией — встречаться с каким-то китайским генералом для чего спешно изучил монгольский и китайский языки. Вряд ли это правда. Зато точно известно, что пан Ярослав занимал пост в политотделе 5-й армии, заседал в городском совете и издавал сразу несколько газет, в том числе (первую в мире!) на бурятском языке. На страницах Гашек развернул такую увлекательную борьбу с шаманами, по своему обыкновению выдумывая занимательные факты, что тираж разлетался как горячие пирожки. Гашек чуть было не осел в России насовсем. Купил дом на берегу Ангары. Нашел себе новую жену. Александра Гавриловна Львова была женщиной удивительной биографии. Трехлетней девочкой ее увидел в семье татарина-сапожника (горького пьяницы, несмотря на мусульманство) совершенно непьющий русский сторож уфимского ликероводочного завода, увез от родителей и удочерил. Потом, когда Шура выросла и стала работать в типографии, на нее обратил внимание чех Гашек, и она сделалась Гашковой. Красавицей Шура не была: плотная, ширококостная. Зато умела довольствоваться малым. Единственное, чего недоставало пану-Ярославу в России, — это спиртного. В Сибири царил революционный «сухой закон», за нарушение могли и расстрелять. Но вынужденному воздержанию Гашека пришел неожиданный конец: в ноябре 1920 года Коминтерн собрал всех красных чехов, рассеявшихся по России, и направил их на родину: в Кладно вспыхнула забастовка, и нужно было попытаться раздуть ее в социалистическую революцию.
МИЛЫЙ ДВОЕЖЕНЕЦ, ИЛИ НОВОГОДНЯЯ ШУТКА
«Вчера посетителей кафе «Унион» ожидал большой сюрприз: откуда ни возьмись после пятилетнего отсутствиясюда заявился Ярослав Гашек. Из России он привез жену и утверждает, что она — урожденная княжна Львова. Напомним, что Прага уже дважды оплакивала пана Гашека: сначала когда его казнили легионеры, потом — когда его зарезали пьяные матросы в одесском кабаке», — сообщили утренние газеты 20 декабря. Разумеется, такими глупостями, как организация революции, Гашек дома заниматься не стал и вообще забыл о своей при надежности к компартии. Впрочем, охотно рассказывал о Советской России. Например, что там едят мясо убитых китайцев, «имеющее, милостивые паны, неприятный привкус». Разъяренные большевики послали в Прагу под видом бывшего легионера некоего законспирированного мстителя с заданием уничтожить некоторых «вероотступников», в том числе и Ярослава. Но мститель, едва ступив на чешскую землю, тоже обо всем забыл, получил за мнимые легионерские заслуги в подарок от Чешской Республики табачную лавку и зажил тихо мирно. На Гашека же посыпались обвинения. Коммунист, изменник — еще полбеды. «Вы — двоеженец!» — бросали ему обвинение. «Да. И обе мои жены — сплошное заблуждение», — вздыхал Ярослав. Бедную Шуру, не знавшую ни слова по-чешски, Гашек подолгу оставлял одну. Его ждали друзья и кабаки, к тому же в его сердце снова вспыхнула любовь. к Ярмиле. Новый виток их романа Гашек называл «прекрасный май на склоне лет». Умолял и о свидании с сыном. При встрече Рихард звал Гашека на «вы» и не подозревал, что перед ним — отец. Впрочем, на примерного папашу Гашек все равно не тянул. Со временем деньги, данные большевиками на революцию, у пана Ярослава вышли и встала проблема: на что собственно, жить? Вот тут-то Гашек и его приятель — бывший контрабандист Франта Сауэр — и надумали открыть собственное издательство. Но раз есть издательство, нужны рукописи, чтоб их издавать! Так возникла идея создания «Похождений бравого солдата Швейка». Первую часть Гашек написал быстро. И решено было, не дожидаясь продолжения, издать ее тоненькой книжечкой. Друзья сочинили рекламную афишу и развесили по пивным: «Да здравствует император Франц Иосиф!» — воскликнул бравый солдат Швейк, похождения которого во время мировой войны описывает Ярослав Гашек в своей книге «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой и гражданской войны здесь и в России». Одновременно с чешским изданием роман выйдет во Франции, Англии и Америке!» Они, конечно, дурачились, а между тем роман действительно очень скоро был издан во всех этих странах и еще много в каких. Иллюстрации нарисовал известный художник Йосеф Лада. Он давно приятельствовал с Гашеком, еще с довоенных времен, и однажды даже продал ему за 10 крон свои именины. Просто Гашеку почему-то захотелось побыть в роли виновника торжества. Праздничный кулич, тосты — все в тот день досталось Ярославу, для него жгли бенгальские огни и играли на рояле. Гашек сиял, но, когда праздник кончился, 10 крон Ладе так и не отдал. И тогда художник, ругаясь, отнял у него подарки и зачерствевший кулич. Вот и теперь вышло примерно то же. Лада нарисовал Швейка, и образ так понравился компаньонам, что вместо обговоренного гонорара в 200 крон Сауэр сразу обещал 500, а Гашек повысил до 1000. Лада на радостях угостил их пивом, а в итоге получил лишь несколько пар контрабандных носков из старых запасов Сауэра (денег-то у веселой парочки никаких не было) да еще, как выяснилось позднее, всемирную славу. Ведь без иллюстраций Лады трудно представить «Швейка»!
ФОТО. Собственный дом появился у вечного бродяги Гашека лишь за полгода до смерти.
ФОТО. Пан Ярослав и пани Александра встречают гостей в своем доме в Липнице. 1922 г.
Как звали швейка по имени
Главный герой романа. До войны занимался продажей краденых собак. Несколькими годами ранее был уволен с военной службы по причине признания медиками «полным идиотом». Страдает ревматизмом, однако с началом войны громогласно изъявляет желание идти на фронт. В результате попадает в полицию, сумасшедший дом и гарнизонную тюрьму как дезертир и симулянт. Его признают годным к военной службе. Швейк, впрочем, остается в Праге, успевает побывать денщиком у двух офицеров, и только нелепая случайность приводит его в действующую армию, в тот же 91-й пехотный полк, где Швейк проходил срочную службу. По дороге на фронт Швейк делает неожиданную карьеру — его назначают ротным ординарцем. Швейк воспринимает все происходящее вокруг него с невозмутимым, доходящим до абсурда оптимизмом. Все приказания начальства он принимается выполнять с неудержимым рвением, а результат его деятельности, как правило, совершенно непредсказуем. Любое происшествие он всегда готов прокомментировать подходящим к случаю рассказом из своей жизни.
В последние годы появились сведения, что Йозеф Швейк не был придуман Гашеком, а существовал реально. Йозеф Швейк (1892—1965) — пражский ремесленник, с которым Гашек познакомился в 1911 году. Вскоре появились первые рассказы с этим персонажем. Позднее Гашек ещё раз столкнулся с Швейком, но уже находясь в плену в России, где они оба служили в добровольческих чешских частях. Возможно, эта встреча и послужила поводом к появлению романа. Многочисленными, всем надоевшими историями из своей жизни был известен однополчанин Гашека по имени Франтишек Страшлипка, денщик реального поручика Лукаша. Ординарцем же в роте Лукаша был сам Гашек.
Пани Мюллер (так в переводе П. Г. Богатырёва, в оригинальном тексте — Мюллерова, согласно правилам образования женских фамилий в чешском языке) — служанка Швейка, боязливая тихая старушка. Судя по тексту романа, она на самом деле не служанка, а квартирная хозяйка, у которой Швейк снимал комнату с пансионом. После того, как Швейк ушёл на войну, по приговору военного суда попала в концлагерь. Роман начинается с её фразы: «Убили, значит, Фердинанда-то нашего» (чеш. Tak nám zabili Ferdinanda). Известны две знакомые Гашека по фамилии Мюллерова, но ни одна из них тихой забитой старушкой не была.
Пражский трактирщик, содержит пивную «У чаши», где Швейк — постоянный посетитель. Грубиян и сквернослов («каждое второе слово у него было „задница“ или „дерьмо“»), однако «весьма начитан», то есть знает, каким словом ответила англичанам наполеоновская Старая гвардия в битве при Ватерлоо. Всячески сторонился разговоров о политике («это Панкрацем пахнет»), но тем не менее был осуждён на 10 лет за то, что портрет Франца-Иосифа в его трактире был загажен мухами. По свидетельству автора, «неуважение к императору и к приличным выражениям было у него в крови».
Хозяином реальной пражской пивной «У чаши» в 1910-е годы был некто Вацлав Шмид по прозвищу Грубиян. Помощником официанта у него служил Йозеф Паливец, тоже отъявленный сквернослов; по слухам, он считал себя прототипом гашекова Паливца и очень этим гордился. Во времена ЧССР директором уже национализированного заведения некоторое время был человек по фамилии Паливец, и тоже попал в тюрьму, но за хозяйственное, а не политическое преступление.
Тайный агент полиции, постоянно пытающийся поймать окружающих на антимонархических высказываниях. Арестовал Швейка и Паливца. В ходе слежки за Швейком после освобождения последнего купил у того нескольких собак, которые его и загрызли от голода.
Предполагаемый прототип Бретшнейдера, сотрудник пражской полиции Шпанда-Бретшнейдер, в 1919 г. уехал из Праги в Берлин, где служил в винном погребке.
Фельдкурат Отто Кац
Католический армейский священник, еврей. Кац учился в пражском Коммерческом институте (который окончил и сам Гашек), успешно разорил фирму своего отца, был призван на службу вольноопределяющимся[8], ради карьеры крестился, сдал офицерский экзамен, но вместо военной академии спьяну поступил в семинарию и так стал фельдкуратом, то есть священником на военной службе. Неверующий, пьяница, развратник и игрок. Во время очередной службы в тюремной церкви увидел среди арестантов Швейка и выбрал его денщиком, но вскоре проиграл его в карты поручику Лукашу. Швейк рассказывал впоследствии, что фелькурат «мог свой собственный нос пропить… Мы с ним пропили дароносицу и пропили бы, наверно, самого господа бога, если б нам под него сколько-нибудь одолжили». Кац, скорее всего, вымышленный, собирательный образ.
Поручик Индржих Лукаш
Офицер австро-венгерской армии, чех по национальности. Преподаватель школы вольноопределяющихся 73-го пехотного полка, после назначен командиром маршевой роты[9] 91-го полка и отправлен на фронт.
Единственный, кроме Швейка, персонаж, действующий во всех частях романа. Несмотря на ряд недостатков, в целом изображён положительно. По-доброму относился к солдатам, мог накричать, но никогда не грубил. Так как постоянно находился в сложных отношениях с начальством, то и очередное звание капитана ему задерживали. Свою принадлежность к чешскому народу рассматривал как членство в некой тайной организации («…в обществе он говорил по-немецки, писал по-немецки, но читал чешские книги, а когда преподавал в школе для вольноопределяющихся, состоящей сплошь из чехов, то говорил им конфиденциально: „Останемся чехами, но никто не должен об этом знать. Я — тоже чех…“»). Всё свободное от казарм, плаца и карт время посвящал женщинам, имел не меньше двух десятков любовниц.
Лукаш выиграл Швейка в карты у фельдкурата Каца, но скоро понял, что новый денщик приносит одни неприятности, исполняя все приказания абсолютно буквально. Все попытки отделаться от Швейка ни к чему не привели, а сменивший Швейка на посту денщика Балоун оказался ещё хуже. Несмотря на все неприятности, причинённые ему Швейком, в итоге начинает относиться к нему с некой симпатией.
Несомненный прототип — обер-лейтенант Рудольф Лукаш, немец по национальности, командир роты 91-го полка, прямой начальник Гашека во время войны. К концу войны Лукаш был капитаном, в армии Чехословацкой республики дослужился до майора. О Гашеке отзывался с уважением, как о храбром солдате и порядочном человеке. Гашек посвятил Лукашу несколько своих стихотворений.
Полковник Фридрих Краус фон Циллергут
Командир 73-го пехотного полка. Редкостный болван, что признавали даже его офицеры. Отличался умением пускаться в долгие рассуждения о значениях всем известных вещей: «Дорога, по обеим сторонам которой тянутся канавы, называется шоссе». Глуп и бездарен, но благодаря покровительству некоторых влиятельных лиц быстро продвигался по службе. Мстителен: после того как приятель Швейка, по его просьбе, украл собаку полковника, удовлетворил ходатайство Лукаша и определил Лукаша и Швейка в маршевый батальон 91-го полка, отправляющийся на фронт.
Офицер 91-го полка, призванный по мобилизации. По профессии — школьный учитель, по характеру — жестокий, мстительный дурак из тех, кого Швейк называл «идиотами в квадрате». Исповедует крайний патриотизм, страдает повышенной подозрительностью, слывет доносчиком и испытывает особую неприязнь к Швейку. Изо всех сил пытается казаться военным до мозга костей, но кадровые офицеры полка презирают Дуба и сторонятся его. Швейк, после долгих размышлений, награждает Дуба званием «полупердун» (до полного «пердуна», то есть старшего офицера, в высшей степени непорядочного, придирчивого и глупого, Дубу не хватало возраста и чина). Собирательный образ (во всяком случае, гашековедам не удалось установить определенного прототипа Дуба).