Как назывались районы в новгороде
Районы и регионы Великого Новгорода
Великий Новгород – один из крупнейших туристических центров Российской Федерации. Город из-за большой площади поделен на несколько районов, которые имеют свои особенности и характеристики.
Районы Великого Новгорода
Западный район
Западный район Великого Новгорода иногда называют огромным рабочим поселком с высокой плотностью населения. Улицы здесь просторные, а вот во дворах мало места. Все это произошло потому, что район этот одним из первых в городе начал заселяться. Крупные улицы района: Кочетова, Мира, Попова. Дворы в этом районе чистые. Сами жители следят за чистотой, во дворах в зеленой зоне они мастерят различные поделки из бросового материала. Так зародился ЖКХ – арт. Примечательно, что здесь находится крупнейший Читай-город. Вход в здание оформлен в виде книжного переплета. Сейчас этот район называют спальным из-за слабо развитой транспортной структуры.
Новгородский район
Расположение Новгородского района – северо-западная часть Нижегородской области. Является крупнейшим муниципальным образованием области. Это самый быстроразвивающийся район. Среди отраслей промышленности стоит отметить добывающую, обрабатывающую, распределение газа и электроэнергии. Основные крупные реки: Мста, Вишера, Волхов, Питьба. На территории Новгородского района находится древнейшее озеро Ильмень.
Новгородский район – место с наибольшей концентрацией исторических памятников и объектов. Среди них: церковь Спаса Нередицы, церковь Рождества, Сырков монастырь, усадьба Онег. На данной территории находится один заказник и несколько памятников природы.
Псковский район
Псковский район Великого Новгорода является сравнительно новым и пока еще самым малонаселенным. В последнее время здесь построено несколько жилых комплексов. Среди них: Европа, Радуга, Кленовый дворик. Инфраструктура здесь постепенно развивается. Вслед за жилыми комплексами, открываются школы и детские сады, медицинские учреждения. Территории озелененные, с детскими площадками и спортивными комплексами. Транспортная инфраструктура также постепенно развивается.
Батецкий район
Батецкий район расположен на северо – западе Новгородской области. Крупные речные магистрали – Луга, Борок, Латовец. На площади данного района расположилось озеро Борок. Эта территория – лесные и зеленые массивы. Здесь целая кладовая грибов и ягод, лекарственных растений. Среди достопримечательностей стоит отметить Шум-гору, усадьбу Милюковых, Дубцы, парк-усадьбу Муравьевых. Крупнейшие церкви – Казанской иконы Божьей матери, Вознесения Господня, Успения. В Батецком районе большое количество воинских захоронений, памятников садово-паркового искусства.
Шимский район
Шимский район располагается в западной части Новгородской области. Крупнейшие реки – Шелонь, Мшага, Киба. Есть небольшие озера – Косовское и Каменское. Из достопримечательностей района можно отметить Церковь Петра и Павла, Коростынский путевой дворец, парк-усадьбу Горского, комплекс военных поселений, Святое озеро, музей-избу народного быта в Медведском и Менюшском поселениях.
Каждый район Великого Новгорода по своему разнообразен и уникален в плане природы и истории. Районы развиваются неравномерно в силу близости или отдаления от центрального региона.
Административно-территориальное устройство Новгорода в дореволюционной отечественной историографии
Вопрос об административно-территориальном устройстве Новгорода в дореволюционной отечественной историографии
Течением Волхова Новгород делится на две части – Софийскую и Торговую стороны. На первой расположен Кремль – Детинец и символ новгородской самостоятельности – Святая София, эта сторона города к моменту его присоединения к московским владениям Ивана III состояла из Неревского, Людина и Загородского концов, правобережная Торговая сторона имела два конца: Славенский и Плотницкий. В современной науке утвердилось мнение, что Людин и Славенский концы как территории более возвышенные и безопасные от подтопления заселялись, по-видимому, раньше [9. C. 176-179; 10. С. 10], и примерно до конца XII в. Новгород состоял из этих трёх районов. В самом конце XII в. к ним прибавился Плотницкий конец, а ещё через столетие появился последний – Загородский.
Богатая на мятежи и восстания новгородская история имела неразрывную связь с территориальным устройством города. Сложные взаимоотношения сторон и концов требовали своего объяснения. Стремление раскрыть причины этой борьбы предпринимались практически с самого начала появления научных работ по отечественной истории. Поэтому краткие обзоры дореволюционной историографии, посвящённой вопросам административно-территориального устройства Новгорода, далеко не в полной мере освещают сложившееся в ней реальное положение дел.
Но в начале XIX столетия из-под пера епископа Евгения (Е.А. Болховитинова) вышли «Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода», где в форме беседы четырёх человек разбирались наиболее существенные вопросы новгородской истории. Здесь давалось разъяснение тому, что из себя представляли новгородские концы, и, по моде того времени, эти объяснения давались в явно модернизированном виде. Один из собеседников, в частности, сообщал: «Древний Новгород разделялся на пять частей, или по Новгородски так называвшихся на пять концов (выделено в тексте. – Н.Х.) В каждом конце была своя Ратуша, своя общественная печать и свой Староста, или Бургомистр, который ведал все Полицейские и Гражданские частные дела своего конца и всей принадлежавшей к тому концу пятины или уезда; и в важнейших только и до общей городовой пользы касающихся делах относился к Главному Городовому Магистрату, или к общенародной вече. Каждая улица имела также частного своего Старосту, или надзирателя, который наблюдал Полицию и относился к главному Старосте того конца» [4. С. 16].
Здесь же приводилось и сравнительно-этимологическое объяснение происхождения названий концов города: «Славенский, самый древний и большой конец был на правой стороне Волхова и заключал в себе Ярославль дворец и всю верхнюю часть так называемой Торговой стороны… Славенским назван он потому, что тут прежде всего с озера Ильменя к Ярославлю дворцу переселились подлинные коренные Славяне. …Плотенским назван он потому, что тут первоначально поселилась слобода плотников, строивших Новгород… Нервским назвался он от древней Новгородской дороги к реке Нарове и приморскому городу Нарве, где Новгородцы имели складку своих товаров, спускавшихся за моря… Загородским назван он потому, что от Торговой стороны или от Славенского конца лежал он за каменным городом или Кремлем… Гончарским назван он от поселившейся там первоначально слободы гончаров, то есть горшечников, либо гонцов, то есть посыльных с вестьми» [4. C. 17].
В подобном же плане разъяснял происхождение кончанских названий П.И. Сумароков, который в бытность свою новгородским губернатором написал компилятивную «Новгородскую историю». К ценным наблюдениям здесь можно отнести, пожалуй, то, как, по мнению П.И. Сумарокова, шло заселение территории Новгорода. Первоначально, на его взгляд, было заселено «городище, загородный дворец», а дальше, «обитавшие на одних только возвышениях славяне стали потом от тесноты селиться и на низу, отчего составилась нынешняя Торговая сторона. Софийская сторона оставалась тогда ещё необитаемою. При введении христианства соорудился на ней собор св. Софии, и с того времени она начала быть заселяемою» [16. C. 16-18].
В последующей историографии появилось стремление населить Торговую и Софийскую стороны противоположным по своему состоянию населением. Из сочинения Н.М. Карамзина, к примеру, следовало, что сторона Софийская заселена «знатнейшими» горожанами [5. C. 210]. Правда, стоит отметить, что этот взгляд, несмотря на авторитет знаменитого историка, не стал общепринятым. В магистерской диссертации «О местоположении древнего Новгорода», защищённой И.И. Красовым в 1851 г., некоторые карамзинские положения подвергались сомнению. В частности, И.И. Красов не соглашался с тем, что уже при Ярославе Мудром Новгород делился на пять концов (Н.М. Карамзин древнейшими городскими концами считал Словенский, Плотницкий Неревский, Гончарский и Людин). Историк пояснял, что концов было четыре, поскольку Гончарский и Людин концы тождественны, а Загородский появился не раньше начала XIII в. Неожиданным было заключение И.И. Красова, что концы не имели какого-то «политического значения», «не были тогда и центрами гражданского управления» и «под концами первоначально разумелись более выдававшиеся оконечности города» [8. C. 27-30].
Оппонентом И.И. Красова выступил М.П. Погодин. Он признавал, что сам город разделялся на концы, но был убеждён, что «нельзя согласиться с Г. Красовым, принимающим только четыре конца в древности». Историк придерживался того же мнения, что и Н.М. Карамзин: «Новгород состоял из двух половин, разделенных рекою Волховом: Торговой и Софийской… На Торговой стороне жили, без сомнения, как показывает самое имя, торговцы (выделено в тексте. – Н. Х.) …На Софийской стороне жили вероятно бояре, огнищане, начальники, и проч.» [13. C. 373-377].
Не нашел в науке поддержки и тезис И.И. Красова о том, что концы не имели какого-либо «политического значения». Так, в «Русской истории» К.Н. Бестужев-Рюмин, отметив деление Новгорода на Софийскую и Торговую стороны, переходил к характеристике его концов и заключал: «Название кон- цов: Плотничий, Гончарный свидетельствуют, что некогда они могли быть отдельными слободами… Население постепенно продвигалось к центру, и то место, где когда-то была особая слобода, становилось концом. Отдельность концов, как самостоятельных общин, выразившаяся в их особом управлении и частые враждебные столкновения между концами подтверждают эту мысль» [2. С. 309].
Мысль о том, что городские концы представляют собой некое подобие общин, новой для отечественной историографии не была. Еще в 1845 г. С.М. Соловьёв защитил магистерскую диссертацию «Об отношениях Новгорода к великим князьям», в которой развивал свою родовую теорию. По его мнению, славяне издревле «вели жизнь патриархальную: каждый жил особенно с родом своим, на своем месте, и владел своим родом». Исходя из этого учёный приходил к выводу, что и «город у славян первоначально был не иное что, как соединение многих родов в одном месте, привлечённых выгодою его положения». Далее, «когда род дробился более и более, линии расходились и родственная связь ослабевала… отсюда внутренние раздоры и усобицы». По мнению С.М. Соловьева, история Новгорода «представляет самое лучшее доказательство вышесказанного. С течением времени родовые отношения здесь исчезли; но пять концов (выделено в тексте. – Н. Х.) с своими старостами напоминали о пяти родах, из которых составилось первоначальное народонаселение, и вражда между концами заступила место родовой вражды; как прежде восставал род на род, так после восставал конец на конец, остальные брали сторону того или другого, а иногда оставались спокойными зрителями борьбы» [15. C. 7-8].
Резкое неприятие выводов С.М. Соловьева высказал В.В. Пассек. В обширной статье «Новгород сам в себе» он писал: «Мнение Г. Соловьева, что единство и значение концов было тёмным отдалённым выражением родства между обывателями каждого из них в отдельности, выражением общего происхождения от одного родоначальника, мнение, которое приобрело веру, до такой степени поразительно своею несообразностью, что мы должны отвергнуть его, как чистую теорию, резко противоречащую всей Новогородской истории, всем основам Новогородскаго быта» [12. C. 97-98]. В.В. Пассек предлагал собственное понимание происхождения и значения административно-территориального устройства древнего Новгорода. Главнейшими из составных частей города, по его мнению, были «сторона Софийская и сторона Торговая… Каждая сторона имела своё вечевое сборное место: Софийская около храма Софии, Торговая на Ярославовом Дворище, около Никольского собора. Первая из этих сторон, как положительно видно из летописей, была средоточием началa патриархально-военного или боярского, правительственного, вторая – среднего сословия, или второго гражданского, которое можно было бы назвать началом денежным» [12. C. 3]. Автор резюмировал: «Все без исключения данные говорят, что Софийская Сторона была стороною Боярскою, а Торговая Сторона – младших Новогородцев» [12. C. 145].
Что касается деления на концы, то, по мнению В.В. Пассека, в Новгороде «могло быть неопределённое число концов», однако он признавал, что внимание у исследователей привлекают те, «что составляли целое обывательских построек, тянувшееся в различных направлениях от крепости; но, при этом физическом разделении своём, они отделились друг от друга, граждански, составляя собою в Новгороде какие-то status in statu. Их было пять: три на Софийской Стороне, а два на Стороне Торговой». Не соглашаясь с родовыми корнями новгородских концов, В.В. Пассек, тем не менее, признавал, что каждый из них «составлял собою целое, действовал при внутренних несогласиях совокупно, и имел свое управление, свою казну и своих представителей даже в дипломатических сношениях, даже свою печать, которая прикладывалась к Государственным договорным актам». Выяснить, «на чём основывалась видимая самобытность Новгородских концов», по мнению В.В. Пассека, было невозможно, поэтому «все заключения по этому предмету, за совершенным отсутствием прямых положительных данных, должны остаться ничем иным, как предположениями» [12. C. 83-85].
Впрочем, учёный не удержался от собственной версии, в которой обосновывал природу кончанского единства тем, что «конец представлял тогда подобие особого полка, подобие общества обывателей одной деревни. Игрища и сходки вокруг общего храма соединяли конец в одну братчину… Дальнейшим же развитием сего устройства Новгорода было приобретение каждым концом голоса в делах дипломатических. Не только концы, но даже улицы, вследствие уличной братчины, могли получить в глазах Новогородцев вид какого-то гражданского единства, какой-то целости» [12. C. 96]. Общий вывод, к которому пришел В.В. Пассек, заключался в следующем: «Принимая в соображение чрезвычайную способность Новгорода дробиться на братчины, подобно храмовым, уличным и другим, мы считаем самый Новгородский конец не чем иным, как братчиною, соединенную в самой себе и отделённую от братчин других концов особым поселением и особым храмом, общим для целого конца» [12. C. 99-100].
Природа предложенной В.В. Пассеком братчины-конца оставалась туманной, и эта теория не нашла заметной поддержки в научной среде. Впрочем, термин «братчина» вовсе не отрицал общинного единства новгородских концов. Своё развитие мысль о новгородских концах как общинах получила в трудах Н.И. Костомарова и И.Д. Беляева. Н.И. Костомаров отходил от укоренявшегося в науке деления Новгорода на боярскую Софийскую и «демократичную» Торговую стороны, его рассуждения были более тонки. Он отталкивался от того, что «на Торговой стороне было два конца: на юге Славенский, на севере Плотницкий. Названия концов указывают несколько на древнюю историю города. Так Славенский вероятно был древним местом поселения Славян ильменских. Названия Гончарский и Плотницкий указывают на древние занятия жителей гончарным и плотничным ремёслами. Другое название Гончарского конца – Людин, должно, по-видимому, происходить от сословия людей, или людинов, в противоположность боярам и княжеской дружине». Но Людин конец – это Софийская сторона, получалось, что она неоднородна по своему составу, её нельзя считать просто «боярской».
Подтверждением этой мысли служило заключение Н.И. Костомарова, что «в детинцах или градах русских обыкновенно помещались князья, бояре земли и дружины – военная сила; у стен града располагался посад, где жили невходившие в число бояр и дружины, и носившие общее название людей или людинов. Так должно быть и в Новгороде» [7. C. 5]. Признавая общинную природу городских концов, Н.И. Костомаров шёл дальше, включая в общинные отношения и улицы. «Каждый конец в Новгороде, как каждая земля в удельновечевой федерации, составлял сам по себе целое; жители назывались кончане: один другого считал ближе, чем жителя соседнего конца; в общественных делах, касавшихся всего Новгорода, каждый конец выражал себя своей корпорацией… Не только конец, но и улица, составляя часть конца, имела значение самобытной корпорации, так – как в русских землях – волости, на которые делились земли. Жители улицы носили название уличане, имели свое управление, выбирали своих улицких старост и являлись в общественных делах как члены сознательно признаваемого общества. Таким образом, несколько улиц, будучи каждая в отношении к другим до известной степени самобытным телом, все вместе составляли конец, а все вместе концы – составляли Великий Новгород» [7. C. 7].
Схожих взглядов в оценке значения новгородского административно-территориального деления придерживался И. Д. Беляев. Начиная своё повествование о Новгороде, он отмечал, что старейшей половиной города была Торговая сторона и добавлял, что «Торговая и Софийская стороны, очевидно неодновременные по заселению, разнились между собою и по значению в общественном строе». Имея в виду, однако, не социальное разделение сторон, а функциональное, поскольку на одной находился Кремль, хранилась городская казна и располагалась главная святыня, а на другой – был главный торг и «правильное вече» [1. C. 2].
Каждая из сторон города делилась на концы, а «каждый конец в Новгороде составлял отдельную общину, состоящую из союза меньших общин – улиц, имел своё управление и суд». При этом «новгородские концы не были административными клетками, разбитыми по какой-либо теории или по прихоти какого-либо распорядителя, а напротив, представляли собою органическое целое, в котором все части были соединены друг с другом бытовыми и даже нравственными узами, так что за обиду однокончанина вступался целый конец». Важным тезисом, разрушавшим упрощённое представление о делении Новгорода на боярскую и демократичную части, стало утверждение И.Д. Беляева, что «концы в Новгороде не были представителями сословий или отдельных классов Новгородского общества; а напротив, в каждом конце безразлично жили и бояре, и житые люди, и купцы, и чёрные люди». Более того, «уличанские бояре были самыми усердными и самыми сильными защитниками своих уличан, без различия к какому бы классу они ни принадлежали. уличане были сильны своими боярами, а бояре были сильны своими уличанами» [1. C. 4-9].
Здравые рассуждения И.Д. Беляева о смешанном составе населения новгородских концов (и следовательно, сторон) не нашли широкой поддержки, но формулировки историков, касающихся этой проблемы, стали более аккуратными. Так, В.О. Ключевский в своём «Курсе русской истории» писал: «Михалчичи были вождями Софийской стороны, где преимущественно сосредоточивалась новгородская боярская знать, а Нездиничи верховодили демократической Торговой стороной, где обыкновенно поднимались восстания новгородских меньших людей против боярства» (выделено мной. – Н. Х.)» [6. С. 108-109].
Кстати, В.О. Ключевский попытался раскрыть то, что осталось загадкой для Н.И. Костомарова. Последний писал, что «за неимением источников, мы не можем себе разъяснить, в каком отношении было деление по улицам к делению по сотням» [7. C. 7], В.О. Ключевский предложил этому следующую трактовку: «…в Новгороде мы встречаем то же военное устройство, какое ещё до князей сложилось в других старших городах Руси. Новгород составлял тысячу (выделено в тексте. – Н. Х.), вооружённый полк под командой тысяцкого. Эта тысяча делилась на сотни, военные части города. Каждая сотня со своим выборным сотским представляла особое общество, пользовавшееся известной долей самоуправления, имевшее свой сход, свое вече. В военное время это был рекрутский округ, в мирное – округ полицейский. Но сотня не была самой мелкой административной частью города: она подразделялась на улицы, из которых каждая со своим выборным улицким старостой составляла также особый местный мир, пользовавшийся самоуправлением.
С другой стороны, сотни складывались в более крупные союзы, концы. Каждый городской конец состоял из двух сотен. Во главе конца стоял выборный кончанский староста, который вёл текущие дела конца. Но он правил концом не один, а при содействии коллегии знатных обывателей конца, которая составляла кончанскую управу. Эта управа была исполнительным учреждением, действовавшим под надзором кончанского веча, имевшего распорядительную власть. Союз концов и составлял общину Великого Новгорода» [6. C. 80-81]. Правда, формат «Курса русской истории» не позволил В.О. Ключевскому привести доказательства своей стройной концепции.
Вслед за учителем цепочку «улица – сотня – конец» поддержал М.К. Любавский, подчеркнув военные и полицейские функции сотен и сотских. Поддерживал он и заключение В.О. Ключевского, что «три Софийских конца в Новгороде имели демократический характер, населены были преимущественно чёрными людьми, а два конца Торговой стороны — аристократический, были населены преимущественно боярами и житьими людьми» [11. C. 154]. Хотя справедливости ради надо сказать, что построения В.О. Ключевского удовлетворяли не всех. К примеру, А.М. Гневушев, соглашаясь, что каждая улица «представляла из себя отдельную самостоятельную общину и жила отдельной самостоятельной жизнью» и эти общины «выбирали каждая своего старосту, которые и заведовали делами этой общины, собирали кончанское вече и т. п.», уточнял, что «старосты были представителями, главным образом, купечества, торгового класса, и поэтому на общем новгородском вече их мнения имели большую силу и пользовались уважением», но указывал, что «роль сотских совершенно неизвестна, из летописей и древних дошедших до нас грамот мы знаем только, что сотники, действительно, были в Новгороде, но каковы были их права и обязанности, мы совершенно не знаем» [3. C. 383-384].
Оригинальностью выводов об административно-территориальном устройстве Новгорода отличался другой ученик В.О. Ключевского – Н.А. Рожков. Обратив внимание на неоднократные столкновения Торговой и Софийской стороны Великого Новгорода он изменил традиционную уже трактовку боярской природы Софийской и простонародного состояния Торговой стороны на противоположные. Не приводя серьёзных аргументов, историк, тем не менее, констатировал: «Если… нет сомнения, что аристократическая партия группировалась, главным образом, на правом берегу Волхова, то левый берег его или Софийская сторона был, очевидно, средоточием демократической партии». И приходил к выводу, что «причиной такого разделения партий между обеими сторонами города служил социальный состав населения последних: чёрное ремесленное население, отчасти и купцы жили по преимуществу на Софийской стороне, бояре – на Торговой» [14. C. 256-257].
За политические убеждения Н.А. Рожкова традиционно относят к зачинателям марксистской советской историографии. Его творчество, действительно, находится на рубеже эпох и позволяет подвести некоторые итоги тому, что было сделано в дореволюционной отечественной исторической науке по проблеме административно-территориального устройства Новгорода: в науке сформировалось понимание связи разделения Новгорода на стороны и концы и социальной природы городских конфликтов, возникло представление об общинном характере концов и улиц, был поставлен вопрос об отношении новгородских сотен к городской территориальной структуре. Поставленные проблемы получат развитие уже в советской и современной отечественной историографии.
1. Беляев И.Д. Рассказы из русской истории. Кн. 2: История Новгорода Великого от древнейших времён до
падения. М., 1866.
2. Бестужев-Рюмин Н.К. Русская история. М., 1872. Т. 1.
3. Гневушев А. Господин Великий Новгород (в X–XV вв.) // Русская история в очерках и статьях. М., 1904. Т. 1.
4. Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода / сост. Е. Болховитинов. М., 1808.
5. Карамзин Н.М. История государства Российского. СПб., 1819. Т. 5.
6. Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 1906. Ч. 2.
7. Костомаров Н.И. Севернорусские народоправства. СПб., 1863. Т. 2.
8. Красов И.И. О местоположении древнего Новгорода. Новгород, 1851.
9. Кушнир И.И. К топографии древнего Новгорода // Советская археология. 1975. № 3.
10. Кушнир И.И. Архитектура Новгорода. Л., 1991.
11. Любавский М.К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. СПб., 2000.
12. Пассек В.В. Новгород сам в себе // Чтения в Обществе истории и древностей Российских. 1869. Кн. 4.
13. Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции по русской истории. Т. 5: Период удельный. М., 1857.
14. Рожков Н.А. Политические партии в Великом Новгороде XII–XV вв. // Журнал Министерства народного
просвещения. 1901. Март.
15. Соловьев С.М. Об отношениях Новгорода к великим князьям. М., 1846.
16. Сумароков П.И. Новгородская история. М., 1890. Ч. 1.
17. Татищев В.Н. История Российская. СПб., 1774. Кн. 3.
Л.Г. Степанова. «Административно-территориальное деление Новгородской земли на рубеже XV-XVI веков»
Административно-территориальное деление Новгородской земли на рубеже XV—XVI веков
В XV веке Новгородская земля занимала огромные пространства, охватывавшие весь север и северо-запад Восточно-Европейской равнины. Масштабы этой территории можно представить даже на основании названий губерний, образованных спустя три века из бывших земельных владений Великого Новгорода: Новгородская, С. Петербургская, Вологодская, Архангельская, Олонецкая, Вятская, Псковская и Пермская. В конце XV в. основная территория Новгородской земли делилась на пять областей — «пятин», каждая из которых имела свое название: Шелонская, Деревская, Водская, Обонежская и Бежецкая. Уже за их пределами находились колонии Великого Новгорода, называвшиеся «волостями» или «землями». На северо-востоке от Новгорода простиралась Двинская земля или волость Заволочье. Ее территория лежала за обширным водоразделом — волоком, отделявшим бассейн Волги от бассейнов Онеги и Северной Двины.
По берегам рек Вычегда и Кама располагалась Пермская земля, по реке Печора лежала волость Печора. В сторону Северного Уральского хребта находилась волость Югра, а на берегу Белого моря простиралась земля Терская или волость Тре. Несмотря на то, что эти земли были рано приобретены Новгородом, значительная географическая удаленность от центра не позволяла новгородцам их полностью хозяйственно освоить и полноценно включить в свою экономическую жизнь. Огромные пространства земли, называющиеся в НПК пятинами, жили единой жизнью с Вольным городом и зависели от него как экономически, так и политически. Они были более близко расположены к Новгороду, лучше освоены и густо заселены. По подсчетам К.А. Неволина, площадь всех пятин в конце XV в. достигала 282 127 кв. верст или 321 625 км2 Несколько меньшую площадь приводят авторы «Аграрной истории Северо-Запада России», исключившие из расчетов К.А. Неволина площадь Ладожского и Онежского озер, — 293 тыс. км2. Они же называют и примерную численность населения во всех новгородских пятинах — около 520 тыс. человек.
Все новгородские пятины, за исключением Бежецкой, начинались около самого Новгорода и расширялись вокруг него по окружности вместе с увеличением территории Новгородской земли. На юго-западе и западе простиралась Шелонская пятцна, получившая свое название от реки Шелони, которая была водной дорогой к ее юго-западному концу. Территория пятины располагалась между р. Луга и Ловать. Часть границ пятины были одновременно и границами Новгородской земли. Если на западе Шелонская пятина соседствовала с Псковской землей, то на юге — с землями ржевскими, а на северо-западе — с ливонскими. Река Луга отделяла Шелонскую пятину, от Водской, а река Ловать была границей с Деревской пятиной. Река Шелонь делила Шелонскую пятину на две половины. На ее левом берегу располагалась Залесская половина, доходившая до р. Луга. А от правого берега реки Шелони вплоть до реки Ловать тянулась половина Зарусская.
В XIX в. земли пятины входили в Новгородскую, Псковскую и С. Петербургскую губернии, в настоящее время земли Шелонской пятины находятся в составе Новгородской, Псковской и Ленинградской областей. Судя по расчетам К.А. Неволина, в конце XV в. площадь пятины равнялась 27 972 кв. версты или 31 800 км2. В это время здесь проживало около 105 600 человек. Плотность населения была далеко неодинакова: наиболее большой — в южных погостах (7 человек на квадратный километр) и наиболее меньшей — в северных (0,07 человек на квадратный километр). В среднем же плотность населения Шелонской пятины не превышала 3 человек. На юго-востоке Новгородской земли располагалась Деревская пятина. Свое имя она получила, скорее всего, от слова «дерево», потому что ее земли были богаты лесами. Территория пятины находилась между реками Метою и Ловатью и граничила с озером Ильмень.
На юге Деревская пятина соседствовала с ржевскими землями, на юго-западе — с Ливонским орденом. На западе она граничила с Шелонской пятиной, на востоке — с Бежецкой, а на севере — с Обонежской. Площадь Деревской пятины, по данным К.А. Неволина, достигала 31 312 кв. верст или 35 700 км2. По подсчетам авторов «Аграрной истории», на рубеже XV и XVI вв. в Деревской пятине жило около 116 тыс. человек. Плотность населения при этом варьировалась от 7 до 0,8 человек на квадратный километр, уменьшаясь с северо-востока на юго-запад. Деревская пятина, как и остальные, делилась на две части. По левому берегу р. Мcты находилась Морозова половина, простиравшаяся до Вышнего Волочка и Яжелбицы. Вторая часть пятины, называвшаяся половиной Жигарева Рябчикова, располагалась на правом берегу Ловати, а также в районе Жабны и Селигера. Сейчас на территории бывшей Деревской пятины находятся Новгородская и Тверская области.
К северо-западу от Новгорода, между Лугой и Волховом, располагались земли Водской пятины. Свое название она получила от финского народа Води или Воти, который проживал на ее северо-западе. На территории пятины находилось Ладожское озеро и почти все его побережье. Земли пятины тянулись в сторону Финского залива, предоставляя обширный выход к морю. Водская пятина делилась на Полужскую половину, находившуюся на правом берегу р. Луги, и Корельскую. Границей половин служил водораздел между бассейном р. Оредежа и левым притоком Волхова. К.А. Неволин определил всю площадь пятины в 96 тыс. км2. Авторы «Аграрной истории» сократили ее до 80,6 тыс. км2 за счет площади Ладожского озера10. На юго-западе пятина граничила с Шелонской, на востоке — с Обонежской пятиной, с северо-востока ее соседями были Двинская земля и Белозерское княжество. В XIX в. земли пятины вошли в Олонецкую и С. Петербургскую губернии, а также в Великое Княжество Финляндское. В настоящее время здесь располагаются Карелия, Новгородская, Ленинградская области и Финляндия.
На северо-востоке Новгородской земли лежала Обонежская пятина, получившая свое имя от Онежского озера, по берегам которого она простиралась. Пятина тянулась от самого Новгорода к Студеному морю. Ее Заонежская половина шла узкой полосой от Вольного города к Ладожскому озеру, а затем охватывала все Обонежье. Южная Нагорная половина пятины доходила до водораздела р. Мологи и Волхова. Площадь пятины, по подсчетам К.А. Неволина, достигала 120 тыс. км2. Авторы «Аграрной истории» уменьшили ее за счет площади Онежского озера и получили 106 тыс. км2. Число жителей всей пятины, по их же подсчетам, в конце XV в. достигало 85 тыс. человек, а плотность населения 0,8 человек на квадратный километр. К XIX в. земли Обонежской пятины вошли в Архангельскую, Новгородскую и Олонецкую губернии. Сейчас на территории бывшей пятины находятся Новгородская, Вологодская, Ленинградская области и Карелия.
Бежецкая пятина лежала на юго-востоке Новгородской земли, не доходя своей территорией до Великого Новгорода. Судя по всему, свое название она получила от селения Бежичей, которое некогда было ее административным центром. Земли пятины граничили на северо-западе с землями Обонежской пятины, а yа юго-западе — Деревской. На востоке ее соседями были Тверское и Бедрзерское княжества. Пятина состояла из двух половин. Почти весь бассейн Верхней Малоги охватывала Тверская половина, подходившая к Бежецкому верху. А северо-восток пятины занимала Белозерская половина, по территории которой текла р. Мcта. По подсчетам К.А. Неволина, вся территория Бежецкой пятины занимала 33 660 кв. верст, или 38 200 км2. Число жителей пятины, по данным авторов «Аграрной истории», достигало 87 тыс. человек, а плотность населения 2,4 человека на квадратный километр. Спустя несколько веков земли пятины вошли в северную части Тверской губернии, юго-восточную часть Новгородской губернии и западную часть Ярославской. В настоящее время на территории бывшей Бежецкой пятины находятся Новгородская и Тверская области.
Даже беглое знакомство с расположением пятин на карте наводит на мысль о четком и продуманном делении Новгородской земли. Спор о том, было ли это деление исконно новгородским или уже московским, не прекращается и в наше время. Большинство историков считают пятины изобретением московского правительства, потому что первые упоминания о них появляются в источниках после присоединения Новгорода к Москве. «По достоверным правительственным свидетельствам, — подчеркивает К. Неволин, — разделение Новгородской области на пятины: Вотскую, Шелонскую, Обонежскую, Деревскую и Бежецкую является только после 1477 года, т. е. по окончательном покорении Новгорода Иоанном III». «Позднейшее разделение на пятины, сообразно пяти концам города, не существовало во времена независимости», — соглашается с ним Н. Костомаров. Об искусственном делении Новгородской земли на пятины писал А.М. Андрияшев, который отмечал, что оно не считается «ни с населенностью и распределением административных центров, ни с физическими условиями страны».
Тщательно изучив карту пятин, ученый предположил, что границы многих их них определялись не чем иным, как протекающими реками, которые сходились около Новгорода своими верховьями и устьями. По его мнению, число и расположение пятин находилось в теснейшей зависимости от числа и направления главных рек, а не от числа новгородских концов. Кроме этого, искусственное деление Новгородской земли на пятины косвенно подтверждается тем, что в писцовых книгах не называются должностные лица в самих пятинах, ни центры, в которых находились властные структуры, «. я прихожу к заключению, — отмечал ученый, — 1) что пятины были делениями совершенно иного порядка, чем существовавшие одновременно административные деления — уезды и погосты; 2) что деление это не затрагивало косвенно народной жизни и 3) что оно нуждалось в возможно точном ограничении одной пятины от другой». С точки зрения А.М. Андрияшева, новгородские пятины — это переписные округа, на которые для ускорения первой переписи и удобства писцов была разделена новгородская земля. Эти переписные округа просуществовали под именем пятин в течение трех веков и стали впоследствии округами по раскладке и сбору государственных податей и повинностей, судебными округами для уголовных дел и избирательными округами при выборах предводителей дворянства.
Наряду с этим ряд исследователей отодвигает возникновение пятин ко времени Новгородской республики. Так, наряду с другими административными единицами, называет пятины исконно новгородскими И.Д. Беляев. «Пятина составляла пятую часть новгородских владений, — повествует он, — в каждой пятине было по несколько уездов, называвшимися присудами, а в каждом присуде было по несколько погостов и волостей». В.О. Ключевский указывал на неясный след пятинного или соответственного его деления лет за 50 до падения Новгорода, приводя в доказательство текст жития преподобного Варлаама Важского: «Бысть тогда (около 1426 г.) Великий Новград по жребиям разделен, яже нарицаются пятины». Ученый предположил, что московское правительство не стало ломать местную старину и сохранило старое областное деление. С его точки зрения, в пользу пятин — исторически сложившихся территориальных округов — говорит и их расположение. Все они, за исключением Бежецкой пятины, примыкали к Новгороду своей территорией. Это дает основание предположить, что сначала пятины состояли из самых ранних владений Новгорода и расширялись по мере увеличения этих владений.
К этому мнению присоединяется С.Ф. Платонов, считающий, что «новгородские пятины первоначально были маленькими областями, примыкавшими к концам и управлявшиеся кончанскими старостами». Впоследствии каждая завоеванная область приписывалась к какому-либо концу, так как новгородские завоевания увеличивались по окружности вдаль от Новгорода. К концу XIV в. относил возникновение пятин архимандрит Сергий. Именно в это время появляются пять концов Новгорода в летописях, и в это время вся Новгородская область делится на пять частей. По мнению архимандрита, Иван III дал названия пятин уже существовавшему до него делению. Среди современных историков особо следует отметить точку зрения Б.А. Рыбакова, предполагавшего, что «пятины и полупятины отражают деление земли в ту эпоху, когда хозяином ее был господин Великий Новгород». Как считает ученый, писцы не изобрели новое районирование земли, а использовали старую схему деления, «так как при наличии точно зафиксированного деления на уезды это было бы бессмысленным».
Исследователь прослеживает создание пятин в XIV—XV вв. соответственно концам города из десяти сотен, образованных в свою очередь князьями в XII—XIII вв. По его предположению, Шелонская пятина образовалась из Княжей и Лужской сотен, Водская — из Водской и Лопской, Деревская пятина — из Яжелбичской и Ржевской, Бежецкая — из Бежецкой сотни и Помостья, а Обонежская — из Обонежской и Волховской сотен. Эти сотни располагались секторами вокруг Новгорода и слились попарно, сохранив все же свое радиальное расположение. Сам процесс образования пятин из сотен Б.А. Рыбаков связывал «с упадком княжеской власти и с окончательным переходом управления Новгородской землей к кончанскому вечу каждого конца». По наблюдениям О.В. Мартышина, пятинам в источниках новгородской самостоятельности соответствуют земли, ряды или сотни самых различных наименований. По его мнению, «пятины (в республиканскую эпоху — сотни) были всего лишь географическим или историческим понятием, не связанным непосредственно с системой управления».
Достаточно долгое и подробное изучение материалов новгородских писцовых книг автором данного исследования позволило ему придти к выводу, что новгородские пятины все же не являются исторически сложившимися административно-территориальными областями. Вполне вероятно, что разделение Новгородской земли на пять частей было произведено московским правительством. Только этим обстоятельством объясняется нарушение писцами при составлении НПК границ погостов и описания населенных пунктов одних и тех же погостов в различных писцовых книгах. На первый взгляд это свидетельствует о некоей непоследовательности и неточностях в работе писцов. Однако наложение данных новгородских писцовых книг на карту местности позволяет прийти к заключению, что при делении Новгородской земли на пятины преследовалась цель создать все условия для работы писцов, которые должны были иметь четкий маршрут движения по существовавшим тогда дорогам и описать все встречающиеся населенные пункты. Помимо этого московское правительство стремилось равномерно возложить на писцов нагрузку, распределив между ними более-менее одинаково количество населения и поселений, а также всю территорию Новгородской земли.
Так, если площадь территорий южных пятин и количество проживающего в них населения были примерно одинаковы, то огромные расстояния между населенными пунктами северных пятин компенсировались сравнительно небольшим числом жителей. Искусственное деление Новгородской земли на переписные округа — пятины подтверждается еще и тем, что параллельно с ним существовало еще деление территории на уезды. В отличие от пятинного оно не было строго географическим, т. е. его границы не зависели от естественных ограничителей — рек. Это было чисто административно-территориальное деление с подчинением какому-либо городу. В Новгородской земле уезды именовались присудами, подразумевая под этим тяготение данной территории судом к определенному центру. Деление на уезды было типичным для Московского государства, поэтому часть историков связывает его появление с московским завоеванием.
Как подчеркивает, например, Б.А. Рыбаков, «уезд (присуд) — судебный округ, который подлежал ведению объезжавшего его намдстника, воеводы, — появляется в Новгородской земле там, где существует власть московского князя». Другая часть ученых не считает уезды особенностью московского времени. Так, А.М. Гневушев отмечал, что уезды и наместническое управление существовали еще во времена новгородской самостоятельности. Другое дело, что «с введением мо.сковских порядков произошли перемены в распределении отдельных погостов по уездам и в образовании новых уездов, в новгородское время неизвестных». Как бы то ни было, уезды складываются вокруг крупных городов и их расположение никоим образом не зависит от расположения пятин. Более того, земли одних и тех же погостов и одних и тех же пятин могут находиться в ведомстве разных уездов. На протяжении XVI— XVII вв. на территории бывших владений Новгорода располагались Новгородский, Ямский, Копорский, Ореховский, Ладожский, Порховский, Кошкинский, Корельский, Русский, Деманский, Холмский, Великолуцкий, Ивангородский, Заволочский и Ржевский уезды. Земли новгородских пятин входили в момент описания в Новгородский, Копорский, Старорусский, Порховский, Ладожский, Ореховский, Ямской, Ивангородский, Курский, Холмский, Деманский и Корельский уезды.
Самым крупным из всех уездов был Новгородский. В его составе находились погосты всех без исключения пятин. Причем полностью в него вошли погосты Бежецкой пятины и основная часть погостов Деревской и Обонежской пятин. Кроме этого, в нем числились 37 погостов и два переписных округа Шелонской пятины, 25 погостов Водской пятины. В Старорусский уезд вошли 12 погостов Шелонской пятины, г. Руса и Околорусье. Порховский уезд образовали 11 погостов этой же пятины, г. Порхов и Порховское окологородье. Из погостов Деревской пятины, не вошедших в Новгородский уезд, образовались еще три уезда. Семь погостов сформировали Курский уезд, 2 погоста и 5 волостей — Деманский уезд и из одного Холмского погоста состоял Холмский уезд. Помимо этого из оставшихся погостов Водской пятины образовались 5 уездов. Так, в Копорском уезде числились 15 погостов, в Ореховском — 5, в Ямском — 3, в Корельском — 7. В Ладожский уезд входили 7 погостов этой пятины и 4 погоста Обонежской. Ивангородский уезд не делился на погосты, а состоял из самого Ивангорода и части Ямского окологородья.
Стоит обратить внимание на то, что с течением времени границы уездов изменялись. Их территория становилась то меньше, то больше в зависимости от возникновения новых административных центров — городов и от тех задач, которые на них возлагались. Таким образом, мы можем заключить, что уезды не были устоявшимся делением Новгородской земли. В отличие от всех остальных самым древним делением владений Новгорода, существовавшим на протяжении долгих веков, были погосты. Первое их упоминание связано с именем княгини Ольги, установившей недалеко от Новгорода по реке Мете погосты и дани, а по реке Луге — дани и оброки. Надо полагать, что в XV в. погосты имели совсем другое значение, чем в X в. Летопись не дает нам полной характеристики погостов во времена княжения Ольги. Очевидно, что их учреждение связано либо с наложением повинностей на местное население, либо с учреждением мест княжеской стоянки.
С течением времени погосты приобретают сначала значение административных центров, где строятся церкви и селятся люди, а затем и значение административных округов. К.А. Неволин настаивает на том, что коренным значением слова «погост» было понятие богослужебного места. Он отвергает все предположения о первоначальном значении этого слова, означающего место временного «гощения» (остановки) или место торга, где производилась «гостьба» (торговля). Исследователь полагает, что гости для своих стоянок выбирали самые удобные места, служившие местами языческих богослужений. Именно здесь с введением христианства стали ставиться и храмы. С точки зрения К.А. Неволина, писцовые книги ясно разъясняют значение погоста. Он подчеркивает, что «погост прежде всего значит место, на котором стоит церковь с ее принадлежностями (между прочим, кладбищем и домами священно- и церковнослужителей), потом — самую церковь, далее — селение, в котором она находится; наконец — округ людей и земель, принадлежащих к этой местности в церковном и гражданском, или исключительно церковном отношении». Позже правительство стало использовать погосты для счета доходов и повинностей.
По мнению архимандрита Сергия, погосты в НПК — это «строго определенные правительственные округа» для отправления населением различных повинностей, главным образом для сбора обежной дани и оброка. В. Сергеевич тоже считает погост правительственным округом. Однако он акцентирует внимание на то, что этот округ не был судебным, потому что судом все погосты тянутся к городам. На долю погостов, как административных округов, выпадает быть некоей мелкой податной единицей, собирающей повинности. Одновременно ученый разделяет по своим функциям погост-округ, состоящий из владений частных лиц, от погоста-места, состоящего из прихода, церкви, кладбища, дворов причта и местного населения.
По подсчетам К.А. Неволина, во всех пятинах Новгородской земли на рубеже XV—XVI вв. насчитывалось 343 погоста и присоединенных к ним округов (волостей, окологородья). Причем в Шелонской пятине значилось 69 погостов, в Деревской — 67, Бежецкой — 92, Обонежской — 81 и в Водской — 6 042. Во всех пятинах можно найти смежные погосты, лежащие на границах и принадлежащие разным пятинам. Размеры территорий погостов значительно отличались друг от друга, что связано как с количеством населения, так и с площадью обрабатываемой земли. Понятно, что на севере размеры погостов были больше, чем на юге. Весьма разнообразными были и названия погостов. В основном они носили имена церквей, находящихся в главном населенном пункте погоста, или же название самого селения.
Часто встречаются и двойные наименования, которые давались этим округам, чтобы отличить их друг от друга в том случае, если они названы по имени одной и той же церкви. Тогда к их наименованию прибавлялась какая-нибудь географическая особенность (название озера, реки, города, местности, народа). Знакомство с данными всех новгородских писцовых книг наводит на мысль, что писцы не имели четких указаний, как записывать названия погостов. К примеру, большинство сельских округов в Шелонской и Деревской пятинах носили гражданские имена без упоминания церкви. Видимо, все зависело от самих писцов, записывавших наименования погостов по своему усмотрению: с уточнением их местоположения или нет, с упоминанием находящейся в главном селении церкви или нет. Все особенности административно — территориального деления Новгородской земли необходимо учитывать при работе с материалами НПК. Только при таком подходе возможно избежать ошибок при обработке массовых данных писцовых книг. Кроме того, точное знание границ различных районов позволяет выявить их характерные особенности.