Как кормили солдат в афганистане
Как кормили солдат в афганистане
Конечно, мы просто не могли пройти мимо вопроса о питании. Регулярно ли кормили солдат, каково было качество пищи, кто ее готовил, из какой посуды ели?
В ответах на эти вопросы мнения разделились, но, по сути, сводились к одному из двух: «кормили плохо» и «кормили хорошо». Причем, в первую группу попали как раз те респонденты, которые служили в начале войны в 1979–1980 и 1981–1983 годах. Думается, их оценка питания связана именно с этим.
Респондент Ю. подробно рассказывает, что «везде дело обстояло по-разному. Витебская учебка, после прибытия в ДРА, стала казаться верхом цивилизации. Там была огромная столовая на тысячу мест, очень сытно кормили. В ДРА иное дело. Больше всего помнится надоедавшее пюре на ужин. Картофель был отвратительного качества, как клейстер. К нему неизменно, в течение длительного времени, подавали консервированный минтай в томатной пасте. Калорийность питания даже близко не соответствовала нормам. Один из солдат добыл где-то бочонок с жиром и перед столовой успевал зачерпнуть оттуда содержимое ложкой, что мы и добавляли в еду. Постоянно ощущали себя голодными. Хлеб выпекали сами из отвратительной муки. Он был как камень, неприятный на вкус, но когда мучило чувство голода брали на вечер его и положенную банку сгущенки — “напорешься” на ночь и немного полегче. Сгущенка тоже не всегда была нормального качества, попадались и ржавые банки, и всякое такое. Из того же минтая варили суп. Мясо в рационе было редкостью. Повара были свои, ребята, прошедшие специальную учебку. Набор посуды был очень нехитрым: фляжка, глубокий котелок и небольшой, своя личная ложка, которая до сих пор у меня хранится (серебряная — прошла со мной все). Ложку всегда носили при себе в подсумке».
Респондент С. так описывает свой рацион питания: «Сухпайки выдавали и мешок сухарей на взвод или на роту. Кто успел полные карманы набить — тот ест, а кто нет, тот и ходит голодным. А в лагере картошку эту — клейстер, кофе, тоже плохой, но лишнего не взять, всё учтено. Кто готовил — не обращал внимания, узбеки вроде, постоянно. Ели из котелков».
Условия проживания и питание солдат и офицеров 40-й армии оцениваются участниками войны по-разному, однако преобладают нейтральные оценки. Данное обстоятельство можно объяснить постепенной приспособляемостью человека к военным условиям и, если речь идет о кадровых военных, относительно невысокой требовательностью к нормам армейской жизни.
Необходимо отметить, что неоправданный расчет руководства СССР на кратковременность пребывания советских войск в Афганистане и неопределенность их правового статуса негативно повлияли на обустройство частей и соединений ОКСВА, а также на их снабжение необходимыми продовольствием, обмундированием и медикаментами.
Вспоминает Николай Томенко, вице-спикер Верховной Рады, а тогда (1983—1985) сержант Советской армии по прозвищу «Сержант»:
Во второй период, когда я разобрался в обстановке и понял, что никакой миссии, о которой говорила наша пропаганда, мы в Афганистане не выполняем, то сделал вывод — в оставшийся срок нужно сделать все, чтобы попросту выжить. Для этого я многое в подразделении поменял.
Например, питание у нас было не очень хорошее, продукты нам завозили раз в месяц. Хлеба мы не видели вообще, просто нам давали муку, из которой его надо было самим выпекать. Но молодым даже эту плохую выпечку есть не позволялось. Поэтому в те годы, когда рыночные отношения еще были не в моде, я их ввел в отношениях с местным населением, чтобы решить проблему с хорошей едой. Рядом был аул, а в нем, естественно, духан, где можно было купить продукты питания. Но нужны были деньги. Добывали мы их двумя способами: первый — продавая солярку местному населению, второй — опять же продавая, но уже продукты, и опять же местному населению.
На любой войне, как известно, существуют фронт и тыл. Задачи в этом тылу стоят порой ничуть не менее ответственные, чем на передовой. Голодный и босой солдат много не навоюет. О том, как в ходе Афганской войны поили-кормили бойцов, как организовывали их досуг, вспоминают полковник в отставке Вячеслав Горб (проходил службу в органах тыла 108-й дивизии в Баграме).
ПИТАНИЕ. Особенно тяжело было обеспечивать войска водой и продуктами в ходе боевых действий в горах. Доставлялось все только вертолетами и нельзя было перепутать, что куда, потому что в каждом полку — 10—20 точек. Притом одновременно в горах находились 3—4 полка, не считая отдельных точек, например разведбата. В одной 100 человек, в другой — 10.
Были особенности продовольственные. Хлебозаводы, скажем, на уровне (над морем) Баграма-Кабула еще работали. А на Саланге, на высокогорье — как быть? Тесто не поднимается, вода не закипает! Приходилось герметизировать баки, а то и лепешки печь, желудки портить. Дистрофия среди солдат развивалась. Не потому, что ели мало, а условия такие. Попадали из средней полосы ребята туда и «сохли» — рост 175 см, а вес 48 килограммов.
Бывали идиотские решения генералов: «Всех обеспечить свежим мясом»! Ну, ладно, кое-как из Союза привезли, конечно, сразу не съели. И что в такую жару на следующий день с ним делать? А на постах ведь холодильников не было.
«Летний», «Горный», «Эталон»: рационы последней войны Советской Армии
Прежде всего о каком-либо полноценном обеспечении питания личного состава наших войск в ДРА речь можно вести только с 1981 года, когда окончательно стало ясно, что советский воинский контингент, пусть и ограниченный, угодил туда всерьез и надолго. В частности, только с этого периода вместо имевших весьма ограниченные мощности и возможности полевых кухонь в расположении наших частей и подразделений начали появляться стационарные солдатские столовые, возводившиеся из легких сборных конструкций (СРМ). К 1986 году таких пунктов питания было уже до двух сотен.
Вместе с тем суровые и непривычные для наших воинов условия пребывавшей во многих отношениях на уровне средневековья страны вносили свои коррективы и в бытовые вопросы. В Афганистане, как известно, крайне дефицитным и ценным ресурсом была самая обычная вода. Найти ее источник, не отравленный и хотя бы более-менее чистый, само по себе было большой проблемой. Однако даже пригодная по афганским меркам к употреблению вода, использованная для приготовления пищи, могла вызвать крайне плачевные последствия, уложив на койки медсанчасти, а то и госпиталя все подразделение разом. Тот же вирусный гепатит был настоящим бичом для наших войск «за речкой», причем все годы их пребывания там. Использовать для готовки местные продукты тоже было чревато последствиями – по тем же самым санитарно-гигиеническим причинам.
Именно в силу этого, а также из-за специфики ведения боевых действий (в рейде по горам или проведении колонны не больно-то организуешь нормальное питание) основу рациона практически всех военнослужащих Советской Армии, проходивших службу в ДРА составляли различные консервы, концентраты и сухие пайки. В частности, лишь за первый квартал 1980 года в котлы 70 тысяч наших солдат и офицеров там ушло 650 тонн мясных консервов, 410 тонн разных консервированных каш, 850 тонн первых блюд, опять-таки в виде концентратов и консервов, 150 тонн различных овощей и картофеля, но тоже поставлявшихся исключительно в сушеном виде, и 85 тонн сухарей. За это же время было израсходовано 75 тысяч комплектов сухих пайков. Вот на них стоит остановиться отдельно.
Как уже сказано выше, для подразделений, выполнявших в Афганистане реальные боевые задачи, «сухпай» вообще был главным, а на протяжении очень длительных периодов и единственным «хлебом насущным». Кормили при этом всех, естественно, по-разному. Рассмотрим некоторые основные виды афганского пайка на основании приказа МО СССР от 1982 года, утверждавшего его нормы.
Так, военнослужащим «обычной» пехоты – мотострелкам, горно-стрелковым частям, полагался базовый «сухпай» по норме №1: полкило галет, банка мясной тушенки, банка каши с мясом, чай да сахар. Воинам-десантникам отпускали по норме №17 – в их паек и галет, и сухарей шло побольше, и каши – вдвое. А, главное, входили в него даже «деликатесы» вроде консервированного сосисочного фарша, паштета или «Завтрака туриста». В двойном против пехоты объеме опять-таки. Что характерно, полагалось десантникам ко всему этому даже сухое горючее – для разогрева.
Особой статьей был паек горный, для личного состава, действовавшего на высотах более 2000 метров. Он, в свою очередь, подразделялся на летний и зимний варианты. В первый вариант входило больше жидких продуктов (соки, фруктовый суп), а во второй – более калорийная еда. Имелись в этом «сухпае» не только сгущенка и печенье, но даже карамель, витаминное драже, растворимый кофе.
Особняком в плане снабжения стоял, как несложно догадаться, спецназ. Сухие пайки для него разрабатывались в серии «Эталон». Они отличались повышенным качеством и улучшенным, насколько это было возможно в условиях войны, ассортиментом продуктов. К примеру, наличие в «Эталоне 5», помимо той же сгущенки, еще и шоколада позволяло спецназовцам готовить в полевых условиях горячий напиток, на продуваемых ледяными ветрами высокогорьях оказывавшийся очень кстати.
Для совсем уже экстремальных условий, прежде всего для действий по выполнению особых боевых задач, связанных с длительным отрывом от пунктов снабжения, во время которых каждый грамм поклажи был на счету, в середине 80-х годов был разработан «суперсухпай», или малогабаритный рацион питания. Представлял из себя он набор брикетов пищевого концентрата, запаянных в пластик и дополнительно упакованных в алюминиевую фольгу. В один паек входила дюжина таких брикетов общим весом в 600 граммов. Полноценным приемом пищи считалось употребление четырех таких брикетов, размоченных полусотней граммов воды каждый. Такой «сухпай» был легче обычного в два с половиной раза, объем занимал впятеро меньший. И, кстати, храниться мог вдвое дольше. По тем временам – настоящий прорыв.
Как видим, афганская война дала толчок для развития не только тактики и стратегии Советской армии, но и ее обеспечению, в том числе в области питания солдат и офицеров.
Как кормили солдат в афганистане
На одной из операций местный житель предложил нашим офицерам и бойцам некий кисломолочный продукт. Стоит комбат около тазика и ложкой хлебает его, а потом другие по очереди. Предложили и мне, но я отказался.
Зимой опять проблема. Не было в достаточном количестве горячей воды для мытья котелков. В итоге пища в них замерзала, и бойцы выкидывали котелки на минное поле. Позже, весной, саперы их доставали оттуда. Бойцы находили какой-то общий тазик или котел и загружали пищу в эту тару. Сидят вокруг котла-тазика, кушают, одна ложка ходит по кругу, а в этом кругу, кроме здоровых и пара гепатитчиков.
Организация питания.
— Один! Ко мне!
Мясом кенгуру обзывали ляжки каких-то горных козлов, которые в изобилии привезли в батальон с позапрошлой колонной. Мясо было резиновое, жесткое, и очень невкусное, хотя об кулинарных изысках все забыли уже с гражданки. Или это сайгаки были?
Склад УНКВД по Магаданской области.
УН/Ч 546815
Вот ты какой, оказывается, серый хлеб солдатский.
22 апреля 1983 года.
О снабжении медицинским имуществом.
О передвижении по дорогам.
О воспитании личного состава.
Проблема поддержания воинской дисциплины всегда была и, видимо, останется в будущем. В комментариях я увидел замечание товарища о мордобитии с воспитательными целями, его это несколько удивило.
Я служил поначалу в военно-строительном отряде, насмотрелся этих чудес вдоволь. Естественно в армию приходят разные люди: различного воспитания, интеллекта, склада характера. За мою практическую деятельность у меня не было серьезных конфликтов с подчиненными и до рукоприкладства никогда не доходило. Вообще врач, естественно, не должен бить больных и подчиненных, это было бы дико, но встречались и такие врачи. Один раз я наблюдал, как военный врач мутузил подчиненного за воровство. Конечно, могут быть срывы, я как-то выволок солдата с медицинского пункта на плац за чрезмерные, необоснованные и наглые требования ко мне. Правда, быстро остыл, и мы с миром разошлись.
Некоторые военнослужащие умышленно и провокационно доводили офицеров и своих сослуживцев до конфликта, чтобы потом найти причину для ухода из армии. Один из наших солдат довел своих товарищей до того, что они стали просить офицеров убрать этого солдата из казармы во избежание более серьезных осложнений. Но солдат, попав под опеку и защиту офицеров, решил воздействовать и на психику офицеров, испытывая их терпение.
В другой раз я вдруг увидел, что наш замполит размахался пистолетом около головы Курбаниязова, правда, в тот момент замполит был не совсем трезвым. Пришлось вмешаться и взять Курбаниязова под свою защиту.
Один из замполитов был человеком со странностями. Я был вызван к нему и должен был выступить в качестве свидетеля. Привели солдата, он что-то натворил. В руках солдат держал два ведра. Замполит отдал солдату приказ в воспитательных целях очистить туалет.
Подобный случай был у меня и в военно-строительном отряде. Начальник штаба отряда воспитывал солдата, находясь в пьяном состоянии. Он говорил ему, что он офицер и имеет право выпивать, а солдат не должен пить. Так как они были оба пьяные, быстро договорились и стали к вечеру друзьями. А я при этом был свидетелем.
Сам воспитатель должен быть примером для подчиненных, но не отрицательным примером.
Заменщик Курбаниязова был весьма трусоват. Этот горе-водитель, то карбюратор разберет броневика, то коробку передач. Я долго ему внушал, что ему придется все равно ехать вместе со мной, не на «таблетке», так на БМД. Мои устные внушения иногда срывались на крик, и я шумел на весь батальон.
Медицинская помощь афганцам.
На дороге подорвалась на противотанковой мине афганская машина с семьей, грузовая «Тойота». В кабине автомобиля был водитель, глава семейства, с сыном, а в кузове на бочках с соляркой сидела женская половина. Основная сила взрыва пришлась на кузов. Женскую половину раскидало вдоль дороги, одна из женщин была беременна, она получила смертельные повреждения. Я попытался оказать ей посильную медицинскую помощь, но глава семейства накрыл свою жену одеялом и не разрешил подойти мне к раненой, она умерла. Сыну афганца сломало ногу в области голени, я сделал обезболивание и наложил шину.
Местный работник афганской безопасности попросил меня осмотреть его жену и оказать ей медицинскую помощь. В сопровождении двух боевых машин я подъехал к его дому. Жена афганца вышла из женской половины, я начал опрос с помощью переводчика и осмотр. У больной было простудное заболевание, надо было послушать легкие, но нельзя было раздевать больную. Договорились, что я буду слушать легкие, запустив фонендоскоп к ее телу через воротник платья. Медицинская помощь была оказана. Когда та же женщина получила травму ноги, и ее муж снова сделал попытку пригласить меня, об этом узнали старейшины селения и запретили приглашать советского доктора.
Приходилось осматривать и оказывать помощь совсем маленьким детям. Одна семья пригласила меня осмотреть грудного ребенка. Была диагностирована пневмония. Я выдал необходимые медикаменты, но рекомендовал лечить ребенка в условиях больницы, к этому родители отнеслись весьма критически, у них не было возможности уехать для этих целей в Кабул.
Афганцев снабжали вооружением и техникой самого различного назначения. Нашим местным работникам безопасности выделили легковой автомобиль «Нива». Они решили проехаться на нем от Кабула до Суфлы. Душманы вышли прямо на дорогу и в упор их расстреляли. В медпункт поступило трое тяжелораненых: в череп, в грудную клетку, в живот. Улетели они в Кабул еще живыми.
Кроме ранений были случаи и заболеваний. Один афганец явно заболел гонореей, я назначил ему лечение, но оно ему не особо понравилось, побоялся инъекций антибиотиков.
Медицинская помощь, оказанная афганцам, ничем не отличалась от той, которую я оказывал нашим военнослужащим. Только мое подтверждение диагноза, давало право на эвакуацию пострадавшего афганского военнослужащего в Кабул. Лишь один раз я контактировал с афганским медиком, вероятно с высшим медицинским образованием. Он привел ко мне больного с подозрением на аппендицит. Я подтвердил диагноз, афганец был эвакуирован в Кабул.
О не боевых травмах.
Когда я прибежал к месту учебы с медицинской сумкой, то увидел очень бледного офицера, растерянного прапорщика и ошеломленных учеников. К счастью граната была не Ф-1, осколки гранаты РГД похожие на кусочки тонкой жести. Ранения были в бедра офицера и в конечную часть полового члена. Опасности для жизни не было, анатомических и функциональных повреждений тоже не было. Офицер сказал мне, если бы случилось худшее, то он бы тут же застрелился. Был отправлен в Кабул, где осколки гранаты были извлечены, через некоторое время вернулся в часть.
После празднования Нового года, второго января ко мне пришли три танкиста, у них был очень странный вид и поведение. Я произвёл телесный осмотр. В области спины, бедер, груди я обнаружил следы ожогов от г-образного предмета (кочерги). Саперы прижигали танкистов кочергой. Я доложил командиру, виновные были изолированы и дисциплинарно наказаны.
Солдат ночью вышел за пределы батальона в сторону минного поля по большой нужде, часовой услышал непонятные звуки и, недолго думая, кинул гранату. Сидевший солдат в этот момент открыл рот, осколок гранаты влетел ему прямо в рот и застрял в слизистой оболочке щеки. Утром я пинцетом вытащил осколок из ротовой полости.
Солдат решил организовать на минном поле тайник. В момент очередного похода к месту тайника наступил на мину, в результате подрыва потерял стопу ноги.
Заболеваемость инфекционными болезнями была крайне высокой. Болели инфекционным гепатитом, брюшным тифом, диарейными заболеваниями. В момент принятия пищи желали друг другу не приятного аппетита, а приятного гепатита. Заболевших тяжелыми инфекционными заболеваниями отправляли для лечения в Союз. По утрам на анализ мочи приходило довольно много солдат. Темная моча свидетельствовала о разгаре заболевания инфекционным гепатитом. Мой санинструктор выдавал солдатам флаконы, выстраивал их шеренгами на видном месте, они мочились. Мы проходили вдоль строя и осуществляли медицинскую сортировку на предмет заболевания гепатитом. От инфекционных болезней в расположении батальона никто не погиб, все убывали на лечение.
На отдаленной точке два прапора купили себе жену из местных. Она жила с ними два года, потом прибыл вертолет, и прапора улетели. Женщина расстроилась, и пошла жаловаться в Кабул. Нам зачитывали об этом случае приказ.
О наркотиках и наркотической зависимости.
Замполит решил поставить флагштоки с флагами наших республик, потом загнали на постамент БМД, и написали: «Слава советским десантникам». Работая памятником, БМД периодически постреливал.
Соорудили плац с трибуной, устраивали строевые смотры с парадами. Строительство было также формой досуга.
А летом были сплошные боевые операции, особо расслабляться было некогда.
Как кормили солдат в афганистане
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
МЫ БЫЛИ СОЛДАТАМИ.
Последние советские
мальчишки
пьют кока-колу радуются жизни
цветут и пахнут верят
и молчат о всяком-разном
ищут смысл жизни и тащат
что-то на своих плечах
разбив коленки расцарапав ранки
тархун эклеры буратино
и баранки
не продаются ныне в дьюти-фри
и в середине самой страшной
пьянки
они трезвеют
и мыльные пускают пузыри.
«Мы рвались на войну за подвигами»
С ЭНТУЗИАЗМОМ… НА «ФРОНТ».
Игорь был в числе тех советских призывников, кто стремился служить в армии. Еще в школе он параллельно учился в ДОСАФ на радиста, три раза прыгал с парашютом. С детства воспитывался в патриотическом духе на героических примерах Великой Отечественной. Сказалась, бесспорно, жизнь в Бресте, где молодежь с раннего детства знакомится с подвигом бойцов Брестской крепости.
Об афганской войне Игорь знал столько же, сколько и весь Советский Союз: где-то в горах другого государства наши воины исполняют интернациональный долг. Слышал и о том, что военнослужащие периодически гибнут там. Но не более. В душе, несмотря на страх, Игорь с одноклассниками мечтал о подвигах, служба в армии казалась неиссякаемым источником романтики, служить хотелось, конечно, в элитных войсках. Шел призыв 1987 года.
Кто смотрел фильм 9 рота – видел что такое «ферганская учебка», где полгода готовили солдат для службы в Афганистане. Невыносимый для жителя средней полосы климат, недосыпание, недоедание и постоянные нагрузки: физические и моральные.
— До Ферганы мы добирались неделю. Представьте разницу: в Бресте осень, в Москве снег, а когда приехали в Ташкент – дикая жара. К климату долго привыкали. Как, собственно, и к самой службе. Первым делом нас обрили, выдали форму. Я поразился: все на одно лицо! Мы с одноклассником долго искали друг друга.
— Пища в общей столовой. Представляете, в тех условиях нас кормили жареной соленой селедкой. Не знаю, зачем ее жарили. Наверное, просроченная была. В общем, первое время сидели на хлебе с маслом и чае. Потом, правда, с питанием получше стало.
Неуставные отношения, по словам Игоря, были, что называется в разумных пределах.
— Сержанты, конечно, гоняли нас немилосердно. После первой утренней пробежки – уж не помню сколько километров отмахали – аж звездочки в глазах были. Зато потом стали фанатами бега. Серьезная физподготовка впоследствии помогала нам выжить.
Несмотря на строгий режим и интенсивность курсов, в учебке все же разрешались увольнения. Солдаты выходили в город, общались с местным населением.
— В Фергане очень понравились люди, отношение к нашим солдатам. Идешь, например, мимо рынка. Обязательно тебя продавцы позовут, накормят. Говорят, мол, их дети где-то в Союзе служат. Наверное, к ним тоже так хорошо относятся…
— Полгода учебки прошли. Нас никто как в фильме «9 рота» не спрашивал: хотим ли мы лететь в Афган или продолжим службу в другой части. Но, честно говоря, если бы спросили – никто бы из строя не вышел.
Солдаты зашли на борт самолета ИЛ-76 и отправились в сопредельную воюющую страну.
— Когда подлетали к Кабулу было страшно. Слышим выстрелы: думаем «началось»… Но оказалось, что это самолет отбрасывает тепловые шашки. Прилетели – где-то неподалеку взорвалась граната. В общем, первые впечатления составили. Угнетало сильно то, что над головой постоянно что-то жужжало: то вертушка, то самолет. По началу привыкнуть к этому было очень сложно.
Игорь служил радистом в батальоне связи. Брестчане, окончившие наш ДОСАФ, были там на хорошем счету. Задача Игоря – обеспечивать связь на дальние расстояния. Его радиостанция – кунг грузового автомобиля. Развертывалась она в считанные секунды. Этому тоже пришлось долго учиться.
— Плохих людей я не помню. Правда, ротного нашего мы терпеть не могли. Гонял нас постоянно: в 56 градусов жары одевал в химзащитный костюм и заставлял бегать. Тогда мы в этом смысла не видели, хотя теперь я понимаю, что таким образом он тренировал нас на выносливость. Выносливость и дисциплина – вот, что помогало нам выжить.
В дивизии действительно было немного потерь. За все время службы в батальоне Игоря погиб всего один солдат-сверхсрочник. И то на территории части.
— Он заступил в наряд по кухне, стоял в белом халате. Обычно дежурили по столовой офицеры или прапорщики. Вот душманский снайпер его и «снял».
Во многом порядок, дисциплина и, вместе с тем, здоровый микроклимат в части был налажен благодаря комдиву Павлу Грачеву, с которым Игорю доводилось общаться лично.
— К нам он относился в прямом смысле слова как батя. Сидим, например, в курилке. Он подойдет, за руку поздоровается, спросит как быт, как служба. Какую-нибудь байку или анекдот расскажет. Он очень хорошо относился к солдатам, мы отвечали ему тем же.
ОТ ПАКИСТАНА ДО ИНДИИ
Задача десантников в Афганистане была специфической: именно они громили караваны с наркотиками, уничтожали бандформирования по данным разведки. На жаргоне это называлось «ходить на войну». Так Игорь участвовал в десятках боевых операций от границы с Пакистаном и Индией до Советского Союза.
— Постепенно романтика куда-то улетучивалась. О подвигах мы уже, конечно, не мечтали, убивать никого не хотелось. Думаешь только как бы самому выжить.
Засады, обстрелы – привычное для афганской войны дело.
Вместе с тем, такой, вот, интересный факт: даже на боевых наши десантники умудрялись обеспечивать себе минимальный комфорт.
— Из Афгана мы выходили в числе последних в 1989 году. Я должен был уволиться в 1988 году, но нам сказали, что мы, оказывается, «приняли коллективное «дембельское» решение прослужить там еще немного, до вывода войск». От романтики, конечно, уже не осталось и следа, но гордость за то, что служил в ВДВ, сохранилась по сей день.
Возвращение домой было долгим. Сначала Термез, потом Витебск – место дислокации 103 дивизии, и только потом Брест.
— …Вышел из поезда и потекли слезы. От счастья. Пришел домой, а позвонить в дверь рука не поднимается… Нажал на кнопку звонка… На пороге стоит мама. И вот как сейчас помню – она отходит к стенке и медленно опускается… Глазам не верит… Первое время, конечно, было жутко непривычно. Как-то раз я спал, мама что-то на кухне готовила и с грохотом уронила металлическую крышку кастрюли. И тут же слышит шум в моей комнате – входит, а я еще полусонный, но уже полностью одетый стою. Настолько выработался рефлекс подрываться по тревоге.
Как ни странно, но об Афгане у Игоря больше положительных отзывов, нежели зла, боли или ненависти.
— Мне до сих пор снится кошмарный сон, что меня вновь призывают. А я в военкомате доказываю, мол, я уже там служил… И долг свой выполнил…