В чем заключается аксиома аристотеля
Что такое аксиома простыми словами: определение и значение слова
Аксиома: определение кратко
В нашем родном языке существует огромное число сложных, непонятных, узкоспециализированных слов.
В данной статье вы сможете понять и узнать значение такого интересного слова, как аксиома. Это слово дает свои плоды из Греции, греческого языка, имеет перевод на русский язык: “утверждение”, “положение”.
Аксиома – это то, что было доказано кем-то очень давно и не нуждается в этом снова.
Это истина, которая очевидна всем, ей нужно поверить не требуя доказательств. Бывает аксиома в геометрии и философии.
Значение слова аксиома
Люди считают, что понятие вышеуказанного слова ввел в общее использование Аристотель – древнегреческий философ, ученик Платона с 343 года до н. э. С древнейших веков определение “аксиома” считается вечной, неприкосновенной и априорной.
Т. е. его истина устанавливается независимо от опыта, также не противоречит уже существующим фактам, потому что никто до данного не додумывался, не доказывал.
Аксиома возникает благодаря многовековой познавательной деятельности. Аристотель считал: данное утверждение принимается от природы или космоса. Но в современном мире это понятие сократилось до следующего определения: аксиома – это понятие, которое принимается на веру.
Тысячи лет назад и в современном мире постулат принимается за первоначальное, основывающее положение, исходя из которого строятся другие доказательства, свойства и теоремы. Отталкиваясь от постулата (аксиомы) есть возможно рассуждать на совершенно различные тему, развивать мысли по существующим логическим законам.
“Принимать на веру” можно не все понятия: если дело связано с техническими науками или вещью, то данное должно исходить из проведения многочисленных опытов, анализов, фактов, гипотез. Верить, не проверяя, возможно нематериальные вещи: религия.
Примеры аксиом
Аксиома в философии
Для точного и правильного построения философии следует уметь “философствовать”. Для достижения данного стоит найти важную и необходимую аксиому, являющуюся понятной, разумеющейся и неоспоримой. Надо найти такой постулат, на который возможно опереться, ка на твердую землю и из него выводить другие философские понятия.
Аристотель, в отличие от других мыслителей и философов, смог предоставить свои суждения и изложения о философии в отчетливой форме, он самым первым на основе аксиом построил единую систему философии. Данный метод применим в философии современного мира. Очевиден и разумеющийся до сих пор.
Первая аксиома Аристотеля – закон непротиворечия. Он гласит о сущности и смысле жизни, когда человек проводит тонкую грань между реальностью и мышлением, а также ищет ответы на разные философские вопросы. Закон гласит о том, что две противоположные, противоборствующие стороны не могут находиться на одной черте, существовать вместе одновременно.
Поэтому два разных суждения не могут быть одновременно правильными. Ученый Аристотель не был согласен с другими философами: Гераклитом и Протагором.
Геометрическая аксиома
Геометрия является особым видом познавательной деятельности, изучающая трехмерные фигуры, типы, свойства различных предметов, плоскостей.
Многие важнейшие геометрические понятия формулируются, исходя из подтверждающих положений и утверждений. Остальные – на основе положений, являющиеся правильными без учета доказательств – аксиоматические понятия.
Геометрия рассматривается в двух планах: фигуры и величины на плоскости (планиметрия), пространственные фигуры (стереометрия).
Самыми главными и элементарными планиметрическими понятиями считаются точка и прямая, в стереометрическом разделе геометрии – точка, прямая, плоскость.
Примеры важнейших аксиом геометрии
Все геометрические постулаты разделяют на множество категорий, приведем некоторые из них:
Аксиомы принадлежности
2. 2. СМЫСЛ ПОНЯТИЯ «АКСИОМА»
Аристотель признавал началом, необходимым для проведения исследования, аксиому, ибо аксиома — это начало (х\ архл), посылка, общее всем исходное положение, из которого ведется доказательство.
Стоики, по-видимому, следовали завету Аристотеля изучать аксиомы и, принимая законы причинности и исключенного третьего, все же занялись и поисками доказательств для самих аксиом. Здесь они проявили себя как чистые логики. Источники предоставляют факты, показывающие, что стоики совсем иначе подошли к рассмотрению вопросов, связанных с понятием «аксиома» и отношением его к понятию
Прежде всего, вопреки мнению Аристотеля о том, что гипотезы не нужны для исследования, стоики подчеркивали, что роль гипотезы весьма активна в познании. Они очень верно подметили значение гипотез в научном исследовании, о чем свидетельствует фрагмент из сочинения Секста Эмпирика: «Однако, говорят стоики, не нужно добиваться доказательства всего, надо принимать некоторые из вещей и на основании гипотез, поскольку рассуждение не сможет у нас продвинуться, если не будет дано того, что само по себе достоверно» (Секст Эмпирик. Ук. соч. С. 222. Кн. 8. Фр. 367). Важно в этом отношении также сообщение Прокла, проливающее свет на вопрос об отношении стоиков к проблеме «гипотеза—аксиома»: «И, согласно предположению Аристотеля, таким вот способом различаются аксиома, постулат и гипотеза. Однако часто все эти (вещи) называют гипотезами, подобно тому как стоики всякое простое утверждение называют аксиомой. Так что у одних и гипотезы— аксиомы, а у других и аксиомы—гипотезы» [51 ] (Prokl Diadochus. Commentarii in primum Euclidas elementorum librum.
Итак, гипотезы, достоверные сами по себе, — это те же аксиомы, необходимые при исследовании, цель которого — достижение истины. Ясно, что стоики глубоко понимали природу научного мышления: разумная постановка вопроса, построение гипотезы, ограничивая основания для вывода, тем самым создают возможность вывода. Секст Эмпирик не принимал подобных рассуждений и его приговор стоикам звучал сурово: «мы скажем, что их учению и незачем куда-либо продвигаться, поскольку оно просто выдумано»* (Секст Эмпирик. Там же. С. 222. Кн. 8. Фр. 367).
* Перевод А. Ф. Лосева
Для стоиков аксиома — то же, что и гипотеза, но gCTb ли это только чисто внешнее, формальное объединение? Очевидно, в этом объединении — глубокое содержание, ибо, придавая гипотезе значение аксиомы, стоики ставили задачу исследовать единое понятие «предложение», ведь и гипотеза, и постулат, и аксиома — все это предложения. Задача, поставленная стоиками, заключалась в исследовании предложения (высказывания), как такового. Они придавали этой задаче такое большое значение, что назвали исследуемый объект аксиомой. Закономерность, обнаруженная ими в предложениях определенного типа, и имеющая, по их представлениям, характер всеобщего, столь существенна для познания истины, что они назвали их аксиомами. И в этом они следовали заповеди Аристотеля об изучении общего: «тому, кто познает сущее, как таковое, надлежит исследовать и аксиомы». При этом роль, отводимую аксиоме в исследовании, Аристотель определял так: «для всего без исключения доказательства быть не может, ведь для этого приходилось бы идти в бесконечность».* (Аристотель. Вторая аналитика // Соч. Т. 2. С. 297. Фр. 1.22.84а. 30). Для стоиков важен был другой аргумент: доказательства для всего просто не нужно, ибо существуют аксиомы.** Важность же совершенного ими в науке о доказательстве они понимали: «стоики думают, что они всех точнее установили доказательные тропы»,*** — сообщает Секст Эмпирик (ук.
* Перевод под редакцией 3. Н. Микеладзе. ** То есть самоочевидные высказывания, не требующие доказательств.
*** Тропос (tropos) — то же, что и «schema» — схема доказательства.
8* 115 пытаются навязать свое мнение, прибегая к посредству примеров» (Секст Эмпирик. Ук. соч. С. 229. Кн. 8.
Как же определяли стоики аксиому? «Аксиома — это то, что бывает истиной или ложью, или самодовлеющий (завершенный) предмет, подлежащий отрицанию сам по себе; как говорит Хрисипп в „Диалектических определениях»: аксиома — это то, что подлежит или отрицанию или утверждению только само по себе. Например, „Есть день», „Дион гуляет» Называется же аксиомой от слова „4і;і6 руг|(утік6у), взятым из опыта, и знаком доказывающим (то СТГЦЛЕТОУ ‘ЄУБЄІКТІКОУ), используемым в силлогизме. Стоики же считали, что знак — это аксиома.
Рассмотрим подробнее, как понимали знак стоики. Сведения об этом сообщает нам сочинение Секста Эмпирика, посвятившего проблеме знака специальную главу и рассматривавшего вопрос сквозь призму критики. Высказав свои соображения по поводу истины
* Т. Котарбиньский справедливо отмечает, что Ч. Пирс был предшественником Я. Лукасевича, обратившим внимание на факт открытия стоиками пропозиционального исчисления (Kotarbinsky Т. The logical works of Lukasiewich // Studia logica. Posnan. 1956. T. 8. P. 61). и ее критерия, ой перешел к вопросу «относительно условленных путей от критерия к восприятию той истины,* которая не встречается прямо, то есть относительно знака и доказательства» (Секст Эмпирик. У к. соч. С. 177. Кн. 8. Фр. 140). Он отмечает далее: «. в вещах существует некое двойное различие, по которому одни вещи явны, а другие неявны (явны те, которые само собой являются объектом для чувственных восприятий и рассудка, а неявны те, которые невоспринимаемы на основании себя самих)»** (Секст Эмпирик. Там же. С. 177. Кн. 8. Фр. 141). Задача Секста Эмпирика — критика понятия «знак» в том его значении, как его понимали стоики. «Итак, — пишет он, — о знаке говорится в двух смыслах, в общем и в частном.
* И В. Поляков считает, что обсуждение стоиками проблемы истины проводится с учетом представлений о строении знаковых объектов (Поляков И. В. Знаковая проблематика в философии Стой // Изв. сибирс. отд. АН СССР. Сер.* История, филология и философия. 1988. Вып. 2. № 10. С. 33). С этим мнением нельзя согласиться, поскольку в данном случае речь идет об «истинном», а это для стоиков — не то же самое, что «истина» (см. С. 92).
*** Этот факт свидетельствует о том, что стоики представляли собой серьезных противников; в самом деле, скептик делает здесь частный смысл подразумевает показательный знак (термин Секста Эмпирика), т. е. именно тот, который отстаивали стоики. Что же такое этот показательный знак? Общие признаки знака: воспринимается не чувствами, а мыслью, может быть истинным и ложным, следовательно, принадлежит к мысленным предметам. Дальнейшее изложение позволяет выявить более конкретные определения знака, дававшиеся стоиками. «Итак, пищущие (стоики) говорят, что знак есть аксиома, управляющая в правильной импликации, выявляющая заключение»* [57 J (Arnim J. Op. cit. 1903. Т. 2. P. 72. Fr. 221).
В данном фрагменте встречается несколько терминов, которые важно правильно перевести и интерпретировать. Термины «то тууоіЗцєуоу» и «то \ifyov» сложно перевести буквально. Происходят они от глаголов «тууєтаї» и «Ліууєі». Некоторые исследователи переводят данные глаголы как «начинает» и «завершает» и соответственно «fjyounevov» — «начинающее» (Bochenski J. М. Formale Iogik. Freiburg- Munchen. 1956. S. 134).
Перевод, вообще говоря, правильный, но кажется более точным такой перевод — «аксиома управляю-
уступку (и не единственную) в принятии очевидного, критике которого посвятил предыдущую часть изложения. Перевод А. Ф. Лосева.
* Мы приводим здесь собственный перевод. Дело в том, что термин «ахіота» (что означает «высказывание») надо переводить буквально. В переводе А. Ф. Лосева он переведен как «посылка», что неверно, так как стоики посылку обозначали особым термином: «lemma». М. Фреде, говоря о термине «lemma», отмечает, что его использовал уже Аристотель в значении «предложение» как синоним «protasis»; термин «lemma» в значении предпосылки в умозаключении использовали именно стоики (Frede М. Die stoiche Logik // Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften in Gottingen. 1974. Folge 3. N 88 S. 118).
щая», ибо здесь надо учитывать два момента. Во-первых, следует подчеркнуть динамизм данного понятия — аксиома играет активную роль (ее участие в выявлении заключения и новой аксиомы), и это в духе всего стоического учения; во-вторых, из дальнейшего изложения видно, что «быть исходной», «начинающей» — это лишь одно из свойств управляющей аксиомы.
В тексте, кроме того, повсюду употребляется термин «то аиугщцєуоу» от глагола «аиуалтсо» — связывать, сопрягать, соединять. Поэтому термин «то аиугщцёуоу» можно перевести: «связанное», сопряженное, «соединенное». И. М. Бохеньский перевел его как «связанное», полагая, что стоикам чуждо понятие «условие» (Bochenski J. М. Ibid.).
По нашему мнению, термин «то стоугщцєуоу» очень точно передает смысл, который вкладывали в это понятие стоики, ведь это не что иное, как импликация, характерной чертой которой является именно ее бина- рность, т. е. образование путем объединения двух суждений с помощью соединительного союза — связки (о стиубєацої;) «если. то». Поэтому мы термин «то аиугщцєуоу» (соединенное)* так и будем переводить «импликация», т. е. одним словом, ибо никакого добавления слов «суждение» или «умозаключение» в тексте нет. Перечислив четыре вида импликации ( в зависимости от значения истинности посылки и за-
* В указанном переводе А. Ф. Лосева термин приведен как «импликацитное суждение» (сжатое в одном). Перевод дан в целом правильно, это действительно импликация, хотя и добавлены отсутствующие слова «умозаключение» и «утверждение», но смысл воспроизведен неверно, ибо переводчик понимает термин как «неразвернутое, неосознанное, неформул ированное умозаключение» (Секст Эмпирик. Ук. соч. 388. Кн. 8. Фр. 109. Прим. 34).
іслючения) и приведя мнение стоиков о необходимости поиска именно правильного (иуі^)* высказывания, ибо стоики говорили: «При таком положении вещей, говорят, надо искать знак не в этой негодной импликации, но в правильной: ибо знаком называется аксиома, управляющая в правильной импликации». Секст Эмпирик продолжает, что если знак должен быть истинным и обозначать истинное, он, по мнению стоиков, должен находиться в умозаключении от истинной посылки к истинному заключению «. так, как если бы в действительности существовал только он и обозначаемый им предмет». «Поэтому, когда говорят, что знак — это аксиома управляющая в правильной импликации, то это надо будет понимать так, что она — управляющая только в импликации от истинной предпосылки к истинному заключению» |58 J (Sextus Empiricus. Adversus dogmaticos // Opera. Ed. Hermannus Mutschmann. Leipzig. 1984, Vol. 2 Lib. 8. P. 74. Fr. 248).
Итак, стоики полагали, что знак — это аксиома, но не все, что является аксиомой, есть знак. Знаком является лишь основная аксиома.
Очень важно определить, что же такое «основная аксиома». Стоики полагали, что в высказывании «Если сейчас день, то свет есть» нет этой основной аксиомы, но ее можно обнаружить в таком, например, умозак-
В первом случае суждение «свет есть» воспринимается лишь по своему собственному содержанию, оно не раскрывается первым простым высказыванием «сейчас день». Во втором случае высказывание «такой-то имеет язву в легком» раскрывается первым простым высказыванием. Таким образом, основная аксиома, т. е. знак, должна иметь свойство раскрывать заключение. Мы можем сказать, что аксиома, по мнению стоиков, знак только в том случае, когда обеспечивается смысловая содержательная связь между антецедентом и консеквентом умозаключения. Еще свойство знака — он должен быть наличным знаком наличного. Стоики представляли себе дело так, что независимо от временного характера содержания текста (свидетельствующего или о прошлых, или о будущих событиях) знак и обозначаемое им — суть наличные для наличного, т. е. любое суждение, будучи произносимо, произносится в настоящем. Но теперешнее суждение «Он имел рану» находится налицо, будучи произносимо о прошлом.
Для уяснения стоического понятия «знак» следует обратить внимание на упомянутое как бы вскользь Секстом Эмпириком свойство знака быть исходным в правильном высказывании, т. е. в умозаключении от истинного к истинному. Речь здесь идет об основном свойстве импликации — строго фиксированном характере положения в ней суждений, ибо именно эта строгая фиксация способствует сохранению истинности импликации. То есть нельзя нарушать логическую связь между антецедентом и консеквентом, а именно: антецедент жестко связан с союзом «если. то» и его истинность несовместима с ложностью консеквента.
Действительно, то, что стоики именно так понимали, подтверждается еще следующим фрагментом в котором Секст повествует, приводя все тот же пример стоиков «Бели только сейчас день, то есть свет»: слова в импликации, стоящие после союза «если» или «если только», называются предыдущими, управляющими и первыми, а все остальное — последующим; и когда вся импликация произносится наоборот, например, «Свет есть, если только сейчас день», то и в этом случае конечным называются слова «Свет есть», хотя они произнесены раньше, а управляющими — слова «Сейчас день». Конечное должно следовать за управляющим в имликации. Именно при соблюдении этого установленного порядка истинной становится также и сама импликация.
Итак, возвращаясь к вышесказанному, уточним: свойство знака* — аксиомы, предлагаемое стоиками, является, по существу, свойством логического союза «если. то», строго определенным образом объединяющего два высказывания. Рассуждения стоиков, проводимые ими в ответ на критику скептиков, доказывающих, что знак не существует, заслуживают внимания, поэтому приведем их полностью. «Человек отличается от бессловесных животных не членораздельной речью (ибо ворона, попугаи и сороки произносят членораздельные звуки), но внутренней и не простым только представлением (поскольку и животные имеют представления), но переменным и сложным. Вследствие этого, имея мысль о последовательности, человек тотчас улавливает и понятие о знаке (ввиду свойственной ему последовательности),** ибо самый
* то атцлєТоу. ** Перевод А. Ф. Лосева. знак состоит в следующем: „Если это, то это» (Секст Эмпирик. Ук. соч. С. 203. Кн. 8. Фр. 276).
Это глубокое рассуждение важно прежде всего с точки зрения психологического подхода к проблеме мышления. Кроме того, оно раскрывает существо представлений стоиков о самом мыслительном механизме: человек отличается от животного некоей внутренней речью, суть которой состоит в наличии мысли о последовательности; последняя соответствует определенному закону, выражаемому формулой «Если это, то это». Согласно стоикам, это и есть знак, точнее, его структура. Они делали вывод: «Следовательно, и существование знака соответствует природе и устроению человека». Здесь слышатся отзвуки идей о мировом
Важно отметить, что Зенон Элейский, которому принадлежит первое высказывание о логической последовательности, под последней понимал условие правильного умозаключения. То же самое имел в виду Хрисипп — логик, отстаивавший решающую роль союза «если. то» в формальной логике. Но, имея в виду метод правильного рассуждения, он в качестве философа, так же как и Зенон, защищал саму возможность логического мышления. Кроме того, Зенон осознал необходимость признания такого свойства мысли, как ее завершенность (в связи с проблемой выразимости бесконечности в понятии), ибо он понимал, что «мысль требует завершенности, иначе не будет вывода, конца, результата мысли» (Комарова В. Я. Становление философского материализма в Древней Греции. JI. 1975. С. 81). Как бы развивая эти взгляды Зенона, стоики «изобрели» правило вывода. С его помощью можно совершать переход от одного высказывания к другому, создавать новые. Тем самым доказывалась возмож- ность рассуждения, движения мысли, способной к познанию бесконечного мира.
По существу, стоики установили, что умозаключения человека имеют формальный характер, подчиняющийся некоторой закономерности.
Они открыли тем самым возможность проведения любого правильного умозаключения. Знак — это аксиома, т. е. предложение, обладающее определенными свойствами, из которых главные — строго фиксированная позиция посылки и заключения, содержательная связь между ними. По терминологии современной логики, эта аксиома есть импликация. Можно сказать также, что знак — это явление, описываемое выражением р q. Стоики расширили область познания, включив в нее знаковые структуры и постулировав тем самым возможность получения знаний о тех объектах, которые недоступны чувственному познанию.
Вместе с тем, зная о парадоксах материальной импликации, стоики не ограничивались исследованием формальных условий истинности последней. Они изучали также строгую импликацию, преследуя цель доказательства возможности достоверного познания мира. Именно эта задача подтолкнула их к исследованию содержательной связи, выражающейся в отношении причины к действию. Не случайно они интересовались вообще условными суждениями, в которых заключение об истинности следствия вытекает из необходимой связи между условием и следствием.
Основная аксиома философии
Но для того, чтобы правильно построить философию, необходимо правильно начать философствовать, а для этого необходимо найти ту аксиому, которая является очевидной и бесспорной. Нужно найти истину, на которую можно опереться как на твердую незыблемую опору, и из нее возводить все знание философии. Если у предыдущих философов эта мысль встречалась неявно, то Аристотель отчетливо излагает именно такую задачу философии, первым аксиоматически строит философскую систему.
Такой аксиомой для Аристотеля является закон непротиворечия.
Понятно, что Аристотель открыл действительно основной закон мышления.
Учение о четырех причинах
Через эту всеобъемлющую тему можно рассмотреть и другие вопросы философии Аристотеля: учение о сущности, о возможности и действительности, его отношение к платоновской теории идей и другие вопросы. Это учение является основным потому, что оно является всеобъемлющим. Это и есть содержание и сущность всей философии Аристотеля, потому что все остальные вопросы оказываются включенными в это учение.
Аристотель называет четыре причины всего существующего:
1. Сущностная причина (или сущность вещи);
2. Материальная причина (или материя);
3. Деятельная причина (движущая);
Целевая причина.
В книге «Метафизика» Аристотель излагает свое учение историко-философски, показывая, каким способом отвечали философы на этот поставленный вопрос до него.
Но последующие философы стали понимать, что этих двух причин недостаточно, что, кроме всего прочего, необходимо и сущностное начало; кроме движущей причины и материальной, необходимо начало, которое показывает, чем же именно является данный конкретный предмет. Не только, из чего он состоит, и что привело его в движение, но и чем этот предмет отличается и выделяется из всего остального мира, что составляет его сущность?
Именно в этом Аристотель видит заслугу Сократа и огромный вклад Платона и его школы. Аристотель указывает, что Платон был первым из философов, кто действительно ввел сущность как некоторое начало для существующего и показал, что таким началом является идея, или эйдос. Однако Аристотель указывает, что никто из философов не назвал четвертую причину, целевую. И только лишь Стагириту принадлежала пальма первенства, т.к. он указал все четыре причины.
Во-вторых, Платон в своей аргументации неубедителен, ведь Платон доказывает, что существуют идеи и у того, у чего существовать не должно, а именно у вещей невечных, единичных, у вещей несуществующих, как идея отрицания.
Далее, вводя свои эйдосы, Платонне объяснил существование в мире движения. Идеи существуют отдельно от мира вещей, и Платон объясняет при помощи этих идей только лишь существование и познаваемость вещей, но их развитие, их становление отнюдь не вытекает из теории идей.
Следующий аргумент: если мы признаем теорию идей, то мы тем самым не только удваиваем мир, но гораздо больше увеличиваем количество сущностей в мире, потому что любой предмет существует не только благодаря идее этого предмета, но благодаря множеству других идей, которым он подчиняется.
И еще один аргумент, который называется «третий человек».Если, допустим, есть человек и есть идея человека, то возникает вопрос: что связывает человека и его идею, благодаря чему человек причастен идее человека? По всей видимости, должна быть некоторая идея причастности человека идее человека? Идея причастности человека идее человека получила название «третьего человека». Но здесь мы можем продолжить этот аргумент и развить его до абсурда. Благодаря чему человек причастен идее причастности человека идеи человека и т.д.? Ну и, с другой стороны, а благодаря чему идея человека причастна идее причастности? Со всех сторон мы можем множить до бесконечности количество этих идей. Поэтому Аристотель и говорит, что платоновское объяснение ни в коей мере не может считаться удовлетворительным.
Однако сам Аристотель ни в коей мере не собирается отказываться от платоновского принципа объяснения мира, и так же считает, что одной из основных причин объяснения и существования сущего является сущностная причина, т.е. сущность вещи.
Аристотель указывает, что сущность должна обладать двумя критериями. Эти критерии Аристотель берет у Платона. Сущность должна быть познаваема умом и существовать отдельно. Напомним еще из аристотелевского определения философии, что философия занимается существующим самостоятельно. И вот таковым, существующим самостоятельно, и должна, по Аристотелю, являться сущность вещи.
Таким минимальным уровнем общности для Аристотеля является вид. Но чем отличается вид от платоновской идеи, для Аристотеля самого это неясно. Поэтому видно желание Аристотеля избавиться от наследия Платона, но, следуя методологии Платона, избавиться от этого он не может.
Именно после Аристотеля и с его легкой руки и пошла очень хорошая практика определять и четко формулировать понятия. Оказывается, что сущность вещи мы можем познать, дав определение этой вещи.С этой точки зрения мы можем по-новому понять смысл того деяния, которое совершил Адам, когда давал имена всем зверям, которых к нему подводил Бог. Адам обладал сущностным видением каждого предмета, он смотрел на каждый предмет и видел сущность его и мог дать его определение, по Аристотелю.
Итак, сущностью вещи у Аристотеля, в конечном счете, оказывается форма этой вещи.
2. Относительно второй причины, материальной, Аристотель гораздо больше согласен с Платоном и только лишь уточняет и развивает его положения. Материальная причина, как мы помним из 3 главы 1-й книги «Метафизики», есть то, из чего данная конкретная вещь состоит. Поэтому материальная причина может рассматриваться в разных аспектах. Аристотель приводит в качестве примера статую. Форма статуи есть тот замысел, который был в уме скульптора до того, как эта статуя появилась на свет из куска гранита, а материя есть тот кусок гранита, из которого эта статуя была изваяна. Понятно, что если мы будем рассматривать этот кусок гранита, то он также сам по себе может быть расчленен на форму и материю. Если мы возьмем гранит, но уже не в куске, а как некоторую материю, то также можем рассматривать его как форму и материю и т.д. до тех пор, пока мы не дойдем до первой материи.
Материя, по Аристотелю, является некоторым принципом, дающим начало существованию индивидуальным вещам в мире. Действительно, любой философ, в конце концов, приходит к проблеме: почему существует в мире множество вещей? Почему, если сущностью вещи является форма, вид, суть бытия вещи, природа на этом не останавливается и представляет этот вид в огромном количестве своеобразных индивидуальных предметов? Что обусловливает существование индивидуальных предметов? Именно материя оказывается виновницей того, что существует не просто дерево, а множество конкретных индивидуальных деревьев. Оказывается, что Аристотель приходит опять к парадоксальному высказыванию, что материя, будучи абсолютно бесформенной, абсолютно пассивной, тем не менее, является некоторым активным началом, приводящим к существованию индивидуальных вещей.
Первая материя есть чистая возможность.Она таит в себе возможность стать всем, чем угодно, и поэтому в материи, или в возможности, как указывает Аристотель, уже не действует основной закон. Этот закон применим только к реальному миру, а в возможности каждая вещь может быть и одной и совершенно другой. Неродившийся человек может быть и большим и маленьким и т.д. Только лишь осуществленность, действительность лишена такого принципа сосуществования противоположностей.
Вещь, которая стала из возможности действительностью, является энтелехией. Энтелехия есть результат перехода из возможности в действительность. Например, приводит пример Аристотель, яйцо является курицей в возможности, но не энтелехиально.
Отличие формы от материи состоит еще в том, что материя не может существовать без формы, а форма может быть мыслима без материи. Здесь Аристотель пытается размежеваться с Платоном. Форма существует лишь в конкретном материальном носителе. И поскольку мыслит форму разум, то разум оказывается формой всех форм. Разум есть некоторая форма, которая вмещает в себя все формы, существующие в мире. Поэтому разум есть форма всех форм. А если форма есть действительность, то разум предстает для Аристотеля как чистая действительность, как абсолютная действительность, которая не содержит в себе никакой возможности.
Говоря о четырех причинах, Аристотель приводит некоторое доказательство бытия Бога, доказательство, которое впоследствии станет, может быть, наиболее распространенным в патриотической литературе и схоластической философии доказательством.
Аристотель говорит, что поскольку каждое движение и каждая вещь имеет своим началом некоторое другое движение, а это движение имеет своим началом, в свою очередь, третье движение, то, в конце концов, если мы не хотим уйти в бесконечность (а бесконечность для Аристотеля непознаваема, а поэтому не существует), мы вынуждены признать некоторую первопричину. Эта причина должна быть движущей причиной, но сама должна быть неподвижна, ибо иначе она так же должна быть чем-то приведена в движение.
Движущим и одновременно неподвижным началом может быть начало только нематериальное, духовное. Аристотель приводит пример человека. Как душа человека приводит в движение органы человеческого тела, сама оставаясь недвижимой, так и для всего мира должен существовать такой «неподвижный перводвигатель». Этот принцип и является Богом, который приводит в движение весь материальный мир.
Физика Аристотеля
Аристотель говорит, что идея бесконечного все же существует в умах людей. Т.е. если бесконечность актуальная невозможна, и поэтому не существует, то существует бесконечность потенциальная. Потенциальную бесконечность можно преодолеть за конечное время, потому что если мы будем делить до бесконечности, то также будет у нас и потенциально бесконечное время.
Время, с точки зрения Аристотеля, бесконечно в обе стороны, и в прошлое, и в будущее. Однако не только это волнует Аристотеля, потому что здесь он опять оперирует понятиями потенциальной и актуальной бесконечности.
Время бесконечно только потенциально. Актуально бесконечно время быть не может, потому что всегда существует или в прошлом, или в будущем. Гораздо больше проблем перед Аристотелем ставит настоящее. Ведь как только мы хотим сосредоточить на «теперь» свое внимание, оно уже стало прошлым. Время поймать нельзя.
Поскольку время не имеет границы, то движение, которое всегда происходит во времени, также вечно. А если мир существует вечно, в силу вечности времени, то невозможно допустить, что в какой-то момент времени мир привелся в движение каким-то толчком, ведь этот толчок сам был бы каким-то движением, и, значит, существование движения в настоящее время предполагает, что это движение существовало и в прошлом. А если мир не существовал в какой-то момент времени, а был создан, то тогда имело бы место сущностное возникновение, т.е. сущностное движение, что в свою очередь предполагает наличие некоторого движения до возникновения. Поэтому в любом случае, предполагаем ли мы существование мира вечным или невечным, Аристотель приходит к выводу, что движение, во всяком случае,существовало всегда. А поскольку движение неотделимо от материи, то отсюда вывод: вечным является и материя, и движение этой материи, и время.
Заслугой научной революции XVII века является то, что впервые было высказано мнение, сначала Николаем Кузанским, а потом повторено Джордано Бруно, о том, что пространство изотропно: во всех точках пространства законы движения одни и те же. Потому и Земля у Аристотеля находится в центре мира, что это ее естественное место. Земля поэтому круглая, т.к. форма шара является наиболее совершенной и естественной.
В учебниках по философии часто говорится, что суть научной революции, которая отказалась от аристотелевской физики и перешла к физике современной, состоит в том, что ученые отошли от умственных построений, и стали ориентироваться на опыт. Это положение верно с точностью наоборот. Потому что Аристотель и средневековая физика были чувственной, ориентированной на опыт, и, если они приходили к ложным идеям о конечности мира, существовании за пределами мира неподвижного перводвигателя, эфирных тел и т.д., то к этому они приходили не из умственных упражнений, а потому, что к этому приводят аргументы, имеющие основу в опытных положениях. Наоборот, умозрительной является современная физика, а не аристотелевская.