Как называли глаза в древности
о к о
старинное название обычного глаза
• даже если оно одно, от него не скроешься
• орган зрения (устаревшее)
• бдительный орган Аргуса
• фильм Ингмара Бергмана «. дьявола»
• от какого слова получил свое название окунь?
• сборник стихотворений румынской поэтессы Аны Бландианы «. сверчка»
• глаз Саурона из книги «Властелин колец»
• «глаз» среднего рода
• глаз в одиночестве
• глаз, за который мстят
• сверхбдительный орган Аргуса
• глаз во времена, когда щеки были ланитами
• объект вендетты по-русски
• что видит, когда зуб неймет?
• зуб неймет, а оно видит
• всевидящий глаз государя
• палиндром на теле человека
• видит, когда зуб неймет
• объект мести по-русски
• видящий напарник неймущего зуба
• сборник Бландианы «. сверчка»
• фильм Бергмана «. дьявола»
• где находится зеница, которую надо беречь?
• «глаз» позапрошлого века
• его зеницу берегут
• орган зрения (устар.)
• высокопарное название глаза
• «глаз» на перьях павлина
• недремлющая часть организма бдящего
• поэтическое название глаза
• «Глаз» на перьях павлина
• «Глаз» позапрошлого века
• «Глаз» среднего рода
• где находится зеница, которую надо беречь
• место для зеницы, согласно поговорке
• от какого слова получил свое название окунь
• сборник Бландианы «. сверчка»
• ср. очи и очеса мн. глаз. Чердыни, Сольвочегодске, поныне
• ср. татар. вес в три фунта. Виноград на базаре по три копейки за око
Глаза и очи
Глаза, очи, гляделки, шары, зенки, моргалы, буркалы, зеницы… В русском языке немало обозначений для органа зрения. Не все они литературны, не все стилистически нейтральны — многие имеют грубо-экспрессивную или, наоборот, возвышенную окраску. В нынешней заметке мы расскажем о двух словах из этого списка: глаз и око. Начнем со второго.
Это слово более древнее и когда-то было всеобщим для славян. И в наши дни его близкие аналоги служат основным, самым распространенным обозначением глаза почти во всех славянских языках. Например: древнерусское и старославянское око; украинское о́ко; белорусское вока (с вставным согласным в начале слова); болгарское око́; словенское okȏ; чешское, польское, словацкое oko, верхнелужицкое woko и др. Все эти слова происходят от общего «истока» в праславянском языке, и это древнее слово-предок реконструировано лингвистами как *oko.
Но у ока есть этимологические соответствия не только в языках славянской группы. Назовем родственное латинское oculus ‘глаз’, литовское akìs, латышское aks, древнеиндийское akṣī в том же значении, армянское akn ‘глаз, отверстие’. Эти и некоторые другие слова произошли, по мнению языковедов, от общей праиндоевропейской основы *ok w — ‘смотреть, видеть’. Таким образом, око — это название органа тела по выполняемой функции, буквально ‘то, чем смотрят’.
Отметим некоторые интересные факты из истории существительного око. Данные современных славянских языков и старославянского языка позволили установить, что в прошлом (в праславянскую эпоху) слово *oko относилось к склонению существительных с основой, оканчивающейся на согласный *-s. Следы этого можно обнаружить, например, в некоторых старославянских текстах, где встречаются формы типа очесе (род. п., ед. ч.), очеси (дат. п., ед. ч.). Но суффикс -ес- в этом слове начал утрачиваться уже в праславянском языке, причем в разных праславянских диалектах этот процесс шел в разное время. Например, в говорах, легших в основу древнерусского языка, формы слова око с суффиксом -ес- утратились рано. Если бы этого не случилось, существительное око в древнерусском относилось бы к склонению на согласный (условно VI склонение, о нем мы кратко рассказывали здесь), к той же его разновидности, к которой принадлежали слова небо, коло, чудо, тѣло, слово и др. Интересно, что эти перечисленные в качестве примера слова сохраняли суффикс -ес- дольше, так что даже в современном русском языке есть следы его существования: небеса, колесо, чудеса, телесный, словесный. Для существительного око в современном русском языке мы не найдем подобных родственных слов, где прослеживался бы древний суффикс. Правда, в поэзии XVIII – XIX вв. встречаются формы очес, очеса (например, у Ломоносова: «В твои пресветлы очеса»). Но они были не исконными, а пришедшими из церковнославянского языка. С их помощью создавался «высокий» стиль текста, его торжественное настроение. Уже в XIX столетии такие формы слова око воспринимались как чересчур архаичные и скоро совсем перестали употребляться.
Стоит уделить внимание и форме множественного числа очи. Дело в том, что исторически это вовсе не множественное, а двойственное число. Для VI склонения на *-s следовало бы ожидать форму мн. ч. типа очеса (а принимая во внимание раннюю утрату суффикса -ес-, возможно, даже ока?). В реальности уже в древнерусском в этой роли выступала форма дв. ч. очи. Подобное затем произошло и в других славянских языках. Этому способствовало то обстоятельство, что слово око в двойственном числе употреблялось чаще, чем в множественном: в повседневной жизни речь обычно шла о паре глаз человека или животного. Ситуации, когда надо было рассказать о глазах в количестве более двух, возникали реже.
В современном русском языке слово око является устаревшим, книжным, с ярко выраженной возвышенной экспрессивной окраской. Наиболее употребительным, стилистически нейтральным обозначением органа зрения в нашем языке стало совсем другое слово.
Почти во всех славянских языках, как уже говорилось, основным наименованием органа зрения человека и животных выступают этимологические соответствия русскому око. Исключение составляет сам русский язык, где примерно к XVII веку око было вытеснено другим обозначением — словом глаз.
Появилось оно, скорее всего, еще в праславянскую эпоху, только значение имело другое — не ‘орган зрения’, а ‘шарик, круглый камешек’. О его этимологии, к сожалению, трудно сказать что-то определенное. Неясно даже, было ли оно исконным или заимствованным. Сторонники исконного происхождения возводили форму *glazъ, например, к праиндоевропейскому корню *gel- ‘круглый’ (и тогда предполагается, что слово глаз родственно древнерусскому глезна ‘лодыжка’, современному желвак и, возможно, голова). Если слово око называло орган зрения по его функции, то глаз — по форме.
Также это загадочное слово часто соотносили и соотносят с данными германских языков, например, английским glare ‘сверкать’, древневерхненемецким glas ‘стекло’, древнеанглийским glær ‘янтарь, смола’ и др. Первоначальное значение праславянского *glazъ в этом случае восстанавливается как ‘блестящий камень’. Но характер связи славянского и германских слов (если эта связь вообще есть) определяется лингвистами по-разному. Одни считают, что это этимологическое родство, что германские и славянские формы восходят к общему истоку. Другие придерживаются версии о том, что *glazъ в праславянском языке — заимствование из германских.
К праславянскому *glazъ ‘шарик, камешек’ лингвисты возводят, кроме русского слова, еще польское głaz ‘крупный камень, булыжник’, старочешское hlázek ‘бусина в четках’ и некоторые другие. В древнерусском языке зафиксировано слово глазъкъ в значении ‘шарик, бусина’. Так, в Ипатьевской летописи под 1114 годом есть запись о том, что в Ладоге после сильного дождя дети находили на земле глазкы стекляныи (т. е. бусины).
Новое значение ‘орган зрения’ у слова глазъ развилось, вероятно, не позже XIII столетия: в письменных памятниках XIII–XIV вв. отмечено прилагательное глазатыи ‘глазастый, большеглазый’. Как бы то ни было, поначалу старое слово глазъ с новым значением употреблялось относительно редко. Есть даже предположение, что оно в ту эпоху носило грубую экспрессивную окраску, по семантике соответствуя нынешнему просторечному шары ‘глаза’ (что шары-то выкатил?).
Аникин А. Е. Русский этимологический словарь. — Вып. 10. — М., 2016.
Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. — Вып. 6. — М., 1979; — Вып. 32. — М., 2005.
Бернштейн С. Б. Следы именных основ на —s в славянских языках // Вопросы языкознания. — 1970. — № 3.
Ясинская М. В. Представления о глазах и зрении в языке и традиционной культуре славян. — М., 2015.
несториана/nestoriana
древнерусские и др. новости от Андрея Чернова
А. Ю. Чернов. ПРО ТО, КАК НА РУСИ СЛОВО «ОКО» БЫЛО ВЫТЕСНЕНО СЛОВОМ «ГЛАЗ»
Бусы VIII–XII веков, собранные на огородах Староладожского Земляного городища
Почему было око, а стало глаз?
Лингвист Сергей Львович Николев пишет: «…для выражения смысла ‘глаз’ в русском языке, на его северо-востоке, когда-то, к концу ХVI века, существовали два конкурирующие способа: во-первых, исходно славянское слово око, и во-вторых глаз (заимствование то ли из польского, głaz – с первоначальным значением ‘камень’ или ‘скала’, то ли из др.-в.-немецкого glas – ‘янтарь, стекло’, а может быть, и откуда-то еще: при этом второе слово было неким экспрессивным обозначением, применявшимся для обозначения украшений, ‘стеклянных шариков’… – Фасмер I, 411). Из двух этих неравноценных вариантов в результате каким-то образом победил, закрепившись в языке, именно второй – а на его прежнее место встал, сделавшись, в свою очередь, «экспрессивным» (т.е. уже архаичным, поэтически-возвышенным) – первый вариант».
С этим трудно поспорить. Однако данный пассаж нуждается в одном историческом уточнении.
В Повести временных лет под 1114 г. киевский летописец рассказывает о том, что в Ладоге дети приносили ему необычные предметы — «глазки стеклянные, и малые и крупные, проверченные»: часть «выплескивает вода», а другие находят после бури прямо на территории самого поселения.
«Глазки» — это стеклянные бусы (в том числе и так называемые «глазчатые»), которые за век до прихода Рюрика стали у славян Приладожья первой валютой. Здешняя стеклодельня, как установил в 1980-х археолог Е. А. Рябинин, работала с 780-х до 830-х. Тут по арабской технологии (из привозимой с Востока золы солончаковых растений и местного кварцевого песка) низкотемпературным способом изготовлялись бусы и бисер. Ладожане обменивали их у финских охотников на меха, а меха продавали арабским и скандинавским купцам за серебро. (Рябинин Е. А. Начальный этап стеклоделия в Балтийском регионе // Дивинец Староладожский: Междисциплинарные исследования. СПб., 1997. С. 43–50.)
В 1114 г. в Ладоге посадником Павлом и новгородским князем Мстиславом была заложена новая каменная крепость (вероятно, это было приурочено к 250-летию закладки Рюриком Новгорода). Престарелый Нестор, пытаясь ответить на свой же вопрос: «откуда есть пошла земля Русская», посетил в то лето Ладогу, древнейший город восточных славян, ставший первой столицей призванного сюда в 862 г. (так по летописной датировке, на самом деле имеется в втду 865 или 866 год) Рюрика, и при помощи местных мальчишек собрал, как он сам сообщает на последних страницах своей летописи, коллекцию более чем из ста ладожских «глазков».
При этом Нестор полагал, что ладожские «глазки» выпадают непосредственно «из тучи». В другую крайность впадают современные археологи, считающие, что все «глазки» были собраны из размытого культурного слоя (в том числе и те, которые после бури выполаскиваеть вода). В X в. Красивая (к примеру, арабская мозаичная) бусина стоила довольно дорого, и даже на Староладожском Земляном городище одна глазчатая бусина попадается в среднем на десять квадратных метров культурного слоя. Потому невозможно, чтобы после дождя в реку могло попасть значительное количество «глазков». Средневековые серебряные монеты, в том числе и арабские дирхемы IX–X вв., до сих пор можно найти на берегу Волхова и Ладожки.
Когда вода спадает, современные дети собирают их с илистой поверхности волховского дна. По воспоминаниям ладожских старожилов, в 1930-х гг. у ладожской пристани швартовались колесные пароходы, и на берег вымывало столько бус, что дети приносили их домой десятками, а их матери не знали, что с этим сомнительным богатством делать, и по ночам возвращали его Волхову.
Вот и в Новгороде до середины XX в. существовал обычай: проходя мимо Перыни, рыбак кидал в воду монету (плату Перуну). Об этом, в частности, вспоминает и археолог В. Д. Берестов (Берестов В. Д. Избранные произведения: В 2 т. М., 1998. Т. 1. С. 464). Такую же плату должны были приносить Велесу и выходящие из Ла- дожской гавани купцы. Обычай приносить в дань языческим богам золо- то или другие драгоценности известен с древнейших времен.
Следы его мы обнаруживаем и в евангельском осуждении того, кто зарыл в землю свой талант (Матфей 25: 24–30), и в шекспировском «Гамлете» (Горацио говорит, что призраки осуждены бродить ночами за то, что при жизни предали земле сокровища). Дожил этот обычай и до наших дней: во всем мире принято кидать монетку в море или фонтан, чтобы «обязательно вернуться». Насыпав в Каялу «русского золота», Игорь совершил обряд жертвоприношения, причем человеческого, ведь под «золотом» и «серебром» здесь имеются в виду не монеты, а русые и седые головы дружинников.
Раскопанная Евгенией Рябининым ладожская стеклодельня и объясняет, почему скандинавское glas – ‘янтарь, стекло’ и нетленные глазчатые (по большей части синие с желтыми пятнышками) бусины, видимо, ассоциировавшиеся с глазом бога Одина, отданным им в Нижнем царстве за возможность испить из источника мудрости (счастливая угадка моего сына Александра Чернова, работавшего в 1997-м в рябининской экспедиции на Любше), вытеснили в конце-концов слово «око» на языковую периферию.
СЕВЕРЯК
Последнею весной тысячелетья,
Опасно ранней, ненасытно долгой,
Наполненной серебряным урчаньем
За Ладогу отползших ледников,
В начале мая около полудня
Пришёл ко мне паромщик Коля Кузин,
Принёс в кармане бусину, стекляшку,
Подобранную им у переправы,
И долго мялся, и пыхтел по-детски.
Мне не хотелось пить. Не то, чтоб с Колей,
А просто не хотелось. Я сказал,
Что я в завязке. Он ушёл, находка
В развёрнутой тряпице, как в пелёнке,
Так и осталась на столе – укором
Или подарком. Кто их разберёт,
Потомков викингов да здешней чуди?
Я положил стекляшку на ладонь.
Сквозь патину просвечивала вечность.
Я вышел вслед паромщику на Волхов.
От Новой Ладоги дул северяк.
Река была сиреневой, а небо
Двойным, прозрачным. Я зашёл в музей,
Взял ключ от храма, и уже у двери
Услышал вой зверья и птичье пенье.
Гремел орган… Откуда там орган?
Подростки. Бред какой-то… Я не сразу
Попал ключом в замок. И всё затихло.
Всё было, как всегда. Святой Георгий,
Щитом прикрывшись, ехал без копья
С оранжевым флажком и знал, что зло
Непобедимо сталью. Под конём
Желтела сопка вещего Олега,
И Велеса-дракона от реки
Вела на поясочке Елисава.
Но тут опять завыло и запело.
И стало ясно: это просто ветер.
И стало пусто, будто бы вот так
Лишили не иллюзии, а смысла
Настолько, что и в кулаке моём –
Не аленький цветочек, привезённый
Из жарких стран – индийских ли, персидских,
Не тот гранат из чёток пилигрима,
Змеевиком процветший изнутри,
А зёрнышко граната из сельпо,
Забрызганное прозеленью тлена.
Но если так – тогда, ответь, зачем
И Ладога, и перевозчик Коля,
И сын его, которого забрал
На переправе ненасытный Велес?
И зёрнышко оброненное это?
И, может быть, мне только показалось,
Что в миг, когда рыдали оба хора,
Георгий отделился от стены,
Возликовав непоновлённым ликом?
Скрания и зев: как в Древней Руси назывались разные части тела
Часто во время чтения классической литературы или исторических источников можно встретить слова, которые уже вышли из употребления. Но тем не менее они формировали наш язык. Что такое рамо, выя или скрания? Какие это части нашего тела? Давайте разберемся.
Начнем с головы. Точнее, с главы. Лицо именовалось «ликом». Лоб назывался «челом».
Лингвисты считают, что это слово имеет латинские корни и означает «высокий». «Бить челом» значить бить лбом.
Слово «брови» произошло от праславянского «бры». Впрочем, брови и есть брови.
Щеки это «ланиты». Слово «ланиты» очень любили употреблять русские поэты 19 века. Оно ведет свое происхождение от старославянского olnita. А у висков было название «скрания».
Ухо было «слухом». Сегодня у этого слова смысл несколько изменился.
Рот назывался «устами». В современном языке сохранились слова «устье», «устный». Еще одно название рта — «зев».
Дальше подбородок, который звался «чушкой». Шея имела поэтическое название — «выя».
Вернемся к глазам. Прежде всего, не глаза, а очи. Слово «глаз» появилось только в конце 16 века. Оно произошло от немецкого слова Glas, что в переводе означает «стекло». В русском языке так называли блестящие шарики, глазки. Русские летописи иногда упоминают о том, как дети среди речной гальки находили стеклянные глазки. Иногда глаза называли шарами. У очей есть зеница, то есть зрачок. Как раз его и нужно беречь, как мы помним из крылатой фразы.
Помните у Пушкина: «Перстами легкими как сон, моих зениц коснулся он»? Владимир Иванович Даль, знаменитый исследователь русского языка, указывал на то, что веки в древности были «веждами».
Продолжаем путешествие по телу. Минуя горло — «жерло» — упираемся в «рамо» — плечо. Если во множественном числе, то плечи — это «рамена». Это слово также существует в болгарском, сербском, польском языке.
Как вы думаете по-старославянски называлась грудь? Причем неважно чья — женская или мужская. Перси. Само слово «грудь» является общеславянским. Причем, у него интересная этимология. Лингвисты утверждают, что оно произошло от латинского grandis, что в переводе означает «возвышенность».
Обратим внимание на тело.Точнее на «плоть». Живот был «брюхом» и «утробой». Слово «живот» относится к общеславянскому и во многих языках означает «выпирающую область». Оно имеет индоевропейское происхождение и восходит к слову givo, в переводе означающее «жизнь».
Перейдем к рукам и ногам.
Ногу по-старославянски называли «пех». Отсюда «пехота», «пеший». Слово «нога» раньше употребляли в том же значении, как мы сегодня можем употребить слово «рыло», говоря о лице. Оно имело фамильярное и шутливое значение. На самом деле «нога» означала копыто. Со временем этот смысл был утерян, а слово «нога» закрепилось в языке.
Части ноги назывались «гача» и «глезна». «Глезна» — это голень, а «гача» — нога от коленки до талии.
Руки и ладони — это «длани». Причем каждая из рук, левая и правая, имела свое отдельное название. Правая была «десницей», левая — «шуйцей».
Как вы думаете что такое «пясть»? Это кулак. А вот «запястье» — то, что за кулаком. Пальцы назывались «перстами». Корень перст- сохранился в таких словах как наперсток, троеперстие, двенадцатиперстная кишка.
Зримый прогресс
Эволюция офтальмологии от Древнего Вавилона до наших дней
Человек по природе своей стремится к знанию, а главный его инструмент в этом — глаз. С таким тезисом можно поспорить, но впервые его выдвинул еще Аристотель: с этого начинается его «Метафизика». Люди всегда страдали от различных нарушений зрения — уже во времена Аристотеля не понаслышке были известны и близорукость, и дальнозоркость, не говоря о воспалениях и травмах глаза. И к тем же далеким временам восходят первые попытки коррекции зрения и лечения глаз. Редакция N + 1 при поддержке офтальмологической клиники Эксимер решила выяснить, как менялись технологии в офтальмологии от древности до наших дней.
Ланцетом и молитвой
«Если врач откроет абсцесс (в глазу) человека с бронзовым ланцетом и разрушит глаз человека, они отрежут ему пальцы», — гласит кодекс Хаммурапи. Вот так вот: офтальмология существовала уже в древнем Вавилоне, то есть ей около 4000 лет. Описания болезней глаз можно найти не только на клинописных табличках жителей Междуречья: содержатся они и в египетских папирусах, и в древнеиндийских текстах.
Древние хирурги уже тогда умели удалять катаракту и знали о блефарите, дакриоцистите и некоторых других болезнях глаз. Правда, в том, что не касалось хирургии, в основном приходилось полагаться на молитвы жрецов и дурнопахнущие лекарства, которые должны были отпугнуть духов болезни.
Первым врачом, который попытался избавить «проофтальмологию» от ореола сверхъестественности, был Гиппократ. Он призывал изучать болезни глаз как объективное явление, судил о работе глаза по его внешнему строению (разумеется, ошибочно) и, похоже, знал о существовании зрительного нерва, хотя и не понимал его функций. Это не помешало Гиппократу описать множество способов лечения глаз: диету, ванны для ног и даже рассечение кожи на голове — считалось, что это поможет удалить «болезненные гуморы» из глаза.
Окончательно представления древних о глазе сформировал римский ученый Гален. Он описал сетчатку, роговицу, радужную оболочку, слезные протоки, веки, хрусталик, который Гален счел важнейшей для зрения структурой глаза.
Галеновскую «теорию зрения» переняли и сохранили арабские врачи, и она почти без изменений просуществовала до XVII века.
Коучинг с изумрудом
Инструменты офтальмологов не менялись десятками веков. Мы не слишком хорошо представляем, как тогда работали офтальмологи, но можем предположить, что единственной серьезной операцией, за которую брались древние врачи, был коучинг — процедура по лечению катаракты, во время которой стараются иглой сместить хрусталик, чтобы убрать из поля зрения его пораженную часть. В большинстве случаев такие попытки приводили к тяжелым осложнениям, вплоть до слепоты.
Египетские иглы из погребения врача, предположительно — для коучинга
National Museums Liverpool
Римская бронзовая игла для коучинга
Офтальмологические инструменты для удаления катаракты и наростов на глазах. Гравюра Р. Парра, 1743-1745. У разных народов в разные эпохи форма хирургические инструменты для коучинга были очень похожи, и почти не менялись до XVIII века
Очков у древних тоже не было, хотя люди неплохо знали оптику: линзы из полированного кварца или хрусталя делали еще до нашей эры, хотя их использовали в основном качестве безделушек. Например, самая древняя линза в мире, которую нашли на территории древней Ассирии и которую в честь библейского царя прозвали «Линзой Нимрода», была украшением для мебели.
«Линза Нимрода». Большинство исследователей считают, что ее никогда не использовали как оптический прибор
Единственный намек на очки в древнем мире встречается у Плиния. Римский автор пишет, что император Нерон наблюдал за гладиаторскими боями «с изумрудом». Может быть он был близорук, и тогда это был прообраз очков для коррекции зрения. Согласно другой версии, Нерон был альбиносом, и это был прообраз современных очков для защиты от солнца. Но все могло быть гораздо проще — императору просто мог нравиться зеленый цвет.
Чудо на носу
Отцом современной оптики считают арабского математика Ибн аль-Хайсама, который оставил первые точные описания отражения и преломления света. В XI веке работы аль-Хайсама перевел на латынь монах Константин Африканский, так что они стали доступны средневековым врачам. Однако арабские инновации прижились в Европе только к XIII веку.
Первым европейским ученым, всерьез решившим разобраться с оптикой, стал Роджер Бэкон. В 1267 году он сочинил трактат «Opus Majus», в котором описал анатомию глаза и высказал революционную идею о том, что зрение можно скорректировать при помощи линз. Правда, делать очки самостоятельно Бэкон не пытался — зато считал, что пожилым людям имеет смысл использовать при чтении увеличительное стекло.
Считается, что в XIV веке монах Александр де Спина первым стал делать очки и обучать искусству их изготовления других.
Очки тут же стали безумно модным аксессуаром. Чтобы подчеркнуть глубокую мудрость, средневековые художники изображали апостолов и античных поэтов читающими в очках.
Для офтальмологии это был огромный шаг вперед. Впервые в истории люди научились эффективно исправлять дефекты зрения без помощи сомнительных зелий и калечащих операций.
Картина XVI века: римский папа Лев X держит первую лупу с вогнутой линзой
Ritratto di Leone X con i cardinali Giulio de’ Medici e Luigi de’ Rossi / 1518-19 / Galleria degli Uffizi, Florence
Кстати, очки делали вовсе не офтальмологи — как правило, этим занимались итальянские мастера, которые умели хорошо работать со стеклом. Глазными врачами часто были парикмахеры, которые совмещали свое ремесло с профессией хирурга. Таким «полуцирюльником» был живший в XVI веке Георг Бартиш — автор первого трактата на тему офтальмологии «Ophthalmodouleia das Aut Augendienst».
«Ophthalmodouleia das Aut Augendienst» Георга Батиша: первая книга по офтальмологии, 1583 год
Хирург-парикмахер
Учиться «офтальмологии» Георг начал в 13 лет — поступил в подмастерья к трем дрезденским хирургам-парикмахерам, которые учили мальчика делать прически — тогда это было ключевым навыком и главным конкурентным преимуществом, пускать пациентам кровь, лечить камни в мочевом пузыре, рвать зубы и врачевать глазные болезни.
Как и другие хирурги-парикмахеры, Бартиш путешествовал из города в город, следуя за ярмарками, где к нему выстраивались очереди пациентов. Он удалял воспаленные глаза и инфицированные веки, лечил катаракту коучингом и даже брался исправлять косоглазие.
Задерживаясь в городе ради наблюдений за прооперированными людьми, Георг пропускал ярмарки и терял потенциальных клиентов. Это обстоятельство и подтолкнуло его написать книгу — нужно было развивать практику и «рекламировать» офтальмологию среди потенциальных пациентов. Так родился первый трактат о зрении на немецком языке — что было довольно необычно, ведь в то время ученые мужи писали почти исключительно на латыни.
Свою книгу Георг Бартиш посвятил Августу, герцогу Саксонскому — тот так высоко оценил труд офтальмолога, что даже предложил защитить его авторские права. Как ни парадоксально, когда близорукий Август Саксонский заказал в Венеции очки в золотой оправе, Бартиш отговаривал его их носить. В духе времени хирург-парикмахер считал, что «глаз, который плохо видит, не способен видеть лучше, если что-то поместить между ним и наблюдаемым предметом».
Правда, мы не знаем, послушал ли герцог своего любимца. Обидно, если да — в этом случае Август Саксонский лишился самого лучшего средства для улучшения зрения, которое только могла предложить его эпоха.
День рождения офтальмологии
В XVIII веке сведений о строении глаза становилось все больше, так что к «галеновской» теории зрения относились со все большим скепсисом. Для понимания работы глаза очень много сделал анатом Андреас Везалий, который провел первый эксперимент в области зрения — показал, что вырезанный из человеческого глаза хрусталик работает как маленькая выпуклая линза.
В XVIII веке накопленных знаний хватило, чтобы в 1784 году Бенджамин Франклин изобрел бифокальные очки, собранные из составных стекол. Похожие очки до сих пор используют, чтобы лечить людей с пресбиопией — возрастной дальнозоркостью, которой страдал и сам Франклин.
Бифокальные очки Бенджамина Франклина
Хотя к XIX веку ученые уже неплохо представляли себе человеческую анатомию, для полного понимания устройства глаза не хватало возможности изучать зрение живых людей. Прорыв случился в 1851 году, когда Герман фон Гельмгольц изобрел офтальмоскоп, который позволил осветить и рассмотреть сетчатку, диск зрительного нерва и стекловидное тело живого глаза.
Офтальмоскоп Гельмгольца: прототип
Офтальмоскоп Гельмгольца: техническое воплощение. Прибор представлял собой линзу на ручке и при достаточном освещении позволял разглядеть глазное дно
Офтальмоскоп Гельмгольца в деле: врач осматривает глазное дно пациента при свете лампы. Потом он возьмет карандаш, запечатлеет свои наблюдения и попытается понять, есть ли отличия от нормы
С появлением офтальмоскопа врачи научились лечить глаукому — болезнь, связанную с ростом внутриглазного давления. Офтальмоскоп позволял в прямом смысле слова увидеть ее причину — рассмотреть глазное дно и выявить патологические изменения.
Была только одна проблема: двести лет назад, кроме все тех же очков, у офтальмолога все еще не было инструментов, способных безопасно и с достаточной степенью эффективности исправить природное несовершенство зрения.
Ценники американских хирургов XIX века / Источник
Шлифовка скальпелем и светом
Чтобы описать достижения офтальмологов XX века, потребуется толстая книга, причем не одна. Поэтому мы не станем подробно рассказывать о том, как совершенствовались диагностические инструменты, а сразу перейдем к историям трех талантливых офтальмологов, которые первыми научились делать революционные операции на глазах.
Сэр Гарольд Ридли (Sir Harold Ridley) объявил войну катаракте — той самой болезни, которую до него пытались лечить смещением замутненного хрусталика.
Шли 30-е годы XX века. Никто уже не пытался втыкать в глаз иглы для коучинга, вместо этого поврежденный катарактой участок хрусталика научились удалять — однако помогало это слабо. После операции многие люди все равно теряли зрение.
Как-то раз студент-медик, обучавшийся у Ридли, обмолвился, что было бы здорово научиться заменять мутный хрусталик чем-нибудь прозрачным. Проблема была в том, что любой помещенный в глаз предмет неизбежно вызывал отторжение. Решение не приходило до тех самых пор, пока не началась Вторая Мировая война. В это время в клинику Ридли начали поступать летчики, в глаза которых попали осколки из плексигласа. Ридли обратил внимание — если плексигласовые осколки не касались радужной оболочки, то и воспаления они не вызывали.
Почти 40 лет ушло на то, чтобы разработать имплантат, отточить методику и преодолеть сопротивление врачебного сообщества. Только в 1981 году Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) одобрило интраокулярные линзы как «безопасный и эффективный» метод лечения катаракты.
Наш соотечественник Святослав Федоров, научившись имплантировать интраокулярные линзы, первым привез этот метод в СССР. В 1986 году он изобрел собственную линзу-имплантат, которую научится устанавливать в заднюю камеру глаза. Однако, как и у Гарольда Ридли, у Святослава Федорова был свой личный враг — миопия.
В 1972 году Святослав Федоров разработал первую в мире хирургическую процедуру для коррекции близорукости — радиальную кератотомию. По легенде, самую первую операцию офтальмолог сделал близорукому мальчику, упавшему с велосипеда. При падении в глаза ребенка попало стекло. Чтобы извлечь осколки, врачу пришлось сделать многочисленные радиальные разрезы на роговице — так называют «внешнюю» линзу глаза. После того, как глаза зажили, выяснилось, что у ребенка заметно улучшилось зрение.
Такой инструмент разработал испанский хирург Хосе Барракер (José Barraquer). Он применил инновационную технику операции на роговице, которая легла в основу лазерной хирургии глаза — кератомилез.
При этой процедуре специальным лезвием срезается часть роговицы, которую отгибают в сторону, как лепесток. Внутренней части роговицы придают оптимальную форму, после чего лоскут возвращают на место. Такая процедура более простая и менее травматичная, чем радиальная кератотомия.
От индейки до Da Vinci
Однако главная ценность кератомилеза заключается в том, что операцию можно проводить при помощи эксимерного лазера — куда более точного инструмента, чем любой, даже алмазный, скальпель.
Широкое использование лазера в офтальмологии стало возможно благодаря усилиям команды трех американских ученых из корпорации IBM.
В 1981 году, сразу после Дня Благодарения, Джеймс Уайн (James Wynne), Рангасвами Шринивасану (Rangaswamy Srinivasan) и Самуэль Блум (Samuel Blum) решили попробовать газовый (эксимерный) лазер на остатках праздничной индейки. Ученым удалось разрезать хрящ очень ровно, не допустив перегревания и обугливания.
В 1983 году офтальмолог Стивен Трокел (Stephen Trokel) узнал о необычном эксперименте, навестил специалистов из IBM и предложил подумать, как подобное изобретение можно было бы использовать в лазерной хирургии глаза. В результате мозгового штурма родилась статья, заложившая основу всемирной программе исследования рефракционной хирургии с использованием эксимерных лазеров.
В 1995 году FDA одобрило первый коммерческий хирургический эксимерный лазер. Он излучает свет в ультрафиолетовой части спектра. Лучи взаимодействуют с живыми тканями фотохимическим способом — то есть разрушают связи внутри органических молекул, из которых состоят ткани, почти не нагревая их.
Есть несколько способов «пропустить» лазер к роговице. В основу самой популярной методики LASIK лег тот самый, разработанный Хосе Барракером хирургический метод — кератомилез. Правда, для того, чтобы срезать лоскут роговицы, сегодня используют не обычный, а «электрический» скальпель — автоматический микрокератом. Лазер нужен на втором этапе операции — с его помощью испаряют лишнее вещество с внутренней части роговицы. Результат — изменение формы роговицы и создание нужной кривизны для преломления световых лучей и их фокусировки на сетчатке глаза.
Помимо LASIK, с помощью эксимерных лазеров выполняют персонализированный вариант операции — Super LASIK. Здесь на этапе диагностического обследования применяют аберрометр — усовершенствованный аналог офтальмоскопа Гельмгольца.
Диагностика пациента с помощью аберрометра, который составляет карту волнового фронта, отражающую все аберрации (искажения) глаза.