Как называется болезнь незапоминания лиц
Каково это — потерять способность распознавать лица людей Статьи редакции
Прозопагнозия лишает возможности узнать родных и друзей, часто обрекая человека на социальную изоляцию.
В 1947 году немецкий невролог Жоакин Бодамер (Joachim Bodamer) описал случай солдата, который после ранения в голову осколком снаряда советской артиллерией потерял способность узнавать лица родных, друзей и своё собственное. Это состояние специалист назвал прозопагнозией — расстройством восприятия, при котором человек перестаёт узнавать лица, хотя способен узнавать предметы.
Недуг проявляется после травмы головы или передаётся по наследству, а каждый человек страдает разными типами ухудшений. Но всех заболевших объединяет то, что им становится гораздо сложнее в социуме. Лишившись способности запоминать лица, при появлении человека они каждый раз вынуждены думать, как следует себя повести с незнакомцем: поприветствовать, улыбнуться, заговорить или пройти мимо.
В 2000 году жительницу Лондона Рут Миддлтон (Ruth Middleton) сбили мотоцикл и такси, пока она шла по Вестминстерскому мосту. Она впала в кому, а когда очнулась, то не узнала себя: ей ампутировали повреждённую ногу. «У меня появились проблемы с позвоночником, тазом и рёбрами», — рассказывает женщина. Но восстановление после этих травм далось ей гораздо легче, чем потеря способности узнавать лица.
С тех пор прошло 19 лет, и Миддлтон давно привыкла, что легко может запутаться в лицах главных героев фильмов или сериалов. Когда к женщине приходят гости, то её главная задача — не удивляться, когда с ней здоровается незнакомец. Даже если на деле это родственник. Чтобы этого избежать, она научилась отличать людей по голосу, привычкам и одежде. «Люди, которых я должна знать, решили, что я высокомерна или недружелюбна к ним. Правда в том, что я их не узнавала», — делится она.
Миддлтон — одна из немногих, кто приобрёл прозопагнозию после тяжёлой травмы, а не с рождением. Во втором случае расстройство постепенно набирает обороты, поэтому многие узнают о проблеме лишь к середине жизни, уже заведя семью и построив карьеру. С прозопагнозией сталкивается главный герой книги «Человек, который спутал свою жену со шляпой», узнававший супругу только по голосу. А порой расстройство называют «синдромом Шалтая-Болтая» — в «Алисе в Зазеркалье» он прощается с Алисой, говоря, что при следующей встрече уже не узнает её.
В 20-м веке прозопагнозия считалась редкостью, но современные исследователи полагают, что той или иной формой заболевания страдает до 2% населения США (мировой статистики нет). Просто большая часть из них принимает отклонение за банальную невнимательность или рассеянность. Например, так думали актёры Стивен Фрай и Брэд Питт, позже подтвердившие у себя прозопагнозию. В лёгкой форме она почти не влияет на жизнь, но в тяжёлых проявлениях выбивает человека из социума.
Человек с прозопагнозией забывает лицо близких друзей и родных, поэтому легко может проигнорировать их на улице или удивиться их появлению у себя дома. Порой с этим сталкиваются и родители, забывая, как выглядят их дети. Британка Бу Джеймс (Boo James) не знала о своём состоянии до 40 лет, списывая неспособность запомнить лица на свою застенчивость. Она заподозрила у себя расстройство после того, как случайно услышала о нём в новостях.
В 2019 году, спустя 11 лет после диагноза, состояние Джеймс только ухудшилось. Когда она просматривала семейные фотографии на компьютере, то не узнала саму себя на одном из кадров. В борьбе с болезнью женщине помогает муж Деви. Он подсказывает ей, в каких отношениях она находится с собеседником, и помогает жене не терять нить сюжета в фильмах, напоминая, кто есть кто среди героев. «Иногда мы выключаем кино, потому что становится слишком сложно уследить за сюжетом», — говорит Джеймс.
Описать ощущения от жизни с прозопагнозией несколько сложно. Человек как бы видит не всё лицо, а его отдельные части. Мозг не способен соединить и удержать их в сознании, чтобы образовать цельный облик. Поэтому лучший способ запомнить человека — подметить его причёску, аксессуары, голос, фигуру или одежду. Этот способ не универсален, так как люди часто меняют облик, переодеваясь или пробуя новую стрижку.
Джеймс — одна из первых, кто в начале 2019 года согласилась поучаствовать в новом исследовании британского университета Свонси. Эта программа посвящена изучению тонкостей процесса узнавания лиц и помощи людям с прозопагнозией. Проект ставит в том числе задачу рассказать об этом расстройстве как можно большему числу людей.
Один из самых распространённых тестов на прозопагнозию доступен на сайте исследовательского учреждения Биркбек в Лондонском университете. Испытуемому показывают фотографии человека или нескольких людей, после чего просят найти знакомое лицо среди других кадров. При внимательном прохождении для обычного человека это довольно простой тест.
Всё благодаря веретенообразной извилине, которая расположена в затылочно-височной части, которая отвечает за распознавание лиц. Именно она ещё в утробе матери учит, что два глаза над носом и ртом формируют лицо. По этой же причине люди видят лица в электрических розетках или на передней части автомобилей. Механизм распознавания развивается по мере социализации человека и изучения лиц вокруг. Поэтому те, кто в основном общается с людьми из своей расовой группы, порой считают, что многие представители другой группы выглядят одинаково.
По этой же причине от прозопагнозии часто страдают те, кто родился незрячим и получил возможность видеть уже взрослым. Иногда это расстройство встречается у людей с другим отклонением — стереослеплением (Stereoblindness). Это неспособность видеть объекты в 3D с помощью стереопсиса, из-за чего мир выглядит слегка «плоским». Так это состояние описала американская журналистка Сэди Дингфельдер (Sadie Dingfelder), которая обнаружила прозопагнозию и у себя.
Хотя это расстройство активно исследуют, лекарства от него не существует. Некоторые пациенты начинали гораздо лучше различать лица своей расы после приёма гормона окситоцина, но им становилось сложнее различать людей другой расы. Пока же наиболее эффективный, хоть и не менее пагубный, рецепт жизни с болезнью — отказ от социума.
Люди, избравшие этот путь, редко выходят на улицу, а если такое случается, то они смотрят себе под ноги, чтобы не столкнуться со знакомым человеком, внешность которого они не помнят. Дингфельдер, сама того не подозревая, жила в таком состоянии до 19 лет. Она не могла заводить длительные дружеские отношения, потому что невольно игнорировала друзей, создавая впечатление, что ей с ними неинтересно.
Есть некоторые доказательства, что лица служат папкой с файлами мозга для всей остальной информации, которую мы собираем о людях: когда, где и как вы познакомились, их любимые музыкальные группы, имя их последнего партнёра и причина их расставания. Поскольку мой мозг не может создать хорошую папку с файлами, эти детали часто теряются. Некоторые люди с прозопагнозией могут связать биографические детали с голосами людей, но для меня неспособность увидеть лицо означает, что отчасти я не могу видеть и самих людей.
Поведение Дингфельдер изменилось после совета её отца: «Все просто хотят говорить о самих себе. Задавай много вопросов, и люди примут тебя за самого поразительного человека на Земле». Именно этой тактике она придерживалась в колледже, благодаря чему вскоре она завела много друзей. Помогало и то, что она хранила фотографии друзей и однокурсников с их именами на оборотной стороне и периодически просматривала, запоминая черты лица.
«Если кто-то смотрел в мою сторону, я улыбалась. Если они отвечали тем же, я подходила и заводила разговор», — вспоминает она. В результате девушку выбрали президентом дома (так в колледже Смита в Массачусетсе называют общежития).
В 2019 году Дингфельдер начала посещать в Бостоне исследовательский центр, в том числе занимающийся прозопагнозией. Она согласилась пройти компьютерный тест, который помогает людям с расстройством улучшить навык распознавания лиц. В нём испытуемому показывают подборку из 10 фотографий, разделённых на две группы. В первой глаза и рты у лиц отдалены друг от друга, а во второй имеют более компактные черты.
Программа продолжалась больше 10 недель, но Дингфельдер ощутила эффект лишь под конец исследования. «Я не заметила большую разницу, но если я кого-то узнаю, то теперь гораздо больше уверена, что это именно этот человек», — говорит женщина. Как позже сообщили специалисты, она страдает одной из самых тяжёлых степеней прозопагнозией: развитие её веретенообразной извилины находится на уровне 12-летнего ребёнка, а способность к распознаванию лиц как у среднестатистической макаки.
В июле 2019 года Дингфельдер исполнилось 40 лет. Благодаря тестам она стала лучше отличать лица, но эффект постепенно пропадает. Несмотря на неудобства, она не планирует дальше ходить на терапию.
Я лучше потрачу время на вещи, которые мне нравятся, вроде игры на скрипке или изучению птиц. Я люблю сидеть в парке возле своей квартиры, смотреть, как эти прекрасные создания живут своим днём. Узнавая их, я чувствую восторг.
«Когда здороваюсь, по имени не называю — боюсь перепутать»
Истории людей с прозопагнозией — неспособностью запоминать лица
У некоторых людей есть трудности с распознаванием лиц. Это называется прозопагнозия — она, по оценкам немецких экспертов из Института генетики человека и Вестфальского университета имени Вильгельма, встречается примерно у 2,5% населения. Специально для «Холода» Анна Алексеева поговорила с людьми с этим расстройством о том, с какими трудностями они сталкиваются — и как их преодолевают.
Прозопагнозия бывает врожденной и приобретенной и никак не влияет на интеллект. Она может передаваться по наследству или возникнуть в результате травмы головы, инсульта или нейродегенеративного заболевания. Многие люди с расстройством аутистического спектра также испытывают трудности с распознаванием лиц и эмоций.
В 2018 году исследователи из Борнмутского университета (Великобритания) составили список симптомов, характерных для прозопагнозии. Среди них — невозможность идентифицировать на фото знаменитостей или даже себя, неспособность узнать знакомых, если они поменяли прическу или цвет волос, и трудности с узнаванием людей в непривычной обстановке. Посмотреть полный список можно здесь.
«Если мой ребенок потеряется, я не смогу его описать»
Марина, 44 года
Думаю, мои трудности с распознаванием лиц могут быть связаны с родовой травмой. У мамы было высокое верхнее давление — 220, она долго не могла разродиться. Врачи даже спросили у родственников, кого спасать, в случае чего — мать или ребенка. К счастью, выжили мы обе. Со слов мамы, я до трех лет практически не спала — возможно, из-за внутричерепного давления. Тяжелые роды на мне сказались, видимо.
В детский сад я не ходила — мной занималась бабушка, поэтому мой круг общения был достаточно узкий. Трудности начались, как только я пошла в школу: я поняла, что совсем не различаю учителей. Зашла в кабинет химии — значит, тут должна быть условная «Мариванна». Но, если будет другая учительница с похожей комплекцией и прической, я не замечу подмены. А распознать ее в учительской — вообще без шансов.
У меня часто возникают сложности с очередями. Раньше, когда занимала очередь за кем-то, старалась запомнить, во что одет человек: красная куртка — сегодня совсем легко! Но человек мог снять куртку — и все, я зависала. Поэтому я стала запоминать людей и по обуви.
Много лет я работала в офисе, но потом перешла на фриланс и наконец вздохнула свободно: запомнила аватарку, никнейм — и никаких трудностей.
Иногда я подшучиваю над мужем, что выбрала его — лысого, с татуировками и рыжей бородой, — чтобы ни с кем не перепутать. Однажды он сбрил бороду — а я его бритым никогда в жизни не видела, — и стал для меня каким-то чужим мужиком. Это был шок. Я ему даже прикоснуться к себе не давала: не мой муж — и все. Когда щетина отросла сантиметра на два, мне стало легче. Больше с внешностью муж не экспериментирует.
Еще в юности я задавалась вопросом: как люди составляют фоторобот? Став матерью, я с ужасом осознала, что, если ребенок потеряется, я не смогу его описать, да и себя тоже. Хотя я могу вспомнить свою фотографию и описать себя по ней — себя на фото я узнаю, так что у меня еще легкая степень прозопагнозии. Лица родных я помню, я могу узнать их на улице, но описать — нет. Для меня всегда было чем-то на грани фантастики, когда люди, например, видели мельком преступника и могли описать его для фоторобота.
Некоторых людей, если у них есть какая-то приметная черта во внешности, особая мимика или голос, я запоминаю сразу, даже если видела их лишь однажды. Но такое случается редко. Обычно я не узнаю человека вне того места, где мы общались. Например, один-два раза в месяц к нам в гости приезжают друзья мужа, мы прекрасно общаемся, но на улице я их не узнаю. Бывает, ко мне подходит кто-то, здоровается, а я не понимаю, кто это.
У моего гинеколога и педиатра моих детей один типаж: обе худенькие, с острыми чертами лица и темным каре. С одной из них (подозреваю, что с педиатром) я пересекаюсь в нашем районе, но, когда здороваюсь, по имени не называю — боюсь перепутать. Иногда думаю — а может, я вообще незнакомую тетку все это время приветствую?
Классную руководительницу старшего сына все никак не могу запомнить: она молодая, у нее длинные волосы, но, если она соберет их в пучок, я ее не признаю. Однажды мне надо было идти на родительское собрание, а класс перевели в другую аудиторию, и я пыталась найти ее по классному руководителю. В итоге я ушла домой, потому что так и не поняла, кто из учителей наша классная. Поэтому я прошу мужа ходить на собрания, а то ведь в коридоре могу пройти мимо учительницы своего ребенка, не поздоровавшись. Стыдно.
Как-то я пошла на встречу выпускников. Я сразу узнала одноклассника — мою первую любовь. Рядом с ним была женщина. Я спросила: «А это твоя жена?». Оказалось — это наша классная руководительница. Хорошо, что они приняли мой вопрос за шутку!
Несколько месяцев назад из одной статьи я узнала про прозопагнозию и сразу расспросила родных и детей — ни у кого проблем с восприятием лиц не оказалось. Если бы я узнала обо всем раньше, то меньше бы комплексовала и сразу бы приняла свою особенность, как, например, рост или цвет глаз. Прозопагнозия — не самое страшное расстройство, с ним можно жить. Теперь я могу хотя бы объяснить человеку, почему снова прошла мимо, не поздоровавшись. С другой стороны, про такое не всем расскажешь: люди с опасением относятся к тем, кто отличается от большинства, и, кто знает, вдруг примут за сумасшедшую.
«Когда ко мне кто-то подходит пообщаться, я понятия не имею, кто передо мной»
Борис, 36 лет
Я помню в лицо только родных, близких друзей и тех, с кем часто вижусь. Чтобы более-менее запомнить лицо человека, мне надо его раз пять увидеть и потом встречаться регулярно: лица людей, с которыми я редко вижусь, очень быстро стираются из памяти. Например, я совсем не помню лиц своих одноклассников и однокурсников. В большинстве случаев, когда ко мне кто-то подходит пообщаться, я понятия не имею, кто передо мной. Но не просить же людей представляться всякий раз. Мне легче, когда у человека яркая внешность или есть пирсинг и татуировки.
В детстве мне всегда казались одинаковыми бабушки у подъезда — все на одно лицо. Пожилых и детей я до сих пор распознаю хуже остальных. Классе в пятом я не узнал одноклассника, который побрился налысо. Я думал, что в класс пришел новенький.
Мне довольно долго казалось, что с восприятием лиц у всех сложно и что я в этом смысле ничем не отличаюсь от остальных. Потом я понял, что ошибаюсь. А в студенческие годы узнал про прозопагнозию, наткнувшись на тест на аутизм. Вообще, я подозревал, что я несколько аутичный человек — тесты всегда показывали высокий результат, но специалисты, к которым я обращался, РАС не подтвердили, сказали только, что у меня есть аутичные черты — но такое бывает у многих людей. Если анализировать мое детство, то у меня были небольшие сложности с социализацией, но не могу сказать, что я сильно страдал по этому поводу. В садик я не ходил, учился в семейной школе, мало с кем общался, дружил с аутсайдерами, «странными» ребятами.
У меня всегда была очень узкая сфера интересов. В 16 лет я увлекся игрой на губной гармонике и связал с ней свою жизнь, став музыкантом. Мне так понравился этот инструмент, что я играл на переменах, на улице. При этом по образованию я биолог, у меня довольно редкая специализация: я изучал миксомицетов — нас таких всего три специалиста на всю страну. Но из науки я все-таки ушел и полностью посвятил себя музыке. Я знаю все о губной гармонике — она, как и миксомицеты в свое время, стала моим специальным интересом.
Не скажу, что прозопагнозия мне очень сильно мешает. Я музыкант, широко известный в узких кругах. Ко мне на фестивалях и тусовках часто подходят пообщаться люди, которые знают много подробностей о моей жизни. А я не могу вспомнить, кто это. Но, думаю, так часто бывает с публичными людьми и без прозопагнозии.
Неловкие ситуации случаются, но нечасто. Например, когда я учился в аспирантуре, ко мне в лабораторию пришла дочь моего научного руководителя, которая работала в университетской библиотеке. Я с ней общался так, будто мы не знакомы, а она потом спросила: «Ты разве меня не помнишь? Я же тебе книги в университете 5 лет выдавала».
Я никогда не скрывал, что плохо запоминаю лица, даже писал о своей прозопагнозии в соцсетях. Я думал, что это — редкое явление, а нас оказалось много.
«На фотографиях, где запечатлено много детей, я пару раз принимала другую девочку за себя»
Евгения, 33 года
Долгое время я думала, что если не все, то многие видят лица так же, как и я. Однажды лет в 16 я заговорила с незнакомым человеком, приняв его за другого, но тогда я не придала этому значения. Потом я все чаще стала принимать посторонних людей за знакомых и совсем перестала здороваться и заводить разговор первой. Иногда я слышала от подруг, что я не поздоровалась с чьей-то мамой, но больше мне никто ничего не говорил. Возможно, кто-то думал, что я невоспитанная или забывчивая, но в целом ничего страшного в этом не было. Ну, не поздоровался — идешь дальше. Никто ведь не хамил.
Мой папа такой же: однажды я шла ему навстречу по узкой дорожке, никого вокруг не было. Если бы были еще прохожие — ладно, но он точно увидел меня и прошел мимо, как незнакомец. Не узнал! Однажды, посмотрев по телевизору молодежную передачу, папа принял одну из героинь за меня и спросил, с кем это я там целовалась. «Как он мог так обо мне подумать?» — возмущалась я про себя.
Людей с интересным характером, яркой харизмой и внешностью я не спутаю с другими. Тех, кто похож на персонажа фильма или сказки, или на животное, тоже распознать гораздо проще, даже годы спустя. Ну и те, кого я часто вижу, даже если не общаюсь с ними, распознаются без проблем. У меня возникают трудности с людьми, которых я не видела дольше двух месяцев.
Мужчин мне распознавать сложнее. У женщин более разнообразные фигуры, разная походка, разная длина, густота и цвет волос, разные прически, женская одежда ярче. А мужчины одеваются в основном в черное и носят короткие стрижки. Я часто путаю актеров, из-за этого бывает сложно уследить за сюжетом фильма. Поэтому мужу со мной смешно смотреть фильмы.
Однажды я шла по торговому центру, посмотрела налево, вижу — какая-то девушка смотрит на меня. Я пошла дальше. Через несколько секунд я поняла, что видела свое отражение в зеркале. На фотографиях, где запечатлено много детей, я пару раз принимала другую девочку за себя. Но это все единичные случаи. Моя основная трудность в том, что один конкретный знакомый может напоминать мне двух или даже трех других человек. Чтобы понять, кто же все-таки передо мной, я начинаю «отсеивать» лишних по определенным признакам, например: нет, у той моей знакомой, про которую я сейчас подумала, совсем другой ребенок. Или наоборот: похожие люди мне часто кажутся одним человеком. Когда я вижу лицо, которое мне кажется знакомым, меня сразу начинают одолевать сомнения: это на самом деле вот этот человек или это другой знакомый? А может, это вообще посторонний?
Я всегда переживала, что, если я вдруг попаду в руки бандитов и смогу вырваться от них, то не смогу описать следователям внешность преступников, разве что в общих чертах: рост, комплекция, цвет волос. Если передо мной поставят несколько похожих по типажу мужчин, я вряд ли смогу узнать бандитов. Надеюсь, что мне не придется столкнуться с этим.
Коллеги с прошлой работы знали, что я плохо распознаю лица — я им сама сказала. Они восприняли это с юмором. Нынешние коллеги пока не в курсе. Я стараюсь всматриваться в «нужные» лица, пытаясь запомнить мелочи: высокий или низкий лоб, ямочка, родинка, горбинка. Спасает, когда люди начинают говорить первыми: по голосу человека уже не спутаешь, и я сразу чувствую себя полноценной.
Год назад я начала анализировать свою особенность, вбила в поисковик «плохое распознавание лиц» и узнала, что это прозопагнозия. Она есть и у известных людей, например, у Брэда Питта. Мне стало легче: я узнала своего «врага» в лицо и успокоилась.
Вы все на одно лицо: 1 из 50 человек не узнаёт окружающих (и может не знать об этом)
Прозопагнозия, или лицевая слепота — это расстройство восприятия лица, при котором человек не может узнавать лица, но другие предметы, включая морды животных, узнаёт без каких-либо сложностей. Людям с этим заболеванием приходится адаптироваться и узнавать окружающих по голосу, походке, причёске. При этом сами они чаще всего никогда не слышали о своём диагнозе.
Брэд Питт — один из людей, страдающих от прозопагнозии. Источник
Мозг человека способен узнавать лица близких, друзей, коллег даже на фотографиях с очень низким разрешением. Чем лучше мы знаем человека, тем хуже может быть фото, на котором мы его распознаем. Но это свойство недоступно людям с прозопагнозией — расстройством восприятия лица. Они видят нос, рот, бровь, подбородок, но мозг не может составить из этих элементов целостную картину и соотнести её с существующей в памяти информацией о конкретном человеке. Эта болезнь, впервые описанная в XIX веке, может мешать жизни около 2% населения планеты. Ещё одна проблема: с данным расстройством знакомы не все врачи, и его чаще всего не диагностируют. То есть люди не знают, что у них есть такой недуг.
Американский невролог Оливер Сакс издал книгу «Человек, который принял жену за шляпу», в которой описал случаи этого расстройства из собственной врачебной практики. Название — не шутка и не ирония: «Решив, что осмотр закончен, профессор стал оглядываться в поисках шляпы. Он протянул руку, схватил свою жену за голову и… попытался приподнять ее, чтобы надеть на себя. Этот человек у меня на глазах принял жену за шляпу! Сама жена при этом осталась вполне спокойна, словно давно привыкла к такого рода вещам».
Пациент не имел каких-либо психических заболеваний, но страдал агнозией, при которой не был способен отличить ногу от ботинка или голову жены от шляпы. Тот же пациент распознавал геометрические формы, а также угадывал известных людей по отдельным элементам на карикатурах — например, Уинстона Черчилля по его сигаре, но не мог различить выражения лиц актрисы на экране телевизора. Розу пациент мог угадать по запаху, но сначала видел её как «изогнутую красную форму с зелёным линейным придатком».
В данном случае зрительная агнозия распространялась не только на лица, но и на предметы. При прозопагнозии чаще не воспринимается только лицо, а предметы или животные распознаются без каких-либо проблем. Уже в 1871 году это расстройство просто и точно описал Льюис Кэролл в диалоге Алисы с Шалтаем-Болтаем в произведении «Алиса в Зазеркалье». С тех пор неофициальное название недуга – «Синдром Шалтая-Болтая»:
«– Даже если встретимся, я тебя все равно не узнаю, – недовольно проворчал Шалтай и подал ей один палец. – Ты так похожа на всех людей!
– Обычно людей различают по лицам, – заметила задумчиво Алиса.
– Вот я и говорю, – сказал Шалтай-Болтай. – Все на одно лицо: два глаза (и он дважды ткнул большим пальцем в воздухе)… в середине – нос, а под ним – рот. У всех всегда одно и то же! Вот если бы у тебя оба глаза были на одной стороне, а рот на лбу, тогда я, возможно, тебя бы запомнил».
Термин «прозопагнозия» впервые употребил в 1947 году немецкий невропатолог Йоахим Бодамер. Он описал три случая заболевания, один из которых был связан с ранением 24-летнего мужчины – он перестал узнавать друзей, родных и себя в зеркале. Он ориентировался на слух и тактильные ощущения, а также на походку, манеры двигаться и другие черты. Страдающим этим расстройством приходится адаптироваться и искать разные способы идентификации людей.
Сам факт существования прозопагнозии привёл к исследованиям восприятия человеком лица. Когда мы видим другого человека, наш мозг выполняет несколько задач, среди которых – распознавание отдельных элементов лица, соотношение информации с имеющимися в памяти данными о наших знакомых и поиск имени, определение пола человека, его профессии и так далее. При прозопагнозии эта схема нарушается.
Причинами расстройства могут быть повреждение мозга или болезни, но есть предположение, что оно передаётся по наследству. В 1976 году был зафиксирован случай, когда 12-летняя девочка была неспособна узнавать своих одноклассников в школьной форме. Мать девочки также имела сложности с распознаванием лиц.
Обычно людям сложнее узнать кого-то, если его фотография перевёрнута, и на ней нет ничего, кроме лица.
На изображении ниже узнать людей стало гораздо проще.
В 2000 году в интернете начали привлекать внимание к проблемам прозопагнозии, и исследователи смогли найти сотни людей с этим недугом. В 2006 году первое исследование выявило, что развивающаяся прозопагнозия есть у 2,47% населения, а в другом исследовании 2009 года было выявлено, что этот показатель может составлять 2,9%. Люди в том числе жалуются на неспособность отличить героев фильмов друг от друга.
С диагностикой также есть проблема. Людей, которые не здороваются с коллегами, друзьями вне привычной среды, считают заносчивыми, такое поведение приводит к конфликтам, и его чаще всего не могут объяснить. Сам человек может считать, что у него есть проблемы с памятью, обвинять себя в невнимательности.
“Все думают, что я надменный зазнайка, потому что прохожу мимо и не здороваюсь даже с хорошими друзьями”, — рассказывал в интервью Афише Степан Казарьян. В 15 лет он не узнал маму в маршрутке, а в школе узнавал одноклассников только по причёскам и местам, где они сидят, и не запоминал никого из параллельного класса. В институте этот приём стало сложно проворачивать — все садились, куда хотели. На втором курсе он сделал подарок не девушке, которая ему нравилась, а другой “маленькой брюнетке”. Когда по совету друга, читавшего об этом недуге, Степан пошёл к неврологу, он стал его первым пациентом с таким диагнозом.
Доктор Сара Бэйт (Sarah Bate) с 2010 года занимается исследованиями в этой области, а также освещением проблемы в обществе. Сара Бэйт возглавляет команду исследователей из Борнмутского университета, которая разработала первый в мире стандарт для ранней диагностики прозопагнозии. Чеклист со списком симптомов предназначен в том числе для родителей: исследователи уверены, что у людей, у которых расстройство обнаружилось в раннем возрасте, появится шанс улучшить навыки распознавания в период высокой способности к обучению.