Адмирал я знаю что ты есть
Анна Тимирёва: от любви к адмиралу Колчаку до съёмок в «Бриллиантовой руке» и «Войне и мире»
Теперь все казалось сном. Детство в Кисловодске в большом уютном доме на Крестовой горе, любящая семья, музыка, величественные горы. Семья Ани переехала в Москву. Ее отец, Василий Ильич Сафонов, пианист и дирижер, гастролировал по всему миру, затем стал директором Московской консерватории.
Окончившая частную гимназию княгини Александры Оболенской и свободно владевшая французским и английским языками, отлично рисовавшая и бравшая уроки у Говелия Зейденберга, учителя Марка Шагала, восемнадцатилетняя Анна, смешливая темноволосая барышня, приняла предложение руки сердца от своего троюродного брата, Сергея Николаевича Тимирева. Они поженились в 1911 году.
Анна Тимирева с сыном Володей
Когда началась первая мировая война, муж получил назначение в штаб главнокомандующего Балтфлотом, и им пришлось переехать в Гельсингфорс. Провожая мужа, она увидела на вокзале стремительно идущего по перрону невысокого широкоплечего офицера. Тимирев сказал жене, кивнув в его сторону: «Знаешь, кто это? Это Колчак-Полярный. Он недавно вернулся из северной экспедиции. «
Анна еще не поняла, что в ее жизни случилось то, что именуют судьбой. Сергей Николаевич Тимирев относился к Колчаку с большим уважением: в Морском кадетском корпусе он учился годом позже. Они оба служили в Морском генштабе. Муж рассказал Анне, что Колчак окончил Морской корпус вторым в своем выпуске и после плавания в Тихом океане ушел в полярную экспедицию к берегам Таймыра.
Здание Морского кадетского корпуса в Петербурге
Анна Тимирева умилилась и немного позавидовала, когда узнала, что невеста Колчака, Софья Федоровна Омирова, хрупкая петербургская барышня, примчалась к нему на север прямо с итальянского острова Капри. Она пересекла Сибирь на лошадях и оленьих упряжках, а в Иркутске обвенчалась с женихом.
Софья Федоровна Колчак
Едва добравшись до материка, Александр Васильевич отправился в Порт-Артур, на Русско-японскую войну. За храбрость он был награжден двумя орденами и золотой саблей.
Когда Порт-Атрур пал, Тимирев и Колчак угодили в японский плен. Кстати, в Японии Колчак научился медитации: он увлекался дзен-буддизмом и духовными практиками. Говорят, что он мог спать с открытыми глазами.
Конечно, в глазах флотских дам Колчак был романтическим героем. О том, что Колчак относится к Анне Васильевне по-особенному, пожалуй, знали все. В ревельском Морском собрании проводили вечера офицеры со всего Балтийского флота. Молодой адмирал Колчак, командир Минной дивизии, не отходил от жены своего приятеля Тимирева, и ей это нравилось.
Все понимали, что Колчак влюбчив, и у прекрасного пола пользуется большим успехом, а госпожа Тимирева хоть и кокетлива и остроумна, но глубоко порядочна. Офицеры с корабля Колчака рассказывали, что его каюта пополняется все новыми фотографиями Анны.
Колчак крайний слева на судне
Шла война. Колчак прорывался в немецкий тыл, топил крейсеры. Его офицеры каждый день играли со смертью, а сойдя на берег, ехали развлекаться. В Морском клубе сдвигали столы, общество украшали флотские дамы. 23-летняя Анна Васильевна сидела рядом с 42-летним адмиралом. Колчак часто повторял: «Не надо расходиться, кто знает будет ли еще так хорошо, как сегодня. » За столом оставались самые стойкие, среди них были Колчак и Анна. Вечер заканчивался ранним утром, и через несколько часов миноносцы Колчака снова отправлялись на охоту.
В один из таких страшных дней, взглянув на Колчака, Анна почему-то подумала: «С ним бы я ничего не боялась. » И тут же одернула себя: «Какие глупости лезут в голову!» Но тем не менее, их признание состоялось.
Выходя из Морского собрания в аллеи парка Катриненталь, Анна неожиданно для себя сказала ему: «Я люблю вас. «
Вскоре контр-адмирал Колчак был произведен в вице-адмиралы и был назначен командующим Черноморским флотом. Русское командование собиралось захватить Босфорский пролив. На прощание Колчак попросил у Анны перчатку. Тимирева грустно подумала: «Ну вот и все. «
А через два дня перед ней возник дюжий матрос Черноморского флота и протянул ей письмо от Колчака. Анна сидела с мужем и друзьями в своем доме и страшно смутилась. Так начался их роман в письмах. Для него она была той, ради которой преодолеваются все трудности и покоряется весь мир. Несмотря на это, они не позволяли себе ничего лишнего и с большим уважением и трепетом выстраивали свои отношения.
Колчак с женой Софьей
Софья Федоровна, жена Колчака была, женщиной умной. Именно тогда она сказала одной общей знакомой: «Вот увидите, Александр Васильевич разведется со мной и женится на Анне Васильевне».
Впереди был октябрь 1917 года. Анна с мужем уехали из Петербурга. Тимирев вышел в отставку, поступил на гражданскую службу, и советская власть отправила его в командировку на Дальний Восток. Поезд медленно тащился по России. Они ненадолго задержались в Благовещенске, где она встретив, знакомых узнала, что Колчак находится в Харбине.
Решить она ничего не могла: у нее остались муж и сын, которые ждали ее, а она обещала вернуться. Впереди были долгие объяснения с мужем. Сергей Николаевич просил: «Я не могу жить без тебя. Ты не понимаешь, что делаешь. Он женат. Ты потеряешь себя, вернись. » Она развелась и уехала к любимому. Это было серьезное решение, за которым следовали злословие, бесчестье и всеобщее осуждение.
Анна Тимирева и Александр Колчак
Она словно предощущала будущую трагедию. На тот момент Колчак находился в Омске. После приезда Анны Васильевны какое-то время пара жила раздельно, но даже после того, как Тимирева переехала в личную резиденцию Колчака, виделись они не так часто, как мечталось. Александр Васильевич постоянно был в разъездах. Впереди их ждало путешествие через всю Сибирь с Александром Васильевичем в насквозь промерзшем вагоне. Разбитую колчаковскую армию выкашивал тиф.
Пять железнодорожных составов с колчаковским правительством шли на Дальний Восток, впереди был бронепоезд с пушками. Анна понимала, что их не спасут ни его броня, ни конвой, ни думающие только о себе союзники. Адмирал проиграл войну и она собирается разделить его участь.
А.В. Колчак справа, А.В. Тимирева слева
До разгрома был год успеха: Колчак стал военным министром правительства Уфимской директории, затем правительство свергли, и он стал главнокомандующим и диктатором.
Позже его провозгласили Верховным правителем России. Она была разведена, и Колчак затеял развод: Софья Федоровна, жившая во Франции, не препятствовала. В 1919 году положение дел Колчака изменились в худшую сторону.
Его несколько раз попросили передать все свои права и полномочия другому офицеру. В 1920 году он издал последний свой указ, после чего стал обычным гражданским. Для Александра Васильевича это было настоящим потрясением. Дальше было предательство союзников и арест.
Верховный правитель России Александр Васильевич Колчак, 1919 год
Анна тоже ждала смерти. По субботам и воскресеньям людей отправляли в подвал, а потом телеги увозили трупы к общим могилам. В ноябре 1921 года ее вызвали с вещами, она подумала, что это конец, но Тимиреву отправили в Москву. Помог случай, за Анну вступилась первая жена Горького, Екатерина Пешкова, опекавшая политзаключенных, она дошла до Дзержинского. Анна оказалась на свободе. Впереди была долгая, бедная и трудная жизнь.
В промежутках между повторяющимися арестами она работала библиотекарем, архивариусом, дошкольным воспитателем, чертежником, ретушером, картографом, вышивальщицей, инструктором по росписи игрушек, маляром, бутафором и художником в театре.
Анна Васильевна Тимирева работала консультантом по этикету у Сергея Бондарчука в его киноэпопее «Война и мир», где сыграла в массовке фильма пожилую дворянку в сцене бала.
В 1975 году она попала в больницу, из которой уже не вышла. С собой у нее была тетрадь, в которой Анна Васильевна сделала только одну запись: «Оглядываясь на свою прошедшую жизнь, я не могу воскресить себя той, которой была. Что общего у меня с молодой, горячей и на все готовой женщиной? Так, уголек от прежнего огня. «
Она писала стихи, наиболее известно это посвящение Александру Колчаку:
Полвека не могу принять,
Ничем нельзя помочь,
И все уходишь ты опять
Но если я еще жива,
То только как любовь твоя
Анна Тимирева умерла в Москве в 1975 году на 81 году жизни, похоронена на Ваганьковском кладбище.
Цитаты из Hearts of Iron lV
Имя твое неизвестно. Подвиг твой бессмертен.
Могила неизвестного солдата (Москва)
Унизительно сидеть сложа руки, когда другие пишут историю. И неважно, кто победит.
Для того, чтобы сделать народ великим, необходимо направить его в самую гущу битвы, даже если для этого придется дать ему пинка в зад. Именно это я и сделаю.
Каждый солдат, прежде чем идти в бой, должен понимать, как маленькая битва, в которой он участвует, соотносится с общей картиной.
Бернард Л. Монтгомери
Если мы проиграем войну в воздухе, мы проиграем войну вообще и проиграем ее быстро.
Бернард Л. Монтгомери
С точки зрения философии и доктрины я не верю в вечный мир.
Французы солгали полякам, пообещав, что пойдут в атаку.
Зачем умирать за Данциг?
Французский антивоенный лозунг, 1939 год
Мы разгромлены. Мы побеждены, мы проиграли бой.
Поль Рейно, 15 мая 1940 года
Пока существуют суверенные государства, обладающие мощными армиями, война неизбежна.
Важно не как голосуют, а как считают.
История показывает, что непобедимых армий нет и не бывало.
Папа Римский? А сколько у него дивизий?
Приказ по Советской Армии номер 227
Союз, который не ставит себе целью войну, бессмыслен и бесполезен.
И если сегодня я стою здесь как революционер, то как революционер, восставший против революции.
Люди скорее поверят большой лжи, нежели маленькой; а если повторять её достаточно часто, рано или поздно люди поверят в неё.
Германия либо станет мировой державой, либо перестанет существовать.
Основные битвы на полях будущих сражений будут вестись танковыми войсками
Новые немецкие «Пантеры» и «Тигры» следует использовать до первой поломки и не пытаться чинить. У них негодные двигатели, трансмиссия и подвеска.
Ни один шельмец никогда не одерживал победу в войне, погибая за свое отечество. Он одерживал победу, заставляя другого беднягу погибнуть за свое отечество.
Хороший план сегодня лучше безупречного плана завтра.
Ведите меня, идите за мной или убирайтесь с моего пути.
Ни одна оборона никогда не приносила успеха, нужно только атаковать, атаковать и еще раз атаковать.
Когда я в первый раз увидел реактивный самолет, я его сбил.
Тео, это Генрих. Сбил два бомбардировщика. Не осталось боеприпасов, топливо на исходе. Иду на таран. Прощай, увидимся в Валгалле.
Генрих Эрлер, люфтваффе
Суть лидерства в том, чтобы выбирать хороших людей и помогать им делать то, что они умеют лучше всего.
Может ли предложенная операция иметь успех? Относится ли это к области выполнимого, с учетом ресурсов и обеспечения?
Дуайт Д. Эйзенхауэр
Не то главное, сколько веса в боевом псе, а сколько в нем боевитости.
Дуайт Д. Эйзенхауэр
Само собой разумеется, что когда на карту поставлено выживание, возникает борьба между народами и разгораются никому не нужные войны.
Я лучше буду молотом, чем наковальней.
Пот экономит кровь, кровь сохраняет жизни, а мозги сохраняют и то и другое.
Бедный Невилл Чемберлен считал, что может доверять Гитлеру. Он ошибался. Но я не думаю, что ошибаюсь насчет Сталина.
Уинстон Черчилль (после Ялты)
Я уверен, что мы обеспечили прочный мир.
Невилл Чемберлен, 1938 год, после Мюнхенского соглашения
Ни один вражеский бомбардировщик не долетит до Рура. Если хоть один долетит, тогда я больше не Геринг. Можете называть меня Майером.
Герман Майер (Геринг)
Адольф Гитлер про Советский Союз
Я могу без проблем вести войну с США и Великобританией от полугода до года. Сверх этого у меня нет надежды на успех.
Подходя к минному полю, наша пехота проводит атаку так, как будто этого поля нет.
Георгий Жуков
Мы недооценили русского колосса. лишившись дюжины дивизий, русские просто выставляют еще дюжину.
Немецкому командующему: ЧЕРТА С ДВА! Американский командующий.
Энтони К. Маколифф в ответ на требование немцев о капитуляции
Сегодня это мы. Завтра это будете вы.
Хайле Селассие I, 1936 год
Мицуо Футида, 7 декабря 1941 года
Где, повторяю, где оперативное соединение тридцать четыре? Весь мир недоумевает.
Адмирал Нимиц, ГК ВС США, сражение в заливе Лейте
Военная ситуация обернулась не вполне к пользе Японии.
Император Хирохито, 1945 год
Нам надо было проявить больше благоразумия после первой войны.
Герд фон Рундштедт
Просторы России нас поглощают.
Герд фон Рундштедт
Я спрашиваю вас: хотите ли вы тотальную войну? Если потребуется, хотите ли вы более тотальную и радикальную войну, чем вы вообще можете сегодня представить?
Вычеркивайте авианосец! Диксон в штаб: вычеркивайте один авианосец!
Роберт E. Диксон, сражение в Коралловом море
Разве не ужас? Вот мы, два офицера германского генштаба, обсуждаем, как лучше прикончить нашего главнокомандующего.
Хеннинг фон Тресков
Нацисты вступили в этой войну с довольно детской иллюзией, что они смогут разбомбить всех, и никто не станет бомбить их в ответ.
Артур «Бомбардировщик» Харрис
Если бы Гитлер вторгся в ад, я бы по крайней мере замолвил за дьявола словечко в Палате общин.
Уинстон Черчилль, 21 июня 1941 года
Так что, мерзавец мертв? Жаль, мы не взяли его живым!
Иосиф Сталин (после известия о самоубийстве Гитлера)
Мне нужно всего пару тысяч погибших, чтобы я мог заседать на мирной конференции как человек, который сражался.
Что-то есть в этой войне фальшивое.
Уильям Бора, сенатор США, 1939 год
Мы слишком быстро вкусили плоды победы.
Все вы закончите тем, что станете чистить немцам ботинки!
Топите, жгите и уничтожайте, не пропускайте никого.
Эндрю Каннингем, битва за Тунис
Мне кажется, с мостами мы не рассчитали.
Фредерик Браунинг (перед операцией «Маркет Гарден»)
Спасибо Господу за французскую армию.
Уинстон Черчилль, 1933 год
Франклин Д. Рузвельт
Франклин Д. Рузвельт
Человек всегда должен быть настороже, если хочет жить. Иначе какой-нибудь немецкий сукин сын подкрадется сзади и забьет его насмерть носком с дерьмом.
Укрепления, артиллерия, иностранная помощь будут бесполезны, если рядовой солдат не будет знать, что это ОН защищает свою страну.
Карл Густав Эмиль Маннергейм
Через грязь и кровь к зеленым лугам вдали.
Девиз Королевских бронетанковых войск Канады
Британскому штабу ВМС крайне интересно узнать, смогли ли итальянцы вернуться на уровень предыдущей войны или совсем отошли от дел.
Уинстон Черчилль (после объявления войны Италией)
И мы будем бороться с ними донышками разбитых пивных бутылок, потому что это всё, что у нас есть!
Уинстон Черчилль (сразу после речи «Мы будем сражаться на пляжах»)
Дайте мне пятьдесят DC-3, и японцы могут забирать Бирманскую дорогу.
Политика — это война без кровопролития, в то время как война — это политика с кровопролитием.
Сохрани людей, потеряв землю — землю еще можно захватить. Сохрани землю, потеряв людей — останешься и без людей, и без земли.
Я охотнее умру в великой Румынии, чем в раю маленькой Румынии.
Люди не важны — важно то, что они представляют.
Лига Геймеров
30.6K поста 76.7K подписчиков
Правила сообщества
Ничто не истинно, все дозволено, кроме политоты, за нее пермач, идите на ютуб
Оскорблять участников сообщества;
Нельзя оценивать Toki Tori ниже чем на 10 баллов из 10;
Ни один вражеский бомбардировщик не долетит до Рура. Если хоть один долетит, тогда я больше не Геринг. Можете называть меня Майером.
Вот это прям хорошо вышло.
Мао просто перефразировал Кутузова
Перевод косячный местами
Унизительно сидеть сложа руки, когда другие пишут историю. И неважно, кто победит.
Речь о Версале, так что » И неважно(мало значит), кто победил.»
Важно не как голосуют, а как считают.
Голосующие ничего не решают, решают считающие.
Вот как всего несколько цитат, да ещё и неточности при переводе, но тем не менее могут погрузить в нужную атмосферу и передать множество мнений.
Парадоксы конечно всегда старались.
Загрузочные экраны в игре редкие и быстрые. Захотелось побольше цитат, стал искать — а нет их! Пришлось самому их на белый свет вытаскивать.
Давай ещё из Modern Warfare
Когда там кстати ДЛЦ с переработкой флота выходит?
Дохрюкался
Бывает
В чем смысл схемы Шефа?
При просмотре «Бриллиантовой руки» у многих возникали вопросы:
— зачем вообще ВВОЗИТЬ золото в СССР? Не логичнее ли ВЫвозить его на Запад?
1. Ввоз золота в СССР, конечно, беспошлинно. Если вам все равно, что могут прийти люди в серых костюмах и спросить «Откуда у вас, гражданин, денежки на такое количество рыжья?». Да и к тому же, если это не разовая поставка, а отлаженная схема, то человек, регулярно таскающий золото через границу (даже беспошлинно) неминуемо привлечет внимание КГБ. Поэтому и контрабанда.
А вот так она выглядела применительно к ситуации в Бриллиантовой руке.
А) Предположим, Шеф берет 100 рублей (для примера) и покупает на них доллары. На черном рынке, естественно, где курс в 10 раз выше чем у государства и доллар стоит, соответственно, не 60 копеек, а 6 рублей. Теперь у него есть 100/6=16.67 долларов.
Б) Эти доллары едут через границу и там на них покупают золотые царские червонцы (почему царские червонцы? Потому что трудно было бы объяснить, откуда в кладе на территории СССР взялись южноафриканские ранды). Стоимость золота за рубежом до 1970 года была относительно стабильной и составляла примерно 1.2 доллара за грамм.
Теперь у нас золотых монет общим весом 16.67/1.2=13.88 грамм.
Продав монеты мы получаем 13.88*15=208 рублей.
Чтобы купить его на вознаграждение от «клада», в нем должно быть золота на 20 тысяч рублей.
Лежат монеты неплотно, даже дно видно
Шеф все же пожмотничал.
Так зачем ему клад?
Вот в чем смысл схемы Шефа.
Всечтохочешьповторю мужик
Безнациональные «врачи»
Врача, избившего пациентку, приговорили к 30 тысячам штрафа. Это всё.
У заведующего 7-м инфекционным отделением в Звенигороде Заура Цоколаева весь день было плохое настроение, а тут ещё и пациентка с онкологией в красной зоне подвернулась. Добрый доктор закатил ей несколько оплеух, после чего Ольга Спецова частично лишилась слуха.
Перед судом добрый доктор написал Ольге письмо, где объяснял своё поведение «результатом тех сложностей, которые выпали за два прошедших года на долю каждого врача», а потом судья решила, что избиение пациентки обойдётся темпераментному доктору в 30к. Вред здоровью экспертиза оценила как «лёгкий».
UPD: случай с другой пациенткой
«Я подошла к Цоколаеву, попросила сделать укол инсулина в вену, потому что подкожные инъекции уже не помогали. И услышала от него: «Заткнись, иди в палату». Отказал».
Под капельницей пожаловалась, что ей совсем плохо. В ответ прозвучало: «Заткнись, все равно сдохнешь», «Могу продлить твою жизнь дня на два». По словам Марины, Цоколаев орал: «Я тебя вышвырну отсюда, выкину в окно». Женщина утверждает, что подобные выпады в адрес других пациентов «были слышны в отделении ежедневно». Кроме того, у нее сложилось впечатление, что персонал отделения очень боится заведующего.
После выписки Марина сообщила о поведении врача в опросе. Через несколько дней Цоколаев позвонил на указанный ей телефон «с угрозами расправы», а также привлечения «к уголовной ответственности за клевету». Тогда она подала заявление в УВД Звенигорода и написала жалобу в Минздрав. «Может, там посчитают возможным лишить его сертификатов и аккредитаций, это их компетенция», — надеется Марина.
Впрочем, в том, что заявление в полицию даст результат, она сомневается: «Попросила провести проверку, но я сама юрист и могу оценить перспективы». По словам Марины, с одной стороны, «потерпевших, очевидцев, свидетелей хамского поведения врача хватает» — отзывами завален интернет. С другой, люди видят, что врачу все сходит с рук. «Его уже увольняли за то, что спустил пациента с лестницы, и тем не менее он продолжает работать. Цоколаев сам об этом говорил в интервью», — пояснила собеседница.
Третья оборона Севастополя
Кто и как себя вел в той непростой накаленной до предела ситуации, рассказывает адмирал Игорь Касатонов, на тот момент командующий Черноморским флотом.
«ПОСЛЕ РАЗВАЛА СССР АРМИЯ БЫЛА ПОСТАВЛЕНА В СТРАШНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ»
— Сколько адмиралов Касатоновых на белом свете, Игорь Владимирович? Однофамильцев в расчет не берем.
— Да не так уж нас и много. Трое. Кроме меня, еще Владимир Львович, вице-адмирал, начальник штаба Тихоокеанского флота. Мой племянник. Но главным, конечно, был Владимир Афанасьевич, Герой Советского Союза, командующий Балтийским, Черноморским и Северным флотами. Мой отец.
Надо еще деда упомянуть. Пусть он и не адмирал, а унтер-офицер, но ему стоит памятник. Как полному Георгиевскому кавалеру. И Беленихинская средняя школа в Белгородской области, откуда дед родом, носит его имя. Все четыре солдатских Креста Афанасий Степанович Касатонов получил на Первой мировой. Он служил в разведке лейб-гвардии уланского полка и преуспел в добывании вражеских «языков».
— К сожалению, нет. В голодные тридцатые годы снесли в Торгсин, выменяли на продукты, а обратно не выкупили.
Отец попал на флот в семнадцать лет, окончил в Ленинграде училище имени Фрунзе, был штурманом, командиром подводных лодок Щ-112 и Л-12 на Дальнем Востоке, командовал дивизионом «Щук» на Тихоокеанском флоте. В 1941 году Александра Коллонтай звала его на должность военно-морского атташе посольства СССР в Швеции, но отец отказался, предпочел остаться в строю. Когда началась война, он уже служил начштаба отдельного дивизиона подлодок Балтийского флота. Нас с мамой эвакуировали на Урал, в город Ирбит. Месяц ехали по железной дороге. Сначала поселились в вестибюле кинотеатра, в котором с утра до ночи крутили фильм «Свинарка и пастух». Песня «Друга я никогда не забуду, если с ним подружился в Москве» в исполнении Владимира Зельдина и Марины Ладыниной навечно засела в моих генах. Рассказал эпизод Владимиру Михайловичу, он посмеялся. Познакомились мы не так давно, в девяностолетнем возрасте. Его, Зельдина. А тогда в Ирбите после кинотеатра нас определили на постой к кулакам. Они ненавидели советскую власть, хозяйский сынок сидел в тюрьме за попытку дезертирства, а тут, значит, семья красного командира. Отношение было соответствующим. Мы с сестрой особенно враждовали с кулацкой козой, бодалась она люто, без конца норовила поддеть на рога.
Но это так, детские воспоминания.
— В Крыму вы когда впервые оказались?
— В 1955 году маршал Жуков, тогдашний министр обороны, назначил отца командующим Черноморским флотом. С ним и я попал в Севастополь, поступил в Высшее военно-морское училище имени Нахимова. В 1960-м окончил его с отличием по специальности «ракетное вооружение».
— То, что отец командовал флотом, помогало успешной учебе?
В 1982 году был переведен в Полярный, назначен первым командующим только-только созданной Кольской флотилией разнородных сил. На это место претендовали девять кандидатов, пришлось выдержать серьезный конкурс. Хозяйство досталось немаленькое: полторы сотни кораблей, береговые ракетные полки, авиация, двадцать две тысячи человек личного состава.
— Так и оставались на Севере, пока ГКЧП не грянул?
— К тому моменту уже три года был первым замом командующего Северным флотом. А в сентябре 91-го возглавил Краснознаменный Черноморский флот, сменив Михаила Хронопуло.
— Кажется, Михаил Николаевич потом ресторатором стал?
— В том числе. Проблема в ином. После ухода со службы Хронопуло мог делать, что угодно, это его личный выбор. Гораздо хуже, что он оставил флот в полуразобранном состоянии. Я вернулся в Крым после десятилетнего отсутствия и поразился, насколько резко изменилась общественно-политическая обстановка. Сегодня трудно поверить, но авторитет флота в глазах местного населения упал тогда очень низко. И где? В Севастополе! Достаточно сказать, что Хронопуло проиграл выборы в Верховный Совет СССР. В 1989 году они проходили на альтернативной основе, оппонентом командующего был бригадир слесарей местного завода Виктор Ноздря, который не мог толком связать двух слов. Тем не менее, на протестной волне Ноздря стал депутатом.
Это лишь один штрих, характеризующий общую атмосферу.
— Вы ведь подчинялись Верховному главнокомандующему Горбачеву?
— Ни разу в жизни с ним лично не встречался. К счастью. Не хочу говорить об этом человеке, поскольку хороших слов у меня для него нет, а ругаться не люблю.
— Вас чем-то обидел Михаил Сергеевич?
— Не меня, а армию. И не обидел, а поставил в страшное положение, когда после развала СССР за границей оказались два с половиной миллиона военных, семь округов, три стратегических направления и три группы войск. Все пошло прахом! И Черноморский флот, который базировался на территории, объявившей в августе 91-го независимость Украины, могла постигнуть такая же судьба.
«ВЗЯЛ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ НА СЕБЯ И ОБЪЯВИЛ ЧЕРНОМОРСКИЙ ФЛОТ РОССИЙСКИМ»
— С чего начали, заступив на пост, Игорь Владимирович?
— Флот насчитывал 833 корабля, на которых служили почти сто тысяч офицеров и матросов. Я объехал все объекты и морские базы ЧФ. Кроме Крыма, они располагались в Измаиле, Очакове, Одессе, Николаеве, Поти, Батуми, Новороссийске. В октябре 91-го на противолодочном крейсере «Москва» вышел в Средиземное море, где несла дежурство 5-я эскадра ВМФ. После возвращения в Севастополь полетел в Киев, представился Леониду Кравчуку. Он тогда еще председательствовал в Верховной Раде, но собирался стать президентом Украины.
— И как вам Леонид Макарович?
— Значит, Кравчук вам ничего не предлагал?
Ситуация, в самом деле, выглядела странной. Москва упорно молчала, хотя и в Министерстве обороны, и в Генштабе прекрасно знали, как давят на нас власти самостийной. Вместо четкого приказа поступали абстрактные слова поддержки. Дескать, не сдавайтесь. А как воспользоваться этим советом на практике, если тебя каждый день провоцируют и шантажируют? Подобная неопределенность не могла тянуться долго. Устав отбивать атаки политического руководства Украины, командующие округами генерал-полковники Чечеватов, Скоков и Морозов написали рапорты об отставке и уехали в Москву. Киев этого и ждал. На освободившиеся должности тут же были назначены генералы из числа переметнувшихся на украинскую сторону баррикад. Таких хватало. В принципе, я мог последовать примеру коллег, плюнуть, развернуться и улететь в Россию. Это было бы самым простым решением. Но на кого бы я оставил флот?
— И какой ответ вы нашли на нее?
Но я понимал: дело не только в отказе присягать Украине. Предстояло поддерживать флот в боевом состоянии длительное время. Вплоть до принятия политического решения. Поэтому мною и был составлен системный план.
— Увы. В 91-м году, в самом трудный момент, мне не удалось достучаться до президента России. Я звонил в Кремль, просил соединить с кем-нибудь из тех, кто находился рядом с Борисом Николаевичем, но в ответ слышал лишь насмешки и издевательства.
Очень помог Евгений Шапошников, организовав, в конце концов, мою встречу с Борисом Ельциным.
— Это когда случилось?
— 29 января 1992 года. Почти через месяц после того, как я заявил о неподчинении Украине.
«ПОСЛЕ МОЕГО ВЫСТУПЛЕНИЯ В ВЕРХОВНОЙ РАДЕ ПОВИСЛА ЛЕДЕНЯЩАЯ ТИШИНА»
— А Киев не пытался назвать вас мятежником, упечь за решетку?
— Очень даже пытался! Замначальника главного штаба вооруженных сил Украины Георгий Живица объявил меня персоной нон грата, лидер «Руха» Вячеслав Чорновил на закрытом заседании Совбеза в Киеве предлагал принять жесткие меры. Мол, если не удается склонить Касатонова к сотрудничеству, надо скомпрометировать его, создать невыносимые условия для жизни и работы. Но Леонид Кравчук не решался идти на прямую конфронтацию с флотом, старался сковырнуть меня исподтишка. Я же был костью в горле!
— До реальных угроз доходило?
— Как вам сказать. Позвонил начальник Главного штаба ВМФ Константин Макаров: «Есть информация, что на тебя, Игорь, готовится покушение. Учти и осмотрись». Командующий Прибалтийской группой войск Валерий Миронов предупреждал, что меня якобы собираются похитить.
И такие сигналы поступали несколько раз.
— Рядом со мной находились два прапорщика, морские пехотинцы. Если выезжал из Севастополя, брал дополнительно машину с автоматчиками. Обстановка была непростая, что и говорить.
9 января 1992 года меня вызвали на заседание Верховной рады. Разумеется, я не стал прятаться и полетел в Киев. После моего выступления в пленарном зале повисла леденящая тишина. Леденящая!
— В холодный пот вас не бросило?
Конечно, мои слова не могли обрадовать Кравчука, но он нашел силы сказать, что по-прежнему уважает меня, хотя и не разделяет позицию.
О моем выступлении написали в газетах, в том числе, российских. Тогда Ельцин, видимо, и проснулся, поняв, что можно вернуть фактически подаренный им Украине флот.
После совещания ко мне подходили его участники, благодарили, выражали поддержку, но у всех звучал один вопрос: что дальше? Если бы я знал ответ.
С президентом России мы встретились 28 января на противолодочном крейсере «Москва», который накануне специально пришел в Новороссийск. Детали визита я обсудил с командующим ВМФ Чернавиным в моем кабинете в Севастополе четырьмя днями ранее. Делали это письменно, передавая друг другу рабочую тетрадь. Я не был уверен, что в комнате нет записывающей аппаратуры, и нас не подслушивают.
Борис Николаевич прилетел на борт ПКР «Москва» на вертолете. Почетных караулов и оркестров не было, что подчеркивало рабочий, деловой характер визита. Правда, на стеньге мы подняли российский флаг. В честь главы государства. Общались долго, часов шесть, я подробно доложил обстановку, водил указкой по картам, как на уроке географии, объяснял, зачем нужен флот и почему нам нельзя уходить из Севастополя. Неужели поколения русских моряков кровь проливали, чтобы потом вот так бездарно все отдать? Президент на мои слова кивал головой, но, казалось, не особенно вникал. Или не очень понимал, о чем именно речь. По крайней мере, когда Ельцин отвечал на вопросы офицеров и моряков, то постоянно косился в сторону Шапошникова и Чернавина, как бы ища у них поддержки. Впрочем, я получил одобрение высшего политического руководства страны, и в той ситуации даже такой малости оказалось достаточно, чтобы наши действия обрели легитимность. Перед тем, как покинуть борт «Москвы», Борис Николаевич оставил запись в книге почетных посетителей: «Черноморцы! Не дрогнуть в трудный час СНГ! Поддержу! Президент Ельцин».
А глава Украины отреагировал иначе. Узнав о нашей встрече, Леонид Кравчук 31 января потребовал сместить меня с должности командующего КЧФ. Формальным поводом для этого послужил мой отказ принять группу депутатов Верховной рады, прилетевших в Севастополь без приглашения. Якобы я полтора часа продержал народных избранников на холодном ветру. Но я не ждал в тот день гостей из Киева, занимался намеченными делами, а с делегацией поручил встретиться своему заму. Кравчук отправил телеграммы на имя Ельцина, Шапошникова и Чернавина. Конечно, этот всплеск эмоций никакого развития не получил.
— Это без вас, Игорь Владимирович, в тот момент вы уже служили в Москве.
Помню, звонит комбриг и сообщает, что на тральщике поднят флаг незалежной. Я отвечаю: «Ну, и каких слов ты ждешь? Что похвалю, по головке поглажу? Наводи порядок в бригаде!» Через час перезванивает: «Товарищ командующий, все выполнено. В кулачном бою победа осталась за нами. » Вот это другой разговор, это я понимаю! На крейсере «Кутузов» старпом на общем построении тоже поднял жовто-блакитный прапор. И там не обошлось без рукоприкладства. А как иначе? Выбора не было. В Донузлаве противолодочная бригада во главе с командирами приняла украинскую присягу, семь офицеров из школы водолазов перешли на сторону Киева. Я потом поснимал их с должностей. Аккуратно, по одному. Придумал суд чести, где давали должную оценку поведению предателей, в том числе, среди адмиралов. К сожалению, были и такие случаи.
Летом 92-го, пока я был в командировке, по приказу министра обороны Украины захватили комендатуру в Севастополе. Мои замы прошляпили, упустили момент. Я вернулся в город и поставил ультиматум: или украинские военные добровольно освобождают помещение, или идем на штурм. Сидевшие внутри не поверили в серьезность намерений, думали, что шучу. Я взял полроты морской пехоты и освободил здание силой. Вышибли всех окопавшихся там!
«МЕНЯ РЕШИЛИ УБРАТЬ ИЗ СЕВАСТОПОЛЯ ОТ ГРЕХА ПОДАЛЬШЕ»
— Так я понимал свой долг. Уже объяснял вам: самым простым решением стал бы мой отъезд в Россию осенью 91-го. Уверен, никто не посмел бы упрекнуть в том, что бросил флот. Но совесть ведь не обманешь.
— По сути, вы по личной инициативе организовали оборону Севастополя?
— Так получилось. Кто-то должен был. Можно сказать, это третья оборона, если считать с Крымской войны 1854 года.
Атаки шли с разных сторон, я постоянно ждал подвоха. Скажем, Киев попытался забрать флот через призывников. Новобранцев из России на полуостров не пускали, зато хлопцев с Западной Украины везли эшелонами. Чтобы соблюсти паритет, я приказал доставить более пяти тысяч наших призывников на боевых кораблях из Новороссийска. Как во время войны. В Севастополе ребят встречала рота морской пехоты. И с песнями они шли в части.
Из одиннадцати тысяч призывников, попавших в Крым летом 92-го, почти половина была из России.
— Помните анекдот: «Как делить будем? Поровну или по-братски?»
— Вы участвовали в разделе флота?
— Разумеется, нет. А кто позвал бы? 26 сентября 1992 года меня назначили первым заместителем главнокомандующего ВМФ России. Вроде бы повышение, но я понимал: это своеобразный компромисс. Киев по-прежнему брызгал слюной при упоминании моей фамилии, и Москва решила убрать меня из Севастополя от греха подальше. Ведь по Ялтинскому соглашению объединенное командование определялось консенсусом президентов двух стран. Чтобы Кравчук поддержал мою кандидатуру? Да ни за что в жизни! Должность командующего оставалась вакантной более трех месяцев, пока после долгих согласований не утвердили вице-адмирала Эдуарда Балтина. Заслуженный моряк, Герой Советского Союза. Он тоже потом хлебнул от украинских националистов.
— Как вас провожали из Севастополя, Игорь Владимирович?
— Очень тепло. И черноморцы, и общественность. За год с небольшим мне удалось добиться того, что люди вновь стали относиться к флоту и морякам с прежним уважением и доверием.
— А у вас какое чувство было при расставании?
— Смешанное. Мне не ставили такую задачу, но как человек военный сам ее определил и выполнил: сберег флот для России, не сдал Севастополь. Пока оставался командующим, мы не потеряли ни одного объекта. Это уже потом украинский спецназ штурмом брал наши базы в Одессе, Измаиле и Очакове. Я не допустил бы подобного.
И еще: в Крыму сохранилось русское начало, я старался поддерживать его все двадцать три года, не давая ослабнуть. Думаю, и поэтому весной 2014-го крымчане без колебаний приняли решение воссоединиться с Россией.
Улетая в 92-м в Москву, я освободил служебную квартиру в Севастополе, чтобы не давать поводов для ненужных разговоров, но связь с городом не прервал, создал внештатную информационно-аналитическую группу. Она функционирует до сих пор. Это мои друзья, добровольцы из числа патриотов России. Мы в постоянном контакте, я всегда в курсе происходящих там событий. Меня и в Генштаб России в 2009 году пригласили на должность советника, чтобы занимался именно Севастополем. Это и делаю.
— Еще, знаю, недавно участвовали в спуске на воду фрегата «Адмирал флота Касатонов».
— Да, его назвали в честь отца. Спасибо. Но на корабле предстоит много работы, чтобы он встал в строй. Надеюсь, доживем.
После окончания Черноморского военно-морского училища служил на Черноморском, Тихоокеанском и Северном флотах. С апреля 1988 года по сентябрь 1991 года был Первым заместителем командующего Северным флотом. С сентября 1991 года по сентябрь 1992 года командовал Черноморским флотом. Благодаря его жесткой позиции и грамотным действиям флот был сохранен для России.
Сыновья Александр и Кирилл также служат на флоте.
Выходит в свет и поступает в продажу октябрьский номер журнала «Родина». Помимо интервью с адмиралом Касатоновым читателя наверняка заинтересует тема номера «Прощание с Гражданской войной». Поводом для назревшего разговора послужило предстоящее перезахоронение останков цесаревича Алексея и великой княжны Марии в Петропавловской крепости.