у каких кошачьих зрачки вертикальные
Ученые выяснили, почему зрачки кошек похожи на вертикальные щели
МОСКВА, 9 июл – РИА Новости. Зоологи выяснили, что форма зрачка животного безошибочно выдает его экологическую специализацию – вертикальными зрачками обладают хищники, в том числе и домашние кошки, ведущие охоту из засады, горизонтальными – травоядные животные, а круглыми – собиратели и охотники-«спринтеры», говорится в статье, опубликованной в журнале Science Advances.
«Некоторым видам животных, которые активны днем и ночью, такие как домашние кошки, щелевидные вертикальные зрачки позволяют одновременно видеть окружающую среду ночью и не слепнуть на полуденном солнце. Эта гипотеза, однако, не объясняет того, почему эти щели вертикальные или горизонтальные. Почему они не диагональные? Мы впервые попытались объяснить это», — заявил Мартин Бэнкс (Martin Banks) из университета Калифорнии в Беркли (США).
Бэнкс и его коллеги раскрыли связь между формой зрачков и экологической нишей, которую занимает то или иное животное, проследив за тем, как меняется поле зрения и прочие черты зрения у виртуальных версий десятков сухопутных млекопитающих. Как показал этот анализ, все этих животные приобрели характерную для них форму зрачка в ходе приспособления их зрения к жизни в той экологической нише и среде, которую они занимают.
К примеру, все парнокопытные и непарнокопытные травоядные обладают горизонтальными зрачками по той причине, что подобное устройство глаз помогает им поддерживать почти полный панорамный обзор местности перед и за ними. Это необходимо для того, чтобы не только замечать хищников за спиной, но и видеть возможные пути спасения от него.
Что интересно, все травоядные животные стараются поддерживать зрачок в параллельном положении к поверхности земли даже тогда, когда они склоняют голову для щипания травы или веток растений. В таких случаях, как показали наблюдения Бэнкса за антилопами и козлами в местном зоопарке, животное просто поворачивает глаза на тот угол, на который наклонена его голова. Такие животные могут вращать глаза в любую сторону на целых 50 градусов, что в 10 раз больше, чем это может делать человек.
Кошки и другие засадные хищники, по расчетам Бэнкса и его коллег, обзавелись вертикальными зрачками не ради «круглосуточного» зрения, а для того, чтобы максимально точно оценивать расстояние до жертвы и рассчитывать силу прыжка.
«Удивительным было то, что не все засадные хищники обладают такими зрачками. Их обладатели обычно обладают малым ростом – не выше 42 сантиметров от земли до плеча – и ведут охоту с поверхности земли. Это справедливо для диких предков кошек, но не львов, тигров и других крупных кошачьих. Их зрачки круглые, как у людей или собак», — объясняет ученый.
Эта биологическая загадка объясняется тем, что точность определения расстояния до жертвы падает с повышением роста хищника из-за того, что падает разница в резкости между тем, на что смотрит кошка, и остальным миром. Данный феномен может, в частности, объяснять то, почему глаза у манулов, чей рост чуть выше нормальных кошек, обладают круглым, а не щелевидным зрачком.
Kak Вы ошибаетесь насчет кошачьих глаз
Алексей Осокин выяснил, кому важны вертикальные зрачки, кому горизонтальные, а у кого они круглые, как у человека.
Вы думаете, что знаете, или даже уверены на все сто, что знаете, что у кошек вертикальные зрачки?! Вы сильно заблуждаетесь, если это так. Давайте заглянем кошкам в глаза и внимательно рассмотрим их зрачки, чтобы вместе развеять этот миф и попытаться ответить на более интересный вопрос…
Конечно, если сейчас вы посмотрите в глаза своей домашней кошке, то подумаете, что за бред пишет этот автор.
Но не забывайте, что ваш домашний питомец далеко не единственный представитель семейства кошачьих. Понятно, что не у всех есть свой домашний тигр, и мало кто ежедневно общается с большими кошками, поэтому я подготовился.
Вот, посмотрите им в глаза:
Как видите, у некоторых кошек зрачки абсолютно круглые, как у людей.
И сразу возникает вопрос, почему у одних кошек вытянутые вертикальные зрачки, а у других круглые?
Забегая вперед, скажу, что я не смог найти на этот вопрос однозначного ответа. Более того, из всего, что удалось собрать, могу сделать вывод, что на этот вопрос нет пока гарантированно правильного ответа. Зоологи продолжают исследования этого вопроса. А пока они изучают и думают, мне хочется рассказать вам наиболее разумную (на мой взгляд!) версию.
Начну с домашних кошек. О них, кстати, известно гораздо больше, чем о диких, что вполне логично. Все породы домашних кошек, а также виды диких кошек, чей размер, (а главное рост) плюс-минус соответствует нашим домашним питомцам, имеют вертикальные зрачки, которые периодически становятся круглыми, но только при недостатке света. Одной из основных версий «вертикальности» кошачьего зрачка является то, что так якобы им легче контролировать количество солнечного света. Зрачки могут сузиться в тоненькие щелочки и дозировать поступление света. Версия понятная, но она не объясняет, почему полоска вертикальная, а не как у многих травоядных, скажем коз, горизонтальная? И здесь мне больше нравится версия, которую я недавно озвучивал, рассказывая про глаза полорогих травоядных – все дело в образе жизни и среде обитания.
Травоядные вынуждены постоянно контролировать пространство вокруг себя, им нужно иметь широкий угол обзора, а во время быстрого бега хорошо ориентироваться в горизонтальной плоскости. Именно поэтому многие ученые считают, что глаза таких животных имеют прямоугольные зрачки, которые всегда параллельны земле, как бы не была наклонена голова зверя.
У кошек ситуация ровно перпендикулярная. Им не так важно иметь широкий угол обзора. Им важно четко расчитывать расстояние до цели. И именно поэтому зрачки вертикальные. А в ориентации в пространстве кошкам помогают вибриссы.
Вибриссы (ед. ч.: вибрисса; лат. vibrissae, от лат. vibro — колеблюсь, извиваюсь; в обиходе — усы) — осязательные механочувствительные длинные жёсткие волосы многих млекопитающих, выступающие над поверхностью шёрстного покрова.
Обычно вибриссы расположены группами на голове (около носа, около глаз, на верхних и нижних челюстях и т. д.), иногда и на других частях тела (у многих сумчатых, например, на лапах). Вибриссы у кошачьих расположены пучками около глаз.Средняя длина вибриссов кошки равна шести-семи сантиметрам. Но существуют и исключения. Длинные кошачьи усы у породы котов мейн-кун очень похожи на типичные волосы, но толще и длиннее их в несколько раз.
Вибриссы — специализированные органы чувств. Основание каждой вибриссы погружено в волосяную сумку и окружено венозными полостями. К волосяной сумке вибриссы подходят сотни нервных окончаний. На голове вибриссы иннервируются тройничным нервом. Каждой вибриссе отведён свой участок в мозге.
Если все это описать более простым языком, то выглядит это так: даже самое легкое колебание передается на корень, а окружающие его нервные окончания мгновенно посылают сигналы в головной мозг. Каждая вибрисса воспринимается мозгом как отдельный орган чувств.
И вот эта версия мне кажется наиболее логичной, ведь она также отвечает на вопрос, почему у больших кошек зрачки круглые. Большие кошки выше, следовательно они видят мир иначе. И для оценки расстояния до цели требуется другая форма зрачка, например круглая, как у человека.
Я попробовал перенести эти аргументы с кошек на других хищников. И подобная картина наблюдается и у псовых. Например лиса, в отличие от волка, имеет вертикальные зрачки.
Как известно, лиса прижимается к земле во время высматривая добычи, следовательно ее глаза находятся примерно на том же уровне от земли, что и у кошки, а значит для оценки расстояния требуются аналогичные свойства глаза.
Не знаю, что зоологи нам скажут лет через пятьдесят, но на сегодняшний день эта версия кажется наиболее правдоподобной.
Зоологи объяснили вертикальную форму зрачков у кошек
«Некоторым видам животных, которые активны днем и ночью, такие как домашние кошки, щелевидные вертикальные зрачки позволяют одновременно видеть окружающую среду ночью и не слепнуть на полуденном солнце. Эта гипотеза, однако, не объясняет того, почему эти щели вертикальные или горизонтальные. Мы впервые попытались объяснить это», — заявил Мартин Бэнкс из университета Калифорнии в Беркли.
Учёные раскрыли связь между формой зрачков и экологической нишей, которую занимает животное, проследив за тем, как меняется поле зрения у сухопутных млекопитающих. Как показал этот анализ, все этих животные приобрели характерную для них форму зрачка в ходе приспособления их зрения к жизни в той экологической нише и среде, которую они занимают, приводит выдержки из статьи РИА Новости.
К примеру, травоядные обладают горизонтальными зрачками, которые обеспечивают им почти полный панорамный обзор местности перед и за ними. Это необходимо для того, чтобы не только замечать хищников за спиной, но и видеть возможные пути спасения от него. Кошки и другие засадные хищники для того, чтобы максимально точно оценивать расстояние до жертвы и рассчитывать силу прыжка.
«Удивительным было то, что не все засадные хищники обладают такими зрачками. Их обладатели обычно обладают малым ростом — не выше 42 сантиметров от земли до плеча – и ведут охоту с поверхности земли. Это справедливо для диких предков кошек, но не львов, тигров и других крупных кошачьих. Их зрачки круглые, как у людей или собак», — объясняет ученый.
Эта биологическая загадка объясняется тем, что точность определения расстояния до жертвы падает с повышением роста хищника из-за того, что падает разница в резкости между тем, на что смотрит кошка, и остальным миром. Данный феномен может, в частности, объяснять то, почему глаза у манулов, чей рост чуть выше нормальных кошек, обладают круглым, а не щелевидным зрачком.
Почему у кошек вертикальные зрачки и как видят мир другие животные?
Ученые выяснили, почему у кошек вертикальные зрачки. Вертикальный зрачок позволяет различным видам животных видеть одинаково хорошо и ночью, и днем. Но ученые из университета Калифорнии в Беркли считают, что кошкам такие глаза нужны не только для того, чтобы хорошо видеть в темноте…
Мартин Бэнкс и его коллеги из университета Калифорнии в Беркли считают, что узкий вертикальный зрачок выдает экологическую специализацию животного. Он отличительная черта кошек и других засадных хищников. Щелевидный зрачок позволяет животному точно определить расстояние до жертвы и рассчитать силу прыжка.
Также ученые выяснили, что такое заключение справедливо только для мелких хищников ростом до 42 см. Чем выше хищник, тем меньше разница в резкости между целью и окружающей средой. Это объясняет, почему у манулов и более крупных охотников-«спринтеров» круглый зрачок.
Травоядные парнокопытные и непарнокопытные, в свою очередь, обладают горизонтальными зрачками и могут видеть на 340 градусов. Козы способны держать зрачок параллельно земле, даже когда наклоняют голову вниз. Это позволяет животным видеть не только подбирающегося со спины хищника, но и возможные пути спасения.
Говоря об отличном зрении, человек подразумевает способность видеть четкие красочные изображения вблизи, вдали и боковым зрением. Многие из знакомых нам параметров оказываются для кошки несущественными. Вертикальный зрачок в глазу хищника защищает его от прямых солнечных лучей, поэтому при ярком освещении сужается до тонкой щелки.
Возле фоторецепторов глаза кошки есть специальные образования – тапетумы, которые «перехватывают» свет и направляют обратно в сетчатку, что позволяет кошке видеть в сумерках как днем, а ночью – как человек видит в сумерках. Благодаря тамепуму и светятся глаза кошки в темноте.
Все кошки воспринимают мир в оттенках серого, зеленого и голубого. Что удивительно, кошки не отличаются остротой зрения в привычном понимании, мелкие детали они видят расплывчато, так как во время охоты ориентируются в основном на звуки и движения. Кроме того, зрение ночного охотника охватывает 270 градусов, причем каждый глаз различает до 45% картинки, благодаря чему кошка способна рассчитать расстояние затяжного прыжка с погрешностью до 3-4 сантиметров.
Собаки
У собак отсутствует первый вид колбочек, в результате чего они не чувствительны к оранжево-красному цвету и могут воспринимать его аналогично желто-зеленому. При этом цвет, который хозяин идентифицирует как сине-зеленый, для собаки будет белым, но пес больше других существ различает оттенки серого. Поле зрения собак «растянуто», в результате чего в него попадает картинка в 270 градусов (для сравнения – аналогичный параметр для человеческого восприятия составляет на 60-70 градусов меньше).
Собаки, как и кошки, ориентируются на движение, и неподвижный предмет способны воспринимать на расстоянии 600 метров (в то время как движущийся улавливают с 800-900 метров). Интересный факт: для пород собак с висячими ушами главным является зрения, а особи со стоящими ушами доверяют, в первую очередь, слуху.
Крысы
Эти грызуны давно перешли в разряд одомашненных, но даже если в вашем доме крыса – незваный гость, вы можете быть уверены, что она даже не подозревает о вашем присутствии в другом конце комнаты, если вы не шевелитесь и не зовете на помощь пронзительным криком.
Дело в том, что максимальное расстояние для зрения крысы – всего около 1 метра, всему виной панорамное зрение и латерально размещенные глаза, помогающие крысе различать окружающие объекты. Бинокулярное зрение крысы, в отличие от человеческого, захватывает несколько отдельных изображений под различными углами.
Крысы прекрасно различают расстояние до объекта, но ввиду низкого охвата это актуально только на ограниченной территории. Крысы также испытывают недостаток цветного видения. Как и собаки, они хорошо различают серые цвета, воспринимают голубую и зеленую часть спектра, а вот красный цвет для них равносилен абсолютной темноте. Зато крысы прекрасно видят ультрафиолетовое излучение, и даже различают оттенки ультрафиолета.
Птицы
У домашних пернатых любимцев очень хорошее зрение. Угол обзора, благодаря расположению глаз, равен 360 градусам, так что от Кеши не скроется ни одна деталь в окружении. Безусловно, попугайчики видят мир цветным, на что указывает яркое оперение, созданное для опознавания особями друг друга.
К сожалению, попугаи плохо видят близкие предметы, поэтому, заметив корм издалека, вблизи они ориентируются посредством кончика клюва. Благодаря сильно развитым глазным мышцам, попугаи могут рассматривать два отдельных предмета одновременно, но к вечеру они «слепнут» и в темноте уже неспособны ориентироваться, поэтому клетку с пернатыми советуют накрывать на ночь.
А вот, например, воробьи видят мир в розовом цвете. Окончания светочувствительных нервов в их клетчатке имеют маслянистые красно-желтые капли, благодаря чему воробушек в прямом смысле слова смотрит на жизнь сквозь розовые очки.
Лошади
Угол обзора лошади равен 350 градусам, а значит, не видит конь только то, что у него под мордой, надо лбом и прямо перед носом. Вот почему лошадь не подберет лежащий прямо перед ней кусочек яблока – она его просто не видит. Зато лошади прекрасно видят в темноте и способны точно оценивать расстояние до предметов.
Главная особенность их зрения – монокулярность, чем зачастую обусловлена пугливость лошадей: они видят две различных картинки двумя глазами, а не единый образ, как в случае с человеческим зрением, и конь часто пугается того предмета, который резко перешел из одного поля зрения в другое.
Из-за наличия «слепого пятна», лошадь не видит предмета, находящегося в области посередине. Кроме того, дальность зрения коня не превышает 500 метров, и оно медленно приспосабливается к цветовым изменениям, из-за чего лошади часто пугаются солнечных бликов и неожиданной тени на земле.
Цветовой спектр лошадиного зрения довольно разнообразен, хотя кони и питают слабость к синим и зеленым оттенкам.
Рептилии
Немногие осмеливаются поселить у себя дома такого очаровательного питомца, но если вы все же являетесь счастливым обладателем змеи, то должны знать, как она видит своего хозяина.
Глаз змеи покрыт тонкой кожистой пленкой, результатом сросшихся век. К началу линьки глаза змеи становятся мутными, и это затрудняет зрение. В дальнейшем пленка уйдет при смене «одеяния».
Выходит, змеиное зрение несколько раз в течение жизни ухудшается и возвращается к рептилии. Змеям, ведущим дневной образ жизни, присущ круглый зрачок, а ночным – узкий вертикальный. Бинокулярное зрение позволяет змее формировать картинку с сетчатки обоих глаз, но зрение это ориентировано, в первую очередь, на тепловую информацию.
Так, змея скорее видит контуры, размеры, расстояние до другого животного, и этот образ позволяет определить теплокровную мышь на прохладной почве или хладнокровную лягушку среди теплых испарений земли. На картинке показан пример того, как змея видит человека.
Ученые выяснили, почему зрачки кошек похожи на вертикальные щели
Зоологи выяснили, что форма зрачка животного безошибочно выдает его экологическую специализацию – вертикальными зрачками обладают хищники, в том числе и домашние кошки, ведущие охоту из засады, горизонтальными – травоядные животные, а круглыми – собиратели и охотники-«спринтеры».
Некоторым видам животных, которые активны днем и ночью, такие как домашние кошки, щелевидные вертикальные зрачки позволяют одновременно видеть окружающую среду ночью и не слепнуть на полуденном солнце. Эта гипотеза, однако, не объясняет того, почему эти щели вертикальные или горизонтальные. Почему они не диагональные? Мы впервые попытались объяснить это», — заявил Мартин Бэнкс (Martin Banks) из университета Калифорнии в Беркли (США).
Бэнкс и его коллеги раскрыли связь между формой зрачков и экологической нишей, которую занимает то или иное животное, проследив за тем, как меняется поле зрения и прочие черты зрения у виртуальных версий десятков сухопутных млекопитающих. Как показал этот анализ, все этих животные приобрели характерную для них форму зрачка в ходе приспособления их зрения к жизни в той экологической нише и среде, которую они занимают.
К примеру, все парнокопытные и непарнокопытные травоядные обладают горизонтальными зрачками по той причине, что подобное устройство глаз помогает им поддерживать почти полный панорамный обзор местности перед и за ними. Это необходимо для того, чтобы не только замечать хищников за спиной, но и видеть возможные пути спасения от него.
Что интересно, все травоядные животные стараются поддерживать зрачок в параллельном положении к поверхности земли даже тогда, когда они склоняют голову для щипания травы или веток растений. В таких случаях, как показали наблюдения Бэнкса за антилопами и козлами в местном зоопарке, животное просто поворачивает глаза на тот угол, на который наклонена его голова. Такие животные могут вращать глаза в любую сторону на целых 50 градусов, что в 10 раз больше, чем это может делать человек.
Кошки и другие засадные хищники, по расчетам Бэнкса и его коллег, обзавелись вертикальными зрачками не ради «круглосуточного» зрения, а для того, чтобы максимально точно оценивать расстояние до жертвы и рассчитывать силу прыжка.
«Удивительным было то, что не все засадные хищники обладают такими зрачками. Их обладатели обычно обладают малым ростом – не выше 42 сантиметров от земли до плеча – и ведут охоту с поверхности земли. Это справедливо для диких предков кошек, но не львов, тигров и других крупных кошачьих. Их зрачки круглые, как у людей или собак», — объясняет ученый.
Эта биологическая загадка объясняется тем, что точность определения расстояния до жертвы падает с повышением роста хищника из-за того, что падает разница в резкости между тем, на что смотрит кошка, и остальным миром. Данный феномен может, в частности, объяснять то, почему глаза у манулов, чей рост чуть выше нормальных кошек, обладают круглым, а не щелевидным зрачком.
Вот это поворот! Что дальше, выяснится что по строению зубов можно различить хищников, травоядных и всеядных?
ТС, новость устарела ещё когда её написали.
Глядишь и додумаются, что у копытных горизонтальные зрачки, чтобы обозревать окрестности, и следить, чтобы не напали хищники! Только тсссс!
В каком смысле «это не соска»?!
Самый суровый
Милейший пассажир
Ты же не будешь меня ругать? Я съел твою колбаску
Котята воспринимают своих хозяев как родителей
Фотография взята из Инета
Британское издание «Индепендент» ( https://www.independent.co.uk/life-style/kittens-owners-pare. ) рассказывает о новой работе зоопсихологов из Университета штата Орегон (Oregon State University, США).
В исследовании, опубликованном журналом Current Biology, проанализировано поведение группы котят в возрасте 4-8 месяцев. Животные проводили две минуты со своим опекуном, затем тот оставлял котёнка на две минуты одного, затем возвращался ещё на две минуты.
Исследователи добавляют, что кошки не склонны вырастать из безопасного стиля привязанности, он сохраняется и во взрослом возрасте.
Смотрит на до невозможного прекрасные
Строго смотрит
Самый выдающийся из шарлатанов от медицины, гуманист и честный человек
В 1790 году Самуэль Ганеман, врач мелкого городка в Саксонии, название которого мало что скажет даже саксонцам, зарабатывал настолько мало, что вынужден был подрабатывать переводами.
Благо этот не обделенный способностями человек замечательно владел греческим и латынью, а также французским, итальянским и английским.
Вот с английского он и переводил книгу известного и очень популярного в Европе шотландского химика и врача Уильяма Каллена.
Разбирая текст, Ганеман наткнулся на описание лечения малярии корой хинного дерева – автор объяснял этот эффект вяжущими свойствами хинина. Ганемана подобное объяснение не устроило, ведь вяжущими свойствами обладают многие вещества, а от малярии помогает только хинин – и он отваживается на медицинский эксперимент: он принимает дозы хинина и ведет наблюдения за своим состоянием. По наблюдениям самого себя, ему кажется, что он, здоровый человек, приобретает все те признаки болезни, характерные для течения малярии. Во всяком случае, один из описанных признаков – озноб – он ощущает явственно.
Конечно, Ганеман, будучи человеком очень начитанным, прекрасно знает об изречении Гиппократа насчет лечения «подобного подобным», знает и об изысканиях легендарного алхимика и врачевателя Парацельса в той же области (авторитет этих людей был в те годы необычайно высок), и вот теперь, как он полагает, он испытывает такое действие на себе: лекарство вводит его в болезненное состояние, значит, предполагает он, лекарство само по себе несет в себе болезнь, то есть два болезнетворных вещества в организме человека уничтожают друг друга. Заметим, что и Гиппократ, и Парацельс оставляли для себя некоторую «лазейку», к «подобному – подобным» уверенно добавлялось «а противоположное – противоположным».
Этот эксперимент Ганемана, который считается фундаментальным доказательством, легшим в основу придуманного этим немецким врачом течения альтернативной медицины, названной им гомеопатия (от греческих ὅμοιος — «подобный» и πάθος — «болезнь»), давно уже разобран, что называется, по косточкам, и давно доказано, что «доказательство» Ганемана не доказывало ровным счетом ничего.
Действительно, в основу учения лег единичный случай, хинин не лечил малярию (не убивал болезнетворные плазмодии, о которых тогда еще не знали, а лишь снимал один из симптомов – озноб), сам по себе хинин не вызывает озноба (то есть либо Ганеман ошибся в симптоматике, либо этот эксперимент на себе он проводил на фоне другой болезни), то есть базовая ошибка очевидна для людей нашего века, а в конце XVIII возразить Ганеману могли немногие.
«Открытие» Ганемана происходит в кажущиеся довольно недавними теперь времена, потому что XVIII век в нашем сознании остался веком просвещения, рационализма и расцвета науки, но совсем не так обстояли дела в медицине.
В Европе того времени свирепствовали эпидемии всех видов тифа, холеры и оспы, обычным делом была малярия и дизентерия, постоянным спутником были туберкулез и сифилис, периодически континент навещали чума и сибирская язва. Представлений о микробном характере болезней еще не существовало, хотя микроскоп уже был изобретен, бактерии были известны, но практические знания из этих открытий еще не извлечены.
В мире господствовала миазматическая теория происхождения болезней, согласно которой все эпидемии являлись следствием «плохого воздуха»: чем хуже запах, тем более ужасны последствия заражения.
Соответственно, и лекарства, применяемые медиками того времени, помогали мало: так как природа болезни была неясна, а действие препаратов не изучены, то лекарства должны были воздействовать на внешние симптомы болезни, которые, при отсутствии диагностики как науки, описывались тогда врачами как «горячка», «озноб», «рвота» и «понос», к чему добавлялось описание внешних характеристик – покраснение, посинение и проч.
Не станем ужасать читателя описанием мер хирургии того времени (наука врачевания предписывала лекарям некоторую избыточную решимость), так как в век, когда анестезии не существовало, больные чаще всего умирали от болевого шока, а поскольку не существовало асептики, то выжившие зачастую становились жертвами заражений.
Что касается терапии, то врачи широко и почти по всякому случаю практиковали различные виды кровопускания, клистиры и рвотное.
Пособие для хирургов
Понятно, что на этом фоне в обществе господствовал массовый «терапевтический нигилизм», сформулированный еще в конце XVI века Монтенем взгляд на то, что, поскольку неизвестно, принесут лекарства вред или пользу, то надо дать организму самому находить исцеление, не прибегая к помощи врачей. Достижения медицины да и сам факт существования медицинских знаний постоянно ставился под сомнение. «Терапевтический нигилизм» как явление то вспыхивал особенно остро (как правило, в момент эпидемий, когда бессилие врачей становилось особенно заметно), то несколько затухал, но как массовое явление он доживет до появления антибиотиков.
Разумеется, в такой ситуации процветает шарлатанство всех мастей – большим спросом пользуются знахари, ведуны, колдуны и алхимики, люди падки на разного рода «волшебные» снадобья (хотя будет справедливым сказать, что снадобья эти зачастую лишь немногим вреднее или бесполезнее продаваемого в аптеках), от врачей ожидают, что в процессе лечения они будут произносить заклинания или сопровождать лечение магическими пассами.
Медицинской статистики не существует, как не существует и экспериментальной медицины, врачевание все еще не наука вовсе, а чистая эмпирика, доктора заучивают высказывания Гиппократа, Галена и Авиценны, вся терапия основана на умозрительном учении Гиппократа о «четырех жидкостях» и их соотношении в организме (за множество веков это учение обрастает некоторыми, изумляющими современного человека подробностями).
Да, конечно, существовал уже метод Фрэнсиса Бэкона, и великий ученый писал в своем «Новом Органоне» о ненадежности собственного восприятия и о необходимости подвергать проверке то, что может представляться аксиомой, но нельзя сказать, что европейская наука так уж замечательно усвоила его идеи за те 170 лет, что отделяли Бэкона от Ганемана. Во всяком случае, идеи научного метода были отчетливо сформулированы только в ХХ веке, и ни Ганеману, ни его поклонникам были неизвестны.
Нельзя сказать, что диким состоянием дел в собственной профессии не удручены сами доктора, многих вводит в уныние то, как проводится лечение и насколько бессмысленным и бесполезным оно оказывается.
Собственно, то, что медицина находится в ужасающем состоянии, Ганеман понимает, наверное, еще будучи студентом.
Он родился в 1755-м в Мейсене, его дед, отец и дядя расписывают фарфор на знаменитой на весь мир местной фабрике. Вот только на их долю выпадает сложное время: фабрика разрушена во время Семилетней войны, заработков у художников – никаких. Несмотря на это, его отец твердо уверен в том, что Самуэль – продолжатель династии, а учеба (Ганеман-младший уже посещает приходскую школу) – пустая трата денег. К счастью, директор школы Мюллер, о котором Ганеман будет с благодарностью вспоминать всю жизнь, решает не брать с него плату за обучение ввиду его неординарных способностей.
Один из горожан Мейсена, впечатленный его познаниями, берется оплатить его учебу в университете, и Ганеман отправляется в соседний Лейпциг, чтобы выучиться на врача, рассудив, что врач – более оплачиваемая профессия, нежели переводчик.
Факультет медицины в Лейпциге хорош всем, кроме небольшого недостатка, свойственного, впрочем, почти всем медицинским вузам Европы того времени – там нет клиники, и занятия медициной носят чисто теоретический характер.
Главный венский госпиталь и клиника университета. Главный врач этой клиники доктор фон Кварин так проникнется симпатией к своему юному ученику Ганеману, что его одного будет брать с собой, нанося пациентам частные визиты
Ганеман хочет постигать тонкости профессии и переезжает в Вену, тамошний университет, один из немногих тогда, клиникой располагает. Увы, денег хронически не хватает. Видя бедственное положение талантливого ученика, фон Кварин, его учитель и один из самых знаменитых медиков эпохи, пристраивает его в дом аристократа, губернатора Трансильвании, где Ганеман — домашний доктор, и библиотекарь, и секретарь, и порученец. Его биографы непременно упоминают об этом эпизоде в его жизни, так как там он, во-первых, впервые сталкивается с эпидемией – это была малярия, а во-вторых, поддавшись модным веяниям, становится масоном.
Два года спустя заработанных денег ему уже хватает на то, чтобы получить медицинское образование, но делать это приходится не в престижном и дорогом университете, а в скромном франконском городке Эрлангене. Ганеман защищает диссертацию, связанную с лечением «судорожных болезней». В этой диссертации он, в частности, опирается на труды известного тогда как доктора (позже его будут называть шарлатаном, но шарлатаны от медицины, как мы уже говорили, были тогда кумирами) некоего Месмера и его учение о «животном магнетизме», который задолго до Кашпировского «излечивал» гипнозом.
После окончания университета начинается профессиональная карьера Ганемана. Его называют «странствующим доктором медицины», он получает место врача то в одном городке, то в другой деревушке, эти населенные пункты меняются с калейдоскопической быстротой, но Ганеман мало где задерживается хотя бы на год, и злые языки утверждают, что смена географии означала, что он просто не устраивал местные коммуны и городские советы как врач.
В XVIII веке анатомия уже была изучена неплохо, благо, вскрытия проводились повсеместно, церковь этому уже не препятствовала
Он по-прежнему крайне беден, случается, что он на аптекарских весах делит хлеб между членами своей семьи – это вся их еда. А круговерть городков и деревушек продолжается, и Ганеману нигде не случится задержаться надолго.
«Находка», сделанная в 1790 году, приводит его к мысли, что традиционная и сложившаяся в ту пору медицинская практика скорее вредит больному, чем способствует его исцелению, и он больше не возвращается к врачебной практике в традиционном смысле слова – никаких пиявок, клистиров, кровопусканий и «взбадривания» организма токсическими веществами – только гомеопатия.
Тот самый замечательный труд Уильяма Каллена, который был прекрасен для своего времени и сам по себе, но сегодня больше вспоминается в связи с «открытием» Ганемана
Вопрос лечения «подобного подобным» занимал и Ганемана: в самом деле, давать рвотное тому, кого рвет, или слабительное – страдающему поносом кажется очевидной глупостью, но изощренный в схоластических поисках ум Ганемана дал ответ и на этот вопрос: давать надо не обычную дозу лекарства, а её микроскопическую часть.
Современные исследователи знают, что при таком разбавлении маловероятно, что молекула разбавляемого вещества вообще не исчезнет (то есть само «лекарство» не окажется совершенно нейтральной водой или мелом), однако все дружно отмечают, что такого рода «лечение», по крайней мере, безвредно, чего нельзя было сказать о подавляющем большинстве медицинских упражнений над больными того времени.
Было бы, пожалуй, неправильным сказать, что Ганеман занят исключительно гомеопатией.
Например, его рассуждения о принципах лечения психиатрических заболеваний приводят к тому, что в 1792 году один из немецких герцогов выделяет ему один из своих замков, Георгенталь, и финансирование для обустройства в замке психиатрической больницы, однако, бодро начав заниматься этим проектом, Ганеман через год отказывается от продолжения этой работы.
Кроме того, в 1803 году он сформулировал теорию, бывшую одно время весьма популярной, в которой он на основе собственных наблюдений очень красноречиво и убедительно (не менее убедительно, чем в случае с гомеопатией) объяснял буквально все болезни употреблением вошедшего к тому времени в постоянный обиход кофе. «Кофейная теория болезней» была поднята на смех остроумцами, которые говорили о том, что болеют и те, кто никогда не пил кофе, и что до того, как люди стали пить кофе, болезни уже существовали. Позже Ганеман не то, чтобы прямо откажется от «кофейной теории болезней», он заменит её «теорией миазмов» (корректнее было бы назвать её гипотезой, так как, как и все другие изыскания Ганемана, она построена исключительно на изящной словесности), взяв за основу высказывания всё тех же Гиппократа, Галена, Цельса и великого множества их последователей.
Это одно из первых кафе в Европе, «Кульчицкий» в Вене. К тому моменту, когда наблюдения Ганемана привели его к мысли о том, что все болезни от кофе, этот напиток становился уже популярным даже среди простолюдинов
Вся «теория» построена на довольно известных к тому времени предположениях о том, что болезни вызываются содержащимися в воздухе веществами, которые Ганеман называет “псоры” (на латыни и греческом это означает «чесотка» и «зуд») – некие вещества, которыми насыщен нездоровый воздух. К воздуху нездоровому, в частности Ганеман, как и все врачи той поры, относили ночной воздух, которого следовало опасаться.
Эти рассуждения будут отравлять умы не одного поколения медиков, но сама теория умрет совершенно незаметно, без споров и дискуссий, когда микробиология поставит медицину на современные рельсы.
Вся это новая альтернативная медицина, однако, не приносит Ганеману ни признания, ни счастья – хотя он твердо идет по намеченному пути, пациенты его не выздоравливают чаще (скорее всего, даже выздоравливают пореже), чем у его коллег-«традиционалистов». Судьба его по-прежнему забрасывает его из одной дыры в другую, пока, наконец, она не сжалится над ним и не забросит его в почти родной ему Лейпциг, где ему предстоит преподавать медицину. Идет 1812 год, врачей не хватает, почти все они мобилизованы воюющими армиями, спрос на медиков большой, их нужно кому-то учить, вот так вот неожиданно презирающий официальную медицину Ганеман становится ей, этой медициной, востребован – все-таки, как ни крути, а доктор медицины! Для Ганемана же кафедра – отличное место для пропаганды собственных взглядов, которые он двумя годами ранее изложил в фундаментальном «Органоне врачебного искусства» (этот «Органон» вовсе не был ответом на упомянутый «Органон» Бэкона, Ганеман был слишком увлечен своей идеей и собой).
Несколько месяцев спустя у стен Лейпцига состоялось одно из самых крупных сражений той войны – знаменитая «битва народов», а вслед за ней сам город и его окрестности охватила эпидемия сыпного тифа, и всех врачей бросили на борьбу с ним, разделив больных на участки.
Говорят (и сегодня сложно понять, то ли это более поздние фантазии адептов его учения, то ли фортуна и в самом деле была настолько благосклонна к Ганеману), что из 183 больных на участке Ганемана спасти не удалось только одну старушку. Так это было или нет, сказать сложно, но Ганеман и гомеопаты всегда использовали этот случай как показатель высокой эффективности «новой медицины».
Нельзя сказать, что «новая медицина» стала популярной, но так или иначе в Лейпциге Ганеман задержался. В эти годы он выпускает огромное количество гневных памфлетов, рассказывающих о безусловном вреде традиционных лекарств, и призывая немедленно переходить на гомеопатические препараты. Причем искусство аптекарей он ни во что не ставит (да, признаем, их легко было критиковать) и призывает врачей готовить лекарства самостоятельно, что приводит к громкому, но пустому судебному процессу – лейпцигские аптекари подают на него в суд.
Ганеман с одинаковой скоростью обзаводится поклонниками и недоброжелателями, но среди поклонников оказываются и весьма важные персоны, вроде австрийского фельдмаршала фон Шварценберга, которого Ганеман готов был избавить от последствий инсульта. Пациент вскоре после лечения гомеопатией умер, разразился скандал, так как Ганеман говорил о том, что лекари фельдмаршала втайне от Ганемана продолжали кровопускания, что и стало причиной смерти, лекари же фельдмаршала доказывали, что Ганеманом не была оказана медицинская помощь именно тогда, когда она была необходима.
Кётен в Германии, город, с которым в жизни Ганемана было связано много важных событий. Сегодня это милый уголок старой доброй Германии, куда съезжаются почитатели таланта Баха. Во времена Баха и Ганемана город считался глухоманью. Он и сейчас невелик
Да, меры, предложенные Ганеманом, не имеют отношение к гомеопатии, но так ли уж это важно для людской молвы? За Ганеманом закрепляется слава целителя, и в забытый богом Кётен съезжается множество его поклонников со всей Европы, благо Ганеман, кажется, знает толк в рекламе.
Сам Ганеман при этом, скажем так, очень громок: он постоянно призывает врачей всего мира отказаться от тех мучений, которые они приносят своим пациентам, и немедленно, прямо сейчас, отказаться от губительных методов лечения и целиком заняться исключительно гомеопатией.
Научным обоснованием гомеопатии Ганеман не занимается, он выпускает все новые и новые редакции своего «Органона», которые содержат множество рассуждений софистического характера, но не содержат доказательств, результатов проверяемых клинических испытаний.
Софистика уже является посмешищем в глазах образованных людей своего времени (к софистическим утверждениям можно отнести всем известный анекдот о том, как у мухи последовательно отрывают лапки и кричат: «муха, прыгай», и муха прыгает, а после отрыва последней лапки команду «прыгай» не выполняет, то есть, как считают софисты – потеряла слух), но Ганеман и не апеллирует к научному сообществу, его аудитория состоит из людей, которых образование не затронуло всерьез, а таковых всегда, во все времена и в любом обществе, хватает.
В один прекрасный день в Кётен приезжает парижанка Мелани д’Эрвилль-Гойе. Ей 33 года, она приемная дочь французского министра, её считают экстравагантной хотя бы уже потому, что путь от Парижа до Кётена она проделывает, переодевшись в мужское платье («оно удобнее»).
Мелани Ганеман, жена Самуэля Ганемана, портрет конца 30-х гг. XIX века
Говорят, что их встреча – это любовь с первого взгляда, молодая красавица и старик, который всем окружающим напоминал гномов из сказок Гофмана, воспылали страстью друг к другу мгновенно. Через несколько дней 80-летний вдовец Ганеман и 33-летняя девица Мелани сообщают о предстоящей женитьбе и переезжают в Париж.
Перед отъездом Ганеман распределяет 32 тысячи талеров и все имущество между своими детьми, он уже не нищий странствующий доктор, годы жизни в проклинаемом им Кётене принесли неплохие деньги, в основном за счет небедных пациентов, способных совершить в надежде на исцеление путешествие в захолустье. Поговаривают, что среди таковых паломников – поэт Гёте и композитор Бетховен.
Именно в Париже к Ганеману приходит настоящая слава и финансовый успех. Можно сказать, что именно здесь, в самом конце его жизни, он становится по-настоящему знаменит, а гомеопатия обретает настоящую популярность.
В 1843 году Ганеман умирает и будет похоронен на знаменитом кладбище Пер-Лашез.
Его главное достижение, пожалуй, заключается в том, что он как врач не нанес никому вреда и не причинил боли в тот очень жестокий, с точки зрения методов лечения, век, хотя, как мы понимаем, неоказание помощи врачом – вряд ли то, что стоит ставить врачу в заслугу.
Его «теорию миазмов» (о «кофейной теории происхождения болезней» даже и говорить нечего), к которой не без скепсиса относились даже ярые поклонники, никто не станет опровергать, да она и не нуждалась в опровержении. Теория просто исчезнет сама по себе, похороненная достижениями таких людей, как Луи Пастер, Роберт Кох, Джозеф Лестер, Илья Мечников и их сподвижниками, которые создадут микробную теорию болезней.
Гомеопатия, как и множество иных шарлатанских практик, жива и по сей день и постоянно заявляет о том, что именно она и есть настоящая медицина, впрочем, не приводя, как это делал и Ганеман, никаких доказательств своей лечебной эффективности.
Наверное, стоит согласиться с тем, что в человеческом сердце всегда найдется место для гадалок, колдунов, чародеев, гомеопатов, политиканов, так что сам по себе факт живучести гомеопатии, наверное, неудивителен.
Автор: Александр Иванов
Всё равно, как только ты отвернёшься, я этот цветок сгрызу
Испытывают ли боль беспозвоночные?
Поскольку боль вызывает сильные неприятные ощущения сравнимые с отвращением, то облегчение от природы её возникновения является полезным для животного. Животные стараются избегать ситуации, в которых они могут испытывать боль, а если они всё-таки её испытали, то они стараются ретироваться в такие места, где смогут получить облегчение от боли
Ни для кого не секрет, что позвоночные практически во всей своей массе могут испытывать боль. Исключениями могут быть всякие там рыбы и примитивные хордовые, но даже и для них существуют доказательства, что всё-таки и они имеют какой-то там слабый аффективный компонент боли [4].
Поэтому если мы хотим найти наличие хотя бы одного состояния боли у беспозвоночных, нам надо найти хотя бы наличие ноцицепоторов, а потом уже думать, что делать. И они таки и обнаруживаются среди многих таксонов беспозвоночных. Ноцицепторы есть у всех головоногих и у некоторых прочих моллюсков, у насекомых, ракообразных и даже нематод. Однако обнаружение этих элементов «программного обеспечения» боли всё ещё недостаточно, чтобы поставить 100% вердикт о существовании физического страдания у беспозвоночных животных. Чтобы это доказать учёные используют общепринятые поведенческие критерии, которые используются для предположения наличия аффективного состояния, выходящего за рамки простого ноцицептивного рефлекса. В качестве основных таких критериев обычно используют:
Т.е. они предоставляли те участки тела к «уничтожению», которые были более защищены от внешнего воздействия, или они покидали то место где их варварски угнетали [1].
Данный аргумент состоит в том, что мозг беспозвоночных недостаточно сложен, чтобы включать в себя цепи, производящие эмоциональную валентность. Однако, что «Илон Маск» сможет сказать на следующее?
Головоногие моллюски, «друзья Лавкрафта» достигшие эпичной крайности в эволюции мозга среди беспозвоночных. Они, в отличие от всех других беспозвоночных, имеют внушительный размер мозга, когнитивные способности и поведенческая гибкость которого, превосходят таковые у некоторых позвоночных с меньшим мозгом, включая земноводных и рептилий. Их нервная система устроена принципиально иначе, чем у позвоночных, с обширным периферическим контролем чувств и движений, который, по-видимому, происходит в значительной степени независимо от центрального мозга.
Их большой мозг и сложное поведение привели к растущему беспокойству об их благополучии, что даже вылилось в ужесточении норм биоэтики по отношению к данным животным. Ужесточились правила по регулированию инвазивных процедур, выполняемых на головоногих моллюсках в исследовательских лабораториях.
А спонсором требуемых доказательств является исследование от 2020 года опубликованное в журнале ISCIENCE, на котором и базируется весь мой текст [3]. Суть данного исследования заключается в том, что к объектам исследования, тобишь осьминогам применялась методика оценки аффективных аспектов боли, применяемая до этого практически только к позвоночным, в частности к млекопитающим.
Тест показал, что время, проведённое в предпочтительной камере, сильно различалось у группы которой вводили уксусную инъекцию, от плацебной группы, указывая на демонстрацию когнитивного и спонтанного поведения, свидетельствующего о переживании аффективной боли. Животные в «уксусе» возвращались в предпочтительную камеру лишь спустя очень большой промежуток времени.
Далее осьминогам в двух группах вводился препарат, который обеспечивает облегчение тонической боли у позвоночных выражающееся в соответствующем поведении. Поэтому, если тонической боли нет, то и соответствующего поведения облегчения от тонической боли быть не должно. Проверка облегчения боли, связанной с анальгетиком, считается убедительным доказательством наличия боли у позвоночных животных. Данный эксперимент показал, что осьминоги с предполагаемой индуцированной тонической болью получившие локализованную инъекцию лидокаина и помещённые в камеры, которые они избегали в первом тесте из-за боли, вновь получили предпочтение находиться именно в этих камерах, т.е. они перестали их избегать.
Более того данные из всех трёх экспериментов над осьминогами абсолютно доказали, что осьминоги испытывают состояние постоянной (тонической) боли, что ранее считалось возможным только у млекопитающих. Поэтому, по-моему, мнению принцип предосторожности с такими животными категорически необходим.
Данное исследование в полном объёме представляет собой первый пример вероятной продолжающейся боли у любого животного, не являющегося млекопитающим, что собственно заставляет с одной стороны задуматься, например, на сколько сильно, страдает живой рак, кипящий в котле, а с другой стороны радоваться, что реинкарнация существует только в буддизме. P.s. А вы варите раков живыми?
Автор: биолог, вдохновитель научного сообщества Фанерозой Ефимов Самир.
Этот взгляд
Вымирание современной мегафауны может привести к вероятному вымиранию манго в тропиках
Автор: биолог Ефимов Самир, вдоховитель сообщества Фанерозой.
Ух, как сегодня было жарко под нашим постом про авокадо. Некоторые перегрелись до белочки настолько сильно, что увидели в нашем очерке плагиат баянистый, украденный у нашего друга — кота. Привиделось, понимаем. Ну, ребят, простите, что щитень не кот и плыл до Вас с этой ягодой аж целый год. Авокадо, кстати, не фрукт, а ягода ( маленькая ремарка).
Нет у щитня лапок пушистых, чтоб лодку смастерить скоростную, только свои ракоообразные адаптации, с помощью которых он и доплыл до Пикабу, и посадил своё авокадное дерево в болоте вкашных земель еще в 2020 году.
Проросло же, однако. Вот и Вас, ягодой спешил угостить. Извиняемся, что щитень опоздал, осталось- косточка. Однако актуалочка свежа до сих пор, раз люди спорят, что авокадо ленивец не нужен был, дескать, все равно прорастает и без него. Но щитень ожидаемо был готов к такому повороту событий. И вот Вам факты, а не вымысел разлетевшийся на подобную критику по нашим землям, откуда мы и приплыли сюда.
Собственно как и год назад так и сегодня здесь мы обсуждали такое интересное явление под названием эволюционные анахронизмы, с помощью которых наше щитнеобразная голова и постаралась объяснить причину того, почему у авокадо такая большая косточка.
Тем не менее не все люди согласны с этой позицией и выражают критику данной гипотезы рассказывая нам о том, что мегафауна не могла и не может повлиять на выживаемость растений. Дескать подобные плоды с большой косточкой спокойно разносятся и без мегафауны обычными представителями животного мира. От части они будут правы, но только в тех случаях, для которых доказано, что выживаемость семян не зависит/зависело в большей степени от мегафауны в виде вымерших мастодонтоподобных животных и нынешних тапиров, а также заменителей мегафауны в виде домашнего скота.
Так как большие семена многих растений вполне спокойно разносятся и без слонтяр и мамонтих с помощью крупных попугаев (например Ара) и разных макак, роль мегафауны с этой позиции остается весьма спорной и ставит под сомнение господствующее положение гипотезы эволюционных анахронизмов. Такими семенами могут быть крупные семена плодовых пальм произрастающих в Амазонии [1].
В тоже время последнее исследование прошлого года не опровергает роль эволюционных анахронизмов для некоторых растений нового света и для большинства растений старого света. В том же исследовании в списке невычеркнутых анахронизмов до сих пор есть и авокадо [4]. Суть в том, что подобные большие косточки повреждаются грызунами, или срыгиваются мелкими животинами возле источников произростания, что эволюционно невыгодно.
Т.е. с точки зрения зрения гипотез выдвинутых нашими подписчиками, подписчиками портала «антропогенез» и обитателями пикабу, единственное на что может повлиять мегафауна — это максимум только на распространение семян. Ошибка заключается в том, что они совершенно не берут во внимание тот факт, что выживаемость семян зависит во многом как раз таки от их распространения. Именно поэтому с этой точки зрения наши критики и ошибаются.
Сегодня я хочу рассмотреть вопрос о распространении семян растений, которые претендуют именно на роль эволюционного анахронизма [3]. Речь как вы поняли из названия пойдёт о растениях подобных манго, которые произрастают в лесах Восточной Азии и употребляются в пищу чаще всего носорогами, слонами и тапирами, где слоны и носороги являются главными представителями современной мегафауны, которые собственно и являются главными распространителями данных семян.
Исследование международной группой учёных под руководством профессора Ахимса Кампос-Арсейса заведующего лабораторией ботаники Научно-Исследовательского Института Биоразнообразия Юго-Восточной Азии Менгла показало, что исчезновение таких животных как слоны и носороги, которые разносят семена, таких растений как манго, ставит под угрозу структурную целостность и биоразнообразие тропических лесов Юго-Восточной Азии.
С помощью испанских исследователей эта международная группа экспертов подтвердила, что даже травоядные животные, такие как тапиры, не смогут стать естественным заменителем вымирающей мегафауны. Животные мегафауны действуют как «садовники» поддерживающие домашний сад в «9-ти сотках» зажиточного крестьянина. Эти животные очень важны в поддержании тропических лесов, поскольку, как бы это странно не звучало, они напрямую участвуют в восстановлении леса поедая его плоды.
В лесах Восточной Азии из-за большого разнообразия видов растений не хватает места для прорастания и роста всех деревьев. Помимо нехватки света и минеральных веществ для пропитания семян под родительским деревом, рассеивание семян осложняется отсутствием ветра, поскольку ветра не бывает там, где местами «сплошной стеной» стоят деревья высотой до 90 метров.
В таких условиях выживание растений ограничивается распространением семенами, которые распространяют животные, питающиеся мякотью плодов. Они либо разбрасывают их, например, когда роняют пищу, либо срыгивают их, либо испражняются ими позже. В таких случаях помёт этих животных служит питательной средой для развития и жизни растений.
К сожалению срыгивание целых крупных семян мелкими животными не всегда происходит удачно, а транспортировка этих семян не всегда происходит в дали от родительского дерева, возле которого выживаемость таких семян не всегда высокая.
Получается, что растениям с крупными семенами временами необходимо крупное животное, способное съедать семя без повреждений, транспортировать его и испражнить его в тех условиях, где это семя выживет несмотря на недостаток света [3;4].
Однако, стоит ещё раз подчеркнуть, что далеко не все растения с крупными семенами напрямую зависят от поедания их мегафауной. Тем не менее, в случае с манго, спасение семян зависит в большей степени от слонов и носорогов, потому что именно они могут разбрасывать помётом большое количество целых семян благодаря тому, что часто глотают семена полностью, а их пищеварительная система не способна быстро переваривать очень малое количество пищи, тем самым сохраняя семена растений целыми.
Однако уничтожение среды обитания, а также браконьерство ради добычи слоновой кости и рогов носорогов, привело к потере 95% исторического ареала распространения азиатских слонов (Elephas maximus) и почти полному истреблению носорогов вида Ява (Rhinoceros sondaicus) и суматринских носорогов (Dicerorhinus sumatrensis).
На момент этого исследования в лесах Восточной Азии насчитывалось менее 50-ти носорогов Ява и всего 200-ти суматринских носорогов. Согласно Красному списку Международного союза охраны природы (МСОП), слоны находятся в «опасности исчезновения», а два вида носорогов «находятся под угрозой исчезновения».
В связи с данным трагическим обстоятельством учёные оценили способность рассеивать семена другого крупного травоядного животного — тапира (Tapirus indicus)., который к своей половозрелости достигает веса примерно 300 кг. По культурным причинам на него не охотятся, и его пищеварительная система аналогична пищеварительной системе слонов и носорогов.
Исследование позволило исследователям проанализировать влияние дисперсии тапиров на выживаемость семян девяти различных растений. Сюда входят некоторые крупные виды растений, такие как манговое дерево и дуриан, а также другие более мелкие виды, такие как «слоновье яблоко» (Dillenia indica) и тамаринд.
Результаты исследования показали, что тапиры испражняли 8% проглоченных семян тамаринда (ни одно из которых не проросло) по сравнению со слонами, которые испражняли 75% из 2390 проглоченных семян (65% из которых проросли).
Результаты поедания более крупных семян вообще не показали их сохранности, поскольку при поедании тапиры плевались возле источника произрастания, жевали, переваривали полностью большинство крупных семян, или переваривали их частично. Получалось, что при поедании плодов семена либо уничтожались, либо не распространялись, а оставлялись на одном и том же месте возле родительского дерева.
Таким образом было выяснено, что тапиры не являются хорошими «садовниками» для растений с крупными плодами и семенами.
Получается, что, уничтожая современную мегафауну, человек кардинально меняет местную экосистему, которую невозможно будет восстановить полностью.
Мы можем сохранить лишь определённые виды растений, выращивая их так, как мы выращиваем гинкго или авокадо, но мы не сможем восстановить все утерянные виды растений. Поэтому если мы не хотим их потерять нам не стоит уничтожать как минимум всю современную мегафауну [4], обитающую в лесах, а для того чтобы её сохранить нужны очень жёсткие меры, но это уже совсем другая история.