Как называют клоунов во франции

Как называют клоунов во франции

Искусство клоунады во Франции

Олег Попов во время гастролей артистов советского цирка в Париже и на междуна­родном фестивале, где он представлял цир­ковое искусство СССР, имел очень большой успех и у знатоков и у зрителей.

На фото: Известный французский комик Рум

Олег Попов понравился нам как тот свое­образный тип клоуна, который ныне уже не существует или почти не существует во Франции, за исключением небольших «се­мейных» цирков, где такого рода клоуны называются в шутку «коверными». Их не найдешь в парижских цирках, где за по­следние тридцать лет цирковые представ­ления идут в таком напряженном ритме, что клоунам просто нет времени развлекать зрителей между номерами.

Старым любителям цирка (поколения до первой мировой войны) Олег Попов напомнил их юность. Он воскресил клоуна всей программы («L august de sciree»), ко­торый во время уборки реквизита или мон­тажа аппаратуры заполнял паузы один. В наши же дни искусство клоунады представ­лено только клоунами разговорного жанра или клоунами, исполняющими антре; их репертуар — комические сценки для двух персонажей в традициях забавного фран­цузского фарса, источниками которого бы­ли одновременно комедия дель-арте, испан­ские интермедии и акробатические панто­мимы французского ярмарочного театра.

Для молодого же поколения, появив­шегося после первой мировой войны, Олег Попов явился откровением: наша молодежь никогда не видела ни клоуна репризы, ко­торый появлялся на манеже во время ко­роткого отдыха лошади и наездницы, ни гр отескового клоуна всей программы.

А в свое время в цирках клоуны реп­риз и клоуны всей программы были довольно многочисленны. Действуя каждый самостоятельно, они как бы соревновались, и каждый из них старался отличиться в та­ком своеобразном «шари-вари». Они ис­полняли свои «лацци», игровые трюки, шут­ки, короткие антре, неизменно вызывавшие смех.

Такие труппы клоунов были настоящими питомниками, где выращивались дарова­ния. Современные французские клоуны ни­где не обучаются и зачастую не знают ос­нов своего мастерства. Это одна из причин падения качества клоунад и в значительной мере обеднения клоунского репертуара.

И, тем не менее, во Франции немало хо­роших комиков манежа. Вот те, чей успех в течение последних лет остается незыбле­мым: это Алекс Бюньи, Луи Мэсс и Пипо Сосман. К ним можно еще добавить хоро­шо известных Руфа (Рудольфа Заватта), Нино Фабри, Бэби (Аристодемо Фредиани), Порто (Артуро Мендес д Абре), Рума (Энрико Спрокани), Луи Мэсс — жонглер, эквилибрист, му­зыкальный эксцентрик, мимист и белый клоун — известен своим большим мастерством и исключительной техникой.

Однако Мэсс никогда не появлялся на манеже один, как это делает Попов. Мэсс имел своим парт­нером Бэби (Аристомедо Фредиани — итальянца, родившегося в Германии, но по духу француза).

Какова же судьба этих мастеров цирка? Порто, преследуемый как еврей и скры­вавшийся во время нацистской оккупации, умер от туберкулеза и похоронен в ма­ленькой южной деревушке. Бэби, больной ревматизмом, уже несколько лет тому на­зад оставил свою профессию. Рум, самый одаренный и умный, практически изучав­ший все цирковые жанры, сумел своей неистощимой фантазией удержать в репер­туаре старые антре, найти для них новые «каскады» и новые трюки. Он придал им логическое развитие и комическую силу, сделав из них завершенные первоклассные, мы бы сказали, «классические» произведе­ния, которые следовало бы издать для изу­чения их будущими клоунами.

Этот репертуар никто и никогда не иг­рал лучше Рума. Его известность была так широка, что он имел многочисленных под­ражателей. Страдая болезнью горла, ко­торая привела его к потере голоса (от которой он впоследствии умер). Рум стано­вится мимом на телевидении. Его сценка «Цыпленок», которую он играл один (в этой мимической сцене он якобы чистил домашнюю птицу среди посетителей ночно­го ресторана), была отмечена как новатор­ство. Хорошо известно, что Рум, уже лежа в больнице, делал для Жюля Маргаритис (создателя на французском телевидении «Арены звезд» и «Парада мюзик-холла») наброски сценария «Ночь под Новый год», который в настоящее время исполняет Ахилл Заватта — самый знаменитый из со­временных комиков манежа и единствен­ный, кто пытается еще вдохнуть жизнь в умирающую клоунаду. К сожалению, как ни талантлив Заватта, он еще не создает на­правления в цирковом искусстве, как одна ласточка не делает весны.

Старый французский цирк, тот, что су­ществовал до 1914 года, носил семейный, патриархальный характер. Хорош он был тем, что растил учеников, каждому приви­вая профессиональные знания.

Между учениками всегда бывало сорев­нование, своего рода конкурс. И этот вид «семейной школы» со всеми своими не­достатками, попустительством или нетерпимостью, предпочтением или несправедли­востью по отношению к ученикам давал возможность самым лучшим из них опре­делиться, приобрести навыки и опыт.

Современный западный цирк стал пред­приятием, рассматриваемым исключительно с точки зрения выгоды и рентабельности. Директора-предприниматели вкладывают крупные капиталы, в передвижные шапито, а артисты цирка, предоставленные самим се­бе, не в состоянии в одиночку изобретать новые трюки и улучшать оформление своих номеров и не могут удовлетворить чудо­вищным требованиям хозяев-антрепре­неров.

Отсутствие цирковых школ и школ клоу­нов не давало возможности новым артистам, новым клоунам изучать свое мастерство и совершенствоваться. А в результате — спо­собные любители, чуждые цирковой среде, пытаются заниматься профессией комиков манежа, не имея перед глазами образцов, которые помогли бы им изучить искусство клоунады и клоунский репертуар, переда­ваемый изустно и утрачиваемый из года в год.

Между двумя мировыми войнами извест­нейшие группы клоунов — Фрателлини, Дарио-Барио, Каироли в течение нескольких лет выступали в одном цирке. Они должны были обновлять свой репертуар каждые две недели. В среднем в течение года показы­валось около 50 антре. Изыскивались спосо­бы их обогащения, изменений в связи со злобой дня и требованиями публики, кото­рую всегда нужно привлекать новинками и которой нужно каждый раз нравиться.

Ныне же клоуны всегда «в пути», они работают в каждом городе всего по нескольку дней.

Им достаточно иметь в репертуаре два или три антре, которые они возят по всему свету, не давая никакого представления о разнообразии клоунад, игравшихся веду­щими клоунами прошлого столетия.

Бывает, что в некоторых цирках одно и то же антре играют в одной программе разные клоуны. В результате зрителю на­доедает однообразный репертуар, более того, острая нехватка хороших белых клоу­нов, довольно многочисленных перед вой­ной, приводит к тому, что сегодня они уступают в своих возможностях более ода­ренным партнерам — «августам», клоунам буффонадным и гротесковым. В результате равновесие нарушается, классическое антре теряет свой смысл, свое комическое содер­жание и не рождает ни смеха, ни интереса.

К этому прибавляются особые специ­фические недостатки, связанные с работой в шапито, в которых господствует амери­канский стиль и где артист низведен на низшую ступень человеческого общества.

Погоня, по примеру американцев, за увеличением оборота и прибыли заставляет предпринимателей, при наличии во Фран­ции хорошо развитой дорожной сети и ав­томобильного транспорта, устраивать турне с пребыванием цирка в городе «только один день!»

В то время как старые передвижные цирки оставались на одном месте не менее недели, а иногда и по нескольку месяцев и должны были, давая представления для од­ной и той же публики, все время менять программу, нынешние передвижные цирки-шапито каждый день должны искать нового зрителя.

В течение всего сезона (а иногда и двух) клоуны беспрестанно играют одни и те же антре. Отсюда — всем известный репертуар ограничивается еще больше, клоуны привы­кают к нетребовательности и, если не пре­небрегают творческой работой, то относят­ся к ней небрежно.

Они предпочитают уезжать в турне для того, чтобы играть одно и то же, повторять те же трюки, вызывать смех теми же сред­ствами вместо того, чтобы играть в Париже (где сохраняется характер и дух старой французской клоунады), в этом единствен­ном городе мира, как мы полагаем, где в течение восьми месяцев в году функциони­руют одновременно два цирка. В настоящее время директора парижских цирков, в част­ности Медрано, приглашают артистов мю­зик-холлов, и в частности комиков, что так­же не способствует развитию клоунады.

Мода на клоунские трио была вредной для развития искусства клоунады. Предпо­лагалось, очевидно, что количеством мож­но покрыть недостатки качества.

Характерной чертой клоунского антре, которая отличает его от всех других форм зрелищ, является то, что это народная фар­совая сценка (в духе старого французского театра) — для двух персонажей. Антре те­ряет свою сущность и свою форму, когда становится скетчем, который требует трех, четырех или более актеров, клоунов и ста­тистов. Оба персонажа клоунады равноцен­ны и одинаково смешны по игровым поло­жениям и по цирковой традиции. Им помо­гал, подавал реплики, подыгрывал шпрехштальмейстер. Клоунские трио не могли ни­чего изменить ни в технике антре, ни в зна­чении и роли каждого из клоунов. Поэтому «белый клоун» неизбежно должен был за­нять место серьезного персонажа — инспек­тора. Представляя начальство, он стал почти грозным в парадном костюме распорядителя. Из комика, коим он был первоначально, белый клоун, воплощающий строгость и благовоспитанность, превратился в хорошо одетого господина, в манекен, покрытый блестками и вышивками. Теперь он уже да­лек от того, чтобы участвовать в действии, прыгать, сыпать остротами и смешить. Он только направляет действие и распоряжает­ся; он скован хорошими манерами и отяг­чен блестящим костюмом, который он сшил за свой счет и поэтому бережет от малей­шего прикосновения, так как костюм быстро изнашивается.

Есть много «красивых» белых клоунов в роскошных дорогих костюмах, но становит­ся все меньше и меньше настоящих белых клоунов, которые умели высоко ценить ди­намичность и пантомимическую выразитель­ность — эти два основных качества цирково­го зрелища, которые интересуют большин­ство зрителей, какой бы национальности они ни были, на каком бы языке они ни гово­рили.

Дарио (Дарио Мески, белый клоун) — предугадал в своем сыне, Вилли Дарио, исключительного комика с внешностью смеш­ного и вычурного «старого красавца».

Источник

Как называют клоунов во франции

Искусство клоунады во Франции

Олег Попов во время гастролей артистов советского цирка в Париже и на междуна­родном фестивале, где он представлял цир­ковое искусство СССР, имел очень большой успех и у знатоков и у зрителей.

На фото: Известный французский комик Рум

Олег Попов понравился нам как тот свое­образный тип клоуна, который ныне уже не существует или почти не существует во Франции, за исключением небольших «се­мейных» цирков, где такого рода клоуны называются в шутку «коверными». Их не найдешь в парижских цирках, где за по­следние тридцать лет цирковые представ­ления идут в таком напряженном ритме, что клоунам просто нет времени развлекать зрителей между номерами.

Старым любителям цирка (поколения до первой мировой войны) Олег Попов напомнил их юность. Он воскресил клоуна всей программы («L august de sciree»), ко­торый во время уборки реквизита или мон­тажа аппаратуры заполнял паузы один. В наши же дни искусство клоунады представ­лено только клоунами разговорного жанра или клоунами, исполняющими антре; их репертуар — комические сценки для двух персонажей в традициях забавного фран­цузского фарса, источниками которого бы­ли одновременно комедия дель-арте, испан­ские интермедии и акробатические панто­мимы французского ярмарочного театра.

Для молодого же поколения, появив­шегося после первой мировой войны, Олег Попов явился откровением: наша молодежь никогда не видела ни клоуна репризы, ко­торый появлялся на манеже во время ко­роткого отдыха лошади и наездницы, ни гр отескового клоуна всей программы.

А в свое время в цирках клоуны реп­риз и клоуны всей программы были довольно многочисленны. Действуя каждый самостоятельно, они как бы соревновались, и каждый из них старался отличиться в та­ком своеобразном «шари-вари». Они ис­полняли свои «лацци», игровые трюки, шут­ки, короткие антре, неизменно вызывавшие смех.

Такие труппы клоунов были настоящими питомниками, где выращивались дарова­ния. Современные французские клоуны ни­где не обучаются и зачастую не знают ос­нов своего мастерства. Это одна из причин падения качества клоунад и в значительной мере обеднения клоунского репертуара.

И, тем не менее, во Франции немало хо­роших комиков манежа. Вот те, чей успех в течение последних лет остается незыбле­мым: это Алекс Бюньи, Луи Мэсс и Пипо Сосман. К ним можно еще добавить хоро­шо известных Руфа (Рудольфа Заватта), Нино Фабри, Бэби (Аристодемо Фредиани), Порто (Артуро Мендес д Абре), Рума (Энрико Спрокани), Луи Мэсс — жонглер, эквилибрист, му­зыкальный эксцентрик, мимист и белый клоун — известен своим большим мастерством и исключительной техникой.

Однако Мэсс никогда не появлялся на манеже один, как это делает Попов. Мэсс имел своим парт­нером Бэби (Аристомедо Фредиани — итальянца, родившегося в Германии, но по духу француза).

Какова же судьба этих мастеров цирка? Порто, преследуемый как еврей и скры­вавшийся во время нацистской оккупации, умер от туберкулеза и похоронен в ма­ленькой южной деревушке. Бэби, больной ревматизмом, уже несколько лет тому на­зад оставил свою профессию. Рум, самый одаренный и умный, практически изучав­ший все цирковые жанры, сумел своей неистощимой фантазией удержать в репер­туаре старые антре, найти для них новые «каскады» и новые трюки. Он придал им логическое развитие и комическую силу, сделав из них завершенные первоклассные, мы бы сказали, «классические» произведе­ния, которые следовало бы издать для изу­чения их будущими клоунами.

Этот репертуар никто и никогда не иг­рал лучше Рума. Его известность была так широка, что он имел многочисленных под­ражателей. Страдая болезнью горла, ко­торая привела его к потере голоса (от которой он впоследствии умер). Рум стано­вится мимом на телевидении. Его сценка «Цыпленок», которую он играл один (в этой мимической сцене он якобы чистил домашнюю птицу среди посетителей ночно­го ресторана), была отмечена как новатор­ство. Хорошо известно, что Рум, уже лежа в больнице, делал для Жюля Маргаритис (создателя на французском телевидении «Арены звезд» и «Парада мюзик-холла») наброски сценария «Ночь под Новый год», который в настоящее время исполняет Ахилл Заватта — самый знаменитый из со­временных комиков манежа и единствен­ный, кто пытается еще вдохнуть жизнь в умирающую клоунаду. К сожалению, как ни талантлив Заватта, он еще не создает на­правления в цирковом искусстве, как одна ласточка не делает весны.

Старый французский цирк, тот, что су­ществовал до 1914 года, носил семейный, патриархальный характер. Хорош он был тем, что растил учеников, каждому приви­вая профессиональные знания.

Между учениками всегда бывало сорев­нование, своего рода конкурс. И этот вид «семейной школы» со всеми своими не­достатками, попустительством или нетерпимостью, предпочтением или несправедли­востью по отношению к ученикам давал возможность самым лучшим из них опре­делиться, приобрести навыки и опыт.

Современный западный цирк стал пред­приятием, рассматриваемым исключительно с точки зрения выгоды и рентабельности. Директора-предприниматели вкладывают крупные капиталы, в передвижные шапито, а артисты цирка, предоставленные самим се­бе, не в состоянии в одиночку изобретать новые трюки и улучшать оформление своих номеров и не могут удовлетворить чудо­вищным требованиям хозяев-антрепре­неров.

Отсутствие цирковых школ и школ клоу­нов не давало возможности новым артистам, новым клоунам изучать свое мастерство и совершенствоваться. А в результате — спо­собные любители, чуждые цирковой среде, пытаются заниматься профессией комиков манежа, не имея перед глазами образцов, которые помогли бы им изучить искусство клоунады и клоунский репертуар, переда­ваемый изустно и утрачиваемый из года в год.

Между двумя мировыми войнами извест­нейшие группы клоунов — Фрателлини, Дарио-Барио, Каироли в течение нескольких лет выступали в одном цирке. Они должны были обновлять свой репертуар каждые две недели. В среднем в течение года показы­валось около 50 антре. Изыскивались спосо­бы их обогащения, изменений в связи со злобой дня и требованиями публики, кото­рую всегда нужно привлекать новинками и которой нужно каждый раз нравиться.

Ныне же клоуны всегда «в пути», они работают в каждом городе всего по нескольку дней.

Им достаточно иметь в репертуаре два или три антре, которые они возят по всему свету, не давая никакого представления о разнообразии клоунад, игравшихся веду­щими клоунами прошлого столетия.

Бывает, что в некоторых цирках одно и то же антре играют в одной программе разные клоуны. В результате зрителю на­доедает однообразный репертуар, более того, острая нехватка хороших белых клоу­нов, довольно многочисленных перед вой­ной, приводит к тому, что сегодня они уступают в своих возможностях более ода­ренным партнерам — «августам», клоунам буффонадным и гротесковым. В результате равновесие нарушается, классическое антре теряет свой смысл, свое комическое содер­жание и не рождает ни смеха, ни интереса.

К этому прибавляются особые специ­фические недостатки, связанные с работой в шапито, в которых господствует амери­канский стиль и где артист низведен на низшую ступень человеческого общества.

Погоня, по примеру американцев, за увеличением оборота и прибыли заставляет предпринимателей, при наличии во Фран­ции хорошо развитой дорожной сети и ав­томобильного транспорта, устраивать турне с пребыванием цирка в городе «только один день!»

В то время как старые передвижные цирки оставались на одном месте не менее недели, а иногда и по нескольку месяцев и должны были, давая представления для од­ной и той же публики, все время менять программу, нынешние передвижные цирки-шапито каждый день должны искать нового зрителя.

В течение всего сезона (а иногда и двух) клоуны беспрестанно играют одни и те же антре. Отсюда — всем известный репертуар ограничивается еще больше, клоуны привы­кают к нетребовательности и, если не пре­небрегают творческой работой, то относят­ся к ней небрежно.

Они предпочитают уезжать в турне для того, чтобы играть одно и то же, повторять те же трюки, вызывать смех теми же сред­ствами вместо того, чтобы играть в Париже (где сохраняется характер и дух старой французской клоунады), в этом единствен­ном городе мира, как мы полагаем, где в течение восьми месяцев в году функциони­руют одновременно два цирка. В настоящее время директора парижских цирков, в част­ности Медрано, приглашают артистов мю­зик-холлов, и в частности комиков, что так­же не способствует развитию клоунады.

Мода на клоунские трио была вредной для развития искусства клоунады. Предпо­лагалось, очевидно, что количеством мож­но покрыть недостатки качества.

Характерной чертой клоунского антре, которая отличает его от всех других форм зрелищ, является то, что это народная фар­совая сценка (в духе старого французского театра) — для двух персонажей. Антре те­ряет свою сущность и свою форму, когда становится скетчем, который требует трех, четырех или более актеров, клоунов и ста­тистов. Оба персонажа клоунады равноцен­ны и одинаково смешны по игровым поло­жениям и по цирковой традиции. Им помо­гал, подавал реплики, подыгрывал шпрехштальмейстер. Клоунские трио не могли ни­чего изменить ни в технике антре, ни в зна­чении и роли каждого из клоунов. Поэтому «белый клоун» неизбежно должен был за­нять место серьезного персонажа — инспек­тора. Представляя начальство, он стал почти грозным в парадном костюме распорядителя. Из комика, коим он был первоначально, белый клоун, воплощающий строгость и благовоспитанность, превратился в хорошо одетого господина, в манекен, покрытый блестками и вышивками. Теперь он уже да­лек от того, чтобы участвовать в действии, прыгать, сыпать остротами и смешить. Он только направляет действие и распоряжает­ся; он скован хорошими манерами и отяг­чен блестящим костюмом, который он сшил за свой счет и поэтому бережет от малей­шего прикосновения, так как костюм быстро изнашивается.

Есть много «красивых» белых клоунов в роскошных дорогих костюмах, но становит­ся все меньше и меньше настоящих белых клоунов, которые умели высоко ценить ди­намичность и пантомимическую выразитель­ность — эти два основных качества цирково­го зрелища, которые интересуют большин­ство зрителей, какой бы национальности они ни были, на каком бы языке они ни гово­рили.

Дарио (Дарио Мески, белый клоун) — предугадал в своем сыне, Вилли Дарио, исключительного комика с внешностью смеш­ного и вычурного «старого красавца».

Источник

Как клоуны превратились из смешных в пугающих

Новая экранизация кинговского «Оно» способна заслужить чьи угодно положительные отзывы, но уж точно не клоунов, ведь образ, созданный писателем, попортил им немало крови. Действительно, может показаться, что именно на Стивене Кинге лежит ответственность за появление коулрофобии — панического страха перед клоунами. Однако это справедливо лишь наполовину. Иррациональный ужас перед жуткими цирковыми весельчаками зародился еще век назад и, рано или поздно, стал бы частью массовой культуры — с Кингом, или без.

Французские клоуны XX века

Сейчас всем само собой разумеющимся, что у профессии клоуна есть своя темная сторона, мрачная тень, которая преследует это ремесло. Она проявлялась в ряде игр и фильмов, вроде Until Dawn, Twisted Metal, «Зомбиленд» и «Полтергейст». И, кажется, нет ничего удивительного в том, что искореженная гримаса, застывшая на лице клоуна, вызывает у взрослых и детей страх. Под огромной красной, словно вымазанной кровью, улыбкой может скрываться вовсе не радостное лицо, а хищная ухмылка. Большие глаза только на первый взгляд выглядят приветливыми, но стоит слегка наклонить голову, и они приобретают угрожающий блеск. Похожим обманным выражением обладают японские маски хання, изображающие безутешно рыдающего демона, который через мгновение превращается в жуткую тварь, раскрывшую зубастую пасть в попытке сожрать жертву.

Как клоуны превратились из смешных в пугающих

Тем не менее, потребовалось больше века, чтобы эта тень выросла и начала довлеть над привычным образом, складывавшимся в течение столетий. Первым о клоунах заговорил Шекспир, но более привычные нам разукрашенные лица и яркие одежды появились лишь в конце XIX века. Однако позже артисты начали слишком экстравагантно экспериментировать с новым обликом, и, возможно, их жажда новизны породила первые сомнения в умах зрителей. К примеру, известнейший клоун по имении Эмметт Келли отошел от образа веселого паяца, сменив яркий балахон на рваную одежду бродячих работяг. На его лице больше не было улыбки, наоборот, уголки кривых белых губ смотрели вниз, а сам Келли, называвший себя «Угрюмым Вилли», предстал перед публикой угнетенным жизнью неудачником. Люди впервые увидели клоунов в ином, более мрачном свете.

Келли выступал до конца пятидесятых, пока не появилось телевидение, а вместе с ним и новый клоун — Бозо. Бозо должен был стать любимцем детей, кем он в итоге и стал, развлекая с экрана телевизора мальчиков и девочек, вернувшихся после полудня из школы. Странно, как его пышные рыжие волосы, распустившиеся на лысой голове, не ассоциировались у детей с рогами, а бледный грим с белизной трупа — именно так своего клоуна-демона описывал Стивен Кинг в книге «Оно». Кажется, уже тогда за спиной клоунов послышался тихий нервный смешок существа, набиравшего силу.

Let’s Visit the World of the Future

Еще сильнее оно стало в 1973 году, когда вышел фильм Let’s Visit the World of the Future. В нем будущее представлялось мрачной и темной эпохой, подконтрольной обществу сумасшедших клоунов, именовавших себя «Бозо-клоунами». Они похищали людей, проводили им лоботомию и уродовали лицо так, что те навсегда обращались в карикатурных существ с красными носами, большими ушами и зловещей клыкастой улыбкой. Однако даже этого было недостаточно для того, чтобы темная фигура поднялась во весь рост. Ей все еще требовался реальный человек, и в 1976 году он пришел.

кадры из фильма Let’s Visit the World of the Future

Джон Уэйн Гэси-младший
История клоуна-убийцы

Он родился в 1942 году, став третьим ребенком и единственным мальчиком в семье. Его отец, ветеран Первой мировой войны, ждал сына с нетерпением, надеясь вырастить здорового крепкого наследника. К его огромному сожалению, мальчик страдал от сердечной недостаточности и, окруженный материнской опекой, очень мало двигался. Отец налег на бутылку и часто приходил домой нетрезвым. Мальчик, души не чаявший в нем, частенько получал от папаши трепку, будучи еще слишком маленьким, чтобы понять, в чем он провинился.

Однажды, рассматривая детали от машины, под которой лазил отец, малыш случайно уронил их на пол. Мужчина, узнав об этом, схватил метлу и с треском обрушил ее на голову ребенка, да так, что тот потерял сознание.

Слова отца задевали мальчика даже сильнее, чем кулаки или ремень, оставлявшие на коже синяки и кровоподтеки. По странной психопатической логике, именно поэтому он вместе с другим подростком попытался совратить еще совсем юную школьницу. Он не понимал, почему отец так взбесился, узнав об этом, ведь он старался быть мужчиной, как тот того и хотел. Но старик был неумолим, он будто с цепи сорвался, весь покраснел и кидался по комнате, словно бешеный пес. Дав выход гневу, мужчина схватил бритвенный станок и полоснул им сына.

Результатом всех перенесенных потрясений стали частые обмороки. Юноша провел целый год в больнице, но так полностью и не излечился. Мать и сестры переживали за него, но ситуацию это не меняло. Спустя несколько лет, уже став совершеннолетним, он угнал у отца машину и укатил в Лас-Вегас. Там он устроился санитаром в морг (единственная работа, на которую его взяли), твердо решив вести самостоятельную жизнь.

Через несколько недель, поддавшись неясному мотиву, он залез в гроб к забальзамированному покойнику. Крышка была плотно закрыта, внутри — темнота. Его никто не видел. Он провел рукой по холодному лицу, погладил грудь и опустил кисть вниз живота. Внезапно им овладела паника. Что он делает? Зачем? Испугавшись, он будто пружина выпрыгнул из гроба, свалился на пол и попятился прочь, перебирая руками и ногами. Он добежал до телефона, позвонил домой и рыдая умолял мать принять его обратно.

Самый счастливый день в жизни клоуна-убийцы
(если не считать убийств)

Прошло четыре года. Родительский дом остался позади. Он живет в собственном вместе с прекрасной женой и двумя прелестными дочурками. Брак оказался крайне удачным: тесть купил три ресторана KFC в Ватерлоо, а его, Джона Уэйна Гэси, назначил в них управляющим. Месячного достатка в 15 тысяч долларов хватает на все необходимое и даже сверх того, чтобы побаловать его милых девочек. Работа радует, он, наконец нашел то, в чем хорош, и еще остается время на собрания народной дружины, в которую он недавно вступил. Там его прозвали «Полковником», наверное, за то, что он всегда приносит жареные крылышки и опекает участников. Вскоре должны приехать родители. Он будет рад их увидеть — голос матери звучал бодрым по телефону.

За окном раздался скрип тормозящих покрышек. «Кажется приехали» — подумал он. Вот-вот он вновь увидит отца. Что тот скажет ему? Как поглядит на внучек? Мысли прервал перезвон дверного колокольчика. Родители вошли. Все обнялись и сели за стол. Кажется, самый обыкновенный семейный ужин. Неужели он наконец-то счастлив? Определенно. Вдруг отец встает и поднимает бокал, как бы призывая этим жестом его тоже подняться. Старик, вскинув подбородок, говорит: «Прости меня, сын, за все, что я сделал. Ты молодчина, я ошибался на твой счет».

Джон Гэси с будущей первой леди США — Розалин Картер

По воспоминаниям родственников будущий клоун-убийца радовался встрече как ребенок. По воспоминаниям самого Гэси весь вечер он прокручивал в голове фразу: «Ты придурок, всегда будешь придурком, и вырастешь педиком!». А еще вспоминал с дюжину подростков, которые приходили к нему на работу и потом боялись рассказать о насилующем их психопате полиции. Он чувствовал себя так, словно обманул всех, урвал лучшее в жизни и наконец-то заслужил уважение отца. И это было только самое начало.

Срок за совращение несовершеннолетних

Счастье продолжалось недолго. Вскоре один из сотрудников, пятнадцатилетний Дональд Вурхиз, написал заявление о домогательствах в полицию. Гэси поймали и осудили на 10 лет тюремного заключения за совращение троих подростков. За решеткой он вел себя примерно: служил поваром и выполнял все указанные распоряжения, но рождественский сюрприз выбил его из колеи — скончался отец. Гэси рухнул на пол, словно подкошенный. Охранники едва успели его поймать. Кулаки бессильно стучали по кафельному полу. Грудь разрывалась от рыданий. Слезы ручьями стекали по лицу.

Через 18 месяцев его выпустили за примерное поведение. Он больше не надеялся увидеть жену, которая увезла девочек подальше от их папаши-извращенца. Второй брак также не удался. Джон не выдержал и пяти лет, объявив новой жене, что она его не привлекает, и секса у них больше не будет. Это случилось в 1976 году, когда он вступил в чикагский клуб клоунов.

Убийства

Отныне он жил один, в большом просторном доме. Удачный бизнесмен, примерный гражданин, веселый клоун, жадно обнимающий детей на праздниках. Ночью накатывало одиночество. Он садился в машину, включал радио и ехал вдоль пустых дорог, разрезая темноту желтым светом фар. Как-то раз он заметил на автобусной остановке молодого человека, рассеянно оглядывающего окрестности. На вид ему было не больше 15 лет. Что-то внутри заставило Гэси остановиться. Возможно, это тень наконец нашла своего попутчика. Юноша ехал из Мичигана в Небраску, и Джон предложил ему остановиться у себя. Тот согласился.

Гэси встал, опомнился от минутного шока и прошел на кухню. Там он увидел открытую пачку яиц возле сковородки, нарезанный бекон и две тарелки, приготовленные на столе. Это уже было неважно, главным для него теперь было испытывать такое чувство вновь и вновь.

Картина Джона Гэси

Эпидемии пугающих клоунов

Осенью 2016 года США охватила эпидемия ужаса, разразившаяся в канун Хеллоуина. Полицейские небольшого городка Гринвилль отправились расследовать сразу несколько тревожных сообщений. В них говорилось о странных клоунах, которые заманивали малолетних школьников в лесную чащу. Другие дети рассказывали о настойчивых стуках в дверь и звоне цепей под окнами, а некоторые из них даже видели клоуна, мигающего зелеными огнями в вечернем сумраке. Никто из них не успел сфотографировать этих людей, но это удалось жителям других городов, в которых тоже вскоре появились клоуны.

Неделю спустя подросток в штате Огайо рассказал полицейским о мужчине в маске клоуна, который гнался за ним с ножом, когда он возвращался из школы. Еще двое детей поведали о клоуне, предлагавшем им конфеты за то, чтобы они пошли с ним в лес. А еще через неделю в полицейский участок обратилась женщина, напуганная, на этот раз, не на шутку. Дрожашим голосом она рассказала, как прошлой ночью к ней приставал клоун, держащий в руках мачете.

Социальные активисты не преминули случаем в очередной раз обвинить известный роман, но произошедшее было лишь повторением подобного инцидента, случившегося в Бостоне в 1980 году, за шесть лет до выхода популярной книги. Безусловно, свою роль здесь сыграл интернет, благодаря которому болезненная мания вышла далеко за пределы Соединенных Штатов. В том же 2016 году во Франции появились клоуны, которые точно так же кидались на граждан. В основном это были подростки, но попадались и взрослые. В приморском городе Монпелье мужчина, переодетый клоуном, набросился на женщину и ударил ее железным прутом. Он бил ее до тех пор, пока его не схватили.

Как бы сегодня ни возмущались и ни протестовали клоуны, но им уже не изгнать то, что росло на протяжении столетия. Существо, подпитываемое иррациональным страхом перед непонятным, неизвестным и непредсказуемым. Оно больше не жалкая тень, оно стало хозяином того образа, пленником которого когда-то было. Мы так до сих пор и не знаем, откуда оно взялось, но мы точно знаем, что теперь оно здесь, и оно никуда не уйдет.

Источник