фамилия по матери у каких народов
Матчество вместо отчества: когда на Руси называли не по отцу, а по матери
Не все знают, что раньше и даже сегодня в некоторых странах встречаются черты матрилинейности, то есть наследования по матери. В этом случае ребёнок может получить не только фамилию по женской линии, но и матроним — матчество. Упоминается подобное и в летописях истории Древней Руси.
Фактрум разобрался, когда и при каких обстоятельствах русские наследовали отчество по женскому имени.
Откуда брались матронимы в Древней Руси
В Древней Руси традиционно использовались патронимы — отчества по имени отца. Однако встречались и случаи определения происхождения по женщине, и чаще всего так поступали, когда возникал острый вопрос наследственных прав. Вот элементарный пример: у князя Ярослава Владимировича родился сын, названный Олегом, но его матерью была наложница Настасья. Несмотря на это, князь хотел передать свой престол именно этому мальчику. Политические деятели быстро нарекли ребёнка Олегом Настасьичем, судя по всему, желая подчеркнуть его незаконное появление на свет, хотя сам наследник, очевидно, пожелал бы именоваться Ярославовичем.
Кстати, появление отдельных фамилий приписывают именно матрилинейности. Например, Машкин или Вдовин, скорее всего, и являются производными от имени Машка и статуса вдовы. К тому же, матронимы возникали и в тех ситуациях, когда после заключения брачного союза интересы женщины и её рода по каким-то причинам были выше. Ещё один пример из истории: младший сын Мстислава Великого в летописях встречается не только под именем Мстиславича, но и как Мачешич. Всё дело в том, что рождён он был от жены, которая являлась мачехой для старших детей Мстислава.
Нетипичное происхождение
Стоит заметить, что происхождение матронима Мачешич не совсем традиционно. Нюанс здесь в том, что личное имя супруги Мстислава неизвестно, и в те времена это вполне нормальное и распространённое явление. Историки нарекли её Дмитровной Завидича, то есть наследницей посадника из Новгорода Дмитра Завидича. Это тот самый редкий случай, когда князь взял в жёны женщину не княжеского происхождения, что так же во многом обусловило скептические настроения в отношении наследника и объяснило присвоение ему матронима.
Не менее часто детей именовали по матери в том случае, если женщина вела социально активную жизнь, и её имя было вписано в историю. Одним из таких ярких примеров является Марфа, вдова посадника из Новгорода: её сын упоминается не только как Исакович, но и как Марфин.
ЖизньНастасьичи и Мариичи: Можно ли взять матчество вместо отчества
И что стало с традициями давать детям матронимы
Формула «фамилия, имя, отчество» стала настолько привычной, что мы почти не задумываемся о назначении третьего слагаемого. Отчество россияне носят с собой всю жизнь, не вписать его в свидетельство о рождении нельзя (даже если его приходится придумывать), и поменять его, в отличие от имени и фамилии, значительно труднее. И всё-таки: почему отчество, а не матчество? Всегда ли так было в истории и есть ли народы, где материнская линия считается важнее мужской? Можно ли сменить отчество на матчество или просто отказаться от первого? Попробуем разобраться.
Фамилии — новые отчества
Не секрет, что очень многие фамилии — не что иное, как вчерашние отчества (патронимы) и матчества (матронимы). И у тех, и у других была вполне чёткая прикладная функция — указывать на право наследования. В матрилинейных обществах (то есть тех, где имущество наследуется не по отцовской, а по материнской линии) дети вместе с именами получали матчество. Эта традиция сохранилась у некоторых народностей Индии и Бангладеш.
В большинстве стран патриархат взял своё, но следы матчеств можно найти в языках самых разных народов мира: романских, германских, кельтских, славянских, семитских, арабских (пророк, отождествляемый с Христом, в исламе носит имя Иса ибн Марьям, то есть «Иисус, сын Марии»), а также языках Юго-Восточной Азии. Где-то они выражены более ярко: матчества до сих пор используются в Индонезии, Филиппинах, Вьетнаме — в качестве среднего имени новорождённый получает девичью фамилию матери. В других культурах сохранились в виде фамилий, образованных от женских имён. Таких найдётся достаточно и в русском языке: Катины, Маринины и Татьянины.
В традиционно патриархальной Руси матронимы чаще всего давали княжеским бастардам, таким образом принижая их право на трон
В средневековой Англии матронимы часто получали дети незамужних матерей и дети, чьи отцы не дожили до их рождения. Впрочем, давая матчества, родители могли преследовать и более практические цели: например, избежать отчества, образованного от иностранной фамилии, если оно резало слух или было трудным для произношения. В Испании материнское наследство оформилось в традицию составных фамилий: первая — от отца, вторая — от матери (нынешнее законодательство позволяет менять их местами).
В Исландии, где фамилии как таковые используются очень редко, а ребёнок, как правило, получает второе имя от родителя с добавлением суффикса «сон» (для мальчиков) или «доттир» (для девочек), матронимы до сих пор используются наравне с патронимами, а иногда даже комбинируются (как в случае мэра Рейкьявика Дагюра Бергтоурюсона Эггертссона). Похожая система была когда-то в Финляндии, но с чётким гендерным разделением: девочки наследуют имя матери, мальчики — имя отца.
Игры престолонаследия
Образование патронимов и матронимов в Средние века проще всего проследить по биографиям королевских родов — и потому, что хроники лучше сохранили их имена, и потому, что для знати матчества и отчества действительно имели значения. Для людей голубых кровей они становились генеалогическим брендом, отмечавшим место человека в династическом дереве, которое непосредственно определяло его статус и уровень притязания на власть и состояние: быть вторым или третьим в очереди наследников совсем не то же, что быть двадцатым.
Король Свен II, основатель династии Эстридсенов, получил матчество, поскольку его отец, ярл Ульф, хоть и был фактическим правителем Дании в отсутствие Кнуда Великого, в пирамиде знати находился ниже своей жены, принцессы Эстрид. Совсем уж экзотическое происхождение у матчества Генриха II Плантагенета, которого одно время знали под именем Генрих Фитцэмпресс — то есть буквально «Сын Императрицы» (Матильды Английской).
В традиционно патриархальной Руси матронимы чаще всего давали княжеским бастардам, таким образом принижая их право на трон. Так, младший сын князя Ярослава Осмомысла Олег получил от современников полуофициальное матчество Настасьич — по имени матери Анастасии. Галицкая знать так и не забыла о его происхождении, что отразилось и на его карьерных перспективах. Несмотря на то что княжение отец завещал именно ему, сводный старший брат Владимир Ярославич при поддержке бояр почти сразу же сверг его и изгнал из Галича. Встречаются и другие примеры вроде Василия, сына Марии (Марицы) — дочери Владимира Мономаха, которую тот успел выдать за претендента на византийский престол Лжедиогена II: Василий родился уже после смерти отца, воспитывался матерью и, очевидно, поэтому в летописях именуется Мариичем, Маричичем и Маричиничем.
Как вас по матушке?
Матронимы в дореволюционной России отнюдь не были редкостью, особенно в глухих деревнях, где писарей гораздо меньше заботили мизогинные соображения правителей. «Сильнее была привычка называть людей по главному в роде. А кто главный в роде? Тот, кто был постоянно с детьми, тот, кто занимался жизненным укладом», — поясняет Андрей Власов, заведующий кафедрой фольклора ИРЛИ РАН. Он также указывает на то, что матчества помогали избежать общественной стигмы или просто были удобнее: «Может быть, у матери несколько детей, и все от разных [отцов]… Тогда [детей] называли именно по женскому имени. Есть Андрей — но Андреев в деревне много. Так чей Андрей-то? Да Палахин или Палашин». В советское время документооборот стал более жёстким и эта привычка отмерла. Тогда же под запретом, по сути, оказались национальные традиции образования имен туркменов, таджиков и монголов, уступив место предельно формализованной тройке, ныне известной как Ф. И. О.
У отчеств в современной России остались, по сути, две функции. Первая — официальная: отчество, наряду с другими паспортными данными, позволяет однозначно идентифицировать человека. Вторая относится к традиционному этикету: обращение по имени и отчеству считается более уважительным. Ни то ни другое как будто не мешает взять матчество вместо отчества, но может ли гражданин РФ сделать это по закону?
Всё это, однако, не помешало жителю Свердловской области сменить отчество даже не на матчество, а на составной матропатроним — Веро-Викторович
Однозначный ответ «да, может», как часто бывает, разбивается о бюрократическую практику. В любом заявлении о смене имени должна быть объяснена причина, по которой гражданин решился на столь ответственный шаг. Если работники загса сочтут причину недостаточной, они могут отказать заявителю, например, сославшись на «неблагозвучность» имени (это понятие вообще крайне размыто и отдаёт вкусовщиной). В подавляющем большинстве случаев хватает даже устного отказа, хотя он обязан быть письменным и аргументированным. Любой отказ при этом можно опротестовать, но процесс может растянуться на годы, и терпения на бумажную волокиту хватает не у многих.
Всё это, однако, не помешало жителю Свердловской области Сергею Мухлынину в 2012 году, после четырёх лет препирательств с загсом, сменить отчество даже не на матчество, а на составной матропатроним — Веро-Викторович. Таким образом он, по собственному признанию, почтил память покойной матери: «Двойное величание отражает вклад в развитие человека и матери, и отца. Ведь у нас в основном величают по батюшке, а посылают „по матушке“. Надеюсь, со временем эта традиция исчезнет». (К идее чистого матронима он при этом относился скептически, назвав его «феминистическим передёргиванием в пику отчеству».)
Без отца и без отчества
Сменить отчество в зрелом возрасте формально проще, нежели дать матчество новорождённому ребёнку — к этой практике у загсов крайне противоречивое отношение. С одной стороны, они идут навстречу одиноким матерям, лишь бы не ставить в графе «отчество» прочерк в том случае, когда биологическое отцовство не установлено. С другой — сохраняют жёсткое предубеждение против матчеств, у которых нет и не может быть аналогичных отчеств. Стать Валентиновной или Александровичем по матери можно, в регистрации Оксановича или Мариновны госслужащие почти наверняка откажут, мотивируя это тем, что «в школе засмеют» и «нельзя лишать ребёнка права на отца». Даже если ни биологического, ни приёмного отца на горизонте не видно, не говоря уже о более сложных вопросах гендера и воспитания.
В марте 2018 года жительница Режа Альмира Давлетханова дала полугодовалой дочери Мире матчество Альмировна, объяснив своё решение нежеланием «давать абы какое отчество»: «Я понимала, что [биологический отец] не будет участвовать в нашей дальнейшей жизни». Работники загса не стали препятствовать Давлетхановой, сославшись на то, что в татарском и башкирском есть мужское имя Альмир, а потому аналогичное матчество в их глазах выглядело ничем не из ряда вон выходящим. Аналогично москвичка Юлия Данилова записала в свидетельстве о рождении своей дочери матроним: Искра Юльевна.
Совсем отказаться от отчества Семейный кодекс не позволяет, но и тут встречаются исключения. В 2012 году правительство Бурятии выпустило постановление, позволяющее давать полные имена в соответствии с бурятскими национальными традициями — образовывая фамилию ребёнка от фамилии отца или матери. Таким образом, граждане республики могут игнорировать русифицированные отчества, хотя на практике этой опцией пока пользуются немногие. Советская традиция Ф. И. О. оказалась живучей.
Фамилии по народам
В русской традиции женщины при вступлении в брак принимают фамилию мужа. Кроме того, женщина может сохранить свою девичью фамилию, либо принять двойную фамилию с написанием фамилии мужа и своей девичьей фамилии через дефис. Дети обычно принимают фамилию отца, однако по желанию родителей или если женщина не состоит в браке, могут принимать фамилию матери.
Фамилия это слово и как часть языка подчиняется его законам, а вот какое это слово может раскрыть фамология.
Китайские фамилии
Основная статья: Китайское имя
Китайская система антропонимики распространена также во Вьетнаме и Корее. Характерной чертой является наличие сравнительно небольших списков возможных вариантов фамилий, подобных Байцзясин («Сто фамилий»), позволяющих судить о фактической кодифицированности китайской фамилии.
Испанские фамилии
В испаноязычных странах используются двойные фамилии. Первая часть — от фамилии отца, вторая — от фамилии матери. В португалоязычных странах также используются двойные фамилии, но порядок употребления прямо противоположен испанскому: первая часть — от фамилии матери, вторая — от фамилии отца.
Шведские фамилии
До 20-го века почти все граждане Швеции, за редким исключением, не имели фамилии — родового имени, передаваемого по наследству несколькими поколениями. При рождении ребёнок, как правило, получал отчество — имя отца с приставкой аналогично исландским. Так же в качестве «фамилии», вместо имени матери или отца, могло даваться какое-нибудь красивое название из окружающей природы, (прозвище), например: «Берёзка» (Björk), «Утёс на озере» (Sjöberg) и т. д.
Только в 1901 году был принят закон, согласно которому все граждане Швеции обязывались иметь «фамильное имя», в результате чего шведы были вынуждены записать себе в качестве фамилий у кого что было: одни свое «солдатское имя» (прозвище, использовавшееся в армии — Ask, Asker, Bardun т.п.) другие отчество, третьи прозвище.
Еврейские фамилии
Еврейские фамилии в основном отражают главный миграционный поток евреев, изгнанных из Испании и Португалии в 1492 г. по инициативе Торквемады. Там евреи проживали около 1000 лет и после переселения во Францию, Голландию, потом в Германию многие фамилии сохранили испанское или португальское окончание. Вторая группа фамилий, наиболее многочисленная, связана с долгой жизнью в Германии. Третья группа фамилий — у выходцев из Восточной Европы. Наконец, имеется группа фамилий, связанная с древнееврейским языком. Хотя, традиционно, у евреев носителем родовых признаков считается мать, в странах рассеяния фамилия даётся по отцу.
Армянские фамилии
Слово «фамилия» (арм. «азганун») на армянском языке означает родовое имя (или имя рода). Однако первоначально родовых наименований в привычном понимании не было, поскольку люди жили маленькими группами, изолированно друг от друга, поэтому в официально закрепленных фамилиях не было необходимости. В случае если в одном поселении жили несколько Ашотов или несколько Мгеров, то определяли их следующим образом: например, Ашот — внук Зураба, или Мгер — внук Саака. Другим, не менее распространенным способом идентификации личности было использование прозвищ, содержащих в себе указание на какую-либо особенность человека. Значительная часть армянских фамилий ведет свое начало от крестильных имен, пришедших на территорию Армении вместе с христианством, которое армянский народ принял гораздо раньше славян — в IV столетии. Кроме того, армянская ономастика унаследовала весьма существенные арабские, персидские и особенно турецкие элементы. Необходимость фамильных именований появилась с возникновением городов и развитием торгово-экономической жизни Армении. Самыми первыми официально закрепленные фамилии получили представители высшего света (Арцруни, Аматуни, Мамиконяны, Рштуни). Со временем фамилии стали появляться и в рабоче-крестьянской среде. У каждого народа фамилии образовывались согласно местной национальной традиции. Характерной чертой армянских фамилий являются суффиксы —ян, —янц, —енц, —унц, —онц, —уни, выражающие принадлежность к определенному роду или родственную связь. Все эти форманты первоначально означали «из семьи таких-то» или «из рода таких-то». Со временем специфические суффиксы утратили свое изначальное значение и стали восприниматься лишь как фамильные окончания.
Исключения
Фамилии не являются обязательным элементом полного имени человека. Например, в исландском языке фамилии в привычном понимании этого слова не употребляются. То, что по сути выглядит как фамилия, на самом деле является отчеством, то есть Свен Торвардссон является сыном Торварда, а его сын будет иметь «фамилию» Свенссон (Свен + ’с’ (родительный падеж) + сон «сын», тоесть: «Sven’s Son»). Подобная система существовала прежде и в других скандинавских языках.
В тибетском языке тоже отсутствуют фамилии.
Когда матчество заменяет отчество
Откуда в Древней Руси взялся Олег Настасьич и в каких случаях людей называли по матери, а не по отцу
Большинство крупных культур определяют род человека патрилинейно (то есть по отцовской линии): если в имени есть наследуемые элементы, то они переходят от отца или от мужчины, играющего его роль (деда, усыновителя, крестного). Тем не менее во многих культурах есть те или иные черты матрилинейности и наследование имени от матери. Так может передаваться как имя рода (фамилия матери), так и не наследуемый далее первого поколения элемент, связанный с ее личным именем — матроним, или, как иногда говорят по-русски, «матчество» (не совсем лингвистически корректная аналогия к слову «отчество»). Целиком матрилинейные культуры в настоящее время известны в Южной и Юго-Восточной Азии (прежде всего это минангкабау в Индонезии, а также в некоторой степени неварцы в Непале): здесь от матери нередко наследуется не только имя, но и имущество и земля.
В древнерусской культуре нормой были патронимы (то есть отчество), но указание на происхождение от женщины все же встречалось, если это было важно и так или иначе связано с наследственными правами человека. Простейший случай — внебрачный ребенок: например, у князя Ярослава Владимировича был сын Олег Настасьич, рожденный от наложницы Настасьи, которому отец желал передать престол. По‑видимому, так называли Олега его политические оппоненты — сам же он, скорее всего, предпочел бы титуловаться Олегом Ярославичем.
Возможно, происхождение многих русских фамилий типа Машкин или Вдовин (или Солженицын — вероятно, «сын торговки солодом») в ряде случаев именно таково, но это совершенно не обязательно. Матроним мог появляться и в случае вполне законного брака, когда интересы матери и ее клана были по той или иной причине важнее для судьбы человека. Например, младший сын князя Мстислава Великого, тоже живший в XII веке, известен летописям не только как Владимир Мстиславич, но и как Владимир Мачешич — потому что он родился от второй жены, мачехи старших детей Мстислава, и не был связан с ними так же тесно лично и политически, как единокровные и единоутробные («полные») братья друг с другом.
Портрет тверской крестьянки в повязке с жемчужной поднизью. Неизвестный художник. 1830-е годы © Mondadori Portfolio / Hulton Fine Art Collection / Getty Images; Государственный исторический музей
Кстати, это не вполне классическое матчество: личного имени его матери мы не знаем. Летопись называет ее Дмитровна Завидича, то есть дочь новгородского посадника Дмитра Завидича (нечастый случай брака князя с женщиной некняжеского происхождения; возможно, выразившееся в матрониме отчуждение старших братьев отчасти диктовалось и этим обстоятельством). Такая личная безымянность при обилии иных номинаций — обычная ситуация для древнерусских женщин: она была дочерью Дмитра, внучкой Завида, женой Мстислава, матерью Владимира и мачехой старших Мстиславичей, но сама по себе имени для летописи не имела. Хотя имена, как крестильные, так и дохристианские, некоторых женщин Древней Руси нам всё же известны — например, упомянутой Настасье повезло (в памяти потомства, а не в жизни: галичане сожгли княжескую фаворитку на костре).
Примеры таких мотивированных особыми условиями матронимов можно найти в именослове скандинавов (на которых русские князья отчасти ориентировались) и более поздней нормандско-английской знати. Например, датский конунг XI века носил имя Свен Эстридсен, то есть «сын Эстрид», поскольку его мать, сестра создателя скандинавско-английской державы Кнута Великого, была гораздо более знатной, чем его отец ярл Ярл — высший титул в иерархии в средневековой Скандинавии. Ульф, и давала его притязаниям на престол гораздо больше легитимности. Кстати сказать, какое‑то время Эстрид была замужем за «сыном короля Руси» (неизвестно точно, кто это был).
Английский король Генрих II, живший в следующем веке, назывался FitzEmpress, что по-старофранцузски значит «сын императрицы»: его мать Матильда, до того как выйти за его отца, графа Анжуйского Джеффри Плантагенета, была замужем за королем Германии и римским императором Генрихом V. Настоящая императрица, пусть и вдовствующая, в далекой Англии! — что там какой-то граф Анжуйский? В обоих случаях речь идет о законных браках (хотя, вообще-то, элемент Fitz чаще использовался в нормандской Англии для образования фамилий внебрачных сыновей).
И еще: как Эстрид, так и Матильда были политически и матримониально активными дамами, несколько раз оказывавшимися во вдовстве и вступавшими в новые династические браки. Матильда даже руководила одной из сторон в междоусобной войне и претендовала на престол лично. Разумеется, их социальная роль была гораздо выше, чем у других знатных женщин того времени, и по степени самостоятельности они вполне могли соперничать с мужчинами.
В русской истории одним из самым знаменитых примеров такой социально активной женщины является жившая в XV веке Марфа-посадница — вдова новгородского посадника Исаака Борецкого. И неудивительно, что в Типографской летописи в рассказе о трагической участи ее сына он называется не только «Исакович», но и «Марфин»:
«Тѣмъ же [великий князь Иван Васильевич] повелѣ главы отсѣщи: Дмитрею Борецкому Исаковичю Марфину и Василью Губе Селезеневу, Еремѣю Сухощоку, Кипреяну Арзубьеву и иныхъ товарищевъ…»
Отчества и прозвища по отцу для Западной Европы, кроме Исландии, давно неактуальны: осколком прежних отчеств там являются фамилии, и среди них можно различить и матронимы. Интересно, что в числе регионов, где такие фамилии до сих пор популярны, — например, Марриотт, Тиффани (то есть Феофания), Катрин или Мари, — до сих пор Англия и Нормандия; по‑видимому, средневековые прецеденты прозвищ по матери не ограничивались в этих обществах лишь феодальной элитой, а затрагивали и более широкие слои населения.
Портрет крестьянки в красном головном платке. Неизвестный художник. 1810–20-е годы © Mondadori Portfolio / Hulton Fine Art Collection / Getty Images; Государственный исторический музей
Пожалуй, наиболее известная в современном мире система, при которой фамилия наследуется от матери (правда, одновременно с отцовской), — испано-латиноамериканская. По преимуществу эта система патрилинейная: первая, главная фамилия в обычном случае передается по прямой мужской линии, однако человек получает и вторую — это фамилия матери, то есть деда с ее стороны. Иногда две фамилии соединяются союзом «и». Например, у нынешнего испанского короля Филиппа VI в документах указана фамилия Бурбон и Гресиа (отец его, Хуан Карлос I, из рода Бурбонов, а мать, королева София, из греческого королевского рода). Обычно в быту используется первая фамилия, но часто и материнская, особенно если первая — из числа испанских Ивановых, Петровых, Сидоровых, когда носить такую фамилию — все равно что не иметь никакой.
Например, бывший испанский премьер Хосе Родригес Сапатеро именовался Сапатеро, великий Пабло Руис и Пикассо — Пабло Пикассо, а не менее великого Федерико Гарсиа Лорку мы знаем просто как Лорку, потому что фамилии Родригес, Руис и Гарсиа относятся к очень распространенным (впрочем, у Пикассо еще были и непростые отношения с отцом).
Похожая традиция существует в Англии Нового времени — записывать фамилию матери или ее родственников в качестве среднего (или даже первого) личного имени ребенка. Такая «свободная конвертация» имен в фамилии и наоборот допустима не во всех культурах, но в Англии это вполне возможно. Например, умершего в младенчестве внука Шекспира звали Шекспир Куини.
Широко известны матронимы в семитских культурах (при преобладающем именовании по имени отцов, дедов и даже, во взрослом возрасте, в честь сыновей, например Абу Омар — «отец Омара»). Так, у арабов уже в древности целый ряд поэтов и других известных людей назывались по имени матери. Весьма древней является еврейская матронимическая традиция: несколько персонажей в Библии носят прозвище по матери, а в новое время хорошо известны ашкеназские еврейские фамилии, образованные от женских имен: Бейлин (от имени Белла), Ривкин (от Ревекка), Хавкин (от Ева), Дворкин (от Дебора), Фейглин (от Фейга) и многие другие. В этих фамилиях не редкость уменьшительный суффикс: идишский, —л—, или славянский, —к—.
Философ Михаил Эпштейн, который, пожалуй, может поспорить с Александром Солженицыным по числу темпераментных предложений «расширения» и обновления русского языка, предлагает сделать матронимы допустимой частью официального имени — в случае если отец ребенка неизвестен, не живет в одной семье с ним или просто родителям в полной семье так хочется:
«Женские имена-отчества мне представляются более интересными, волнующими, „двуполыми“. От „Иванов Петровичей“ и „Владимиров Владимировичей“ веет унылым духом казармы, мужской бани. А от имен „Петр Нинович“ или „Андрей Любович“ сразу бы повеяло женским присутствием, смягчающим нравы. Возникла бы игра близких и далеких корневых смыслов, ощутилась бы тайна зачатия каждой личности из мужского и женского. И если прав Даниил Андреев, что не только женщина должна быть мужественной, но и мужчина женственным, то вот она — эта символическая явленность женственного в мужчине: имя матери, матроним!»