Как клубника в сметане доронина
Эпиграммы Валентина Гафта.
Валентин Гафт.
Из книги «Красные фонари».*
*Э П И Г Р А М М Ы.*
Как широка страна родная,
Как много в ней лесов, морей.
В какой стране ещё, не знаю,
В неволе пел бы так еврей.
Любишь ты землю, Людмила,
Не зря ты на ней прожила.
Всё, что любила, скупила,
Всё, что росло, сорвала.
Платье в брильянтах надела,
Стала фаянс собирать.
Так по любви и раздела
Бедную Родину-мать.
Дирижёрам
1
Непредсказуемый, но вовсе
не больной,
И чувствами своими управлять
он может.
За пультом вечером, но стоя к нам
спиной,
Чтоб мы не видели его противной
рожи.
Раздвинув ноги у культуры,
Он эпатирует народ.
Он снял штаны с литературы,
А сам политику е.
Это кто так громко плачет
На своей казённой даче?
Тише, Коленька, не плачь,
Не утонет в речке мяч.
И народ пущай не стонет,
Этот мяч вообще не тонет.
Ты так сегодня о любви сказал,
Что забеременел весь зал.
Державин Ширвиндта заметил,
Благословил, но в гроб не лёг,
Им равных не было в дуэте,
Их превзойти никто не мог..
Ушёл Державин в «Кабачок»,
Но Ширвиндт пережил разлуку.
Ему Миронов протянул
Свою «Брильянтовую руку».
Любимцы публики, кумиры,
Без выходных играют дней.
Три мастера оденой «Сатиры».
Одной и той же, так точней.
Александр Ширвиндт
и Михаил Державин
гастроли в США
Ему бы в сборную по баскетболу,
Какой-то чёрт сидит в нём, бес,
Всего-то два вершка от полу,
А звёзды достаёт с небес.
Я Сашеньку люблю давным-давно,
Он худ, опрятен, говорит любезно,
Но нюх такой на свежее говно,
Что рядом ковыряться бесполезно.
по поводу мата в русской литературе
Нажравшись сыру, как-то смаху
С запасом слов из двух цитат,
Он каркнул так про русский мат,
Что эхо отразило: На х.
Микропоэма «Улица Красных
фонарей в Амстердаме.»
В Амстердаме, словно бред,
Я хотел все трое суток
На восьмом десятке лет
Посмотреть на проституток.
Наше знамя Революции
Стало цветом проституции.
Словно алая заря
Осветила все витрины,
Как седьмого ноября,
Вижу красные картины.
Я совсем ещё не стар
по сравнеию с Европой,
На витринах весь товар
С голой грудью, с голой жопой.
За витринами вдоль стен
Кто-то книжечку читает,
Кто под лампой загорает
Здесь без ревности, измен,
Будто женский манекен
Без кривляний и гримас
В гости приглашает вас.
Здесь, за этой за витриной
Она кажется невинной.
— Здесь не бабы, здесь «станки»,
Здесь завод, цеха, конвейер.
А мы всё-таки «совки»,
Даже если мы евреи,-
Я плетусь, не чуя ног
И шепчу свой монолог.
Б. и, вы разделись зря,
Вы мне все до «фонаря»,
Синим пламенем гори
Мне все ваши фонари.
Я б, как Жанночку д*Арк,
Сжёг бы этот зоопарк.
Даже трахнуться глазами
Не хочу я в Амстердаме.
Я иду с женой-актрисой,
Слышу звонкий её голос.
На головке моей лысой
Встал. единственный мой волос.
Ах, как бы я изысканно ни ел,
Как бы ни блюл «секреты» Аюрведы,
Идут мои наручные «Cartier»
Быстрей носимой в юности «Победы».
С годами Время убыстряет бег,
И стоит только зашагнуть за тридцать,
«Случайно» замечает человек:
Короче день, ночь тоже меньше длится…
Вот так когда-то сам себе солгав,
Что «сам я никогда не постарею»
Сегодня юно смотрит мудрый Гафт
В глаза очередному юбилею.
Насмешливый прищур лукавых глаз
И чувственный излом губы капризной;
И баритон, переходящий в бас,
Вселенскою наполнен укоризной.
Он мог бы мне и в деды, и в отцы…
Но я всегда в нём видел только брата:
Коней гусарских брали под уздцы,
Тянули лямку русского солдата,
Лакействуя, валяли дурака,
Воруя – становились главарями,
И жизни полноводная река
Влекла нас и поигрывала нами.
Со стороны, вся жизнь его – лафа,
Однако, приходилось и трудненько…
Зато сегодня «пятая графа»
Для многих стала «первою ступенькой».
И мне приятен цвет его седин…
Ценю его открытость и свободу…
По отчеству? Да что Вы…
……………………………ВАЛЕНТИН!
Полковник! Эскадрон готов к походу!
Новое в блогах
Эпиграммы Валентина Гафта.
Валентин Гафт. Эпиграммы
Как широка страна родная,
Как много в ней лесов, морей.
В какой стране ещё, не знаю,
В неволе пел бы так еврей.
Любишь ты землю, Людмила,
Не зря ты на ней прожила.
Всё, что любила, скупила,
Всё, что росло, сорвала.
Платье в брильянтах надела,
Стала фаянс собирать.
Так по любви и раздела
Бедную Родину-мать.
Дирижёрам
1
Непредсказуемый, но вовсе
не больной,
И чувствами своими управлять
он может.
За пультом вечером, но стоя к нам
спиной,
Чтоб мы не видели его противной
рожи.
А может, сын он или внук
Кого-нибудь побочного?
Быть может, он вообще продукт
Зачатья непорочного?
Это кто так громко плачет
На своей казённой даче?
Тише, Коленька, не плачь,
Не утонет в речке мяч.
И народ пущай не стонет,
Этот мяч вообще не тонет.
Ты так сегодня о любви сказал,
Что забеременел весь зал.
Александр Ширвиндт, Андрей Миронов, Михаил Державин
Державин Ширвиндта заметил,
Благословил, но в гроб не лёг,
Им равных не было в дуэте,
Их превзойти никто не мог…
Ушёл Державин в «Кабачок»,
Но Ширвиндт пережил разлуку.
Ему Миронов протянул
Свою «Брильянтовую руку».
Любимцы публики, кумиры,
Без выходных играют дней.
Три мастера одной «Сатиры».
Одной и той же, так точней.
Александр Ширвиндт и Михаил Державин (Гастроли в США)
Ему бы в сборную по баскетболу,
Какой-то чёрт сидит в нём, бес,
Всего-то два вершка от полу,
А звёзды достаёт с небес.
Я Сашеньку люблю давным-давно,
Он худ, опрятен, говорит любезно,
Но нюх такой на свежее говно,
Что рядом ковыряться бесполезно.
М. Швыдкому (По поводу мата в русской литературе)
Нажравшись сыру, как-то смаху
С запасом слов из двух цитат,
Он каркнул так про русский мат,
Что эхо отразило: На х.
Микропоэма «Улица Красных фонарей в Амстердаме»
В Амстердаме, словно бред,
Я хотел все трое суток
На восьмом десятке лет
Посмотреть на проституток.
Наше знамя Революции
Стало цветом проституции.
Словно алая заря
Осветила все витрины,
Как седьмого ноября,
Вижу красные картины.
Я совсем ещё не стар
По сравнению с Европой,
На витринах весь товар
С голой грудью, с голой жопой.
За витринами вдоль стен
Кто-то книжечку читает,
Кто под лампой загорает
Здесь без ревности, измен,
Будто женский манекен,
Без кривляний и гримас,
В гости приглашает вас.
Здесь, за этой за витриной
Она кажется невинной.
Я плетусь, не чуя ног
И шепчу свой монолог.
Бабы, вы разделись зря,
Вы мне все до «фонаря»,
Синим пламенем гори
Мне все ваши фонари.
Я б, как Жанночку д*Арк,
Сжёг бы этот зоопарк.
Даже трахнуться глазами
Не хочу я в Амстердаме.
Эпиграммы Валентина Гафта
Раздвинув ноги у культуры,
Он эпатирует народ.
Он снял штаны с литературы,
А сам политику е.
На пьесы А. Гельмана «Протокол одного заседания», «Обратная связь» (МХАТ) и М. Шатрова «Погода на завтра» («Современник»)
Артист великий, многогранный,
Чего-то глаз у Вас стеклянный.
Быть может, это фотобрак?
Так почему ж хорош пиджак?
на спектакль «Балалайкин и К°»
Мы тоже очень любим Гогу,
Он и для нас авторитет.
Он приезжал к нам на подмогу,
Оставил товстоножий след.
Хочу сегодня вспомнить снова,
Как пару лет тому назад
Помог он даже Михалкову,
Как депутату — депутат.
1
Был пройден путь большой и яркий,
«Учитель танцев» что?! Бог с ним!
Он так любил свою свинарку,
Как дай ей Бог любимой быть другим.
2
к 80-летию
Уменье жить и отвечать «на бис»,
Желанье все вернуть и все начать сначала,
Он, лишь коснувшись облака кулис,
Достигнет солнца и астрала.
Рождаться каждый день умеет он на свет,
То шут, то ангел на волшебной тризне.
В нем все есть, только возраста в нем нет,
Как не бывает возраста у жизни.
Галина Волчек
1
В ней, толстой, совместилось тонко:
Любовь к искусству и комиссионкам!
2
на спектакль «Эшелон»
Не с чемоданом, не с вагоном,
В Америку — так с «Эшелоном».
Уж вывозить — так «Эшелон».
Зачем иначе нужен он?
3
па проект Г. Волчек поставить
в «Современнике» «Войну и мир».
Санаторий «Сосны»
Убежав от взглядов косных,
Книжку протерев до дыр,
Прочитала Галка в «Соснах»
Девять букв — «Война и мир».
Ходит Саша гусаком
Из Ленкома да в Ленком,
Презирая все интриги.
Все, кто писал кипятком,
Нынче чешут языком,
А иные пишут книги.
На струнах обвисших
бренчит аккорды —
То ли загадки,
то ли кроссворды.
Кто ты, поэт?
Ежик в тумане,
Платочек на шее
да фига в кармане.
Money, money, money.
Нема, нема, нема, нема.
Ма-ма-ма, па-па-па.
Ка-ра-ул!
Гастролировал балет,
Все на месте — Миши нет.
Оказалось, он — на месте,
Остальные — просто вместе.
Сакс — хобот, продолжение кишок.
Закрой глаза и сделай вдох глубокий.
Хрипи, трубач, коричневый бульдог,
Земному шару раздувая щеки.
Нет, совсем не одинаково
Все играет Ахеджакова,
Но доходит не до всякого
То, что все неодинаково.
Как обаятельно чудачество,
Когда таланта очень много.
На сцене верит в обстоятельства,
А в жизни верит только в Бога.
От славы обалдевший,
Теперь на все горазд —
И сам себе завидует,
И сам себя предаст.
Из встреч — какая Вам важнее:
На Кубе с Э. Хемингуэем?
Или вот скажем, например,
С А. Гончаровым в СССР?
Леонид Быков
киноартисту и кинорежиссеру
Он знал, что будет так — и до конца был крепок,
Спасая правду от липучей лжи,
Он стал снимать кино, снимая жизни слепок
Прикосновением души.
Когда таким, как ты, пути открыты,
Ужасно множатся антисемиты.
О, Необыкновенный Гердт,
Он сохранил с поры военной
Одну из самых лучших черт —
Колено он непреклоненный.
Он выдержит стойко любые нагрузки,
Мгновенно исчезнут сомненья и боль,
Когда в договоре написано ГЛУЗСКИЙ,
Приличная сумма и главная роль.
Пишите, Ваш талант бесспорен,
А юмор, эрудиция
Пусть Вас не беспокоят, Горин,
У Вас всегда есть — дикция.
Юрий Гопа
на день рождения
Я Юрочке, покорному слуге,
Скажу, что буква «Ж» для Вас
страшней потопа.
Хоть Вы и начинаетесь на «Г»,
Вы в результате все-таки не жопа.
Посаженный — курил чинарики,
Ходил в тюрьме туды-сюды,
И проросли там эти гарики
Без удобрений и воды.
Почти таблеточки, как шарики,
Но в них и зерна и плоды.
От всех болезней Ваши гарики —
Три раза в день, после еды.
Недолго ждать пришлось ей
свой счастливый случай.
«Ночь карнавальная» явилась тут как тут.
Была она везучей, невезучей, —
Все в Люсе есть, но «без пяти минут».
Артист, рассказчик, режиссер, —
Как в нем талант неровно дышит —
Он стал писать с недавних пор —
Наврет, поверит и запишет.
Как клубника в сметане — Доронина Таня.
Ты такую другую поди поищи.
У нее в сочетаньи тончайшие грани,
Будто малость «Шанели» накапали в щи.
Как много в звуке чепухи,
Прислушайтесь: Зархи, Зархи.
Царь моды — он теперь у власти,
Все страны рвут его на части,
Он моды раб и господин.
Дел тряпочных великий мастер,
И женщин розовое счастье,
И голубая страсть мужчин.
Спросил однажды вождь страны советской:
«Где Гоголи и Салтыковы-Щедрины?»
И появились Вы на свет, Жванецкий,
И тут, конечно, часть моей вины.
Бандитам, стало быть, видней, —
Сатирик должен быть бедней.
Ну, а теперь, хотя б из интереса,
Попробуйте шутить без «Мерседеса».
Уж больно смел, когда не страшно,
Умен, когда и так понятно,
Он не достроил своей башни,
Бог дал ему и взял обратно.
***
Все равно я люблю Евтушенко,
Хоть признаться мне в том нелегко.
Если снять с него жирную пенку,
То парное найдешь молоко.
Там и вкус есть, и сила, и запах,
И всегда его хочется пить.
Был он разным на разных этапах,
Он красив на трибунах и трапах,
И дай бог ему быть!
Он настоящий лицедей:
Меняет состоянье плоти,
Котов играя и вождей,
Прославился. на «Вашей тете».
Убита «Чайка», и «Утка» — дура,
Печальные у птиц дела.
Вся эта птичья режиссура
Зовется гибелью «Орла».
Любишь ты землю, Людмила,
Не зря ты на ней прожила.
Все, что любила, скупила,
Все, что росло, сорвала.
Платье в брильянтах надела,
Стала фаянс собирать.
Так по любви и раздела
Бедную Родину-мать.
Как широка страна родная,
Как много в ней лесов, морей.
В какой стране еще, не знаю,
В неволе пел бы так еврей.
И я, как ты, коплю года,
Чем вызвал зависть и злорадство,
Но сам не верю иногда,
Что лишь года — твое богатство.
Алена Карась
театральный обозреватель радио «Эхо Москвы»
Ты слишком клевом увлеклась,
Став в «Эхе» выскочкой лихою.
Пока тебе везет, Карась,
Но дело кончится ухою.
Андрею Мягкову
на его надпись на стыке стены и потолка ресторана МХАТа: «Кто любит МХАТ больше меня, пусть напишет выше меня»
И Микеланджело творил под потолком.
Для вас обоих это место свято.
Лишь Бубка мог — и то с шестом —
Побить твою любовь ко МХАТу.
Какое откровенье в комнатенке дымной!
Какой порыв отчаянной души!
Когда добьешься ты любви взаимной,
Об этом чуть пониже напиши.
Теперь он не косит, а смотрит прямо
На родину свою издалека.
Не думаю, что стал умнее там он,
Но мы ценить умели «дурака».
Фамильный подорвав престиж,
Минуя сложные преграды,
Он по прямой рванул в Париж,
Пройдя круги «Сибириады».
Вот вам и басенки конец.
Мораль придумает отец.
Не думали Сталин и Брежнев о том,
Что будет с утра и до ночи
Их жизненный путь освещать с «Огоньком»,
Свой путь сокращая, Коротич.
Политик он или артист?
Гляжу в глаза Володины —
То у него отец — юрист,
То мама его — Родина.
А может, сын он или внук
Кого-нибудь побочного?
Быть может, он вообще продукт
Зачатья непорочного?
Это кто так громко плачет
На своей казенной даче?
Тише, Коленька, не плачь,
Не утонет в речке мяч.
И народ пущай не стонет,
Этот мяч вообще не тонет.
Порыв был не самый худший.
Не вышло. Жалею. Молчу!
Во сне размечтаюсь о лучшем —
Глаза открывать не хочу.
Где солнце? Одни только тучи!
Что делать? Ну, просто беда:
«Чуть-чуть хотел сделать как лучше,
А вышло опять как всегда».
Чубайс — это что, цветок?
Торчащий чуб у атамана?
Быть может, озеро? Приток?
Или название романа?
Чубайс гений, гимн уму,
Судьба, эпоха, эпопея.
Я признаюсь в любви к нему,
Но ваучеры не имею.
А может, это хищный зверь?
Или лекарство из аптеки?
Кто б ни был он, но он теперь
Пригватизирован навеки!
Переосмысливая заново
Картины Элика Рязанова,
Скажу: талант его растет,
Как и живот, им нет предела,
Но вырывается вперед
Его талантливое тело!
У Вас, как и у всех, Митта,
Есть ахиллесова пята:
Вам Богом было суждено
Пятою вляпаться в кино.
В таланте у Мирошниченко
Все краски есть и все оттенки,
Но самая большая краска,
Когда лицо почти как маска.
Он для нее — опора, стенка,
И фигурально, и буквально.
Облокотившись на Фоменко,
Она играет гениально!
Если к «Чу» прибавить «До»,
Чтобы не было так длинно,
Без «Ре», «Ми», «Фа», «Соль», «Ля», «Си»,
ЧуДо — Чурикова Инна.
Хоть в Черном море, хоть в бассейне,
Когда плывет со мною Рейн,
Я думаю, что речку Гейне
Мы назовем «азохен вейн!»
Ну надо же так умудриться,
Как был продуманно зачат,
Что в день такой сумел родиться
Не кто-нибудь, а ты, Булат.
И тут не просто совпаденье,
Здесь тайный знак судьбы самой,
Победы День и День Рожденья, —
«Бери шинель, пошли домой!»
Он как подарок с огорода,
Самый любимый у народа.
Пусть неказист слегка на вид,
Красавцы рядом с ним — уроды.
Вот вам и матушка-природа —
Она и клоунов родит.
Когда смеемся мы — он плачет,
Под маской мы не видим слез.
Нет, он совсем нас не дурачит,
Он с нами говорит всерьез.
И стало страшным то смешное,
Чем развлекал нас в тупике
Великий Шут времен застоя
С седою прядью в колпаке.
Ты так сегодня о любви сказал,
Что забеременел весь зал.
Начав блестяще с «Идиота»,
Он до сих пор, как в годы те,
Артист высокого полета
На «идиотской» высоте.
Нет, он совсем не полоумный.
Из театра в театр неся свой крест.
Всегда выигрывает сумма
От этой перемены мест.
1
Чеканна поступь, речь тверда
У Лелика у Табакова.
Горит, горит его звезда
На пиджаке у Михалкова.
2
на назначение О. Табакова главным режиссером МХАТа
Жизнь — испытание, проверка.
Олег не курит и не пьет.
Но вот прибавил к «Табакерке»
Ликеро-водочный завод.
В немецкой форме Штирлиц так хорош,
Что кажется красивей и умнее.
И ты, как бороденку пострижешь,
Всю красоту верни Хемингуэю.
Валерий Усков и Владимир Краснопольский
Союз нерушимый из двух чудаков:
Все делают вместе по-свойски.
И если чего-то не понял Усков,
То вряд ли поймет Краснопольский.
Александр Ширвиндт, Андрей Миронов, Михаил Державин
Державин Ширвиндта заметил,
Благословил, но в гроб не лег,
Им равных не было в дуэте,
Их превзойти никто не мог.
Ушел Державин в «Кабачок»,
Но Ширвиндт пережил разлуку.
Ему Миронов протянул
Свою «Брильянтовую руку».
Любимцы публики, кумиры,
Без выходных играют дней.
Три мастера одной «Сатиры».
Одной и той же — так точней.
Я б Юрскому для большего эффекта,
Прибавив чувств, убавил интеллекта.
И к тебе пришла фортуна,
Фарада, и ты поешь,
Но тебя в «моменто уно»
Не задушишь, не убьешь.
Чего не сделаешь за стольник,
Чтоб овладеть теплом сердец,
Был даже чайником Ярмольник,
Но унитаз — его венец.
Она красива и комична —
Редчайшее из сочетаний.
Прилично или неприлично,
Шарм — основное содержание.
Она, возникшая из сора,
Из первозданной простоты, —
Так иногда из-под забора,
Торчат красивые цветы.
Ему бы в сборную по баскетболу,
Какой-то черт сидит в нем, бес,
Всего-то два вершка от полу,
А звезды достает с небес.
«Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» —
Воскликнул Фауст, Маргариту страстно
Влюбленными глазами выев.
Но был он не Таривердиев.
У Гусмана в руках любая «Ника»,
Как преступления улика.
Об эпиграммах на Гафта
Научил меня сочинять эпиграммы Ролан Быков. Мы были очень дружны, встречались с Роликом чуть ли не ежедневно. «Современник» находится через дорогу от его фонда, и я часто заглядывал туда. Считаю, лучшую эпиграмму на меня сочинил именно Ролан. Мы тогда снимались в картине о цирке, которая так и не вышла на экран. Однажды вечером сидели, выпивали, и вдруг Быков говорит: «Сейчас прочту, слушай. Буквально за пару минут написал:
Что такое Гафт,
Вряд ли кто поймет.
Гафт — это, наверное,
Факт наоборот».
Поразительная интуиция у Ролана была, собачья! Я все и всегда делаю наоборот, не так, как надо. Хочу одно — получаю другое. Потом появились и другие эпиграммы на меня.
Мой нежный Гафт, мой нервный гений,
Храни тебя Господь от тех,
Кто спровоцировал успех
Твоих незрелых сочинений.
из писем
В Крыму гуляли две собаки,
Все это правда, а не враки.
Гафт это точно написал
И все размеры указал.
Но, милый Валя, вы, однако,
Все лаете, да на других,
А кто же третья та собака,
Облаявшая тех двоих?
Гафт очень многих изметелил
И в эпиграммах съел живьем.
Набил он руку в этом деле,
А остальное мы набьем.
У Гафта нет ума ни грамма —
Весь ум ушел на эпиграммы.
На Гафта?
Эпиграмму?
Ну уж нет!
Ведь от него же никуда не скроешься.
А Гафт, хоть он актер, а не поэт,
Так припечатает, что не отмоешься.
Он гением назвал меня,
Но это было днем,
А вечером того же дня
Назвал меня говном.
Но говорить о нем шутя
Я не имею прав,
Ведь он и вечером, и днем
Был в общем где-то прав.
Жил в Древнем Риме поэт Плавт,
Но Плавт не знал, что будет Гафт,
Поэтому у Плавта
Нет ничего про Гафта.
За чудные природы данные
Ждут Гафта небеса обетованные.
К актерам я неравнодушен
И пил с одним на брудершафт,
А он мне после плюнул в душу,
Иначе был бы он не Гафт.
Умен, красив, все это правда.
Других достоинств — целый лист,
А сколь ценна улыбка Гафта,
Ответить может лишь дантист.
Зачем нам спрашивать дантиста?
Улыбке Гафта нет цены.
От Бога в нем талант Артиста
И обаянье Сатаны.
Эпиграммы Валентина Гафта
Эпиграммы Валентина Гафта
И. Акуловой
Ты славишься акульей хваткой
Сожрешь любого на пути.
Известна бешеною маткой,
Где б мужика себе найти?
И. Алферовой
Не будет у тебя успеха
Ведь ты, красавица, не Пьеха,
В постели делай свой успех,
На сцене делать это грех.
И средь интимнейших утех
Ирина лучше б. Всех.
Кончай «хождение по мукам»
Сыграй с искусством ты разлуку.
Л. Ахеджаковой
Везде играет одинаково
Актриса Лия Ахеджакова.
Великолепно! В самом деле
Везде играет на пределе.
Н. Белохвостиковой
Вы в «Тегеране-43» одна
Что там разведчики, шпионы,
Премьеры, президенты и вожди.
Парили вы, хоть без короны
И без таланта, Натали.
Г. Беляевой
Какой пассаж, какая смелость:
Перед комиссией разделась.
Актрисой стали вы теперь,
«Мой ласковый и нежный зверь».
М. Боярскому
Зачем ты, так орешь?
Словно ограбленный еврей.
Ты Д’Артаньяна не тревожь,
Он дворянин, а не плебей.
Ю. Богатыреву
Богатырь ты, Юра, с виду
И актер душой.
Мы на сцену вместе выйдем
Ты махнешь рукой.
Сколько горьких слез украдкой
По тебе прольют
Об актерской жизни сладкой
Песенку споют.
Ты играй, моя голубка, в матушке Москве,
Если выгонят, зав. клубом будешь на селе.
Л. Броневому
От славы одуревший
Теперь на все горазд
И сам себе завидует,
И сам себя продаст.
Р. Быкову
Ему бы в сборную по баскетболу.
Какой-то черт сидит в нем, бес.
Всего лишь два вершка от пола,
Но звезды достает с небес.
Э. Быстрицкой
Тебя мы помним чаще по кино.
Нет, не напрасно ты актрисой стала.
Триумф твой прошумел, казалось бы, давно,
Но вновь таланта искра заблистала
Е. Васильевой
Когда поддашь, а будет многовато,
Ты не сестру играй, а брата.
Г. Волчек
В ней, толстой,
Совместились тонко
Любовь к искусству
И комиссионке.
З. Высоковскому
Когда таким как ты пути открыты,
Растет толпа антисемитов.
В. Высоцкому
Ты так велик, ты так правдив,
Какие мне найти слова,
Мечте своей не изменив,
Твоя склонилась голова.
Не может быть двух разных мнений
Ты просто наш советский гений.
Н. Гундаревой
Она играет на пределе
Сексуалогию в кино.
А весь успех в роскошном теле
Доступном всем давным-давно.
Л. Гурченко
О. Далю
Уходит даль куда-то в даль.
Не затеряться бы в дали.
Немаловажная деталь:
Вы все же даль, а не Дали.
А. Джигарханяну
Гораздо меньше на земле армян,
Чем фильмов, где играл Джигарханян.
Т. Дорониной
Клубника в сметане, Доронина Таня,
Другого ты в ней не ищи.
И ляжет в постель
И на сцене так встанет,
Как будто «Шанели» накапали в щи.
Е. Евстигнееву
Тебя глядеть всегда приятно,
Смешно, тоскливо и понятно.
Е. Евтушенко
О. Ефремову
Л. Каневскому
Хоть Леня дорог самому Эфросу
Размер таланта уступает носу.
Но если Ленин нос рассматривать отдельно
Поймем мы, что артист талантлив беспредельно.
И. Кваше (на фото)
Артист великий, многогранный,
Чего-то глаз у вас стеклянный?
Быть может это фото-брак?
Но почему хорош пиджак?
С. Коркошко
Мордашка хороша у Светланы Коркошко,
Таланта немножко у той же Коркошко.
М. Козакову
К. Лаврову
Твоя фамилия лавров.
И лавры дать тебе готов
За то, что ты живешь на сцене
И на экране как актер.
Как старый друг твой, тем не менее
Продолжу старый разговор.
Нельзя опять остановиться,
С триумфом ждет тебя столица.
В. Лановому
Не может ведь ни»бе», ни»ме»,
Хотя читает мериме.
Зато в кино на «Офицеры»
Народ валит как на премьеру.
А что твориться, боже мой!
В кино играет Лановой!
Он голубой герой, любовник,
То лейтенант, майор, полковник.
Минуток 10 поиграл,
И вот он полный генерал.
Е. Леонову
Иду по школьному двору
И слышу за спиной
Леоновское «Пасть порву»!
Гляжу, кричит другой.
Давным-давно с тех пор
Вошли слова твои в фольклор.
И. Мирошниченко
В конском черепе у дамы
Раздалось змеи шипенье,
Ну а «Кинопанорама»
Приняла это за пенье.
И. Мирошниченко
Играешь ты на сцене МХАТа
И постоянно спишь с женатым.
И дочь неясно от кого,
Имей же мужа своего.
Сними с чела снобизм и негу,
Не отдавай себя Олегу.
Михалковым
Россия! Чуешь этот страшный зуд?
Три Михалковых по тебе ползут.
И. Муравьевой
А. Мягкову
Ни будь «Иронии в судьбе»
Мы бы не знали о тебе.
В. Никулину
Р. Нифонтовой
Сейчас на сцене ты наводишь скуку.
А вспомни, было ведь когда-то
Твое «хождение по мукам».
Как ты сыграла! И без блата
М. Ножкину
С. Пенкиной
Зачем на сцену ты попала?
Уж лучше б Ножкина ласкала.
Теперь тебе осталось впору
Любить любого режиссера.
Е. Прокловой
Девчонкою запомнилась в кино.
Пришла к тебе известность рано.
Хоть женщиною стала ты давно,
Нас постоянно радуешь с экрана.
И. Саввиной
Е. Симоновой
Тобою, женя, восхищен
Не только я, советский зритель,
Но вы по-дружески поймите,
Что мелодрамой сыт и он.
И. Смоктуновскому
Нет, он совсем не полоумный,
Из театра в театр неся свой крест.
Всегда выигрывает в сумме
От этой перемены мест.
В. Стржельчику
Ты элегантен как вельможа,
Умен, интеллегентен. Ты актер.
И твои роли не похожи
На сыгранные до сих пор.
Ты не умеешь повторяться,
Без штампов делаешь костер.
Тобой нельзя не восхищаться,
Ты уважаем. Ты актер.
О. Табакову
Чеканна поступь, речь тверда
У Лелика, у Табакова.
Горит, горит его звезда
На пиджаке у Михалкова
М. Тереховой
Наверно, не без причины
Вздыхают о вас мужчины.
Мужчины ведь тоже люди,
Так пусть уж причины будут.
М. Ульянову
Признаюсь, думал, вы типаж,
Но жизнь сомнения разбила.
Вновь вижу я в который раз
Не просто роль, а просто диво.
Н. Ургант
Уже любить можно за то,
За «белорусский» твой вокзал
За песню лучшую в кино.
Я потрясен, я все сказал.
Н. Фатеевой
Уверен, вы запели зря.
Вам мало разговорной речи?
О вас и так уж говорят:
Вам нечего сказать и нечем.
На трех мушкетеров
Пока, пока, покакали
На старого Дюма,
Нигде еще не видели подобного дерьма.
Трое в лодке (Миронову, Державину, Ширвинду)
А зря собачку не считали,
Вам всем бы брать с нее пример.
Мы, чудаки, не замечали,
Что рядом умный фокстерьер.
Нет, братцы, вы не англичане,
Жаль вас и жалко ваших дам,
Джером, как это не печально,
Лишь фокстерьеру по зубам.
В. Гафту (себе)
Когда ты сочиняешь эпиграммы,
Ты сам себе копаешь яму.