у каких учителей будущий писатель учился основам религии и деятельному христианству лесков

У каких учителей будущий писатель учился основам религии и деятельному христианству

В 8:38 поступил вопрос в раздел ЕГЭ (школьный), который вызвал затруднения у обучающегося.

Вопрос вызвавший трудности

Ответ подготовленный экспертами Учись.Ru

Для того чтобы дать полноценный ответ, был привлечен специалист, который хорошо разбирается требуемой тематике «ЕГЭ (школьный)». Ваш вопрос звучал следующим образом: У каких учителей будущий писатель учился основам религии и деятельному христианству

После проведенного совещания с другими специалистами нашего сервиса, мы склонны полагать, что правильный ответ на заданный вами вопрос будет звучать следующим образом:

НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ АВТОРЕ ЭТОГО ОТВЕТА:

Работы, которые я готовлю для студентов, преподаватели всегда оценивают на отлично. Я занимаюсь написанием студенческих работ уже более 4-х лет. За это время, мне еще ни разу не возвращали выполненную работу на доработку! Если вы желаете заказать у меня помощь оставьте заявку на этом сайте. Ознакомиться с отзывами моих клиентов можно на этой странице.

ПОМОГАЕМ УЧИТЬСЯ НА ОТЛИЧНО!

Выполняем ученические работы любой сложности на заказ. Гарантируем низкие цены и высокое качество.

Деятельность компании в цифрах:

Зачтено оказывает услуги помощи студентам с 1999 года. За все время деятельности мы выполнили более 400 тысяч работ. Написанные нами работы все были успешно защищены и сданы. К настоящему моменту наши офисы работают в 40 городах.

Площадка Учись.Ru разработана специально для студентов и школьников. Здесь можно найти ответы на вопросы по гуманитарным, техническим, естественным, общественным, прикладным и прочим наукам. Если же ответ не удается найти, то можно задать свой вопрос экспертам. С нами сотрудничают преподаватели школ, колледжей, университетов, которые с радостью помогут вам. Помощь студентам и школьникам оказывается круглосуточно. С Учись.Ru обучение станет в несколько раз проще, так как здесь можно не только получить ответ на свой вопрос, но расширить свои знания изучая ответы экспертов по различным направлениям науки.

Источник

Николай Лесков

краткая биография

Роль и место в литературе

Максим Горький считал Николая Лескова великим художников слова, не меньшим по значению, чем Тургенев или же Гоголь. Однако его литературный путь был сложен и неоднозначен для современников. Дело в том, что во времена революционных волнений он оказался в лагере несогласных с революционно-демократическим движением.

Происхождение и детство

Н.С. Лесков родился 4 февраля 1831 года в селе Горохово Орловской губернии.

Отец – Семен Дмитриевич Лесков, следователь в Орловской уголовной палате. Сумел добиться чина, который давал право на дворянство, передающееся по наследству. О нем отзывались, как об умном следователе, способном раскрывать даже самые сложные дела.

Дом Лескова в Орле

Мать – Мария Петровна Лескова (в девичестве Алферьева), дочь разорившегося дворянина из Москвы.

В семье кроме Николая было еще четверо детей. Детство будущего писателя прошло в Орле. Но после назначения отца на новую должность семейство Лесковых переезжает в село Панино. Именно здесь начал свои наблюдения за жизнью народа будущий писатель.

Образование

Когда Николаю было десять лет, его отдают в Орловскую гимназию. Он там учился пять лет, но сумел закончить всего два класса. Причина была в нежелании юноши учиться. Возможно, что свободолюбивый живой характер Николая не уживался с системой образования того времени, в которой основным принципом была зубрежка и безропотное послушание.

В 1847 году отец способствует его трудоустройству в Орловскую уголовную палату канцелярским служащим.

Творчество

В 1860 году Лесков начинает свой литературный путь с публикаций статей в разных изданиях. Спустя полгода Николай Семенович переехал в Санкт-Петербург, где продолжил работать в литературной и журналистской сфере деятельности.

В 1862 году его принимают на должность корреспондента газеты «Северная пчела». Работая здесь, он посетил Западную Украину и несколько других западных стран. У него вызвала интерес жизнь соседних славянских стран. В 1863 году Лесков возвратился на родину.

К идеям революции писатель относился осторожно и в ряде своих произведений высказал мнение о неготовности России к революции: «На ножах», «Обойденные» и т. д.

Лев Толстой отзывался о Николае Лескове, как о самом русском писателе.

Основные произведения

Памятник Лескову в Орле

Одним из самых популярных произведений автора является рассказ «Левша» (1881 год). В нем рассказывается о легендарном тульском мастере оружейного дела. Главный герой сумел превзойти в своем деле даже английских мастеров. Но на родине не сумели правильно оценить его талант. Автор намекает на то, что среди русского народа много талантливых людей, но их, к сожалению, не всегда ценят. Они не могут в полной мере развиваться из-за плохих условий их быта.

Последние годы

В последние годы писатель сильно страдал от приступов астмы. Из-за нее его не стало 21 февраля 1895 года.

Хронологическая таблица

Интересные факты из жизни писателя

Память о писателе

В Орле в 1974 году был открыт музей Н.С. Лескова на территории литературного заповедника «Дворянское гнездо». В 1981 году в этом же городе был установлен памятник писателю.

Источник

Тест по теме «Лесков. Очерк жизни и творчества»

Ищем педагогов в команду «Инфоурок»

Тест “Николай Семенович Лесков. Очерк жизни и творчества.”

Укажите даты жизни

Уроженцем какой земли был Лесков?

Укажите верное суждение :

А) в губернской гимназии Лесков учился блестяще;

Б) получил свидетельство только об окончании двух классов;

В) не мог принять казенные гимназические нравы.

Лесков вспоминал: “…это самые лучшие годы моей жизни, когда я много видел и жил легко”

Б) период службы в компании “Шкотт и Вилькенс”;

В каком возрасте начал печататься Лесков?

А) роман о нигилистах;

Б) повесть о нравственной стойкости русского человека;

В) история о талантливом мастере;

1. “Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе”.

О ком из русских писателей Лесков писал: “ Я всегда с ним в согласии и на земле нет никого, кто мне был бы дороже его.”

Кто из русских художников создал портрет Лескова за месяц до его кончины?

Д. П. Святополк-Мирский писал: “ Лекова русские люди признают самым …из русских писателей и который всех глубже и шире знал русский “ народ таким, каким он есть”

Памятник Лескову в Орле: писатель в окружении скульптурных групп героев своих произведений. Укажите соответствия.

А) Иван Северьянович и Грушенька;

Б) Любовь Онисимовна и Аркадий;

Г) Протопоп Савелий Туберозов, Захарий Бенефактов, дьякон Ахилла Деницын;

Д) Катерина Измайлова.

1. “Леди Макбет Мценского уезда” 2. “Тупейный художник”

3. “Левша”4.”Соборяне”5. “Очарованный странник”.

Лесков утверждал, что “ писатель – это …”

Укажите ошибочное суждение.

А) “мы научились ценить Лескова-художника, но всё ещё недооцениваем его как мыслителя”;

Б) Лесков был по преимуществу мастером крупных жанровых форм;

В) произведениях Лескова даётся широкая картина русской жизни;

Г) Лесков обратился к особому способу повествования – сказу.

* Кто из писателей 20 века посвятил Лескову рассказ “ День крутого человека”?

* Как называется литературная премия имени Лескова, главной задачей которой является “поиск авторов, способных на высоком художественном уровне отобразить патриотизм, величие и самобытность родной страны, её значение в мировом историческом процессе”?

Б) “ Очарованный странник”;

Кто из писателей 20 века считал Лескова своим литературным учителем: “ Я думаю, что на моё отношение к жизни влияли – каждый по-своему- три писателя: Помяловский, Глеб Успенский, и Лесков… Я думаю, что именно под влиянием этих трех писателей решено было мною самому пойти посмотреть, как живет “ народ”?

Тест по теме «Лесков. Очерк жизни и творчества» состоит из пятнадцати вопросов. Вопросы касаются как сведений по биографии писателя, так и его художественного наследия. Ряд вопросов повышенной сложности (*).

Часть формулировок носит развернутый характер, чтобы учащиеся овладевали примерами словесного оформления вопроса.

Номер материала: ДБ-1660991

Международная дистанционная олимпиада Осень 2021

Не нашли то что искали?

Вам будут интересны эти курсы:

Оставьте свой комментарий

Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.

Безлимитный доступ к занятиям с онлайн-репетиторами

Выгоднее, чем оплачивать каждое занятие отдельно

МГУ с 8 ноября переходит на смешанный формат обучения

Время чтения: 1 минута

В школе в Пермском крае произошла стрельба

Время чтения: 1 минута

Москалькова предложила создать рекомендации подросткам по использованию соцсетей

Время чтения: 1 минута

В Приамурье начнут пускать на занятия только привитых студентов

Время чтения: 0 минут

Роспотребнадзор продлил действие санитарных правил для школ

Время чтения: 1 минута

Рособрнадзор оставил за регионами решение о дополнительных школьных каникулах

Время чтения: 1 минута

Подарочные сертификаты

Ответственность за разрешение любых спорных моментов, касающихся самих материалов и их содержания, берут на себя пользователи, разместившие материал на сайте. Однако администрация сайта готова оказать всяческую поддержку в решении любых вопросов, связанных с работой и содержанием сайта. Если Вы заметили, что на данном сайте незаконно используются материалы, сообщите об этом администрации сайта через форму обратной связи.

Все материалы, размещенные на сайте, созданы авторами сайта либо размещены пользователями сайта и представлены на сайте исключительно для ознакомления. Авторские права на материалы принадлежат их законным авторам. Частичное или полное копирование материалов сайта без письменного разрешения администрации сайта запрещено! Мнение администрации может не совпадать с точкой зрения авторов.

Источник

У каких учителей будущий писатель учился основам религии и деятельному христианству лесков

(Глава из книги. Приводится в сокращении)

ЧАСТЬ 1

«А вы не называйтесь учителями,

ибо один у вас Учитель – Христос» (Мф. 23: 8)

Постоянные религиозно-нравственные устремления Николая Семёновича Лескова (1831 – 1895) ста­новятся особенно интенсивными начиная с середины 1870-х го­дов и не ослабевают до конца его творческого пути. В те годы, которые писатель именовал «временем разгильдяй­ства и шатаний» [1], когда, «куда ни толкнись, всюду находишь ка­кую-то беспорядочную суету и сутолоку» (11, 587), Лесков со­вершал свой подвижнический труд, свою, говоря религиозным языком, «брань»: важно было восстановить поруганный и почти утраченный идеал. В этих условиях наиболее остро стоял вопрос о Церкви и о роли ду­ховенства.

Из цитированного выше фрагмента лесковского письма видно, как писатель формулирует своё «верую», по сути совпа­дающее с девятой частью Символа Православной Веры: «Верую. во единую святую соборную и апостольскую Церковь». Нужно именно веровать в то, что святость изначально присуща Церкви, что она несокрушима – по слову Христа: «Созижду Цер­ковь Мою, и врата адова не одолеют её» (Мф. 16: 18).

В то же время требуются духовное мужество и большое нравственное усилие, чтобы понять, что святость сущностно пребывает в Церкви, несмотря на то, что со стороны её «человеческой оформленности», внешней «оболочки» святое может соседство­вать с греховным, «живая реальность Церкви содержит в себе слишком много проявлений непросветлённого и непреображён­ного человеческого естества»[3].

Священнослужитель, по учению Апостола Павла, даже самими немощами своими, от которых не свободен ни один человек «во дни плоти своей», призван «не соблазнять малых сих», но наставлять их и духовно поддерживать, «Ибо всякий первосвященник, из человеков избираемый, для человеков поставляется на служение Богу, чтобы приносить дары и жертвы за грехи, Могущий снисходить невежествующим и заблуждающим; потому что и сам обложен немощью» (Евр. 5: 1 – 2). Лесков неустанно подчёркивал ответственное по­ложение духовенства, по поведению которого нередко судят о са­мой Церкви в целом.

Важно отметить, что критика «пороков чиновничьего церковного управления»[4] велась изнутри, а не извне – не из вражеского стана.

Писатель был кровно связан с отеческой верой на генетическом уровне: «Род наш собственно происходит из духовенства, и тут за ним есть своего рода почётная линия. Мой дед, священник Димитрий Лесков, и его отец, дед и прадед все были священниками в селе Лесках, которое находится в Карачевском или Трубчевском уезде Орловской губернии. От этого села «Лески» и вышла наша родовая фамилия – Лесковы» (11, 7). Внук и правнук православных священников признавался в «Автобиографической за­метке» (1882 – 1885?) в своей «счастливой религиозности»: «Религиозность во мне была с дет­ства, и притом довольно счастливая, то есть такая, какая рано начала мирить веру с рассудком» (11, 11).

Отец Николая Лескова – Семён Дмитриевич – завещал пятилетнему сыну: «Никогда ни для чего в свете не изменяй вере отцов твоих»[5],– и писатель хранил этот отцовский завет.

Несмотря на то, что отец Лескова, закончив в своё время курс в духовной семинарии, не стал служителем Церкви, связь его с духовным сословием не прерывалась, и к ней он приобщал своего первенца: «По отцу моему, происходившему из духовного звания, – вспоминал писатель, – я бывал у некоторых орловских духовных и хаживал иногда по праздникам в монастырскую слободку. я мог здесь встречать многострадальных «духовенных», с детства меня необыкновенно интересовавших» (6, 400; 409).

Мать Лескова была религиозна «чисто церковным образом, – она читала дома акафисты и каждое первое число служила молебны и наблюдала, какие это имеет последствия в обстоятельствах жизни» (11, 11). В рассказе автобиографического характера «Дворянский бунт в Добрынском приходе» (1881) Лесков упомянул: «мою матушку (благодаря Бога поныне здравствующую) прихожане раз избрали «старостихою», т.е. распорядительницею и казначеею при поправке нашей добрынской церкви»[6].

Пример «очень богобоязненной и набожной матери» (6, 125) подкреплялся православным благочестием бабушки: «она питала неодолимую страсть к путешествиям по пустыням. Она на память знала не только историю каждого из этих уединённых монастырей, но знала все монастырские легенды, историю икон, чудотворения, какие там сказывали, знала монастырские средства, ризницу и всё прочее. Это был ветхий, но живой указатель к святыням нашего края» (1, 53 – 54).

В «иконописной фантазии» «Благоразумный разбойник» (1883) Лесков утверждал, что его «заняла и даже увлекла церковная история и сама церковность»[7].

Возникшая ещё в начале творческого пути наследственная «потребность сказать очень многое» по вопросу о Церкви и духовенстве («потому что он нам очень близок и мы ему очень сочувствуем» [8], – утверждал начинающий писатель) была воплощена в контексте лесковского творческого мира в целом.

Писателя всерьёз привлекали характеры и личности служителей Церкви, образ их жизни. Первым в отечественной словесности Лесков сумел открыть читателям быт, нужды и проблемы духовенства. В статье «Коварный приём (Два слова«Вестнику Европы»)« (1883) писатель подчеркнул: «я даже по снисходительному суждению «Вестника Европы» немало послужил церковно—исторической науке и имею в духовенстве друзей, расположение которых мне дорого и досталось недаром»[9].

Нельзя не назвать несколько имён православных священнослужителей, современников писателя, оказавших воздействие на формирование его христианского мировоззрения. Влияние на религиозное развитие в детские годы Лескова имел местный священник отец Алексей Львов, который, по воспоминаниям писателя, венчал его отца и мать, крестил его самого и учил Закону Божию[10]. Знаменательно, что в начальной редакции первого лесковского рассказа «Погасшее дело» главный герой носил имя «отец Алексей».

Лесков был также дружен со многими православными священнослужителями, вёл с ними активную переписку. Русское священство в свою очередь ценило и любило лесковские художественные произведения на религиозно-церковные темы. Так, протопресвитер Морского ведомства Александр Желобовский, состоявший в числе лиц, с которыми Лесков «вёл дружбу и переписывался» [11], преподнёс ко дню рождения писателя «Псалтырь» с дарственной надписью: «Творцу «Соборян», воспевшему тяжёлый быт русского духовенства, усердно приносит искренний его почитатель дивные песни Давида. С. Александр Желобовский. 1873 г., февраля 4″[12].

Старший современник Лескова епископ Игнатий (в миру – Дмитрий Александрович Брянчанинов), любимый и чтимый писателем, стал впоследствии героем его произведений «Таинственные предвестия « (1885), «Инженеры-бессребреники « (1887).

Показательно, что путь религиозно-нравственных поисков и сам дух христианства, пронизывающий лесковские произведения, во многом совпадает со стезёй духовных исканий, пройденной епископом Игнатием (Брянчаниновым), обаятельная личность которого во всей её духовной силе предстаёт в творчестве Лескова. Раздумья епископа Игнатия о поисках веры и истинного своего призвания, «плач» заплутавшей в этом долгом поиске души, которая не сразу высвободилась и просияла, обретя праведную жизнь в Боге, воспроизводятся в «Инженерах-бессребрениках» с опорой на признания епископа, сделанные в его «Сочинениях» (1886)[13]: «явилась тоска невыносимая по Боге. это было томление души, удалившейся от истинной жизни своей, Бога. Безотчётные чувствования религиозные меня не удовлетворяли: я хотел видеть верное, ясное, Истину. мой ум весь был погружён в науки и вместе горел желанием узнать, где кроется истинная вера, где кроется истинное учение о ней, чуждое заблуждений и догматических, и нравственных » [14].

Земляком Лескова был Георгий Васильевич Говоров – Феофан Затворник Вышенский (1815 – 1894) – епископ, богослов, публицист, переводчик. Даже оставив епископскую кафедру ради уединённой жизни в Вышенской пустыни, он не прерывал письменного общения с миром, продолжал свой пастырский и миссионерский подвиг как писатель. «Феофан старался всё учение о «христианской жизни» перестроить по началам святоотеческой аскетики», – указывал о. Г. Флоровский [15].

Важно отметить, что святитель Феофан и Лесков обучались у одного и того же наставника. В годы учёбы Г.В. Говорова в Орловской духовной семинарии богословские науки ему преподавал отец Евфимий Андреевич Остромысленский (1804 – 1887) – впоследствии наставник Лескова в Орловской гимназии.

С особенной теплотой отзывался писатель об этом талантливом преподавателе Закона Божия: «первые уроки религии мне были даны превосходным христианином. Это был орловский священник Остромысленский – хороший друг моего отца и друг всех нас, детей, которых он умел научить любить правду и милосердие» (7, 224 – 225). Он был любимым педагогом Лескова, отсюда очевидно, что и изучение Священного Писания стало для него любимым предметом.

Личность Е. А. Остромысленского и его «добрые уроки» писатель впоследствии не раз с благодарностью вспоминал и литературно сберёг в образах православных священников: например, в святочных рассказах «Привидение в Инженерном замке» (1882),«Зверь» (1883), «Пугало» (1885), «Грабёж» (1887), в хронике «Чающие движения воды» (1867), в «были» «Владычный суд»(1877) и других произведениях.

Писатель не позволял пошатнуть его веру и не боялся открыться в своей любви к православному духовенству. На закате дней – 4 января 1893 года – Лесков делился с Л.Н. Толстым: «я с ранних лет жизни имел влечение к вопросам веры и начал писать о религиозных людях, когда это почиталось за непристойное и невозможное («Соборяне», «Запечатленный Ангел», «Однодум», и «Мелочи архиерейской жизни», и тому подобное)» (11, 519).

Таким образом, духовенство явилось «специальным объектом» художественного исследования Лескова. На протяжении своей литературной деятельности он продолжал внимательно изучать всё, что было связано с Церковью и её служителями.

Знаменательно, что первым печатным произведением Лескова явилась заметка о распространении Евангелия на русском языке (1860). Впервые вступивший на литературное поприще автор, ратуя за распространение в русском обществе духа христианства, высказал озабоченность по поводу того, что Новый Завет, тогда только появившийся на русском языке, доступен не каждому. Лесков отметил как «новую» и «радостную» возможность «удовлетворения насущной потребности читать и понимать эту книгу», переведённую «на понятный нам язык»[16]. В то же время автор заметки с возмущением пишет о книготорговцах, усмотревших в давно ожидаемом «русском» Евангелии всего лишь ходовой товар и сделавших его предметом бессовестной наживы. Лесков особенно огорчён тем, что переведённое на русский язык Евангелие, не попадёт в руки паломников со всей Руси, которые «всегда покупают в Киеве книги духовного содержания»: неимущий киевский «пешеход-богомолец» «принуждён отказать себе в приобретении Евангелия, недоступного для него по цене»[17].

Евангелие и цена, христианская душа и кошелёк – начинающий писатель указал на несовместимость этих полярностей.

Первая корреспонденция Лескова явилась своего рода духовным компасом, указавшим автору магистральное направление всего его творчества. Биограф писателя П.В. Быков отмечал: «случайно или умышленно, но Лесков словно наметил в ней программу всей будущей своей деятельности, которая была посвящена на борьбу с неправдою, с невежеством, со всеми тёмными сторонами жизни, на горячую проповедь добра, любви к ближнему, всего светлого, честного, прекрасного»[18].

С тех пор о «важности Евангелия» (11, 233), в котором «есть всё, – даже то, чего нет» («Новозаветные евреи» – 1884)[19], Лесков размышлял, говорил и писал постоянно – до последних дней своих. По его убеждению, в Евангелии сокрыт «глубочайший смысл жизни» (11, 233). В 1881 г. писатель подготовил «Изборник отеческих мнений о важности Священного Писания. Собрал и издал Н. Лесков». И уже на склоне лет, в 1891 году, маститый автор признавался в том, что именно «хорошо прочитанное Евангелие » (11, 509) указало ему истинный путь и собственное человеческое призвание.

Поднятая в первой лесковской заметке проблема оказалась столь животрепещущей, что получила большой общественный резонанс[20]. Написанное «на злобу дня» пережило «сиюминутность» газетного существования. Важность той публикации отмечалась даже и тридцать лет спустя. В 1890 году газета «Новое время» указала на «корреспонденцию из Киева, в которой автор скорбел о том, что в местных книжных магазинах Евангелие, тогда только изданное на русском языке, продаётся по ценам возвышенным, вследствие чего много людей небогатых лишены возможности приобрести книгу слова Божия»[21].

Поразительна высокая интенсивность лесковских пуб­ликаций на темы религии. Так, например, в течение десятилетия 1875 – 1885 годов едва ли не ежедневно появлялись рассказы, очерки, статьи, заметки Лескова, по­свящённые различным аспектам религиозной жизни: идеям, прак­тике, исто­рии и современности. Многие из этих работ малоизве­стны, другие почти полностью забыты. Многое из того, что публиковалось в периодике тех лет, до сих пор не найдено и не собрано. Важно актуали­зировать этот объёмный материал как лесковскую летопись религиозной жизни России.

Уже современная писателю критика выделила как одну из важнейших его заслуг в истории отечественной словесности многосторонний показ русского духовенства – извне и изнутри, со стороны быта и психологии, не только коллективной (как сословия), но и индивидуальной. Так, в некрологе, посвящённом писателю, особо отмечено: «Лескову принадлежит большая заслуга, что он первый ввёл в нашу литературу повествования из быта православного духовенства, которое он осветил со всех сторон, дав нам верную и широкую картину жизни этого своеобразного мира. Он изобразил этот мир в выпуклых типах и сценах, интересных не одной своей внешней стороной, но и в психическом отношении»[22].

Лесков создал множество «уповательных» образов православных священнослужителей. Знаменательно, что первым героем лесковской беллетристики стал сельский священник – отец Илиодор – в дебютном рассказе «Засуха» (1862) («Погасшее дело»). В подзаголовке писатель указал: «Из записок моего деда».

Дед умер ещё до рождения внука, но Лесков знал о нём от отца и от тётки Пелагеи Дмитриевны: «всегда упоминалось о бедности и честности деда моего, священника Димитрия Лескова» (11, 8), – и, возможно, воплотил в первом литературном опыте некоторые его черты. За этим образом стояла длинная череда предков Лескова – династия священников села Лески Орловской губернии. В герое, открывшем лесковскую «портретную галерею» священнослужителей, предугадывались черты протопопа Савелия Туберозова из романа-хроники «Соборяне» (1872), где был воссоздан идеал православного священства, не имеющий равных в русской литературе.

На прототип отца Савелия Туберозова писатель прямо указывает в «Автобиографической заметке»: «Из рассказов тётки я почерпнул первые идеи для написанного мною романа «Соборяне», где в лице протоиерея Савелия Туберозова старался изобразить моего деда, который, однако, на самом деле был гораздо проще Савелия, но напоминал его по характеру» (11, 15).

Знаменательно, что дневник отца Савелия – «Демикотоновая книга» – открывается датой 4 февраля 1831 года – это день рождения Лескова. Так писатель биографически «включает» себя самого в заветный текст дневника своего героя – бесстрашного проповедника слова Божия; являет свою родственную и духовную сопричастность «мятежному протопопу».

Отец Илиодор в «Засухе» – столь же привлекательный и сильный образ. Имя его созвучно имени пророка Илии. Священнику из российского захолустья видятся те же вещие сны, что и фараону в Библии (Бытие. 41: 1 – 7): «увидел семь коров тучных и семь сухощавых и смутился, что видит сон не по чину»[23], – со смиренным лесковским героем будто общается Сам Господь Бог.

Сельский священник – настоящий батюшка для крестьян, живущий их жизнью, их нуждами; бескорыстный, готовый без всякой мзды отпевать молебны о дожде, дабы предотвратить неурожай и голод; доброжелательный, участливый, отечески заботливый. Но он может быть и настойчивым, и гневным, когда отговаривает крестьян от их варварских языческих затей. Отец Илиодор становится действительно отцом и спасителемсвоим «малосмысленным» «детям» – прихожанам, выступает за них ходатаем, спасая от каторги.

О пастырском служении – «учить, вразумлять, отклонять от всякого вздора и суеверий» (114) – размышляет герой. Но с горечью он вынужден признать, что «наши православные пастыри, верно, больше… пастухи»: «Ещё бы, загнали попа в село без гроша, без книги, да проповедника из него требовать» (114).

Уже в самом первом своём беллетристическом опыте Лесков наметил основные линии в изображении Церкви и священнослужителей, ставшие ориентиром в дальнейшем художественном исследовании заявленной темы. Писатель восхищается духовными светочами – православными подвижниками: «вашими святыми молитвами, как шестами, подпираемся» (110), – и в то же время недвусмысленно выставляет напоказ пороки людей, считающих себя причастными Церкви, но не следующих своему высокому духовному предназначению. Поднятые в дебютном рассказе Лескова проблемы остались ведущими и в зрелом творчестве писателя.

В своей первой большой повести «Овцебык» (1862) писатель лирически вдохновенно воспроизвел свои детские опыты православного благочестия, поездки по святым местам и монастырям вместе с бабушкой – «очень религиозной старушкой» (1, 53). Здесь так много личных, дорогих Лескову воспоминаний, что это дало право сыну писателя назвать повесть «беллетристически-биографической вещью». Тональность этих воспоминаний – элегическая и очень светлая: «Беззаботное, милое время! Благословенье тебе, благословенье и вам, дающим мне эти воспоминания» (1, 58).

Лесное монастырское озеро – это чистый источник, воды которого омывают душу. А те, кто живёт здесь, – «некнижные» (то есть неграмотные) иноки отец Сергий и отец Вавила: один – поэт, художественная натура, другой – практик, рукодельник (подобно тургеневским типам Хоря и Калиныча), – полны любви, доброжелательности, снисходительности к людям. Таковы и оживающие герои воспоминаний Лескова – молодые послушники, с которыми маленький богомолец «барчук Миколаша» распевает монастырские песни: «Как шёл по пути молодой монах, а навстречу ему Сам Иисус Христос» (1, 57 – 58).

Песни, сказки, рассказы странников о походах «на богомолье к Николаю-угоднику амченскому», «то есть «мценскому», от г. Мценска, где есть резная икона св. Николая» (1, 60), – всё это «нестерпимо интересно» (1, 61) Лескову. Именно к этой иконе пошлёт он на поклон непревзойдённых русских мастеров – героев своего знаменитого «Сказа о тульском косом левше и о стальной блохе» (1881) – перед началом их «безотдышной работы».

В пожилом послушнике Тимофее Невструеве, который «исходил, кажется, всю Русь, был даже в Палестине, в Греции», слыл «за непобедимого силача» и всегда собирался «на войну за освобождение христиан» (1, 59), предсказан главный герой повести «Очарованный странник» (1873) Иван Флягин – богатырь-черноризец с его последним «очарованием» – «помереть за народ».

Пленительное обаяние «монастырских глав» «Овцебыка», в которых Лесков говорит о «тёплой животворящей вере во многое, во что так сладко и уповательно верилось» (1, 68), не могло не воздействовать на русскую прозу. Уже в XX столетии отзвуки отчётливо различимы в лиризме «Богомолья» и «Лета Господня». У Ивана Шмелёва представлена «лесковская» ситуация: как «русские дети к Богу ходили и как Господь их обласкал и утешил» [24]. Иван Ильин писал, что богомолье «выражает самое естество России – и пространственное, и духовное. Это её способ быть, искать, обретать и совершенствоваться. Это её путь к Богу. И в этом открывается её святость» [25].

Лесков написал множество тёплых – «преутешительных» – образов служителей Православия. Таковы, например, праведный старец Памва – «беззавистный, безгневный » (1, 436): «согруби ему – он благословит, прибей его – он в землю поклонится» (1, 438) в «рождественском рассказе» «Запечатленный Ангел» (1873); архиепископ Нил и «монашек такой маленький, такой тихий» (1, 345), «человек преутешительный», взысканный «Божиею милостью» (1, 346), отец Кириак в повести «На краю света» (1876), совершенно необычной в традиционном жанровом составе русской прозы: вся повесть напоминает чистую молитву во славу Божию, увенчанную в финале единодушным «Аминь!», и в совокупности с «былью» «Владычный суд. Pendant к рассказу «На краю света»« (1877) составляет дилогию «Русские богоносцы» (1880).

Православная Церковь, несмотря на все нападки со стороны радикалов, была и продолжала оставаться не только корневой основой национальных духовных традиций, русской культуры, искусства, но прежде всего – носительницей христианского идеала, «голосом совести» русских людей. Большинство населения России (по крайней мере – номинативно) были православными христианами, и Церковь являлась для них источником христианства.

Однако отношение к духовенству было разнородным. Помимо открытой враждебности со стороны противников религии, священнослужителям приходилось сталкиваться с высокомерием, нередко – с пренебрежительным, покровительственным тоном со стороны дворянства и государственной бюрократии, что показал Лесков уже в «Засухе».

«Бедный поп» принуждён терпеть надругательства и со стороны церковных, и со стороны светских властей. В губернском городе «предстательствующий» за своих прихожан отец Илиодор сталкивается с поголовной коррупцией на всех ступенях церковной иерархической лестницы. Чтобы только узнать, можно ли встретиться с секретарём консистории, он должен дать причётнику взятку. Не отстаёт и регент: «Две головы и фунт чаю они завсегда принимают» (111). Выясняется, что секретарь ныне «лих», «просто в подобии змея желтобрюхого» (110). Под стать ему и архипастырь первого рассказа Лескова – «строгий и суровый»: «у него одно про всех угощение: много не говорит, а за аксиосы да об стол мордою» (111).

Совсем уж звероподобен губернатор: «кричит, орёт, брыкает, хвостом машет и из живых лиц творит со слюною своею брение» (111). Евангельское слово «брение» – пыль, смешанная с «плюновением», которым Христос исцелил слепорожденного (см.: Ин. 9: 6), – создаёт здесь намёк на антихриста, смешивающего с грязью живые лица. Образ подкрепляется рядом красноречивых глаголов-характеристик: «брыкает» (то есть имеет копыта), «хвостом машет» – всё это устойчивые атрибуты «врага человеческого».

В художественно-образной системе рассказа власти предстают как силы инфернальные. О губернаторе отец Илиодор «и подумать не смел, потому что губернатор был в то время всякому человеку всё равно что Олоферн» (111). Библейское сравнение весьма выразительно: «Книга Иудифь» ярко представляет образ «воителя», наводившего на целые народы ужас своей бесчеловечной жестокостью.

Следует заметить, что высокопоставленные чиновники – чаще всего немецкого происхождения – с высокомерием относились к православному духовенству. Так, в «Соборянах» протопоп Савелий Туберозов занёс в свой дневник запись о том, что губернатор, «яко немец, соблюдая амбицию своего Лютера, русского попа к себе не допустил» (4, 34).

Помещик провинившихся крестьян, к которому обращается отец Илиодор, соглашается прикрыть дело за взятку в тысячу рублей. Здесь священник подвергается новым унижениям: «его осиятельство» (115) долго держит батюшку в сенях; приняв, не встаёт с кресел, не просит благословения, разговаривает с нескрываемым высокомерным презрением.

В новелле «О безумии одного князя» из цикла «Заметки неизвестного» (1884) героиня, получившая прозвище «мадемуазель попадья»[26], после смерти мужа—священника «пристала к хору поющих цыган» и вскоре «вышла замуж за богатого князя, который ни за что бы на ней не женился, если бы она была вдовая попадья, а не свободная цыганка» (7, 357). В конце повествования рассказчик язвительно замечает: «Так—то светского звания люди, в нелепом своём пренебрежении к роду духовных, сами себя наказуют и унижают свой собственный род, присоединяя его даже лучше к цыганству» (7, 358).

«Неестественность отношений нашего общества к духовенству, всю безучастность к этому сословию», а также «несправедливость огульного обвинения нашего духовенства» (10, 234) отмечал Лесков.

Не уходя от Церкви, Лесков с присущей его человеческой натуре «нетерпячестью» начинал «расчищать подходы к храму», в котором, по его убеждению, должны служить только чистые сердцем и высокие помыслами, наделённые высочайшей духовностью слуги Божии. Будучи глубоко уверенным в том, что христианские основания Православной Церкви непоколебимы: «Мы имеем право считать её ещё живою и способною возродиться и исполнять своё духовное служение русскому народу, а потому и говорим о ее нуждах» (6, 577), – писатель обладал полнотой морального права, чтобы указать на недостатки свя­щеннослужителей, призванных к высокой роли пастырей духов­ных.

Эта тема озвучивается в художественных произведениях; взволнованно пишет о ней Лесков во множестве очерков и публицистических статей: «О кресте Сергия Радонежского», «Бродяги духовного чина», «О сводных браках и других немощах», «Несколько слов по поводу записки высокопреосвященного митрополита Арсения о духоборческих и других сектах», «Патриаршие повадки», «Чудеса и знамения», «Турки под Петербургом», «Великопостный указ Петра Великого», «Церковные интриганы», «Праздник невежд», «Безбожные школы в России» – и многих других.

В статье 3-го и 4-го номеров журнала «Гражданин» за 1875 год «О сводных браках и других немощах» писатель открыто поимено­вал «немощи» церковного духовенства, которое поселяет к себе «неуважение своими доносами, нетерпеливостью, ма­лосведущностью в Писаниях, так называемою «слабостью жизни», любостяжанием и неумением чинно служить, что дохо­дит у нас теперь до самых крайних пределов» [27].

Особо выделено Лесковым неумение и нежелание церковников «чинно служить», что не может не отталкивать прихожан. На эту «немощь» указал также «высокопочтенный иеромонах Чудова монастыря отец Пафнутий». Высокий духовный авторитет «даровитого и горячего миссионера» (73) подкрепляет наблюдения и выводы Лескова: «О. Пафнутий писал в своём отчёте, что многие священники служат крайне спешно и небрежно, а «кучерявые дьяконы даже не умеют внятно читать»» (73).

Всё это истребляет благообразие даже в общенациональных центрах духовной жизни, что отзывается в писа­теле и тревогой, и глубокой душевной болью: «Счастливого исключения в этом случае не являют даже ни Лавра, ни Михайлов­ский монастырь, где перед мощами ежедневно отправляется множество молебнов и, Боже мой, как они отправляются. » (73). Не­уместную поспешность и торопливость в проведении церковной службы Лес­ков обозначил выразительным эмоционально-экспрессивным словом-образом «скорохват»: «Этого «киевского скорохвата» не стерпеть не только раскольникам, привыкшим к служению строгому, но даже не снесть его и нам, приученным ко всякому «скорохвату» у нас худо служат у нас слабо живут, и всё это, к сожалению, правда» (73), – подводит писатель безрадостные итоги.

[1] Лесков Н.С. Собр. соч.: В 11 т. – М.: Гослитиздат, 1956 – 1958. – Т. 11. – С. 300. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием тома и страницы.

[2] Зеньковский В.В. Основы христианской философии. – М.: Канон, 1997. – С. 483.

[4] Дунаев М.М. Православные основы русской литературы ХIХ века. Дисс. в форме научного доклада. докт. филол. наук. – М., 1999. – С. 39 – 40.

[5] Лесков А.Н. Жизнь Николая Лескова: По его личным, семейным и несемейным записям и памятям: В 2-х т. – М.: Худож. лит., 1989. – Т. 1. – С. 57.

[6] Лесков Н.С. Дворянский бунт в Добрынском приходе // Лесков Н.С. Легендарные характеры. – М.: Сов. Россия, 1989. – С. 522.

[7] Лесков Н.С. Благоразумный разбойник // Лесков Н.С. О литературе и искусстве. – Л., 1984. – С. 191.

[8] Лесков Н.С. // Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. – Т. 1. – М.: ТЕРРА, 1996. – С. 622.

[9] Исторический вестник. – 1883. – № 5. – С. 488.

[10] Лесков Н.С. Русские демономаны // Лесков Н.С. Русская рознь. Очерки и рассказы (1880 и 1881). – СПб, 1881. – С. 228.

[11] См.: Фаресов А.И. Против течений. Н.С. Лесков. Его жизнь, сочинения, полемика и воспоминания о нём. – СПб., 1904. – С. 81.

[12] См.: Псалтырь. – СПб., 1871 (610 / 73) – книга из личной библиотеки писателя хранится в Доме-музее Н.С. Лескова в Орле.

[13] См.: Жизнеописание епископа Игнатия Брянчанинова, составленное его ближайшими учениками в 1881 г. // Игнатий (Брянчанинов), епископ. Сочинения. – Т. 1. Изд. 2. – СПб., 1886. – С. 3 – 14.

[14] Игнатий (Брянчанинов), епископ. Сочинения. – Т. 1. Изд. 2. – СПб., 1886. – С. 553 – 554.

[15] Флоровский Г. Пути русского богословия. – Париж, 1983. – С. 395 – 396.

[16] Лесков Н.С. Корреспонденция (Письмо г. Лескова) // Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. – М.: ТЕРРА, 1996. – Т. 1. – С. 149.

[17] Лесков Н.С. // Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. –М.: ТЕРРА, 1996. – Т. 1. – С. 147.

[18] Быков П.В. Н.С. Лесков. Воспоминания // Всемирная иллюстрация. – 1890. – № 20 (112). – С. 333.

[19] Лесков Н.С. Новозаветные евреи (рассказы кстати) // Новь. – 1884. – Т. 1. – С. 72.

[20] Заметка была опубликована без подписи в газете «Указатель экономический » (1860. –№ 181. – Вып. 25. – С. 437). В очередном номере «Указателя экономического» (1860. – № 186. – Вып. 30. – С. 508) появляется новая неподписанная заметка на ту же тему. С подписью: Николай Лесков – напечатана «Корреспонденция (Письмо г. Лескова)» // Санкт-Петербургские ведомости. – 1860. – № 135. – 21 июня. – С. 699 – 700. Эта же работа была перепечатана под заглавием «Нечто о продаже Евангелия, киевском книгопродавце Литове и других» // Книжный вестник. – 1860. – №№ 11 – 12. – С. 105 – 106.

[21] Б.п. // Новое время. – 1890. – № 5139. – 21 июня. – С. 3.

[22] Орловский вестник. – 1895. – 25 февраля. – № 52.

[23] Лесков Н.С. Засуха // Лесков Н.С. Полн. собр. соч.: В 30 т. – М.: ТЕРРА, 1996. – Т. 1. – С. 112. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием номера страницы.

[24] Шмелёв И.С. Богомолье. – М.: Православное слово, 1997. – С.11.

[25] Ильин И.А. О «Богомолье» И. С. Шмелёва // Шмелёв И.С. Богомолье. – М.: Православное слово, 1997. – С. 9 – 10.

[26] См. также незавершенный рассказ Н.С. Лескова «Мадемуазель попадья» // Литературное наследство. – Т. 101. – Кн. 1: Неизданный Лесков. – М.: Наследие, 1997. – С. 474 – 482.

[27] Лесков Н.С. О сводных браках и других немощах // Гражданин. – 1875. – № 3. – С. 73. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием номера страницы.

ЧАСТЬ 2

«А вы не называйтесь учителями,

ибо один у вас Учитель – Христос” (Мф. 23: 8)

Свой настойчивый призыв, обращённый к духовным лицам, послужить «пользе дела народной нравственности и благочестия” [1], Лесков готов подкрепить и историческими документами, в частности – указом, изданным ещё Петром I. В указе 1723 года Пётр I и Святейший Синод призывали духовенство служить не формально, но сделать церковную службу доходящей до разума, сердца и совести каждого прихожанина.

Выступая как историк церкви, Лесков отыскал и опубликовал подлинник этого указа, о котором «до сих пор не приходилось ничего читать” (233), в VIII томе журнала «Исторический вестник” за 1882 год, то есть спустя более чем полтораста лет. Актуализируя полузабытый исторический документ, о котором «многие из нынешних духовных даже и совсем не знают” (234), писатель выступает в роли носителя непраздного «учительного” слова для современного духовенства.

В «Великопостном указе Петра Великого” (1882) было «изображено” (233) буквально следующее: «по его императорскаго величества указу святейший синод, рассуждая о употреблением (sic) по церквам в великий пост чтений, согласно приговорили, в место прежняго от Ефрема Сирина и от Соборника и от прочих чтения, читать новопечатанные буквари с толкованием заповедей Божиих, распределяя оные умеренно, дабы приходящие в церковь Божию, готовлющиеся к исповеди и св. таин причастию люди, слыша заповеди Божии и осмотрясь в своей совести, лучше могли ко истинному покаянию себя приготовить” (233).

Тот же указ отмечал некомпетентность многих священников, полную неспособность исполнить возложенную на них высокую духовную миссию: «понеже духовной консистории известно учинилося, что многие священники людей, приходящих в церковь в великий пост, не учат, но и сами, когда в заповедях Божиих вопрошения бывают, то на то и ответствовать не могут, а следовательно, и порученных им в паству простолюдников научить недействительны” (233).

Выяснилось, что пастыри зачастую проявляют не только равнодушие к воспитанию паствы в христианском духе, но и невежество, незнание основных вопросов Священного Писания. Вот почему Пётр I и Синод в своём указе вынуждены были «всем священникам накрепко приказать, (чтобы) они не точию в великий пост и во все воскресения и праздничные дни по литургии по одной заповеди с толкованием в приходских церквах вычитывали, да и сами иереи, как ныне известно, что в запросах о заповедях Божиих бывают безответны, (оныя) изучили бы” (234). В церковной жизни XVIII столетия складывалась парадоксальная, по-лесковски трагикомическая ситуация «смех и горе”: духовным законоучителям предписывалось прежде самим хорошенько выучить то, чему они были обязаны и призваны обучать.

О строго-взыскательном отношении к учителю-проповеднику со стороны окружающих говорит Апостол Иаков: «Братия мои! не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению” (Иак. 3: 1). Господь призывает не уподобляться книжникам и фарисеям, любящим, «чтобы люди звали их «учитель! учитель!” А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос” (Мф. 23: 7 – 8), и «Ученик не бывает выше своего учителя; но и, усовершенствовавшись, будет всякий, как учитель его” (Лк. 6: 40). Потому и необходимо непрестанное попечение пастырей о поддержании их высокого духовного звания, однако немногие из них об этом заботятся.

Согласно остроумному замечанию писателя, «мастеров метать в глаза историю много” [2], однако необходимо прикладывать усилия к изменению ситуации в настоящем. «Не изменилось это положение и до самых недавних дней” (234), – констатирует Лесков. «Недействительность” пастырей проявилась, например, в том, что «возник вопрос о дозволении учителям из мирян обучать детей закону Божию в тех сельских школах, где священники не хотят или не могут этим заниматься” (234). Писатель приводит статистические данные министерства народного просвещения, показывающие, что «у нас теперь закон Божий вовсе не преподаётся в 20 % школ. Отсюда явствует, что «заповеди”, в которых изложены все предписания благочестивой нравственности, и теперь не читаются ни в церквах, как этого требовал Пётр Великий, ни в пятой доле школ, где это было бы очень кстати и у места” (234).

Такое же положение дел освещается в статье Лескова с полемическим заглавием «Безбожные школы в России” (1881): «»Безбожными школами” меткий в своих характерных выражениях народ прозвал те первоначальные школы, где нет преподавания Священной истории и вообще так называемого Закона Божия. Их у нас много и именно целая пятая часть» [3].

В этом вопросе автор статьи не может согласиться с установками Синода, который не в состоянии обеспечить все школы законоучителями из духовенства и в то же время запрещает светским учителям преподавать уроки Священной истории. «Жаль наших православных” [4], – с болью пишет Лесков, – «на практике учителя и учительницы во многих местах, чтобы не огорчать крестьян «безбожием”, потаённо и контрабандою, на свой страх учат детей Закону Божию без вознаграждения и без дозволения…” [5].

Но если в остальных школах Закон Божий и преподаётся, то делается это зачастую неумело и бездарно.

Такая ситуация не может оставить Лескова невозмутимым наблюдателем. Встревоженный и негодующий, писатель словно бьёт в набат: «Мы решительно недоумеваем: как можно оставлять в таком положении это важнейшее дело!” [6]; «мы не в силах молчать о том, что эти господа нам устроили” [7].

В одной из статей цикла «Чудеса и знамения. Наблюдения, опыты и заметки” (1878) в журнале «Церковно-общественный вестник” Лесков делится размышлениями, вызванными «искусством современных преподавателей Закона Божия”. По убеждению писателя, «это самый живой, самый приятный и необходимый предмет школьной программы” (3). Однако «неумелые законоучители” «почти повсеместно” обратили его «в мучительную докуку”, подвергая детей «напрасным мукам”.

Ревностным, неравнодушным отношением к вопросам веры и «благочестивой нравственности” продиктована высокая требовательность писателя к тем, кому доверено воспитание юных душ: «мы не хотим и не можем оставить своих детей без религии, которую делают им неприятною и противною различные «начатки” и «кончатки”, выдуманные с целью упразднить изучение Слова Божия в его простой и всякому доступной форме” (3).

Лесков пишет это с большим знанием дела, опираясь на собственный личный опыт. Чрезвычайно важно сделанное в «были из недавних воспоминаний” «Владычный суд” следующее автобиографическое признание: «Я вырос в своей родной дворянской семье, в г. Орле, при отце, человеке очень умном, начитанном и знатоке богословия, и при матери, очень богобоязненной и богомольной; научился я религии у лучшего и в своё время известнейшего из законоучителей о. Евфимия Андреевича Остромысленского я был таким, каким я был, обучаясь православно мыслить от моего родного отца и от моего превосходного законоучителя – который до сих пор, слава Богу, жив и здоров. (Да примет он издали отсюда мною посылаемый ему низкий поклон). Словом: никого из нас нельзя было заподозрить ни в малейшем недоброжелательстве Церкви” (6, 125).

В единственном известном письме к Лескову отец Евфимий благодарит своего бывшего ученика за посланное приветствие; сообщает, что за 50 лет преподавательской деятельности у него накопилось много материалов, которые могут быть полезны для дела религиозного воспитания.

Не случайно Лесков столь принципиален, когда поднимает вопрос о духовно-нравственном формировании молодого поколения в цикле статей «Чудеса и знамения”: «Мы хотим, мы просим, но мы в праве и требовать, чтобы нам в наших детях сберегли веру, которую мы посевали в них с колыбелей, как посевали её в нас отцы наши. Мы в этом случае не можем уступить никому, ничего, ни на один волос” (3).

О преподавании слова Божия детям писатель говорит с пламенной заинтересованностью – как о важнейшем деле, которое «необходимо развивать и совершенствовать” [8] («О преподавании Закона Божия в народных школах” – 1880).

Лесков утверждает, что религиозное чувство – живое, пытливое, развивающееся и развивающее. В рассказе о праведниках «Кадетский монастырь” (1880) отец архимандрит – именно тот талантливый преподаватель Закона Божия, о нехватке которых столь горячо писал Лесков в публицистическом цикле «Чудеса и знамения”. Рассказ содержит такое же лирическое, глубоко прочувствованное автобиографическое признание Лескова в его любви к отеческой вере и искреннюю благодарность своему «превосходному законоучителю”: «Мне теперь думается, да и прежде в жизни, когда приходилось слушать легкомысленный отзыв о религии, что она будто скучна и бесполезна, – я всегда думал: «Вздор мелете, милашки: это вы говорите только оттого, что на мастера не попали, который бы вас заинтересовал и раскрыл вам эту поэзию вечной правды и неумирающей жизни”. А сам сейчас думаю о том последнем архимандрите нашего корпуса, который навеки меня облагодетельствовал, образовав моё религиозное чувство ” (6, 342).

Показательна следующая самохарактеристика писателя: «Я не враг Церкви, а её друг, или более: я покорный и преданный её сын и уверенный православный” (10, 329).

Хотя Лесков и назвал себя «покорным” сыном Церкви, ему не всегда удавалось оставаться таким – брал своё кипучий характер писателя, требующий, как он сам сознавал, «самообуздания”. Но в любом случае писатель не был слепым сыном Церкви и ясно видел её нестроения. Лескову были хорошо известны факты о недостатках некоторых «из духовенных”, которые нередко взимали непомерную мзду с прихожан, грешили пьянством, леностью и другими пороками, держали подобострастный тон с властями.

В статье «Патриаршие повадки” (1877) писатель пересказывает красноречивую сцену из сочинения епископа Софонии «Современный быт и литургия христиан инославных, иаковитов и несториан” (СПб., 1876). В данном эпизоде турецкий султан удержал двух патриархов, «хотевших в полном облачении сделать ему приветствие с земным поклоном, сказав им:

– В эту минуту я простой смертный, а вы служители Аллаха

турок был пристыжен их низкопоклонством и вынужден напомнить им, что он человек, а не Бог, и что им, служителям Аллаха, недостойно падать к ногам султана да ещё «в полном облачении”» [9].

Размышляя в цикле статей «Чудеса и знамения” о «русском религиозном шатании, которое готово искать утверждения в вере даже у спиритских медиумов” (3), Лесков возлагает ответственность на православных священников, нашедших оправдание своей бездеятельности в том, что официальная религия находится под покровительством закона и государства. О цели своего освещения церковной темы писатель выразился недвусмысленно: «я не хочу её опорочить; я ей желаю честного прогресса от коснения, в которое она впала, задавленная государственностью, но в новом колене слуг алтаря я не вижу «попов великих”» (10, 329).

В тоне горькой иронии отзывается писатель о лености духовных пастырей, от которых сама современная ситуация, названная Лесковым «временем шутовства, всяких юродств и кривляний” (5, 73), требует активной проповеднической работы, духовного подвижничества.

Однако «ужасно всё это хлопотно для наших духовных отцов, особенно в такое молитвенное время! Привыкнув считать себя под особым попечением и охраною санкционировавшей права их полиции, они, конечно, никак не ожидали этакой напасти со стороны религиозного возбуждения, которое нивесть откуда явилось и в котором они поистине нимало не виноваты” (5).

Писатель, свершая своё апостольское служение, увещевает и призывает церковнослужителей, «отрясши сон с очей своих”, заняться «духовным деланием”: «Под лежачие камни нигде вода не течёт” (5). Вслед за «Великопостным указом” Петра Великого Лесков повторяет то, что до сих пор не было исполнено духовенством: «надо за каждою воскресною службой объяснять народу Писание и «давать пример от доброго жития”» (5).

А примеры такие не оскудевают в жизни Православной Церкви, и писатель отмечает их особенно бережно.

«Благоуветливые” образы русских служителей Православной Церкви, воссозданные Лесковым, – его лучший ответ тем, кто задавался вопросом: «Или их нет – таких добрых священников? ” (10, 243). В статье « ” (1877) писатель высказался на этот счёт прямолинейно: «Кто будет так нагл, чтобы утверждать это, тот скажет неправду. Если их и немного, то они всё-таки есть, только может быть:

Все завязаны…” (10, 243).

Болезненная реальность не помешала Лескову создать образ идеального пастыря, не нарушая при этом правдоподобия. «Простой, добрый священник, – отмечал писатель, – живёт, служит, знакомится с людьми в живых с ними сношениях и не только узнаёт весь свой приход, но делается другом прихожан и часто врачом их совести, примирителем и судьёю. Конечно, не часто так бывает, но никак нельзя отрицать, что такие примеры есть” (10, 202).

С восхищением пишет Лесков, например, о героях своего очерка «Священники-врачи и казнохранители” (1883), которые «соблюли и требование сердца, и завет любви христианской” [10], и проявили истинное душевное благородство и бессребреничество. Когда говорят об известной «жадности священников” (7, 209), – замечает Лесков в «отрывках из юношеских воспоминаний” «Печерские антики” (1882), – на память приходит наиболее бескорыстный человек – священник Ефим Ботвиновский.

В упомянутом выше очерке «О сводных браках и других немощах” с чувством особенной деликатной любви создает писатель целый рассказ о знакомом ему праведном иеромонахе: «Старец же Иона, да простит мне эту нескромность и да не осудит меня за то, что я говорю о нём” (75). Лесков подробно описывает жизнь и деятельность старца, его поучения «в духе добра и истины”, в том числе и приходским священникам: «живите так, чтобы знать каждого прихожанина Учите их тут у себя на дому слову Божию и добродетели терпеливо, неленостно и просто и станете пастырями” (74).

Эти простые задушевные наставления направлены также против помпезности, отстранённости духовных пастырей от своей паствы.

Так, не прошло для Лескова незамеченным возмутившее его в книге Ф.В. Ливанова «Жизнь сельского священника. Бытовая хроника из жизни духовенства” (1877) упоминание об архимандрите, который «во время одного пожара, забывши свой сан, явился на пожарище простым христианином” (sic!). Почему архимандрит может явиться «простым христианином”, только «забывши свой сан”. ” (10, 195), – задаётся справедливым вопросом Лесков в «критическом этюде” «Карикатурный идеал. Утопия из церковно-бытовой жизни» (1877).

В цикле «Мелочи архиерейской жизни (картинки с натуры)” (1878 – 1880) писатель развенчивает предубеждение, будто «православные любят пышное велелепие своих духовных владык” (6, 447). Напротив: «Мертвящая пышность наших архиереев, с тех пор как они стали считать её принадлежностию своего сана, не создала им народного почтения. Русский народ любит глядеть на пышность, но уважает простоту овдовели и ушли в монастырь, куда он сам очень желал уйти, чтобы там «помириться с Богом”» (6, 469). Измученные бессмысленным святошеством помещика своего села священнослужители, каламбуря, называли ежедневное служение «бесчеловечным”, оттого что «при нём не присутствовало ни одного человека” (6, 466 – 467).

Вновь поступивший в город П преосвященный Н-т привёл в недоумение и разочаровал пылкого поклонника византийской пышности до того, что тот был готов усмотреть в действиях церковного иерарха «разорение отеческого обычая” и даже «владычный нигилизм” (6, 472).

Готовивший торжественный приём архиепископу и его свите «добрый православист” оказался в смешном положении, когда владыка, отвергающий навязываемую ему высокопарность, противопоставил напыщенности и помпезности простоту человеческих отношений. Он даже пожелал половить в местном пруду карасей: «Старинная работка – апостольская! Надо быть ближе к природе – она успокаивает. Иисус Христос всё моря да горки любил да при озерцах сиживал. Хорошо над водою думать” (6, 474). Неофит напутствует: «Меня помнить нечего: умру – одним монахом поменеет, и только. А вы помните Того, Кто велел, чтобы все мы любили друг друга” (6, 479).

Лесков представил впечатляющую зарисовку встречи преосвященного владыки В с духовенством и недуховными людьми, в поведении которых обличены отталкивающие черты бездумного фанатичного поклонения и крайнего раболепия: «особенно замечательны были две бабы. Одна из этих православных христианок всё подстилала под святителем полотенце, на которое тот и наступал для её удовольствия, а другая была ещё благочестивее и норовила сама лечь перед ним на дорогу, – вероятно, с тем, чтобы святитель по самой по ней прошёлся, но он ей этого удовольствия не сделал” (6, 420).

Подобным же «пустосвятством” отличаются и дворянки. Праздные дамы назойливо напрашивались для особенного благословения в то время, когда владыка Иоанн Смоленский был занят важным трудом – трудился за рабочим столом, «на котором, вероятно, написаны многие из его вдохновенных и глубоких сочинений” (6, 433), – с уважением замечает автор. Безотвязным посетительницам, пришедшим «для домашней беседы”, Иоанн приказал выслать два номера журнала Аскоченского «Домашняя беседа”: «Смоленские дамы, докучавшие епископу, так сказать, по ханжеской рутине, встретили твёрдый отпор” (6, 434).

Лесков с большой симпатией отзывается об этой способности святителя «отстранить с твёрдостию мертвящую рутину и отдать должное живому вдохновению”. И если в глазах «ханжей и пустосвятов”, докучающих архиереям, Иоанн Смоленский прослыл «нелюдимым и даже грубым”, то «люди, знавшие его ближе, – замечает писатель, – полны наилучших воспоминаний о приятности его прямого характера, простоты обхождения, смелого и глубокого ума и настоящей христианской свободы мнений” (6, 434).

Одна из сквозных тем этого цикла рассказов, проходящая через целый ряд «картинок с натуры”, – назревшая необходимость для тех, «кто первенствует в Церкви”, отказаться от атрибутов помпезного величия, «престижей”, «какого-то русско-татарского кочевряженья” (6, 438). По суждению Лескова, таково веление времени, диктуемое законами жизни: «Русь хочет устраиваться, а не великатиться, и изменить её настроение в противоположном духе невозможно” (6, 439). Писатель с воодушевлением отмечает, что «наши лучшие архиереи этого хотят. Откидывая насильственно к ним привитой и никогда им не шедший византийский этикет, они сами хотят опроститься по-русски и стать людьми народными, с которыми по крайней мере отраднее будет ждать каких-либо настоящих мер, способных утолить нашу религиозную истому и возвратить изнемогшей вере русских людей дух животворящий ” (6, 439).

Полемизируя с оппонентами, усмотревшими в «Мелочах архиерейской жизни” «влияние протестантского духа” (6, 539), Лесков в очерке «Архиерейские объезды” (1879) не согласился с «этим странным и неуместным замечанием”: «я хотел бы сказать по крайней мере, сколько несправедливого и прискорбного за­ключатся в той неосторожности, с какою наши охотники до важности и пышности уступают протестантам такое прекрасное свойство, как простота Мне пишут: «хорошо ли, если наши архиереи, объезжая приходы, будут трястись в тарантаси­ках да кибиточках тогда как католические епископы будут кататься шестернями” и т.п. Там мешал протестантизм, здесь – католичество… Я ничего не могу отвечать на этот трудный вопрос, но я никак не думал, чтобы нам был очень важен пример католических епископов! Как бы они ни катались, – им свой путь, а нашим – своя до­рога ” (6, 539 – 540).

Протестантскую ересь, во главе которой стоят «особливые вероучители, имущие образ благо­честия, силы же его отвергшиеся, поныряющие в домы и пле­няющие женщин, всегда учащася и николи же в разум истины приити могущия” (2 Тим. 3, 5 – 7) [11], писатель критикует именно с православных позиций. Он обращает внимание православного духовенства на открывающееся широкое поле для учительной деятель­ности: «тут, кажется много бы можно сделать, и сделать в самом христианском духе: «учаще человецы растленны умом и неискусны о вере”» [12].

[1] Лесков Н.С. Великопостный указ Петра Великого // Исторический вестник. – 1882. – Т. VIII. – С. 234. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием номера страницы.

[2] Лесков Н.С. Святительские тени. Любопытное сказание архиерея об архиереях // Лесков Н.С. Легендарные характеры. – М.: Сов. Россия, 1989. – С. 505.

[3] Лесков Н.С. Безбожные школы в России // Путь. – 1994. – № 5. – С. 187.

[7] Лесков Н.С. Чудеса и знамения. Наблюдения, опыты и заметки // Церковно-общественный вестник. – 1878. – № 28. – С. 3. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием номера страницы.

[8] Лесков Н.С. О преподавании Закона Божия в народных школах. – СПб., 1880. Этот лесковский доклад по распоряжению министра просвещения был напечатан в 200-х экземплярах.

[9] Лесков Н.С. Патриаршие повадки // Церковно-общественный вестник. – 1877. – № 65. – 12 июня. – С. 3

[10] Лесков Н.С. Священники-врачи и казнохранители // Церковно-общественный вестник. – 1883. – № 51. – С. 3.

[11] Лесков Н.С. Несколько слов по поводу записки высокопреосвященного митрополита Арсения о духоборах и других сектах // Гражданин. – 1875. № № 15 – 16. – 20 апреля.

Источник