Великий испанский художник Франсиско Гойя родился в 1746 году, в деревне Фуэндетос, около Сарагосы. Он был сыном известного в Сарагосе позолотчика.
Гойя начал учиться живописи 14 лет. Однако гораздо больше, чем годы учения, значили для него живые встречи с художниками: знаменитый итальянский живописец Тьеполо, расписывал в это время плафоны дворца в Мадриде. Наиболее сильное влияние оказало на Гойю творчество мастеров XVII века — эпохи расцвета европейской живописи. Не случайно Гойя своими учителями считал природу, Веласкеса и Рембрандта. Впечатления, полученные от произведений великих венецианских мастеров во время путешествия в Италию, завершили художественное образование Гойи.
«Со здравым смыслом или без него?»
«Невозможно видеть это!»
«Они стали, как дикие звери»
Все, что художник наблюдал в родной Испании, все, что видел в Италии, он долго вынашивал в себе. В 28 лет он еще «безвестный испанский живописец из Арагона». Но тем ярче и неожиданнее вспыхивает его талант в 1776 году, когда он получает заказ на картины для королевской мануфактуры Санта Барбара. За время с 1775 по 1791 год он создал 60 картонов для гобеленов на сюжеты из народной жизни.
Долгий творческий путь Гойи тесно связан с крупнейшими событиями испанской истории рубежа XVIII — XIX веков. Художник был свидетелем французской революции 1789 года, героической борьбы испанского народа с наполеоновским нашествием, двух испанских революций начала XIX века и реакции во время правления Фердинанда VII. Гойя откликался на все современные ему события. Его искусство, неразрывно связанное с судьбами испанского народа, нельзя рассматривать вне испанской действительности, которая в его картинах и особенно в офортах нашла свое наиболее глубокое, острое и яркое выражение…
…Вторая знаменитая серия офортов Гойи «Бедствия войны» (1808 — 1820) вызвана к жизни подавлением первой испанской революции и последовавшей за ней войной с Наполеоном. В 1807 году войска Наполеона вторглись в Испанию. Годой, королева и наследный принц Фердинанд предали свою страну. В марте 1808 года революционно-настроенная толпа разгромила дворец Годоя. 2 мая началось народное восстание, к вечеру. подавленное французскими войсками. Дикая расправа с побежденными запечатлена Гойей в картине «Расстрел повстанцев в ночь на 3-е мая».
В серии офортов «Бедствия войны» Гойя изобразил борьбу широких масс испанского народа с наполеоновскими войсками, осаду Сарагосы и голод 1811 года. Народ восстал против своих поработителей. Крестьяне шли против регулярных войск Наполеона с ножами, кольями, топорами. Они дрались с исступлением и гневом, отстаивая каждую пядь земли («Со здравым смыслом или без него?»). С такой же яростью дрались женщины. «Они стали, как дикие звери», — говорит Гойя.
Изредка художника посещают светлые образы. В офорте «Какое мужество!» Гойя запечатлел подвиг жительницы Сарагосы, вставшей у орудия, когда все защитники батареи погибли. Художник воплотил в этом образе трогательную нежность облика героини и величие ее подвига…
…Подобно тем, кого он воспевал, Гойя до конца дней сохранил гордый дух независимости, упорство в работе и в жизненной борьбе. Через несколько месяцев после разгрома второй испанской революции (1819 — 1823) и казни ее вождя Риего, Гойя уехал во Францию, в Бордо, куда стекались испанские эмигранты.
В этом городе он и скончался 16 апреля 1828 года. Имя Гойи — художника реалиста, смело выступавшего против реакционных сил современной ему Испании, стало знаменем борьбы испанского народа во время гражданской войны в Испании в 1933 — 1936 годах.
Как художник Франсиско Гойя перевернул мир искусства: «Первый из современных»
За новшества в технике картин, навязчивую сатиру его работ и личную веру в то, что видение художника важнее традиции, Гойю часто называют «первым из современных». Его бескомпромиссное изображение реальности своего времени знаменует начало нового искусства XIX века.
Биография
Франсиско Гойя-и-Лусиентес родился 30 марта 1746 г. в арагонской деревне и учился живописи в мастерской сарагосского художника Хосе Лусано-Мартинеса. Творчество испанского художника, развивавшееся на рубеже XVIII-XIX веков открывает искусство новой исторической эпохи. Его картины, рисунки и гравюры отражали исторические потрясения и оказали влияние на многих талантливых художников. Образные решения Гойи были отмечены особым, отличным от прошлого, художественным видением мира. Как ни один из великих мастеров Испании, Гойя воплотил в своем искусстве трагедию и героические чаяния испанского народа, переживавшего в это время один из самых бурных периодов своей истории. Франсиско Гойя утверждал, что восхищался тремя мастерами: Веласкесом, Рембрандтом и, прежде всего, природой. Офорты Рембрандта были его источником вдохновения и научили языку реализма. Картины Веласкеса направили и усмирили его творческий мятежный характер.
Интересные факты о художнике
Гойя является одним из величайших мастеров офортов. За свою карьеру он создал четыре основных серии офортов. Эти работы отражают оригинальность художника и его истинное мнение о социальных и политических событиях его дня даже больше, чем его картины. Предмет его офортов меняется от сказочного к гротескному, документального к воображаемому и от юмористического до сатирического.
Женщины занимают центральное место в творчестве Гойи, и его изображения махасов (диковинных представителей низших классов Испании в 18-м и 19-м веках), ведьм и королев являются одними из его самых смелых и современных интерпретаций.
Поздние картины Гойи являются одними из самых мрачных и загадочных его творений. За три года до того, как он покинул свою родную страну, Гойя написал 14 картин прямо на штукатурке стен своего сельского дома в Мадриде. Эти работы, известные под общим названием «Черная живопись» (1821), изображали ужасные сверхъестественные сцены. Эти произведения не имели аналогов в живописи в того времени, выражая трагические порождения фантазии художника. Это пессимистические выражения стареющего, глухого гения, который разочаровался в обществе и борется со своим здравомыслием. Живя в изгнании в Бордо, Франция, художник умер 16 апреля 1828 года.
«Капричос»
Маха на картинах Франсиско Гойя
Шедевры живописи Гойи включают картины «Махa обнаженная» и «Махa одетая» (ок. 1800-05).
«Бедствия войны»
1808 год стал годом потрясений для всей Испании. Она была оккупирована французами, в Мадриде вспыхнуло восстание, приведшее к затяжной партизанской войне. Под впечатлением от происходящего в стране хаоса Гойя взялся за резец и создал цикл офортов «Бедствия войны» (1810–1814), который рассказывает об ужасах наполеоновского нашествия.
Портреты Гойи
Значительное место в творчестве мастера занял портрет. И здесь поразителен размах творческой эволюции Гойи от парадных портретов в духе традиций XVIII в. (например, портрет маркизы Понтехос, ок. 1787; Вашингтон, Национальная галлерея) до произведений, предвосхищающих самые смелые достижения реалистического портрета XIX столетия. Гойе-портретисту присуще необычайно яркое чувство личности — умение с захватывающей силой воспроизвести реальный облик человека и индивидуальные особенности его душевного склада, обладающего всегда какой-то повышенной напряженностью.
«Маркиза де Понтехос
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Франсиско Гойя. «Капричос» Полная серия офортов (все офорты подписаны)
«Сон разума рождает чудовищ» (El sueño de la razón produce monstruos) — испанская поговорка, фабула известного одноименного офорта Франсиско Гойи из цикла Капричос.
Согласно бытовавшему в те времена представлению, живопись и графика являют собой некий доступный для всех и всем понятный всеобщий язык. По первоначальному замыслу Гойи, один из офортов: https://vk.com/photo-52526415_378665830 должен был называться «Всеобщий язык». Однако это название впоследствии показалось ему слишком дерзким, и он переименовал свой рисунок в «Сон разума», сопроводив его следующим пояснением: «Когда разум спит, фантазия в сонных грезах порождает чудовищ, но в сочетании с разумом фантазия становится матерью искусства и всех его чудесных творений». Воображение в сочетании с разумом производят не чудовищ, а чудесные творения искусства. А чудищ, по всей видимости, порождает не само воображение и не сам по себе разум, но именно сон последнего.
Разум призван к бдительности, которая сдерживает навязчивые фантазмы, которые немедленно овладевают сознанием человека, когда сном ослаблена цензура рассудка над чувствами и воображением. Во сне человек мыслит не точно, и это позволяет утверждать, что во сне он оказывается захвачен игрой собственного воображения, результат которой представляется чуждым и опасным вмешательством неких сторонних сил, посягающих на суверенитет рационально структурированного сознания. Подобный ход мыслей превратил художественную аллегорию в аргумент в пользу незыблемых полномочий «здравого смысла».
В настоящее время фразу используют, чтобы подчеркнуть негативный результат необдуманных действий.
«Капричос» — гениальное, и как все гениальное, достаточно сложное для восприятия произведение. Серия состоит из 80 офортов, взаимное расположение которых относительно друг друга было определено Гоей порядковыми номерами.
Офорт в европейском изобразительном искусстве известен с XVI в., и к эпохе Гойи стал самым популярным видом гравюры. Техника изготовления офорта включает в себя несколько операций. Прежде всего, на металлическую пластину наносится кислотоустойчивый состав из воска, лака, специальных смол и прочих добавок, известных только мастерам. Художник с помощью гравировальной иглы процарапывает на воске рисунок, подобно тому, как он чертит карандашом по бумаге. Затем доска подвергается травлению кислотой, действующей лишь на процарапанные места. Отсюда происходит название техники – eau-forte, французская крепкая водка, известная в России как «Царская водка». Для того, чтобы при печати штрих получился разной толщины, часть рисунка снова покрывают лаком, а на оставшуюся второй раз воздействуют кислотой. Основные достоинства этого приема – легкость и быстрота исполнения. Со временем техника офорта усложнялась и совершенствовалась, художники научились получать в гравюре эффект рисунка кистью, протравливая доски сквозь асфальтовую или канифольную пыль – «акватина». Именно эту технику в сочетании с офортом резцом и применил Франсиско Гойя. Но, конечно, славу и место в истории ему принесли не техническое мастерство.
В чем же гениальность «Капричос», почему многие историки считают, что именно с этой серии гравюр начинается новый период в европейском искусстве?
Название серии восходи к итальянскому слову «Каприччи» – искусство, открывающее новые способы восприятия мира. Гойя создал «Капричос», что называется, на одном дыхании, всего за полтора года и при первой же публикации заставил о себе говорить. Современники если и не всегда понимали художника, то не могли не отметить новизну, не похожесть творения Гойи на все, что случалось им видеть прежде. Сам Гойя назвал серию «Сюитой офортов на причудливые сюжеты», проведя аналогии с музыкальной формой. Ведущей темой, лейтмотивом сюиты он избрал историю своей счастливой и трагической любви к герцогине Каэтане Альба. Никогда прежде личная драма художника не становилась содержанием его искусства. Художник был ремесленник, его работа определялась вкусами заказчика, и только романтики превратили творчество в выражение душевных и духовных переживаний автора. В музыке впервые это сделал Л. Бетховен, в изобразительном искусстве – Гойя.
Второе, что поражает в «Капричос» — отчаянная смелость художника. Гойя зло, саркастически высмеял Испанию: пороки простых людей, лицемерие дворянства, придворные круги, правящую чету, церковь, инквизицию. Смелость Гойи граничила бы с безумием, если бы он не понимал, что его художественные приемы слишком новы, чтобы правильно быть понятыми всеми. И главное, рассказав о своей несчастной любви и о своей несчастливой Родине, Гойя поднялся на более высокий уровень восприятия мира. В «Капричос» впервые в европейском искусстве было сказано о беззащитности человека в его отношении к судьбе. Никогда художник не был так пессимистичен, никогда так остро не ощущал себя беспомощной игрушкой темных сил мироздания, как Гойя в «Капричос». Но прежде чем обратиться к более подробному разбору офортов, стоит сказать несколько слов об обстоятельствах, сопутствовавших их созданию.
Подобно музыкальной сюите «Капричос» состоит из Прелюдии («Автопортрет»), пяти частей, связанных общей темой (герцогиня Альба) и финалом (офорт «Уже пора!»). В каждой из частей ясно прочитывается вступление, кульминация и заключение. Офорты взаимным расположением могут образовывать пары или триптихи, дополняя друг друга. В первой части «Капричос» Гойя рассказывает о своей личной любовной драме, хотя на первый взгляд это не очевидно. При поверхностном восприятии мы видим сцены в духе «сатиры нравов»: брак по расчету, «маменькины сынки», маскарад, бессмысленное убийство на дуэли. Ключом к правильному истолкованию замысла художника является гравюра «Тантал». Тантал – персонаж античной мифологии, осужденный богами на вечные жажду и голод, символ неудовлетворенного желания («танталовы муки»). В женской фигуре на коленях Тантала мы без труда узнаем герцогиню Альбу, это один из подготовительных вариантов знаменитого парного портрета Альбы «Обнаженная Маха». В словесном пояснении к гравюре Гойя дал свою версию разрыва отношений: «Если бы он был более учтив и менее назойлив, она, быть может, ожила бы», — т. е. не оставила его.
В третьей части мы поднимаемся на одну ступеньку выше по лестнице социальной иерархии, попадая в мир испанского дворянства. Здесь Гойя использует хорошо знакомый по басням прием – место людей заняли животные, но нам не приходится долго разгадывать замысел автора. Главный персонаж третьей части – осел. Он изучает свою родословную, слушает музыкантов, позирует художнику, обучается сложным наукам. В заключительном офорте – согбенные спины людей и восседающие на них ослы: «Эти верховые суть животные», — поясняет Гойя, не оставляя сомнений, на чьей стороне его симпатии.
Четвертая часть – самая большая и непонятная. Это мир населенный дьяволом, ведьмами, зооморфными существами и угнетенными ими людьми. Среди ведьм Гойя поселил короля, королеву, католическую церковь и инквизицию в дьявольском обличии. Для понимания мысли автора наиболее важна гравюра «Тонко прядут». Мы видим трех старух неприятной наружности за прялками, на заднем плане на нитях висят младенцы. В наши дни античная мифология известна только специалистам, тогда как двести лет назад любой сколько-нибудь грамотный человек спокойно в ней ориентировался. Три женщины за прялками – античные богини судьбы, и прядут они нити человеческой жизни. Людям свойственно надеяться на их благосклонность, но когда судьба – ведьма: нет надежды, остается только отчаяние. Индивидуальный человек, в данном случае автор, понимает свою малость и беззащитность перед лицом мирового зла. Лучше всего это ощущение передано в офорте «Доносчики». Фигура человека на переднем плане, умоляющего только о том, чтобы его оставили в покое, — сам Гойя. Но перейдя верхнюю границу отчаяния человек обретает «трагическое веселье», веселье без ожидания счастливого конча. И здесь рождается гротеск, опрокидывающий святыни смех-сарказм, дух «Капричос». Продолжая рассматривать гравюры четвертой части, мы вновь сталкиваемся с герцогиней Альба, которая подобно героине «Фантастической симфонии» Г. Берлиоза, летит на шабаш ведьм. И, наконец, кульминация – черная месса в гравюре «Благочестивая профессия», вывернутая на изнанку христианская месса.
Заключительная, пятая часть – краткий конспект предыдущих четырех. Здесь мы в последний раз встречаем Гойю и Альбу в офорте «Неужели нас никто не развяжет?». Женщина (поза и одежда как в «Тантале») и мужчина связаны веревками, между ними дерево без корней, они сами – его корни, на дереве сова – спутник дьявола в предшествующих гравюрах. «Неужели я никогда не избавлюсь от этой мучительной, мне не нужной страсти», — спрашивает автор в названии офорта и оставляет вопрос без ответа. В целом «Капричос» крайне безрадостное сочинение, и только в заключительной коде у Гойи появляется какой-то луч надежды на лучшее – странные существа то ли звериного, то ли человеческого облика кричат, поднимают в верх руки, их лица обезображены гримасой ужаса. Светает, наступает царство Бога, дьявол уступает свои права: «Уже пора», — говорит ему Гойя. Так заканчивается великий и трагический «Капричос», открывший Эпоху Романтизма в изобразительном искусстве.
Главная выставка весны в Прадо посвящена художнику Франсиско Гойя. Приурочено открытие экспозиции было к 200 летней годовщине событий мая 1808 года, ставших началом Испанской войны за независимость (1808-1814). Поэтому центральными произведениями выставки стали такие полотна мастера, как «Восстание на Пуэрто дель Соль 2 мая 1808 года» и «Расстрел мадридских повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года», запечатлевших события, последовавшие за вторжением в страну войск французского императора. Полотна, ставшие живописной поэмой, прославляющей мужество испанского народа. Хотя картины были написаны уже после окончания войны, в 1814 году, в их основе реальные впечатления художника, полученные им в майские дни 1808 года на улицах Мадрида. Всего же на выставке представлено около 200 произведений знаменитого испанского художника. В том числе более 60 картин из разных художественных коллекций.
14 февраля 1814 года Испания была полностью освобождена от французской оккупации. В честь этого Регентский совет принял решение о чествовании шестой годовщины мадридского восстания 2 мая 1808 года, которое стало началом сопротивления. Гойя предложил «увековечить средствами живописи самые главные и героические деяния и сцены нашего восстания против тирана Европы». На торжествах в мае мадридцы впервые увидели диптих «Восстание на Пуэрта-дель-Соль 2 мая 1808 года» (1) и «Расстрел мадридских повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года». Монументальные полотна имели внушительные размеры — 2,5 м в высоту и 3,5 м в длину,соответственно своему мемориальному назначению.
Во время Пиренейской войны он видел познал все. Об этом свидетельствуют как живописные работы 1809–1811 гг. «Стычка герильеров» (2), так и серия офортов «Бедствия войны». Крестный путь самоопределения Гойи начался с маленького полотна «Стычка герильеров», наиболее полно отражающего идею о всеобщем варварстве. Самоистреблением на этой картине занимаются сами испанцы. В хаосе, наступившем в результате национального поражения, пышным цветом расцвел ядовитый цветок испанской вандеи — два отряда на переднем плане в упор расстреливают друг друга. И в этойс итуации еще не утратившему разум человеку остается только безнадежно взывать к пустынным небесам.
Диптих построен на контрасте «победы и поражения, взрыва неистовой ярости и взрыва неистового отчаяния, ослепляющего света солнца, вспыхивающего на остриях сабель, шпаг и ножей, и черного мрака, готового разорваться залпом карательного взвода», но при этом, как верно заметил В.Н.Прокофьев, в нем предполагалась возможность «мысленно менять местами слагаемые, то воспринимая их в прямой исторической последовательности — от вспышки мятежа к его подавлению, то в обратной, как бы от трагедийного завершения одного народного возмущения — к началу другого, в перспективе времени долженствующего принести победу». Последнее замечание необходимо всегда иметь в виду при рассмотрении картины «Расстрел мадридских повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года».
Елена МЕДКОВА, научный сотрудник ИХО РАО
СИМВОЛИКА ФОРМЫ, СВЕТА И ЦВЕТА
Для нас интересен сам процесс нового синтеза смыслов и соответствующих им форм. Прослеживая его, мы сможем ответить на возникшие у детей вопросы по поводу ряда противоречий: позы и выражения лица, странного освещения (вопросы № 6, 7, 22) и пр. Вскинутые руки главного персонажа отсылают нас к позднеготической иконографии, в рамках которой подчеркивалась физическая мука Спасителя (см. «Распятие» Изенгеймского алтаря Грюневальда (5)). Что-то отчаянно-мучительное есть в лице главного персонажа Гойи. На руках у него присутствуют стигматы крестной смерти. При этом непонятно, что это: следы пыток или высшая отмеченность и благословение на подвиг? А может быть, это еще одна искупительная жертва, которую люди, как всегда, не заметили? Но эта неясность меркнет перед тем, что в позе повстанца явственно присутствует мотив торжества, отсылающего нас к образу Христа-триумфатора в момент вознесения или преображения («Преображение» Рафаэля, «Воскресение Христа» Изенгеймского алтаря Грюневальда (6)), Оранты, возносящей молитву за все человечество. На память приходит и ветхозаветная сцена молитвы Моисея, который не опускал поднятых рук, пока его народ бился с врагами.
На идею жертвенности накладываются идеи воскресения, преображения, подвига молитвы, беззаветного приятия смерти. Кажется, что, пока главный герой держит на своих руках безмолвие ночного неба, выстрел не прозвучит и мгновение продлится в вечность. На символику формы накладывается символика света и цвета. Белое и золотое, сияние желтого — цвета сакральные в принципе. А белое и желтое в недрах черного — мистическая традиция прорыва в иные миры Эль Греко. Следуя ей, Гойя еще в 1799 г. возжигает белое свечение одежд Христа в картине «Взятие Христа под стражу» (7).
К этому надо добавить, что свет у Гойи еще со времен работы над серией «Бедствия войны» получил двойственную трактовку и обрел сложную динамику. В уже упомянутом офорте «Невозможно смотреть», который оказал большое влияние на формирование концепции «Расстрела. », свет, холодный и беспощадный, подобно «ветру смерти» врывается вместе с гибельными штыками французских солдат в укрывающую тьму пещеры, где прячется население.
Франсиско Гойя «Они взлетели» Серия «Капричос» 1797 г.
Приятный контраст к этим мрачным произведения на выставке являли знаменитые махи и, конечно, ранние произведения мастера близкие стилю рококо.
Francisco de Goya. The Nude Maja (La Maja Desnuda). c. 1799-1800. Museo del Prado, Madrid, Spain. (Маха обнаженная) Красивая легенда, но как говорят другие исследователи, Махой была Хосефа Тудо и, портреты заказал Гойе бывший любовник Каэтаны дон Мануэль Годой. После смерти Каэтаны, специалисты пробовали сделать эксгумацию ее останков, чтобы сравнить параметры тела с Махой на картине, но гробница была разграблена, а тело Каэтаны уничтожено наполеоновскими мародерами.
