трилогия хмель какая первая книга

Алексей Черкасов «Хмель»

Хмель

Роман-эпопея, 1967 год; роман-эпопея «Сказания о людях тайги»

Язык написания: русский

О жизни и быте, мечтах и страданиях, труде и терпении, любви и вере людей из общины старообрядцев-раскольников на фоне исторических событий 1825 — 1917 годов.

Обозначения: циклы романы повести графические произведения рассказы и пр.

Доступность в электронном виде:

Мощная и очень эмоциональная книга. Абсолютно без какой либо сентиментальности или пронзительной трогательности. Лишь лютая, яростная жестокость и бессилие. И, может быть, совсем немного надежды на справедливость и заслуженную кару.

Декабристу мичману Лопареву, шедшему по этапу на каторгу, чудом удалось бежать. Заплутав в степях Сибири, полуживой, он находит приют в общине староверов.

На самом деле это только завязка «Сказания первого» романа-эпопеи «Хмель». Всего в романе будет три сказания (три части), которые охватят период с середины 19 века по 1918 год. В центре повествования окажутся судьбы двух старообрядческих семей Юсковых и Боровиковых в это нелегкое для России время.

Между очень напряженной первой частью и более спокойной второй будет разрыв в 30 лет, но далее повествование пойдёт более равномерно.

Самая сильная сторона книги это, конечно же, персонажи, созданные талантом Алексея Черкасова. Да, у многих из них есть реально существовавшие прототипы, но перенести их образы на бумагу, что бы читатель с одинаковой силой мог полюбить и так же сильно возненавидеть, без всякого сомнения, под силу только очень одаренному писателю. Как я уже говорил, пожалуй, самые страшные эпизоды будут в первой части, но и в последующих этапах жизни общины будет немало настоящей жести. Попеременно мы будем удивляться и извращенному коварству, и непроходимой людской глупости, позволяющей творится всему этому аду. Алексей Черкасов обладая очень хорошим и образным языком, не скупится на слова и эмоции, в равной степени описывая как красоту, так и убожество внутреннего мира человека.

Люди, события, декорации — получились настолько живыми и реальными, что переживания просто вскипают, заставляя от злости и жалости сжимать кулаки и стискивать зубы. Небывалый накал страстей захватывающий с первых же глав, не ослабевает до самого конца. И если в самом начале шокировали нравы староверов, то потом сумятицы в души людей добавила первая мировая война и революция.

В книге не будет однозначно плохих или глубоко положительных героев. Каждому «злодею» найдется, чем оправдаться, каждому «праведнику», найдётся, чему устыдится. Заметно, что Алексей Черкасов пытается сохранить некую объективность (насколько это возможно, учитывая время написание произведения), описывая людей и нравы того времени. И в принципе, у него это неплохо получается, разве что в вопросах веры позиция Автора уж очень ярко выражена. Понятно, что Фиаларетовская община довела до абсурда религиозный фанатизм, но и через поколения после начала событий мы будем наблюдать густой туман в умах и душах людей.

В революционных метаниях героев, тоже нет достаточной прямолинейности. Вопреки бытующему мнению, я не увидел оголтелой агитации со стороны Автора за правое дело пролетариата. Черкасов отлично показывает, что время было мутное и кто прав, а кто нет, скорее всего, покажет время.

Я даже где-то удивился подобной беспристрастности советского писателя, но потом, почитав его удивительную биографию, многое стало понятным. Советская власть не жаловала Алексея Черкасова. Пришлось ему отсидеть срок за обвинение в шпионаже (впрочем, судимость потом сняли) и лежать в психиатрической больнице, где заочно, по его письмам к матери, в него влюбляется Полина Дмитриевна Москвитина, тогда бывшая цензором НКВД и впоследствии ставшей его женой и соавтором последующих двух романов, продолжения «Хмеля». Возможно, как раз его внутренние противоречия и вылились в такую неоднозначную оценку Октябрьской революции. Хотя, конечно, явной критики существующей власти нет, и некое недовольство можно проследить лишь по неудачно сложившимся судьбам весьма приятных людей, выбравших не ту сторону.

Да, на страницах книги творится вопиющая несправедливость, но не надо думать, что роман совсем уж беспросветный. Все-таки здесь есть место чести, добру, победе разума и сердечности. И от того, наверное, особое, какое-то злорадное, наслаждение начинаешь получать, когда судьба очередной твари заканчивается трагическим падением в самые низы.

Невозможно не отметить, что роман читается взахлёб не только потому, что люди в книге находят участие у читателя, но ещё и благодаря весьма лихо закрученному сюжету. Судьбы людей витиевато переплетаются, непредсказуемые повороты выдают самые причудливые завихрения в траекториях человеческих душ. Поступки родителей влияют на их детей, а стремления и выверты потомков порой кидают замысловатые тени на всю семью в целом. Немало в истории общины и трагических, совсем неожиданных смертей, причем будут гибнуть и те люди, на которых, казалось бы, должно держаться дальнейшее повествование.

Разговорная речь в книге, это отдельная песня. Старорусский язык, смешан сибирским говором, но притом он легок и понятен для читателя. У многих героев есть свои индивидуальные особенности речи, по которым они легко узнаются в диалогах и которые придают целостность всему образу персонажа.

Подводя итог хочу сказать, что очень трудно, после того как закрыл последнюю страницу «Хмеля», удержаться от того, чтобы тут же не схватить следующую книгу цикла «Сказания о людях тайги». Но все-таки я решил взять паузу, дабы переварить ту порцию нелёгких судеб непростых людей, из-за которых мне пришлось бередить сердце и душу последние две недели.

Tavrida, 30 сентября 2020 г.

С детства эта книга была на слуху — ее жадно читали, в библиотеках на эпопею А. Черкасова записывались в очередь. Нынешние переиздания, кстати, тоже неплохо расходятся.

Более-менее приобщившись к теме раскольников, староверов и сектантов в литературе, я решила подступиться к этому советскому бестселлеру (насколько помню, популярность в немалой степени основывалась на обилии экзотической эротики).

«Хмель» меня увлек в первой части, на второй интерес стал спадать, а третью дочитывала в основном ради одной сюжетной линии. Честно говоря, история безумной Дарьюшки и большевизана Тимофея, выглядела искусственно-паразитической «завязью» на теле романа. Понятно, для чего они понадобились автору — тут и возможность показать революционную и купеческую среду, пропеть осанну комиссарам, устами безумной девушки обличить тиранство и убийства.

А вот история старообрядческого эротомана Соломона-Прокопия Веденеевича и его забитой невестки Суламифи-Меланьи, при всей ее извращенной подоплеке, выглядит отлично прописанной, милой и даже трогательной:

«И может, именно от такой безысходности на старости лет Прокопий Веденеевич прилепился к Меланье — не от блуда, а от осатанелой тоски сердца, от постоянного жития в самом себе».

«Нету бога, Ефимия. Нету, нету, нету!», говорит Лопарев, декабрист, беглый каторжник, а ранее дворянин и офицер. Ему же принадлежит и другая не просто странная, а фантастически странная фраза: «Я Библию не читал!», и это звучит из уст образованного человека начала XIX века.

Ключевая фраза «Бога нет!» присутствует в том или ином виде почти на каждой странице. Антирелигиозной пропагандой роман перенасыщен до неприличия, и я бы сказал до тошноты. Черкасов начал писать роман еще в 30-е годы. Во времена воинственного атеизма, порушение церквей, когда священнослужители были – кто расстрелян, кто оказался в ГУЛАГе. Староверам тоже не удалось избежать гонений, не смотря на то, что они жили в труднодоступных местах сибирской глухомани. Их поселения легко обнаруживались с помощью авиации, а зимой лыжные отряды НКВД ликвидировали староверческие поселения. Постройки сжигали, людей, как говорится, «из Сибири в Сибирь».

Но народ еще крепко держится за веру. В домах рядом с отрывными календарями с Ильичом соседствовали иконы. (Лично видел такую фотографию сибирской деревенской избы с Лениными и иконостасом.) Вот чтобы оторвать его, народ, от церкви требовалось усилие не только карательных органов, но и помощь т.н. инженеров человеческих душ – писателей, киношников и др. Партия сказала надо — люди умственного труда — ответили «есть!» И хлынул поток. Но в отличие от других пропагандистских поделок в искусстве тех времён, романом «Хмель» зачитывались все, от мала до велика, вплоть до смутного времени разгула бесчеловечного режима либерал-большевиков 90-х годов, когда стало не до чтения — выжить бы! Роман, вышедший в окончательном виде в 60-х годах, и, не смотря на неоднократные переиздания, стал бестселлером на многие годы, по крайней мере, в Красноярском крае. Его не только невозможно бы купить в книжном магазине, но и в библиотеках он выдавался «по блату из под стола». Написано ведь действительно талантливо. Я прочитал его, будучи шестиклассником и правоверным советским пионером. Антирелигиозности, богоборчества естественно не замечал. Для меня было очевидно, что Бога на небе нет. Не сидит на облаке седенький старичок с нимбом над головой и с пучком молний в руке. Так мне твердили с первого класса учителя и пионервожатые. И я действительно там его не видел.

Сейчас я уже не помню, что тогда так привлекло меня в романе, что читая, я ощупывал пальцами оставшиеся страницы и несказанно радовался – много ещё!… много!… Может быть атмосфера старообрядческой жизни, таинственный мир раскольников, описание невообразимой красоты сибирской енисейской природы, откуда и я сам родом…

В конце книги убивает наповал уже другая фраза произнесенная устами большевички Прасковьи Метелиной: ««Манифест Коммунистической партии» — это святая истина!» Ничего не ново под луной. Клин клином вышибают. Одного бога со священным писание низвергают и тут же (свято место пусто не бывает!) на освободившееся место устанавливают новых идолов. Современные либерал-большевики тащат в поте лица своих очередных идолов – толерантность, права человеков, «свободные выборы» — таких же противоестественных природе человеческой, как и все предыдущие божества.

olpo70, 21 сентября 2017 г.

Потом повествовение вошло в более спокойное русло. Но это мнимое спокойствие. Через время начинает опять всплывать страшная подноготная жизни старообрядцев перед революцией. Порой просто опять становится страшно читать.

И грянула революция. Всё запуталось, все запутались. Что будет?Как будет? Мне интересно. Поэтому берусь за продолжение.

Великий роман. Даже скажу так. Я не знаю пока что будет дальше. Но первая часть « Сказания о людях тайги»- великое произведение.

Художественная литература самого высочайшего уровня, это тот случай, когда произведение не только полностью вовлекает в себя, но и заставляет думать и страдать вместе с героями. Размышлять вместе с ними (!), становясь единомышленником то одного, то другого героя, переосмысливая что-то, меняя своё мнение о том или ином человеке, меняя симпатии и антипатии. С этой книгой — живёшь.

Полностью согласен с оценкой, данной ранее ув. Жескарём — эта книга «шедевр на все времена».

Любая фантастика, даже самого высокого уровня, и рядом не стояла. Это шедевр на все времена. Книги ужасов — просто игра в песочнице по сравнению с этим.

Источник

Алексей Черкасов: Хмель

Здесь есть возможность читать онлайн «Алексей Черкасов: Хмель» — ознакомительный отрывок электронной книги, а после прочтения отрывка купить полную версию. В некоторых случаях присутствует краткое содержание. год выпуска: 1993, ISBN: 5-7107-0040-1, издательство: Дрофа, категория: Историческая проза / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Хмель: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Хмель»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Алексей Черкасов: другие книги автора

Кто написал Хмель? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Эта книга опубликована на нашем сайте на правах партнёрской программы ЛитРес (litres.ru) и содержит только ознакомительный отрывок. Если Вы против её размещения, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.

Хмель — читать онлайн ознакомительный отрывок

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Хмель», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

– После Наполеона, бабушка, много воды утекло!

– Много, много. И воды и грязи. И морозы были. И тепло было, и люди были, и звери были. Молодые гибли, как солома на огне. А я живу, мучаюсь и не зрю века. Ох-хо-хо!

Я невольно поинтересовался, сколько же ей лет.

– Да вот с предтечи сто тридцать шестой годок миновал. Год-то ноне от сотворения… Зажилась, должно. Аще не днесь, умрем же всяко. И рече господь: ходяй во тьме, невесть камо грядет. Не сделай беды, да и не сгинешь во зле.

– Лежит, лежит пачпорт. Не мне – на ветер дан. На пришлых да встречных. Покажу ужо. Покажу. Глянь. Глянь…

Паспорт советский, самый настоящий, и выдан был в городе Артемовске в 1934 году. Год рождения – 1805-й!

Спустя много лет Ефимия заговорила у меня в Сказании «Крепость», и я услышал ее голос, увидел ее живые черные глаза, глубокие и красивые в девичестве, но она ли это? Та ли Ефимия, с которой я встретился тогда в избушке?

«Я так вижу», – сказал один большой художник.

Много, очень много было встреч с людьми сибирской тайги и особенно с крепчайшими раскольниками-старообрядцами – не с волжскими, описанными Мельниковым-Печерским, а с непримиримыми, которых при всех царях гнали этапами в Сибирь.

Особенно памятной для меня была быль, рассказанная Дедом, Зиновием Андреевичем Черкасовым, о декабристе, нечаянно встретившемся с общиной поморских раскольников где-то на берегах Ишима в бывшей Тобольской губернии. Этот декабрист был моим прапрадедом.

Так по крупинке из года в год собирались впечатления, раздумья, покуда не вылились в романах Сказаний.

Да, я их такими вижу, больших и маленьких героев Сказаний! Увидит ли их такими же взыскательный читатель.

Сторона-то ты, сторонушка,

Народ в тебе, сторонушка,

Со всей России-матушки:

С Волги, с Дона тихого

Шли люди, духом смелые,

Чуждо и дико гремело железо в ковыльном безмолвии. «Тринь-трак, тринь-трак», – слышались кандальные звуки.

Как моря синь, как неоглядная голубень июльского неба, равнинная степь. Хоть бы лесная опушка, кустик ли – кругом голым-голо. Хоть бы капля дождя упала на отвердевшую, как камень, местами лысую землю с выступающими островками солонцов.

Человек, закованный в кандалы, брел степью неведомо куда, не чая, выйдет ли к чему живому или упадет и никогда уже не подымется.

Каторжанские коты на деревянных подошвах, негнущиеся, тяжелые, затрудняли движения колодника, и он часто останавливался, вытирая рукавом серой арестантской куртки пот с лица.

Следом за колодником прыгала гривастая, низкорослая гнедая кобылица с таким же гнеденьким жеребенком-сосунком. У кобылицы была повреждена левая передняя нога – и она скакала на трех. Жеребенок то забегал вперед, то плелся сзади, то уносился по степи в сторону, и тогда кобылица печально и призывно ржала.

Третьи сутки тащилась лошадь за колодником. Она подошла к нему ночью при полной луне и, когда колодник попробовал поймать ее, дико фыркнула и ускакала прочь. Потом снова вернулась и шла за ним на некотором расстоянии. Откуда она появилась в безводной степи и что ее тянуло к человеку, которому она не хотела даться в руки, – так и осталось загадкой для колодника. Холка и шея у нее были избиты и затянулись коростой. Может, кто-то из обоза, что шел по Московскому тракту, бросил изувеченную кобылицу вместе с жеребенком, и она, плутая по степи, набрела на такого же одинокого, человека и шла теперь за ним, томясь, как и человек, желанием: скорее добраться до пресной воды; к речке ли, к озеру, хотя бы к лужице.

Если колодник, изнемогая от цепей, падал на землю, кобылица ждала, когда он встанет; жеребенок тем временем тыкался мордой в вымя матери, где, наверное, не было ни капли молока.

Кудрявым маревом иссыхала налитая зноем пустынность, и не было ей конца-края. Куда ни кинь взор – всюду синее, смыкающееся с небом, равнинное безмолвие; никлый, устоявшийся ковыль, распустив сизые усы, переливался от шалого ветра лиловыми барашками. Иногда по степи проносился вихрь, трепал космы ковыля, и опять все утихало, томилось в жарких лучах солнца, накаляющих воздух и землю. В такую пору над истомленной степью не парит даже птица, не встретишь ни зверя, ни косяка диких коз и лошадей, каких немало водится в степном приволье. И все-таки степь жила какой-то особенной, неторопливой я трудной жизнью. Где-то пролегал Московский тракт; проезжали государевы почтовые кибитки; скакали на четверках фельдъегеря с форейторами; плелись груженные товарами купеческие телеги на железном ходу; тарахтели наемные подводы с пассажирами, а временами по тракту гнали арестантов, закованных в цепи, и колодник, выйдя на тракт, вряд ли обрадовался бы встрече с партией каторжан, угоняемых на рудники в Сибирь.

Источник

Анализ романа Черкасова «Хмель»

Автор: Guru · Опубликовано 04.03.2017 · Обновлено 08.10.2017

Изо дня в день, двигаясь по привычной орбите и лишь изредка изменяя курс, мы с трудом можем осознать, как велика и многообразна наша страна на самом деле. Даже долгий и пристальный взгляд на карту не поможет представить, что творится, например, в местечке по имени «Анадырь», как выглядит Карелия, и чем живет остров Сахалин. Сейчас, конечно же, есть фото и видео, травелоги и путевые очерки, однако смогут ли они передать атмосферу этих мест, нравы этих людей и старый, потрескавшийся портрет местной природы, написанный чувством и мыслью настоящего художника, а не фотокарточку, выглаженную и отполированную с помощью графического редактора? Едва ли. Но масштабные полотна тех диких и экзотических мест уже созданы и никуда не делись. Их авторов уже нет в живых, а они остались и радуют глаз ценителя уже не первое десятилетие. Одна из самых известных картин, где виртуозно изображены вековые сибирские леса, старообрядческие общины и ссыльные семейства, чья жизнь отражает историю целой страны, это знаменитая трилогия «Сказания о людях тайги» А.Т. Черкасова и П.Д. Черкасовой-Москвитиной.

История создания трилогии «Сказания о людях тайги»

История создания этой трилогии сама по себе напоминает роман: ему предшествовали напряженные драматические события. Алексей Тимофеевич вернулся в родной Красноярск после трех лет тюремного заключения. Такие сроки в репрессивные советские времена раздавали за милую душу любому случайному прохожему. Однако на малой родине писателя ждал холодный прием: на него донесли в соответствующие органы. В результате «тщательного» разбирательства Черкасов попадает в больницу для душевнобольных. Такая мера позволяла не раздумывать над запятой в дилемме «Казнить нельзя помиловать»: можно было делать и то, и другое.

Возможно, Алексей Тимофеевич так и остался бы невозвращенцем в родном городе, если бы не его будущая супруга, Полина Дмитриевна Москвитина. Она работала цензором и по долгу службы ознакомилась с письмами «шизофреника» к матери. Женщина была потрясена такой жуткой несправедливостью и решила повидаться с пленником. После задушевного разговора она поняла, что не обманулась: перед ней был абсолютно здоровый человек! Затем цензор сделал все возможное, чтобы вызволить своего подопечного.

От нее отвернулись все родственники и друзья, что уж говорить о работе. Зато она стала женой, музой, соавтором писателя, творения которого прославились на весь мир. Именно она не позволила попасть ценнейшему литературному дарованию. В тюрьме Черкасов потерял рукописи своих дебютных произведений, и от них у автора остался только отточенный стиль. Его сохранившиеся работы хранят лишь память о тех, что были ранее. Память, которая неподвластна колючей проволоке.

Первый книгу (сборник повестей и рассказов) Черкасов выпустил в 1949 году, но ее успех затмила последовавшая за ней трилогия, включающая романы «Хмель», «Черный тополь» и «Конь рыжий» под общим названием «Сказание о людях тайги».

«Популярность у трилогии была невероятной, вскоре она уже перешагнула пределы страны. Произведения Черкасова были переведены на многие языки, издавались в Югославии, ГДР, Бразилии…» — вспоминают современники

Некоторые исследователи и рецензенты полагают, что роман «Хмель» (первый роман в трилогии) является самым сильным произведением автора. Однако даже если вы решите прочитать только его, вряд у вас хватит принципиальности пренебречь другими частями: сюжет настолько завораживает, что хочется следовать по его стопам снова и снова. Поэтому чтобы не портить интригу, мы проанализируем лишь первую часть знаменитой трилогии «Хмель».

Почему роман называется «Хмель»?

Сюжет произведения весьма увлекателен и запутан, как вьющиеся побеги хмеля – растения, распространенного в тайге. В одной из частей автор пишет: «Жизнь в Белой Елани, как хмель в кустах чернолесья, скрутилась в тугие узлы. Идешь и не продерешься в зарослях родства и староверческих толков и согласий».

Краткое содержание романа Черкасова «Хмель»: о чем произведение?

Автор обрел страсть к творчеству под влиянием своего деда, Зиновия Андреевича, который из уст в уста передал внуку семейные «предания старины глубокой», поэтому в сюжетную канву книги вплетаются реальные исторические события. Прадед Алексея Тимофеевича был декабристом и беглым каторжником, как и герой романа «Хмель» Лопарев. Оба они нашли в Сибири пристанище и любовь, испытания духа и тела, только вот вольной воли и правды среди сибиряков они не обрели.

Молодые люди влюбляются друг в друга, и Александр предлагает Ефимии бежать, так как зверские законы Филарета и его братии угрожают их жизням. Но идти им некуда, кроме того, знахарка видела свой долг в том, чтобы помогать людям. Беда обрушилась на обоих влюбленных: Ефимию схватили и начали пытать, как еретичку, удушив и ее малолетнего сына. Александра жестоко избили. Из-за этого в общине произошел переворот, который давно зрел в умах заговорщиков.

Перемена власть имущих ни к чему хорошему не привела: новые тираны взяли общинное золото, а людям оставили нищету и голод. Муж Ефимии Мокей, узнав о гибели сына от рук отца, оскверняет иконы и разочаровывается в вере. Он уходит из общины и случайно становится замешанным в убийстве купца. Урядники во всем винят «секту» и разгоняют общину, но политического заключенного Лопарева они находят на последнем издыхании. Защищая Ефимию от убийц (которым она выпалила всю правду о том воровстве и произволе, что происходит в общине), он пал от ножевого удара вора и каторжника Третьяка. Вот так для западника обернулось русское старообрядчество.

Дух времени в романе

Действие в романе началось в 1826 году после того, как произошло восстание декабристов, а герой отсидел некоторое время в камере, где из него «выбивали» показания. С помощью образа Лопарева автор показал контраст между началом 19 века в центральном регионе и темным средневековьем в сибирских лесах. И читателю просто невозможно поверить, что два времени существуют в одной стране, как Лопарев и Филарет, Ефимия и Третьяк. Такие разные люди, такие разные судьбы в столкновении обнажают пульсирующий нерв огромной и загадочной Российской империи.

Перед читателем предстает другая, незнакомая ему из учебников истории, Россия, неподвластная царю и православию, суеверная, хищная и жестокая, как дикий зверь. Леса укрывают ее от остального мира, да что уж там, от самого течения времени. В них жива еще память о Пугачеве, о старозаветных притчах, о ведьмах и колдунах, как будто все это было еще вчера и вернется завтра, стоит только радеть в молитве и укреплять церковь. Ее автор мастерски определяет, показывая обряды, традиции и менталитет общинников. Их схимничество, доведенное до фанатизма, вырисовывается в отношении к женщинам, например. Если мужчина не применял насилия в семье, его могли заподозрить в слабости по отношению к «паскуднице». Любая нежность на людях каралась епитимьями и едва ли не телесным наказанием. Жизнь женщины, как и ее рождение. Ценились гораздо ниже, чем мужская. Когда девочка появлялась на свет, это могло стать поводом для обвинений и наказаний в адрес матери, которую считали виновной.

Особый колорит произведению придает уникальный язык с характерными архаичными выражениями, которые дополняют образ героев. Так, бывалый каторжник Третьяк часто балуется ругательствами типа «зело борзо» и т.д. Филарет использует много церковно-славянских слов, к примеру, «изыди», «алгимей» или «еретик». Ефимия с легкостью трактует Библию, употребляя книжные выражения из религиозных трактатов. Мокей выражается односложно, зато просто и эмоционально.

На современный русский язык похожи только реплики Лопарева, который напоминает гостя из будущего в этом средневековом царстве. Он – носитель западного менталитета, усвоенного им в Польше. Однако к новому, прогрессивному и демократическому порядку Россия того периода еще не готова, поэтому герой обречен на гибель от рук тех, кого пытался спасти.

Однако главная идея романа «Хмель» в том, что и религия, в которой многие и по сей день видят спасение, как другие ищут его в западно-европейской модели управления и воспитания, не оправдала ожиданий. Она вела людей, бесспорно, но в тупик. Спасаясь от царя-антихриста, люди не заметили, как попали под власть куда более деспотичную и несправедливую – власть фанатизма. Он был более опасен и хитер, чем царь: он засел в головах, а не на троне. Его люди не видели, а, значит, и не существовало его вовсе. Бредовые сны, рождающиеся от бесконечных постов и молитв, староверы принимали за божье знамение, а изуверские причуды духовника за проявления святости. Именно так они и не заметили, как стали убивать друг друга «под иконами», во имя того, кто заповедывал «не убий». Стоит ли удивляться, что почти все главные герои отринули веру и начали искать спасение в собственных силах?

Феноменальный успех романа: почему читатель до сих пор любит «Хмель»?

Многие люди, открывая роман о старообрядчестве, ожидают услышать поучение в духе Владимира Мономаха. Они думают, что автор начнет журить их за то, что они погрязли в мирской суете и праздности, а истину знали лишь древние наши предки, и сейчас она надежно укатана в трудновоспроизводимые письмена, выведенные на страницах чуть ли не вязью господней. Однако Черкасов разрушает стереотипы и погружает читателя в яркий и реалистичный сюжет, где герои – это именно люди, а не богатыри, прекрасные принцессы и злобствующие кащеи. Они способны на геройство и на низость, на отвагу и на смелость, на заблуждения и праведность, как и все мы, они поступают то так, то эдак в зависимости от жизненных обстоятельств. Нет плохих и хороших, есть обыкновенные люди, оказавшиеся вдали от целого света, как на необитаемом острове. Нет у них барщины, нет царя, что же они сделали с «вольной волюшкой»? Добровольно от нее отказались. Эта искренность и горькая правдивость романа подкупают современного читателя, который уже успел непредвзято взглянуть на людской род и оценить его трезво, без восторженности или излишнего пессимизма. Как-никак, за его спиной столько прожитого и накопленного опыта, что он знает гораздо больше, чем его ровесник век назад. Информация доступна ему во всем своем многообразии, поэтому он может определить, насколько честен и объективен автор, в подробностях описавший быт и нравы раскольников.

Кроме того, сюжет романа «Хмель», как и двух других частей, нетривиален и увлекателен. Он очень быстро заинтересовывает читателя и не дает отвлечься. Автор часто ставит героев в такое положение, что осудить его поведение довольно сложно, и это стимулирует человека к сложной мыслительной работе, где мораль, вера и людские чувства не могут разойтись на узкой тропе, и непонятно, кому уступить дорогу.

Нельзя обойти и натурализм в романе, который отмечают многие рецензенты. Автор не побоялся показать откровенные сцены и желания своих героев, однако его творение никак нельзя назвать эротическим. О физиологических подробностях говорится сдержанно и со вкусом, а не лишь бы угодить массовой ориентации на телесность в литературе. Нагота в романе есть, но едва ли чьи-то чувства сильно покоробятся, когда грудь назовут грудью.

Галерея героических образов Черкасова

Мокей – это образ человека естественного, пылкого и непреклонного. Раз полюбив, он любил до гроба. Раз разуверившись, он не вернулся к Богу. Раз изведав свободы, он отдал за нее жизнь. Сначала он пребывал под действием своего окружения, но тайно тяготился им. Когда же смог говорить открыто, наконец, понял, что угнетал свою «подружию» Ефимию оттого, что не понимал ее и не смог заслужить ее любви. За это он каялся перед нею всю жизнь, а она стала уважать в нем незаурядную и самобытную личность. Именно своей отчаянной отповедью открыл ей глаза на то, что верой люди лишь прикрываются, чтобы тиранить других людей и вершить свой суд, а не Божий. Самостоятельность и сила мысли Мокея сделали возможным то, что он сам пришел к истине, отказавшись от мучительного суеверия предков. На его примере автор показал экзистенциальный бунт личности против условностей среды и вековой тирании государств, церквей и бездушных идолов.

Ефимия, как нам кажется, была литературным воплощением жены автора Полины Дмитриевны. Такая же сильная и независимая, она не побоялась бросить вызов системе в лице Филарета, а позже и всему суеверию в целом. От нее тоже все отказались, и в других частях романа родственники будут проклинать свое родство с нею. Для них она – ведьма и еретичка, как в свое время была и Полина Дмитриевна среди коллег, знакомых и родственников. Однако и та, и другая имели непреодолимую тягу к справедливости и горячую любовь к людям. Они не могли молча мириться с произволом, какой бы личиной он не прикрывался. Ради любви они пошли на огромный риск и чуть было не поплатились за нее жизнью, принося надежду и утешение страждущим, а угнетателям – позор и обличение.

Как и рассказчица «Сказаний» (именно от долгожительницы Ефимии автор узнает о судьбах и событиях, которые описывает), Полина Дмитриевна Черкасова – Москвитина прожила долгую и плодотворную жизнь и здравствует по сей день. Благодаря ей о жизни Алексея Тимофеевича Черкасова нам известно очень многое, как и о его творчестве. Она — автор биографического романа «Лиловый сад», написанного ею после кончины Алексея Тимофеевича.

Именно о ней Черкасов сказал в предисловии к «Хмелю»: «Без твоего мужества в трудные годы, без твоего истинно творческого участия, когда мы вместе создавали замысел Сказаний, вместе работали, переживали горечи неудач и счастливые минуты восторга, без такого творческого союза, друг мой, я никогда бы не смог написать Сказаний о людях тайги» Алексей Черкасов.

Источник