Айзек азимов что если
Нормана, кажется, все это ничуть не трогало, и Ливи немножко огорчилась. Обычно они на все отзываются одинаково. Именно поэтому, как уверяет Норман, он и по сей день нимало не сомневается, что правильно выбрал себе жену.
А она смеется и отвечает:
«Если бы в этот день ты не сел в трамвай, мы бы, наверное, никогда бы и не встретились. Что бы ты тогда делал?»
«Остался бы холостяком, разумеется. И потом, не в тот день, так в другой, все равно, я бы познакомился бы с тобой через Жоржетту».
«Тогда все вышло бы по-другому».
«Нет, не так. И потом, Жоржетта ни за что бы меня с тобой не познакомила. Она тебя приберегала для себя и уж постаралась бы не обзаводиться соперницей. Не тот уж у нее характер».
– Слушай, Норман, а что если бы ты пришел на угол минутой позже и сел бы не в тот трамвай, а в следующий? Как по твоему, что бы тогда было?
– А что если у всех рыб выросли крылья и они улетели бы на высокие горы? Что бы мы тогда ели по пятницам?
Но они тогда все-таки сели в тот самый трамвай, и рыб не растут крылья, а потому они уже пять лет женаты и по пятницам едят рыбу. И так как они женаты уже целых пять лет, они решили это отпраздновать и едут на неделю в Нью-Йорк.
Тут она вернулась к настоящему:
– Неудачные нам все-таки попались места.
Недурно, подумала она, глядя на свое отражение.
Кивком, потом рукой Ливи пыталась незаметно показать, что именно ее поразило. Но толстяк не сводил с нее глаз, и она почувствовала себя преглупо, потому сто Норман только уставился на нее, ничего не понимая. Наконец она притянула его к себе и шепнула на ухо:
– Ты разве не видишь? Смотри, что написано у него на ящике.
И сама посмотрела еще раз. Да, так и есть. Надпись была не очень заметна, но свет падал вкось и на черном фоне виднелось блестящее пятно, а на нем старательно округлым почерком было выведено:
Человечек снова улыбнулся. Он торопливо закивал и несколько раз кряду ткнул пальцем в эту надпись, а потом себе в грудь.
Норман повернулся к жене, а потом сказал тихонько:
– Наверное, его так зовут.
Норман отложил газету.
Тот с готовностью поглядел на него.
– Не скажете ли, который час, мистер Если?
Человечек вытащил из жилетного кармана большущие часы и показал Норману циферблат.
Он уже хотел опять взяться за газету, но человечек стал открывать свой ящик и несколько раз многозначительно поднял палец, словно старался привлечь внимание Нормана и Ливи. Он достал пластинку матового стекла, примерно 9 дюймов в длину, шести в ширину и около дюйма толщиной. Края пластины были скошены, углы закруглены, поверхность совершенно слепая и гладкая. Потом человечек вытащил проволочную подставку и надежно приладил к ней пластинку. Установил это сооружение у себя на коленях и гордо посмотрел на попутчиков.
– Смотри, Норман, это вроде кино!
Норман наклонился поближе. Потом поднял глаза на человечка.
– Что это у вас? Телевизор новой системы?
Человечек покачал головой, и тут Ливи сказала:
– Норман, да это мы с тобой!
– Разве ты не видишь? Это тот самый трамвай. Вон ты сидишь на задней скамейке, в старой шляпе, уже три года, как я ее выкинула. А вот мы с Жоржеттой идем по проходу. И толстая дама загородила дорогу. Вот, смотри! Это мы! Неужели не узнаешь?
– Какой-то обман зрения, пробормотал Норман.
– Но ведь ты же видишь, правда? Так вот почему он называет это «Что если». Эта штука нам сейчас покажет, что было бы, если. если бы трамвай не качнуло на повороте.
Айзек Азимов — Что если: Рассказ
Разумеется, Норман и Ливи опаздывали — когда спешишь на поезд, в последнюю минуту непременно что-нибудь да задержит, — и в вагоне почти не осталось свободных мест. Пришлось сесть впереди, так что взгляд упирался в скамью напротив, обращенную спинкой к движению и примыкавшую к стенке вагона. Норман стал закидывать чемодан в сетку, и Ливи досадливо поморщилась.
Если какая-либо пара сядет напротив, придется всю дорогу до Нью-Йорка, несколько часов кряду, с глупейшим ощущением неловкости пялить глаза друг на друга, что едва ли приятнее — отгородиться барьерами газетных листов. Но искать по всему поезду, не найдется ли еще где-нибудь свободного места, тоже нет смысла.
Нормана, кажется, все это ничуть не трогало, и Ливи немножко огорчилась. Обычно они на все отзываются одинаково. Именно поэтому, как уверяет Норман, он и по сей день нимало не сомневается, что правильно выбрал себе жену.
«Мы подходим друг другу, Ливи, это главное, — говорил он. — Когда решаешь головоломку и один кусочек в точности подошел к другому, значит он то здесь и нужен. Никакой другой не подойдет. Ну а мне не подойдет никакая другая женщина».
А она смеется и отвечает:
«Если бы в этот день ты не сел в трамвай, мы бы, наверное, никогда бы и не встретились. Что бы ты тогда делал?»
«Остался бы холостяком, разумеется. И потом, не в тот день, так в другой, все равно, я бы познакомился бы с тобой через Жоржетту».
«Тогда все вышло бы по-другому».
«Нет, не так. И потом, Жоржетта ни за что бы меня с тобой не познакомила. Она тебя приберегала для себя и уж постаралась бы не обзаводиться соперницей. Не тот уж у нее характер».
И тут Ливи — в который уже раз — спросила:
– Слушай, Норман, а что если бы ты пришел на угол минутой позже и сел бы не в тот трамвай, а в следующий? Как по твоему, что бы тогда было?
– А что если у всех рыб выросли крылья и они улетели бы на высокие горы? Что бы мы тогда ели по пятницам?
Но они тогда все-таки сели в тот самый трамвай, и рыб не растут крылья, а потому они уже пять лет женаты и по пятницам едят рыбу. И так как они женаты уже целых пять лет, они решили это отпраздновать и едут на неделю в Нью-Йорк.
Тут она вернулась к настоящему:
– Неудачные нам все-таки попались места.
– Да, верно, — сказал Норман. — Но ведь напротив пока никого нет, так что мы более или менее одни хотя бы до Провиденса.
Но Ливи это не утешило, и недаром она огорчилась: по проходу шагал маленький кругленький человечек. Откуда он, спрашивается взялся? Поезд прошел уже пол пути между Бостоном и Провиденсом. Если этот человечек раньше где-то сидел, чего ради ему вздумалось менять место? Ливи достала пудреницу и погляделась в зеркало. Если не обращать внимания на этого коротышку, может он еще и пройдет мимо. И она поправила свои светло-каштановые волосы, которые чуточку растрепались, пока они с Норманом бежали к поезду, и принялась изучать в зеркальце голубые глаза и маленький пухлый рот — Норман уверяет, что губы ее всегда сложены для поцелуя.
Недурно, подумала она, глядя на свое отражение.
Потом она подняла глаза — тот человечек уже сидел напротив. Он встретился с нею взглядом и широко улыбнулся. От улыбки во все стороны разбежались морщинки. Он поспешно стянул шляпу и положил ее на свой багаж — маленький черный ящичек. Тотчас на голове у него вокруг голой, как пустыня, лысины вздыбился венчик седых волос.
Ливи невольно улыбнулась в ответ, но тут взгляд ее снова упал на черный ящик — и улыбка угасла. Она тронула Нормана за локоть.
Норман поднял глаза от газеты. Брови у него такие грозные — черные, сросшиеся, — что впору испугаться. Но темные глаза из под этих бровей глянули на нее, как всегда, и ласково и словно бы чуть насмешливо.
– Что случилось? — спросил Норман. На человечка напротив он не взглянул.
Кивком, потом рукой Ливи пыталась незаметно показать, что именно ее поразило. Но толстяк не сводил с нее глаз, и она почувствовала себя преглупо, потому сто Норман только уставился на нее, ничего не понимая. Наконец она притянула его к себе и шепнула на ухо:
– Ты разве не видишь? Смотри, что написано у него на ящике.
И сама посмотрела еще раз. Да, так и есть. Надпись была не очень заметна, но свет падал вкось и на черном фоне виднелось блестящее пятно, а на нем старательно округлым почерком было выведено:
Человечек снова улыбнулся. Он торопливо закивал и несколько раз кряду ткнул пальцем в эту надпись, а потом себе в грудь.
Норман повернулся к жене, а потом сказал тихонько:
– Наверное, его так зовут.
– Да разве такие имена бывают? — возразили Ливи.
Норман отложил газету.
– Сейчас увидишь. — И, наклонившись к человечку, сказал: — Мистер, Если?
Тот с готовностью поглядел на него.
– Не скажете ли, который час, мистер Если?
Человечек вытащил из жилетного кармана большущие часы и показал Норману циферблат.
– Благодарю вас, мистер Если, — сказал Норман. И шепнул жене: — Вот видишь.
Он уже хотел опять взяться за газету, но человечек стал открывать свой ящик и несколько раз многозначительно поднял палец, словно старался привлечь внимание Нормана и Ливи. Он достал пластинку матового стекла, примерно 9 дюймов в длину, шести в ширину и около дюйма толщиной. Края пластины были скошены, углы закруглены, поверхность совершенно слепая и гладкая. Потом человечек вытащил проволочную подставку и надежно приладил к ней пластинку. Установил это сооружение у себя на коленях и гордо посмотрел на попутчиков.
– Смотри, Норман, это вроде кино!
Норман наклонился поближе. Потом поднял глаза на человечка.
– Что это у вас? Телевизор новой системы?
Человечек покачал головой, и тут Ливи сказала:
– Норман, да это мы с тобой!
– Разве ты не видишь? Это тот самый трамвай. Вон ты сидишь на задней скамейке, в старой шляпе, уже три года, как я ее выкинула. А вот мы с Жоржеттой идем по проходу. И толстая дама загородила дорогу. Вот, смотри! Это мы! Неужели не узнаешь?
– Какой-то обман зрения, пробормотал Норман.
– Но ведь ты же видишь, правда? Так вот почему он называет это «Что если». Эта штука нам сейчас покажет, что было бы, если… если бы трамвай не качнуло на повороте…
Она ничуть не сомневалась. Она была очень взволнована и ничуть не сомневалась, что так оно и будет. Она смотрела на изображение в матовом стекле — и предвечернее солнце померкло, и невнятный гул голосов позади, в вагоне, начал стихать.
Как она помнила тот день! Норман был знаком с Жоржеттой и уже хотел встать и уступить ей место, но вдруг трамвай качнуло на повороте, Ливи пошатнулась — и шлепнулась прямо ему на колени. Получилось очень смешно и неловко, но из этого вышел толк. Она до того смутилась, что он поневоле должен был проявить какую-то учтивость, а потом и разговор завязался. И вовсе не потребовалось, чтобы Жоржетта их знакомила. К тому времени, как они оба вышли из трамвая, Норман уже знал, где Ливи работает.
Она и по сей день помнит, какими злыми глазами смотрела на нее тогда Жоржетта, как натянуто улыбнулась, когда они стали прощаться. Потом сказала:
– Ты, кажется, понравилась Норману.
– Что за глупости! — возразила Ливи. — Просто он человек вежливый. Но у него славное лицо, правда?
Всего через каких-нибудь полгода они поженились.
И вот он опять перед ними, тот трамвай, а в трамвае — Норман, она и Жоржетта. Пока она так думала, мерный шум поезда, торопливый перестук колес затихли окончательно. И вот она в тряском, тесном трамвайном вагоне. Она с Жоржеттой только что вошли.
Ливи покачивалась в лад ходу трамвая, как и остальные сорок пассажиров, — все они, стоя ли, сидя ли, подчинялись одному и тому же однообразному и нелепому ритму. Потом она сказала:
– Тебе кто-то машет, Жоржи. Ты его знаешь?
– Мне? — Жоржетта бросила рассчитанно небрежный взгляд через плечо. Ее искусно удлиненные ресницы затрепетали. — Да, немного знаю. Как по-твоему, зачем мы ему понадобились?
– Давай выясним, — сказала Ливи с удовольствием и даже капелькой ехидства. Всем известно, что Жоржетта никому не показывает своих знакомых мужчин, будто они — ее собственность, и очень приятно ее подразнить. Да и лицо у ее знакомого, кажется, очень… занятное.
Ливи стала пробираться вперед. Жоржетта нехотя двинулась следом. Наконец Ливи оказалась подле того молодого человека, и тут вагон сильно качнуло на повороте. Ливи отчаянно взмахнула рукой, стараясь ухватиться за петли. С трудом, самыми кончиками пальцев, все-таки поймала одну и удержалась на ногах. Не сразу ей удалось перевести дух. Как странно, ведь секунду назад ей казалось, что в пределах досягаемости нет ни одной петли. Почему-то у Ливи было такое чувство, что по всем законам физики она непременно должна была упасть.
Молодой человек на нее не смотрел. Он с улыбкой поднялся, уступая место Жоржетте. У него были необыкновенные брови, они предавали ему вид уверенный и властный. Да, безусловно, он мне нравится, подумала Ливи.
– Нет-нет, не беспокойтесь, — говорила между тем Жоржетта. — Мы скоро выходим, нам только две остановки.
И они вышли. Ливи сказала:
– А я думала, мы едем за покупками к Сэчу.
– Мы и поедем. Просто я вспомнила, что у меня тут есть еще одно дело. Ничего, мы и минуты не задержимся.
– Следующая станция — Провиденс! — завопило радио.
Поезд замедлил ход, прошлое вновь съежилось и ушло в пластинку матового стекла. Человечек по-прежнему улыбался им обоим.
Ливи обернулась к Норману. Ей стало страшновато.
– С тобой тоже это было? — спросила она.
– Что такое стряслось со временем? — спросил Норман. — Неужели уже Провиденс? Невероятно! — Он взглянул на часы. — Нет, видно так оно и есть. — И обернулся к Ливи. — На этот раз ты не упала.
– Значит, ты тоже видел? — Она нахмурилась. — Как это похоже на Жоржетту! Совершенно незачем было выходить на той остановке, просто она не хотела, чтобы мы с тобой познакомились. А до этого ты долго был с ней знаком, Норман?
– Нет, не очень. Просто знал в лицо, и неудобно было не уступить ей место.
Ливи презрительно скривила губы. Норман усмехнулся.
– Не стоит ревновать к тому, что не случилось, малышка. И даже если бы и случилось, какая разница? Ты все равно мне приглянулась, и уж я нашел бы способ с тобой познакомиться.
– Ты даже не посмотрел в мою сторону.
– Так как же ты бы со мной познакомился?
– Не знаю. Уж как-нибудь да познакомился бы. Но согласись, довольно глупо сейчас об этом спорить.
Поезд отошел от Провиденса. Ливи была в смятении. А человечек все прислушивался к их шепоту, только улыбаться перестал, давая знать, что понял, о чем речь.
– Вы можете показать нам дальше? — спросила Ливи.
– Постой-ка, — прервал Норман. — А зачем тебе это?
– Я хочу увидеть день нашей свадьбы, — сказала Ливи. — Как бы это было, если бы в трамвае я не упала.
Норман с досадой поморщился.
– Слушай, это несправедливо. Может, мы бы тогда поженились не в тот день, а в другой.
– Вы можете мне это показать, мистер Если?
Матовое стекло вновь ожило, слегка засветилось. Потом рассеянный свет сгустился в яркие пятна, в отчетливые человеческие фигурки. В ушах у Ливи слабо зазвучал орган, хотя на самом деле никакой музыки не было слышно.
Норман вздохнул с облегчением:
– Ну вот, видишь, я на месте. Это наша свадьба. Ты довольна?
Шум в поезде снова умолк; напоследок Ливи услышала свой собственный голос:
– Да, ты-то на месте. А где же я?
Ливи сидела в церкви на одной из последних скамей. Сперва она совсем не собиралась быть на этой свадьбе. В последнее время она, сама не зная почему, все больше отдалялась от Жоржетты. О ее помолвке она услышала случайно, от их общей приятельницы, и, конечно, Жоржетта выходила за Нормана. Ливи отчетливо вспомнился тот день, полтора года назад, когда она впервые увидела его в трамвае. В тот раз Жоржетта поспешила убрать ее с дороги. Потом Ливи еще несколько раз встречала Нормана, но он никогда не бывал один, между ними всегда стояла Жоржетта.
Что ж, тут и обижаться нечего, ведь Жоржетта первая с ним познакомилась. Она сегодня кажется куда красивее, чем обычно. А он всегда очень хорош.
Ей было грустно и как-то пусто на душе, словно случилась какая-то ошибка, а какая — она толком понять не могла. Жоржетта прошествовала по проходу, словно не заметив ее, но немного раньше Ливи встретилась глазами с Норманом и улыбнулась ему. И кажется он улыбнулся в ответ.
Издалека до нее донеслись слова священника: «Нарекаю вас мужем и женою…»
Вновь послышался стук колес. Какая-то женщина с маленьким сынишкой возвращалась по проходу на свое место, покачиваясь в такт движению поезда. В середине вагона, где сидели четыре девочки-подростка, поминутно раздавались взрывы звонкого смеха. Мимо, озабоченный какими-то своими таинственными делами, торопливо прошелся кондуктор.
Все это мало трогало Ливи, она словно застыла.
Она сидела неподвижно, глядя в одну точку, а за окном, сливаясь в лохматую ярко-зеленую полосу, проносились деревья, мелькали, точно в скачке, телеграфные столбы.
Она сидела неподвижно, глядя в одну точку, а за окном, сливаясь в лохматую ярко-зеленую полосу, проносились деревья, мелькали, точно в скачке, телеграфные столбы.
Наконец она сказала:
– Так, значит, вот на ком ты женился!
Норман посмотрел на нее в упор и уголок рта у него дрогнул. Он сказал беспечно:
– Это не совсем верно, Оливия. Все-таки моя жена — ты. Вспомни об этом, пожалуйста.
Она резко повернулась к нему:
– Да, ты женился на мне… потому что я свалилась к тебе на колени. А если бы я не упала, ты бы женился на Жоржетте. А если бы она не захотела за тебя выйти, ты бы женился на ком-нибудь еще. На коим попало. Вот тебе и твоя головоломка!
– Черт… меня… побери. — медленно, с расстановкой сказал Норман и ладонями пригладил волосы — они были прямые, только над ушами чуть кучерявились. Могло показаться, что это он схватился за голову от отчаяния. — Послушай, Ливи, — продолжил он, — глупо же поднимать шум из-за какого-то дурацкого фокуса. Не можешь же ты меня осудить за то, чего я не делал?
– Ты бы так и сделал.
– Я видел какую-то нелепость… наверное, это гипноз. — И вдруг громко, голосом, в котором прорывалось бешенство, он сказал человечку напротив: — Убирайтесь, мистер Если или Как-Вас-Там! Вон отсюда! Вы тут не нужны. Убирайтесь, пока я не выкинул вас за окно вместе с вашей хитрой механикой!
Ливи дернула его за локоть.
– Перестань. Перестань, сейчас же! Люди кругом!
Человечек весь съежился, спрятал черный ящичек за спину и забился в угол. Норман поглядел на него, потом на Ливи, потом на пожилую даму, которая сидела по другую сторону прохода и смотрела на него с явным неодобрением.
Он покраснел и поперхнулся еще какими-то злыми словами. В ледяном молчании доехали до Нью-Лондона, ни слова не сказали во время остановки.
Через четверть часа после того, как поезд отошел от Нью-Лондона, Норман позвал:
Она не ответила. Она смотрела в окно, но ничего не видела — только стекло.
– Ливи, — повторил Норман. — Ливи! Да отзовись же!
– Что тебе? — глухо спросила она.
– Послушай, это же нелепо. Я не знаю, как он это проделывает, но даже если в этом есть на грош правды, все равно ты несправедлива. Почему ты остановилась на пол пути? Допустим, что я и впрямь женился на Жоржетте, ну а ты? Разве ты осталась одна? Откуда я знаю, может ко времени моей предполагаемой женитьбы ты уже была замужем за другим. Может поэтому я и женился на Жоржетте.
– Уж я бы разобралась. Я то знаю о чем я думала в то время.
– Ну, так вышла бы замуж не позже чем через год.
Ливи злилась все сильней. Краешком сознания она понимала, что злиться нет причины, но это не утешало. Напротив, досада росла. И она сказала:
– А если бы и вышла, это бы тебя уже не касалось.
– Да, конечно. Но это бы только доказывало, что мы не можем отвечать за то, что было бы. Если бы, да кабы, да во рту росли грибы…
Ливи гневно раздула ноздри, но промолчала.
– Послушай, — продолжал Норман. — Помнишь, мы встречали у Винни позапрошлый Новый Год? Было много народу и очень весело?
– Как не помнить! Ты мне устроил душ из коктейля.
– Это к делу не относится, да и коктейля-то было всего ничего. А я вот что хочу сказать: Винни ведь твоя лучшая подруга, мы с ней дружили давным-давно, когда мы с тобой еще не были женаты.
– И Жоржетта тоже с ней дружила, верно?
– Ну так вот. И ты и Жоржетта все равно встречали бы у Винни Новый Год, на ком бы я не женился. Я тут ни при чем. Пускай он нам покажет, что было бы на этом вечере, если бы я женился на Жоржетте, и держу пари, ты там будешь либо с женихом, либо с мужем.
Ливи заколебалась. Честно говоря, именно это ее и пугало.
– Что, боишься рискнуть? — спросил Норман.
И, конечно, Ливи не стерпела. Она так и вскинулась:
– Ничего я не боюсь! Уж наверно я вышла замуж! Не сохнуть же по тебе! И любопытно посмотреть, как ты обольешь коктейлем Жоржетту. Она тебе при всех надает оплеух, не постесняется. Я ее знаю. Вот тогда ты увидишь, какой кусок в твоей головоломке подходящий.
И Ливи сердито скрестила руки на груди и устремила вперед взор, исполненный решимости.
Норман поглядел на человечка напротив, но просить ни о чем не пришлось. Тот уже установил на коленях матовое стекло. В окно косо светило закатное солнце, и венчик седых волос вокруг лысины человечка отливал розовым.
– Ты готова? — напряженным голосом спросил Норман.
Ливи кивнула, и они снова перестали слышать рокот колес.
Раскрасневшаяся с мороза, Ливи остановилась в дверях.
Она только что сняла пальто, на котором таяли снежинки, и обнаженным рукам было еще зябко.
Ее встретили криками: «С Новым Годом!» — и она ответила тем же, стараясь перекричать радио, которое орало во всю мочь. Еще с порога она услышала пронзительный голос Жоржетты и теперь направилась к ней. Она больше месяца не видела ни Жоржетты, ни Нормана.
Жоржетта жеманно подняла одну бровь — это она в самое последнее время завела такую манеру — и спросила:
– Ты разве одна, Оливия?
Окинула взглядом тех, что стоял поближе, и вновь посмотрела на Ливи. Та сказала равнодушно:
– Я думаю, Дик заглянет попозже. У него там еще какие-то дела.
Она не притворялась, ей и правда было все равно.
– Ну, зато Норман здесь, — сказала Жоржетта, натянуто улыбаясь. — Так что ты не будешь скучать, дорогая. По крайней мере раньше ты в таких случаях не скучала.
И тут из кухни лениво вышел Норман. В руке он держал шейкер, кубики льда в коктейле постукивали, точно кастаньеты, в такт словам:
– Эй вы, гуляки-выпивохи! Подойдите, хлебните — от моего зелья еще не так разгуляетесь… Ба, Ливи!
Он направился к ней, широко и радостно улыбаясь.
– Где вы пропадали? Я вас сто лет не видал. В чем дело? Дик решил вас прятать от посторонних глаз?
– Налей мне, Норман, — резко сказала Жоржетта.
– Сию минуту, — не взглянув на нее, отозвался Норман. — А вам налить, Ливи? Сейчас найду бокал.
Он обернулся и тут-то все и произошло.
– Осторожно! — вскрикнула Ливи.
Она видела, что сейчас будет, у нее даже возникло какое-то смутное чувство, словно так уже когда-то было, и все-таки это случилось, неизбежно и неотвратимо. Норман зацепился каблуком за ковер, пошатнулся, тщетно пытаясь сохранить равновесие, и выронил шейкер. Тот словно выпрыгнул у него из рук — и добрая пинта ледяного коктейля обдала Ливи, промочив ее до нитки.
Она задохнулась. Вокруг стало тихо, и несколько невыносимых мгновений она тщетно пыталась отряхнуться, а Норман опять и опять все громче повторял:
Она задохнулась. Вокруг стало тихо, и несколько невыносимых мгновений она тщетно пыталась отряхнуться, а Норман опять и опять все громче повторял:
– Черт побери! Ах, черт побери!
Жоржетта сказала холодно:
– Очень жаль, что так вышло, Ливи. С кем не случается. Но это платье как будто не очень дорогое.
Ливи повернулась и побежала из комнаты. И вот она в спальне, тут по крайней мере никого нет и почти не слышно шума. При свете лампы на туалетном столике, затененным абажуром с бахромой, она в куче пальто, брошенных на кровать, стала отыскивать свое.
За нею вошел Норман.
– Послушайте, Ливи, не обращайте внимание на то, что она сболтнула. Я просто в отчаянии. Конечно же я заплачу…
– Пустяки. Вы не виноваты. — Она быстро замигала, не глядя на него. Поеду домой и переоденусь.
Ей на плечи легли его горячие ладони…
Что-то странно оборвалось у нее внутри, словно она вырвалась из цепкой паутины, и…
…и снова послышался шум и рокот колес.
Все-таки, пока она была там… в матовом стекле… что-то пошло не так, как надо. Уже смеркалось. В вагоне зажглись лампочки. Но это неважно. И, кажется, мучительное, щемящее чувство внутри понемногу отпускает.
Норман потер пальцами глаза.
– Что случилось? — спросил он.
– Просто все кончилось, — сказала Ливи. — Как-то вдруг.
– Знаешь, мы уже подъезжаем к Нью-Хейвену, — растерянно сказал Норман. Он посмотрел на часы и покачал головой.
Ливи сказала с недоумением:
– Ты вылил коктейль на меня.
– Что ж, так было и на самом деле.
– На самом деле я твоя жена. На этот раз ты должен был облить Жоржетту. Как странно, правда?
Но она все думала о том, как Норман пошел за нею и как его ладони легли ей на плечи…
Она подняла на него глаза и сказала с жаркой гордостью:
– Верно, не вышла. Но вот, значит, с кем ты повсюду разгуливала — с Диком Рейнхардтом?
– Может ты за него и замуж собиралась?
Норман как будто смутился.
– К чему ревную? К куску стекла? Нет, конечно!
– Не думаю, чтобы я вышла замуж за Дика.
– Знаешь, — сказал Норман, — жалко, что это так вдруг оборвалось. Мне кажется, что-то должно было случиться… — Он запнулся, потом медленно договорил: — У меня было такое чувство, будто я предпочел бы выплеснуть коктейль на кого угодно, но только не на тебя.
– Я о ней и не думал. Ты мне, разумеется, не веришь.
– А может быть и верю. — Ливи подняла на него глаза. — Я была глупая. Норман. Давай… давай жить нашей настоящей жизнью. Не надо играть тем, что могло бы случиться, да не случилось.
Но он порывисто взял ее руки в свои.
– Нет, Ливи. Еще только один раз, последний. Посмотрим, что бы мы делали вот сейчас, Ливи. В эту самую минуту! Что было бы с нами сейчас, если бы я женился на Жоржетте.
Ливи стало страшно.
Ей вспомнилось, какими смеющимися глазами и жадным взглядом смотрел он на нее, держа в руке шейкер, а Жоржетту, которая стояла тут же, словно и не замечал. Нет, не хочет она знать, что будет дальше. Пусть будет все как сейчас, в их настоящей, такой хорошей жизни.
Проехали Нью-Хейвен. Норман снова сказал:
– Я хочу попробовать, Ливи.
– Ну, если тебе так хочется…
А про себя она с ожесточением думала: это неважно! Это ничего не изменит, ничего не может измениться. Обеими руками она стиснула его руку выше локтя. Она крепко сжимала его руку, а сама думала: что бы нам там не померещилось, никакие фокусы не отнимут его у меня!
– Заводите опять свою машинку, — сказал Норман человечку напротив.
В желтом свете ламп все шло как-то медленнее. Понемногу прояснилось матовое стекло, будто рассеялись облака, гонимые неощутимым ветром.
– Что-то не так, — сказал Норман. — Тут только мы двое, в точности, как сейчас.
Он был прав. В вагоне поезда, на передней скамье, сидели две крошечные фигурки. Изображение ширилось, росло… они слились с ним. Голос Нормана затихал где-то вдалеке.
– Это тот самый поезд, — говорил он. — И в окне сзади такая же трещина…
У Ливи голова шла кругом от счастья.
– Скорей бы Нью-Йорк! — сказала она.
– Осталось меньше часа, любимая, — отвечал Норман. — И я буду тебя целовать. — Он порывисто наклонился к ней, словно не собирался ждать ни минуты.
– Не злись же! Ну что ты, Норман, люди смотрят!
– Надо было взять такси, — сказал он.
– Из Бостона в Нью-Йорк?
– Конечно. Зато мы были бы только вдвоем.
– Ты ужасно забавный, когда разыгрываешь пылкого любовника.
– А я не разыгрываю. — Голос его вдруг стал серьезнее, глуше. Понимаешь, дело не только в том, что ждать еще целый час. У меня такое чувство, будто я жду уже пять лет.
– Почему же мы с тобой не встретились раньше? Сколько времени прошло понапрасну.
– Бедная Жоржетта, — вздохнула Ливи.
Норман нетерпеливо отмахнулся.
– Не жалей ее, Ливи. Мы с ней сразу поняли, что ошиблись. Она была только рада от меня избавиться.
– Знаю. Потому и говорю — бедная Жоржетта. Мне ее жалко: она тебя не оценила.
– Ну смотри, сама меня цени! — сказал Норман. — Цени меня высоко-высоко, безмерно, бесконечно высоко, больше того: цени меня по крайней мере вполовину так, как я ценю тебя!
– А не то ты и со мной тоже разведешься?
– Ну, уж это — только через мой труп! — заявил Норман.
– Как странно, — сказала Ливи. — Я вот все думаю, что, если бы тогда под Новый Год ты не вылил на меня коктейль? Ты бы не пошел за мной, и ничего бы мне не сказал, я бы ничего и не знала. И все сложилось бы по-другому… Совсем-совсем иначе…
– Чепуха. Было бы все тоже самое. Не в этот раз, так в другой.
– Кто знает… — тихо сказала Ливи.
Стук колес того поезда перешел в нынешний стук колес. За окном замелькали огни, стало шумно, пестро — это был Нью-Йорк. В вагоне поднялась суета, пассажиры разбирали свои чемоданы.
В этой суматохе лишь одна Ливи словно застыла. Наконец Норман тронул ее за плечо. Она подняла глаза.
– Все-таки головоломка складывается только так.
– Да, — ответил Норман.
Она коснулась его руки.
– И все равно вышло нехорошо. Напрасно я это затеяла. Я думала, раз мы принадлежим друг другу, значит и все другие — те, какими стали бы мы, если б жизнь сложилась по-иному, — тоже принадлежали бы друг другу. А на самом деле неважно, что могло бы быть. Довольно того, что есть. Понимаешь?
– Есть еще тысячи разных «если бы», — сказала Ливи. — И я не хочу знать, что бы тогда было. Никогда больше даже слов таких не скажу — что если…
– Успокойся, родная, — сказал Норман. — Вот твое пальто.
И потянулся за чемоданами.
Ливи вдруг сказала резко:
– А где же мистер Если?
Норман медленно обернулся, напротив никого не было. Оба пытливо оглядели салон.
– Может быть он перешел в другой вагон? — сказал Норман.
– Но почему? И потом, он бы тогда не оставил шляпу. — Ливи наклонилась и хотела взять ее со скамьи.
– Какую шляпу? — спросил Норман.
Ливи замерла, рука ее повисла над пустотой.
– Она была тут… я чуть чуть до нее не дотронулась! — Ливи выпрямилась. — Норман, а что если…
Норман прижал палец к ее губам.
– Прости, — сказала она. — Дай-ка я помогу тебе с чемоданами.
Поезд нырнул в туннель под Парк-авеню, и перестук колес обратился в гром.