фейстингером в 50 х годах была описана конформность какая
Интерпретации конформного поведения.
Исследования нормативного влияния группового большинства.
Исследования данного типа во многом стимулированы ставшими теперь уже классическими работами С. Аша. По существу они положили начало экспериментальному изучению феномена конформного поведения, в котором фиксировался факт согласия личности с мнением группового большинства — своего рода групповой нормой.
Факторы конформного поведения.
a. личностные характеристики членов группы, предрасполагающих их к актам конформного поведения. Приводятся данные, свидетельствующие об отрицательной зависимости между склонностью членов группы к конформному поведению и такими их личностными особенностями, как интеллект, способность к лидерству, толерантность к стрессу, социальная активность и ответственность. Показано также, что лица женского пола более конформны, чем лица мужского пола. Кроме того, изучались возрастные колебания конформного поведения. Согласно М. Шоу и Ф. Костанзо, между возрастом и конформностью имеет место криволинейная зависимость, причем своего максимума конформность достигает к 12—13 годам, а затем постепенно снижается (были взяты четыре возрастные группы испытуемых: 7—9, 11—13, 15—17 лет, 19—21 год). Несколько иные данные получены А. П. Сопиковым (он работал с испытуемыми в возрасте 7—18 лет): в его экспериментах степень конформности с возрастом снижалась и наименьшие ее проявления приходились на 15—16 лет, после чего заметных изменений в падении конформности не наблюдалось.
b. К числу изучавшихся исследователями групповых факторов конформного поведения, можно отнести величину группы, структуру коммуникативных сетей, степень групповой сплоченности, особенности композиции группы. Так, показано, что конформность возрастает с увеличением единодушного в своих ответах группового большинства, как правило, до 3—4 человек.
c. Представляют, на наш взгляд, интерес и данные, характеризующие зависимость интенсивности конформного поведения от некоторых особенностей деятельности испытуемых. Мы уже упоминали отом, что А. П. Сопиковым была выявлена высокая степень конформности подростков-оркестрантов (в среднем по оркестрам она равнялась 67,5%), более чем вдвое превысившей конформность мальчиков того же возраста, не играющих в оркестре. В то же время победители физико-математических олимпиад имели довольно низкие показатели конформности (всего лишь 23%). В опытах А. В. Баранова, проведенных со студентами педагогического и технического вузов, оказалось, что будущие педагоги вели себя в экспериментальных ситуациях более конформно, чем будущие инженеры.
Интерпретации конформного поведения.
Еще в начале 50-х годов Л. Фестингер предположил, что публичная конформность будет сопровождаться личным одобрением норм только в том случае, если субъект хочет остаться в группе. Причем угроза наказания вызовет лишь внешнее согласие с группой, не затрагивая подлинного изменения во взглядах.
Несколько позднее М. Дойч и Г. Джерард указали на два типа социального влияния в группе: нормативное и информационное. В случае нормативного влияния конформность вызывается желанием личности действовать в соответствии с групповыми предписаниями, при информационном влиянии — поведение большинства используется как источник информации, помогающей личности принять наиболее подходящее для нее в данной ситуации решение.
Дальнейшее развитие обсуждаемый вопрос получает в уже упоминавшейся работе В. Э. Чудновского, выделяющего два типа конформного поведения: внешнее и внутреннее подчинение индивида группе. Внешнее подчинение проявляется в двух формах: во-первых, в сознательном приспособлении к мнению группы, сопровождающемся острым внутренним конфликтом, и, во-вторых, в сознательном приспособлении к мнению группы без сколько-нибудь ярко выраженного внутреннего конфликта. Внутреннее подчинение состоит в том, что часть индивидов воспринимает мнение группы как свое собственное и придерживается его не только в данной ситуации, но и за ее пределами.
Ученым были рассмотрены три качественно отличных уровня конформного поведения: подчинение, идентификация, интернализация.
Первоначальная попытка Г. Джерарда (в соавторстве с М. Дойчем) связать рассмотрение конформного поведения личности с процессом поиска ею соответствующей информации в группе, о чем говорилось несколько выше, привела в дальнейшем исследователя к построению информационной теории конформности. В ней утверждается, что конформность должна рассматриваться в контексте более общей теории, касающейся последствий поиска человеком информации в ситуациях, в которых он оценивает собственное поведение на основе соотнесения его с поведением других. Такой поиск вызван стремлением субъекта свести к минимуму неопределенность своего положения в ситуации.
Информационный процесс осуществляется посредством двух различных типов социального сравнения: сравнительного оценивания иотраженного оценивания. В первом случае человек использует поведение других как некоторый стандарт, с которым он может сопоставить себя. Во втором случае он формирует впечатление о себе, исходя из поведения других, ориентированного на него.
Далее теория указывает на наличие двух общих видов зависимости от других — информационную зависимость и зависимость влияния, т.е. зависимость, обусловленную либо присутствием других в качестве источника информации, либо наличием власти одного субъекта над другим. Оба типа зависимости делают личность чувствительной к социальному воздействию. Отраженное оценивание, согласно теории, основывается на обоих типах зависимости, тогда как сравнительное оценивание включает в себя преимущественно информационную зависимость.
Ряд попыток объяснения феномена конформного поведения встречается в рамках известных в социальной психологии теорий психологического обмена
Теория когнитивного диссонанса Леона Фестингера
Теория когнитивного диссонанса является одной из психологических теорий об изменении позиций. Она утверждает, что личность ведет себя таким образом, который позволяет максимизировать внутреннюю последовательность ее когнитивной системы. Группы также пытаются максимизировать внутреннюю последовательность отношений своих членов.
Кроме теории когнитивного диссонанса Л. Фестингера (1957), существует сходная теория баланса Хайдера (1946), а также соответствующие теории Осгуда и Танненбаума (1955). Однако теория когнитивного диссонанса как отдельное направление психологии была наиболее влиятельной в течение десятилетий. Один из самых привлекательных аспектов этой теории заключается в том, что она предлагала простые интуитивные гипотезы, которые часто подтверждались.
Основной принцип теории: два когнитивных элемента (мысли, мнения, верования) находятся в диссонансном отношении, если одна из сторон непосредственно следует из другой. Поскольку диссонанс психологически некомфортен, его существование мотивирует личность редуцировать его и достичь гармонии (консонанс). Далее, если диссонанс существует, личность будет активно избегать ситуаций и информации, которые способны порождать его.
Теория когнитивного диссонанса неоднократно подвергалась критике за непонятность, неопределенность терминологии и тому подобное. Действительно, эту теорию целесообразнее рассматривать как более проблематическую, чем утверждающую. Методология экспериментов для ее доказательства также критиковалась за искусственность, возможность разночтения и сомнительную внешнюю валидность, игнорирование индивидуальных особенностей.
В своем основном труде — «Теория когнитивного диссонанса» — Фестингер формулирует ее исходные положения следующим образом: основная идея теории заключается в том, что человеческий организм стремится установить внутреннюю гармонию. Это последовательность, согласованность между своими мыслями, способностями, знаниями и ценностями. То есть живой организм направлен на согласованность внутри познавательной (когнитивной) деятельности. Чтобы в совершенстве оперировать этим понятием («согласованность»), Фестингер толкует познавательную деятельность как такую, которая раскладывается на элементы, или, наконец, как совокупность таких элементов.
Фестингер предлагает теоретические утверждения, касающиеся отношений между когнитивными элементами:
Исходя из этих определений, Фестингер устанавливает следующие формы когнитивного диссонанса.
Эта теория сначала захватывает своей непринужденной простотой, почти трюизмами, но впоследствии к ней обращаются как к таковой, которая содержит в себе настоящие научно-философские обобщения. Историк психологии М. Хант замечает по этому поводу, что это была, без сомнения, наиболее влиятельная теория в социальной психологии с конца 1950-х годов и до начала 70-х. Постепенно она утратила свои позиции, и сегодня является только общеизвестным знанием, но не сферой активных научных исследований.
Теория когнитивного диссонанса утверждает, что личность испытывает напряжение и дискомфорт, когда имеет несовпадающие, непоследовательные идеи (например: «такой-то человек является болтун, скучный человек, но я нуждаюсь в нем как в друге и сообщнике») и стремится найти пути уменьшить этот диссонанс («он не является плохим, как вам о нем известно» или «на самом деле он мне не нужен, я могу получить что-то и без него» и т.д.).
В 1930 году К. Левин вплотную подошел к этому явлению, когда исследовал, как склонности личности могут быть изменены ее членством в группе, которая принимает решение, и как такой человек может придерживаться такого решения, игнорируя более позднюю информацию, конфликтующую с этим. Ученик Левина Фестингер провел эту линию исследования дальше, развив свою теорию когнитивного диссонанса.
Первым экспериментом Фестингера по когнитивному диссонансу стал его исследовательский проект в 1954 году, согласно которому он и два его студента Миннесотского университета действовали как секретные агенты в течение семи недель. Они вычитали в газетах о происшествии с миссис Кич (ненастоящее имя) — домашней хозяйкой, которая жила недалеко от Миннеаполиса. Эта женщина утверждала, что около года назад получила послание от высшего существа, которое она идентифицировала как опекуна с планеты Кларион (он заявил о себе в форме автоматического письма, которое женщина написала, находясь в трансе). 21 декабря, говорилось в послании, большой потоп должен покрыть Северное полушарие, и все, кто живет там, за исключением немногих избранных, будут уничтожены.
Фестингер, который именно в это время разрабатывал свою теорию, и его младшие коллеги увидели чрезвычайно удобный случай наблюдать когнитивный диссонанс «из первых рук».
Психологи почувствовали, что публичное заявление миссис Кич и последующие события должны быть неоценимой демонстрацией когнитивного диссонанса в реальной жизни — развития парадоксального ответа на противоречивую действительность. Они разработали план, согласно которому миссис Кич должна была в небольшой хижине общаться со всеми, кто поверил в это пророчество и хотел бы вместе с ней дождаться следующих сообщений с планеты Кларион. Среди этой аудитории были трое исследователей и пятеро студентов-ассистентов. Под видом верующих они участвовали в их собраниях шестьдесят раз в течение семи недель. Исследование было крайне изнурительным физически и эмоционально — частично из-за необходимости скрывать свою реакцию на абсурдность происходящего.
Наконец миссис Кич получила долгожданное сообщение: космический корабль прибудет в определенное место в определенное время, чтобы спасти верующих. Однако корабль не прибыл, а 21 декабря наступило без каких-либо последствий.
В конце концов женщина получила еще одно сообщение: мол, благодаря добру и свету, созданному верующими, Бог решил отменить несчастья и пожалеть этот мир. Некоторые из адептов нового культа, в частности те, кто изначально сомневался в нем и не смог примириться с крушением, которое произошло с их собственной верой, покинули культ и исчезли. А вот те, кто глубоко отдался этому верованию, бросили все свои занятия и даже продали свое имущество в ожидании конца света, — они вели себя так, как исследователи это и предполагали. Они стали еще более убеждены в существовании инопланетян и пророчества, чем сама миссис Кич. Разоблачение не помешало их вере, а только укрепило ее. Благодаря этому устранялся внутренний конфликт между тем, во что они верили, и действительностью, которая принесла разочарование.
В 1959 году Фестингер и его коллега Дж. Карлсмит провели исследование, которое ныне считается классическим когнитивным экспериментом. Суть его заключалась в том, что ученые, прибегая к почти артистическим ухищрениям, пытались уменьшить диссонанс участников эксперимента.
Фестингер и Карлсмит предлагали супругам выполнить крайне скучное задание: те должны были класть дюжину шпилек на поднос и снимать их с него в течение получаса. После того как пара заканчивала, один из исследователей рассказывал им, что целью эксперимента было исследовать, каким образом заинтересованность в задании вызывает определенный эффект. Затем супруги должны были сказать следующим подопытным, что приятного было в задании, а также особо подчеркнуть интерес и удовольствие от этой задачи. Далее эти супруги привлекались к следующей стадии эксперимента, где они должны были выступить в роли исследователя-ассистента. За это предлагалось денежное вознаграждение — 1 или 20 долларов. Далее все участники эксперимента должны были признаться, что их слова об «интересной» задаче были очевидным обманом для следующего подопытного. После этого последнего подопытного спросили, насколько приятным было для него выполнять эту задачу.
Поскольку задача действительно была невыносимо скучной, врать кому-либо еще — означало создать условие когнитивного диссонанса («Я лгал кому-либо еще. Однако я не такой человек»). Ключевым был вопрос, повлияет ли размер платы, которую получили испытуемые, на используемые ими средства облегчения диссонанса. Ожидалось, что те, кто получил 20 долларов — по тем временам весьма значительную сумму, охотнее изменят свое мнение, чем те, кто получил один доллар. Однако Фестингер и Карлсмит предрекали обратное. Испытуемые, получившие 20 долларов, считали эти деньги солидной наградой за эксперимент, а значит, быстро соглашались на то, чтобы публично подтвердить свою ложь.
А вот те, кто получил один доллар, имели такое незначительное оправдание своей лжи, что они чувствовали когнитивный диссонанс и могли облегчить его, только убеждая себя в том, что задача действительно была интересной.
Как уже отмечалось, теория когнитивного диссонанса неоднократно подвергалась острой критике. Между тем поток экспериментов показал, что когнитивный диссонанс должен быть квалифицирован как содержательное, реально существующее. И, более того, как зрелая теория.
В своих воспоминаниях известный социальный психолог Элронсон писал: «. Мы можем создать десять хороших гипотез в течение вечера. такого рода гипотез, ни одна из которых даже не снилась человеку несколькими годами ранее, однако довольно редко делаем это. Именно этот факт существенно возвышает статус теорий, которые получают основательное подтверждение на практике».
Теория когнитивного диссонанса объяснила некоторые особенности социального поведения, которые ранее не были рассмотрены бихевиористами. Вот несколько примеров, подкрепленных экспериментально.
Приведем еще один случай «естественного эксперимента», иллюстрирующий человеческое стремление регулировать когнитивный диссонанс с помощью рационализации.
После землетрясения в Калифорнии в 1983 году, охватившего город Санта-Крус, в соответствии с новым законом Калифорнии уполномоченный Стивенс был приглашен, чтобы оценить, как пострадали местные дома. Он определил 175 зданий, которые имели очень сильные повреждения. Городской совет, подспудно желая уклониться от объема дорогих работ, отверг эту диссонансную информацию и обесценил ее. Стивенс был назван паникером, а его доклад об угрозе городу отклонили. Также не было осуществлено никаких мер. А вскоре землетрясение силой в семь баллов снова произошло в районе Санта-Крус. Три сотни домов были разрушены и тысяча серьезно повреждены, пять человек погибли, а две тысячи ранены.
Из-за своей объяснительной силы теория когнитивного диссонанса успешно пережила все нападки. И только один критический упрек ей не удалось легко оспорить. Это вопрос этичности исследований. Хотя ученые всегда приглашали добровольцев, но без их согласия предлагали им морально тяжелые эксперименты, которые могли наносить ущерб их самоуважению. Правда, после эксперимента исследователи объясняли им, что сокрытие правды было необходимо — ради научных целей. Но неэтичное средство от этого не становится этичным. Подобные проблемы были присущи не только теории диссонанса. Они существовали и у других социально-психологических исследованиях.
Знаменитым в этом смысле стал эксперимент, проведенный Филиппом Зимбардо и тремя его коллегами в 1971 году (подробнее см. Стэнфордский тюремный эксперимент Зимбардо)
Роменець В.А., Маноха И.П. История психологии XX века. — Киев, Лыбидь, 2003.
Леон Фестингер
Леон Фестингер – американский психолог, один из основателей когнитивной психологии, специалист в области социальной психологии и психологии регуляции мышления.
Леон Фестингер родился 8 мая 1919 года в Нью-Йорке в семье эмигрантов из России. Психологией увлекся с юношеских лет. В 1937 году поступил на на учебу в Университет Айовы, где на тот момент работал эмигрировавший из Германии Курт Левин, ставший учителем и наставником. Под его руковолством Леон в 1942 году получил степень по психологии, несколько лет работал в центре детской психологии при данном университете.
В 50-х годах ХХ столетия Л. Фестингер создал новую теорию, получившую название когнитивного диссонанса (от латинского когнито – «познание») т.е. по-другому познавательный диссонанс – расхождение имеющейся информации, с восприятием существующей ситуации. При этом такое расхождение вызывает отрицательные эмоции, от которых индивид желает избавиться.
Получая знания, человек может получить противоречия, вызывающие дискомфорт. Фестингер считал, что существует система знаний об объектах и людях – когнитивная система, которая может иметь различный уровень сложности, что зависит от характера составляющих её знаний. Таким образом, когнитивный диссонанс – это интеллектуальный конфликт, возникающий, когда имеющимся мнениям противоречит другая информация: он проявляется в дисгармонии чувств, мыслей и поведения человека.
Фестингер считал, что люди стремятся избавиться от такого диссонанса. Например, индивид может избегать новой информации, чтобы не создавать противоречия, можно убедить себя, что противоречия не существует. В работе он привел пример исключения конфликта. Если человек заставляет себя улыбаться, когда ему грустно (т.е. находится в когнитивном диссонансе), то в какой-то момент среагирует: либо прекратит притворяться, либо развеселится и сложившееся поведение уже не будет притворством.
Теория когнитивного диссонанса была сформулирована Фестингером в 1957 году. Толчком к ней послужило изучение слухов, которые распространялись во время землетрясения в США. Объясняя происхождение слухов и веры в них, ученый сделал вывод, что люди стремятся к равновесию между получаемой информацией и личными мотивами их поведения.
Кроме теории когнитивного диссонанса, известна его теория социального сравнения: человек оценивает себя и своё поведение путем сравнения с другими людьми и их поведением.
Идея когнитивного диссонанса отображена в книге Фестингера «Когда не сбылось пророчество». Здесь собрана информация о несбывшихся пророчествах, в том числе и пророчества о Всемирном потопе в 1956 году. Подробно описаны реакции людей, когда пророчество не сбылось. Тем самым он показал, как действует на практике явление когнитивного диссонанса. В конце 50-х годов в США возникло новое направление в психологии – «когнитивная психология».
С 1968 года на протяжении более 20 лет Фестингер работал профессором Новой школы социальных исследований в Нью-Йорке. В рамках исследований он провёл эксперимент по изменению сложившегося представления:
участниками опыта стали две группы студентов, которые в течении часа занимались скучными делом: закручивали гайки и перекладывали с места на место мелкие детали. По истечении часа их попросили рассказать участнику эксперимента, не принимавшему в нем участия, как об очень интересном времяпровождении. При этом в одной группе студентам заплатили по 20 долларов, а в другой – один доллар. В конце исследования психологи попросили студентов рассказать, как им самим понравилось занятие.
Те, кто получил по 20 долларов, не изменили своё мнение и считали перекладывание гаек скучным занятием. А те, кто не получил оправдания своей лжи, говорили, что занятие было интереснее, чем на самом деле, т.е. «уговаривали сами себя». Студенты стремились преодолеть когнитивный диссонанс, неосознанно начиная верить в то, что говорили.
Этот эксперимент имел и практическое значение, подтвердив один из основных принципов восприятия. Распространённый в семьях метод поощрений и наказаний при воспитании детей неэффективен. Необходимо, чтобы человек всё понял сам без внешнего воздействия. Таким образом, теория когнитивного диссонанса применима и в педагогике. С её помощью можно выработать у ребёнка отношение к агрессии, честности, отзывчивости.
Ученый считал, что изменение мнения может быть достигнуто только с помощью когнитивных методов. Применяя когнитивный диссонанс можно повлиять на сделанный им выбор. Однако не следует забывать, что явление когнитивного диссонанса может иметь не только положительные, но и отрицательные последствия. Нужно сказать, что проведенные исследования являются важными для социологии и педагогики.
Фестингер был неизменным членом Американской психологической ассоциации и Американской академии наук и искусств. За выдающийся научный вклад был награжден премией Американской психологической ассоциации.
Умер Леон Фестингер 11 февраля 1989 года в Нью-Йорке в возрасте 70 лет.
Фейстингером в 50 х годах была описана конформность какая
Рейтинг: 
Так же как и в случае с экспериментальным изучением особенностей лексики, в экспериментах по различиям грамматики было выявлено отсутствие жесткой связи между языком и характером познавательных действий. Напротив, были выявлены некоторые лингвистические универсалии. В частности, примененный Ч. Осгудом метод семантического дифференциала позволил установить, что структура коннотативных значений (т.е. не определений, дефиниций, а систем эмоциональных ассоциаций, возникающих при употреблении какого-либо слова) одинакова во всех культурах.
Все это дало основания «умерить» претензии гипотезы лингвистической относительности на универсальность. Тем не менее сам факт огромной роли языка в возникновении, существовании и сломе социального консенсуса не может быть оспорен.
Большой интерес представляет такая особенность механизма слома социального консенсуса: как только возникает несогласие со старым конвенциональным значением, сразу же образуется новый консенсус, т.е. утверждается как бы новая очевидность фактов. Потребность в консенсусе так велика, что простой слом старого оказывается недостаточным, нужна новая договоренность относительно того, как толковать те или иные феномены и связи между ними. Доказательства легко найти в истории науки и культуры. Как в свое время оказалась сломленнойпарадигма генетики в сообществе советских биологов (в значительной мере за счет внеакадемических факторов), так после свержения Лысенко вновь было установлено согласие по проблемам наследственности. Другой пример из истории физики, когда последовательно сменялись парадигмы относительно природы света: корпускулярная — волновая — современные представления. Еще значительнее проявляет себя указанный механизм при сломе консенсуса, касающегося проблем социальной жизни. Эпоха радикальных преобразований в нашей стране демонстрирует это с очевидностью: отношение к частной собственности, рынку, многопартийности — тому примеры.
При анализе природы социального консенсуса невольно напрашиваются аналогии с феноменом конформизма, хорошо изученным и описанным в социальной психологии. В настоящее время предпринята попытка связать феномен конформизма и закономерности работы с социальной информацией. Г. Джерард и М. Дойч Разработали «информационную теорию конформности». Они предположили, что конформность — часть более общего процесса: последствий поиска человеком информации в ситуациях, где ему приходится оценивать свое поведение и соотносить его с поведением других. Такое сравнение необходимо для того, чтобы уменьшить неопределенность своего положения в ситуации. Но коль скоро человеку приходится сравнивать себя с другими, ему приходится сравнивать и свои интерпретации ситуации с интерпретациями других. Механизм такого сравнения не укладывается в традиционные схемы социального сравнения, разработанные еще Л. Фестингером. Новые объяснения и предлагаются в информационной теории конформности Джерарда и Дойча. Сравнение двух интерпретаций особенно значимо, если сравниваются интерпретации большинства (группы, общества) и меньшинства. Это имеет прямое отношение к слому социального консенсуса: он может быть интерпретирован как превращение взглядов меньшинства во взгляды большинства. Меньшинство выступает здесь как носители нового, еще не установившегося консенсуса, а большинство — как защитники существующего конвенционального значения. Для наглядности сопоставления двух моделей «влияния» (большинства и меньшинства) предлагается следующая схема (рис. 16).
Данная схема полезна не только для понимания дальнейшего развития теории конформности (когда утверждается, что давление
— «влияние» может оказывать не только большинство, но и меньшинство), но и для понимания механизма слома социального консенсуса: меньшинство, предоставляя новую информацию, убеждает в правильности своей интерпретации факта или события и не навязывая своей точки зрения, добивается ее принятия. С этой же идеей мы столкнемся и при рассмотрении концепции С. Московиси. Он рассматривает эту проблему как на экспериментальном так и на макроуровне. В одном из экспериментов Московиси [1441 доказывалась возможность для меньшинства «взять верх», т.е. преодолеть влияние большинства. Двум группам испытуемых демонстрируются слайды, на которых «изображен» голубой цвет. В экспериментальной группе, состоящей из шести человек, имеются два сообщника экспериментатора и четверо «наивных». Так вот, сообщники утверждают, что демонстрируется зеленый цвет. Они — меньшинство, но влияют на позицию «наивных»: в экспериментальной группе 8,4% «наивных» соглашались с тем, что на экране зеленый цвет. Более того, у них изменялся порог цветового различения: при демонстрации «гаммы» (плавный переход от голубого к зеленому) «наивные» фиксировали появление зеленого раньше, чем то же делали испытуемые в контрольной группе, где сообщников экспериментатора не было.
Вывод Московиси заключается в следующем: меньшинство может победить своим влиянием и превратить свою позицию в «норму» (кстати, по Джерарду и Дойчу, это означает превращение информационного влияния в нормативное), но для этого необходимо соблюдать несколько условий поведения меньшинства, демонстрировать с его стороны определенный стиль поведения. Он включает такие черты, как устойчивость позиции, уверенность при ее демонстрации и, наконец, аргументированность в защите представляемой информации. В ситуации конфликта между мнением индивида и мнением большинства (что описано в традиционных исследованиях конформности) достигается навязывание не согласия, как такового, а демонстрации согласия, но зато эффект наступает быстрее. При разрешении же конфликта между индивидом и меньшинством со стороны меньшинства происходит как бы приглашение к размышлению за счет предоставления новой информации, к поиску нового. При соблюдении названных условий стиля поведения меньшинства влияние его становится результативным, хотя этот результат и появляется позже.
Московиси пытается перенести полученные в экспериментах результаты на макроуровень. Он полагает, что изученный феномен Дает основания предположить, что все новации в обществе можно скорее ожидать от меньшинства, чем от большинства. Более подробно он обращается к этому в своей теории социальных представлений, которая будет рассмотрена ниже.
Кроме описанных проблем, есть еще ряд вопросов, относящихся к проблеме социального консенсуса. Главный из них — культурные различия в способах общения. Познание социального мира никогда не может быть продуктом одного индивида, построение картины мира возможно лишь при условии коммуникации между людьми, обмена значениями наблюдаемых явлений. Именно поэтому в этом процессе огромную роль играет язык. В этой связи уместно привести слова В. Гумбольдта: «Различия языка — это не различные обозначения одного и того же предмета, а разные видения его» [цит. по: 84, с. 24], недаром говорится, что каждый язык есть своеобразное мировидение. В отечественной школе психологии этому факту придается большое значение: в рамках идеи Выготского—Леонтьева об опосредованности психических процессов системой значений любой текст трактуется как совокупность различных коннотаций, специфических смыслов, что как раз и задано культурой [63].