Как захватывали аэропорт в приштине
Бросок на Приштину: как российские десантники нарушили планы НАТО на Балканах
Бомбардировки Югославии
«В НАТО говорили о том, что операция носит миротворческий характер и направлена на защиту определённых этнических групп, но авиационные и ракетные удары свидетельствовали об абсурдности подобных утверждений. Под натовскими бомбами и ракетами разрушались гражданские объекты и гибло мирное население», — рассказал в интервью RT академик Академии военных наук полковник запаса Андрей Кошкин.
Бомбардировки Югославии продолжались около трёх месяцев.
По информации МИД России, жертвами натовских ударов стали около 2 тыс. мирных жителей, включая 89 детей. Более 10 тыс. человек получили тяжёлые ранения. Были уничтожены 14 крупных промышленных предприятий и десятки мостов.
3 июня 1999 года президент Югославии Слободан Милошевич был вынужден согласиться с навязанным западными странами планом «мирного урегулирования», включавшим вывод из Косова югославских военных и передачу края под контроль международных сил KFOR (англ. Kosovo Force) под руководством НАТО.
На шаг впереди
По словам руководителя Центра военно-политических исследований Института США и Канады РАН Владимира Батюка, в разгроме Югославии и установлении западного контроля над Балканами изначально больше всего были заинтересованы европейские члены блока НАТО.
«Однако Соединённые Штаты не были бы Соединёнными Штатами, если бы не извлекли для себя из этой ситуации максимум выгоды. За то, что американцы якобы взяли на себя продвижение интересов партнёров на Балканах, США заставили европейцев согласиться на дальнейшее расширение НАТО на восток и реорганизацию, позволившую нарастить влияние Вашингтона в альянсе», — рассказал эксперт.
Кроме того, по словам Андрея Кошкина, Соединённые Штаты получали возможность разместить в Косове военную базу.
Вторжение сухопутных сил НАТО было назначено на 12 июня 1999 года. Военнослужащие альянса должны были зайти в Косово со стороны Македонии и занять международный аэропорт Слатина под Приштиной. Его взлётно-посадочная полоса была единственной в крае, позволявшей принимать самолёты любых типов, в том числе военно-транспортные.
К тому моменту на фоне агрессии НАТО против Югославии отношения между Россией и Западом серьёзно ухудшились. 24 марта 1999 года, узнав о начале бомбардировок Югославии, премьер-министр РФ Евгений Примаков, направлявшийся с визитом в США, развернул самолёт над Атлантическим океаном и вернулся в Россию. Вопреки призывам Москвы, конструктивный диалог с Белградом страны Запада начать не пожелали. Вместо этого Белграду был выдвинут ультиматум с требованием вывести свои вооружённые формирования и разместить в Косове натовские войска.
«Когда стало ясно, что ввод сил НАТО неизбежен, перед Россией возникла задача не допустить быстрого и безоговорочного перехода контроля над Косовом в руки боевиков и их натовских союзников. Кроме того, Москве было необходимо подчеркнуть собственную роль в мировой политике и защитить свои геополитические интересы на Балканах», — рассказал Андрей Кошкин.
В связи с этим руководством России было принято решение занять Слатину российскими военными и ввести в Косово свой миротворческий контингент. Министерством обороны и МИД был разработан и согласован с российским лидером Борисом Ельциным план операции, в соответствии с которым один сводный батальон Вооружённых сил России должен был выдвинуться в Косово с территории Боснии, где находился миротворческий контингент РФ. Остальных российских миротворцев планировалось перебросить в Слатину по воздуху.
«О нормативах подразделений НАТО — сколько им потребуется времени на развёртывание и выдвижение — наша военная разведка проинформировала точно и своевременно. Специалисты произвели расчёты, когда нашему батальону следовало начать выдвижение и какое количество времени он мог максимально затратить на выполнение марша. Был разработан оптимальный маршрут, предусмотрен порядок поддержания связи с министром обороны и Генеральным штабом, определены меры по соблюдению скрытности и дезинформации натовского командования», — писал в своей статье «Бросок на Приштину» генерал-полковник запаса Леонид Ивашов, занимавший во время описываемых событий пост начальника Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны России.
Классика специальных операций
До начала операции в аэропорт Слатина проникла группа из 18 бойцов ГРУ. Ею руководил майор Юнус-Бек Евкуров (ныне — генерал-майор, Герой России и глава Ингушетии). Группа взяла аэропорт под наблюдение и контролировала обстановку в его районе вплоть до прибытия основных сил. Детали действий российских военнослужащих до сих пор засекречены.
10 июня российский миротворческий контингент в Боснии получил приказ подготовить механизированную колонну, в которую входили БТР, автомобили «Урал» и УАЗ. Личный состав до последнего не знал о сути задачи, которую ему предстоит выполнять. Как пишет Леонид Ивашов, выезды российских миротворцев на патрулирование и разминирование были рутинным делом, поэтому открытая подготовка очередной колонны не насторожила западных военных.
В ночь с 11 на 12 июня 206 солдат и офицеров ВДВ под командованием полковника Сергея Павлова выдвинулись в Югославию. За ночь входившие в колонну 15 БТР и 35 автомобилей преодолели более 600 км. В 07:00 12 июня российские десантники взяли под полный контроль аэропорт Слатина, заняли круговую оборону и организовали блокпосты.
Около 11:00 к Слатине подошли британские войска — автомобили и танки. В небе появились натовские вертолёты, но российская бронетехника заблокировала взлётно-посадочную полосу и маневрировала, не давая английским лётчикам возможности приземлиться в аэропорту.
Позднее участники событий в Слатине рассказывали журналистам, что прибывший на место командующий британскими миротворческими силами генерал Майкл Джексон жестами показывал своим танкистам, что они могут заезжать в аэропорт. Но российские солдаты взяли натовскую бронетехнику под прицел гранатомётов, и англичане не рискнули двигаться вперёд.
Командующий силами НАТО в Европе генерал Уэсли Кларк, по информации СМИ, отдал британским военным приказ «подавить» российских десантников и захватить Слатину, но генерал Джексон отказался его исполнять, заявив, что не собирается начинать третью мировую войну.
В соответствии с планами российского руководства переброска дополнительного контингента и снабжение десантников должны были осуществляться военно-транспортными самолётами, однако соседние Венгрия и Болгария отказали России в предоставлении воздушного коридора. «Позже стало известно, что закрыла своё воздушное пространство для нас и Украина», — отметил Андрей Кошкин.
Между Россией и НАТО начались переговоры на территории Финляндии. В течение нескольких дней сводный батальон российских десантников, у которого закончились вода и продукты, удерживал Слатину, находясь в окружении натовских войск. На территорию аэропорта за это время была допущена лишь небольшая делегация британских военных во главе с Майклом Джексоном.
В результате переговоров руководство НАТО было вынуждено согласиться на ввод в Косово российского миротворческого контингента, который оставался в крае до 2003 года. В дальнейшем ему на смену пришли российские милицейские формирования.
«Марш-бросок на Приштину в крайне тяжёлый для России момент показал героизм и профессионализм российских десантников. Из противостояния с машиной войск НАТО мы вышли победителями. Ни один западный военный руководитель не посмел взять на себя ответственность за то, чтобы ввязаться в какой-либо конфликт с нашими войсками», — заявила в разговоре с RT эксперт аналитического центра «Платформа общественной дипломатии Сербии» политолог Екатерина Поморцева.
По её словам, сербы не считают себя проигравшими в косовском конфликте, так как выстояли под натовскими бомбардировками и не сдались.
«Разворот Примакова над Атлантикой, бросок на Приштину — это не просто «символические поступки», как о них любят говорить на Западе. Данные события показали сербам, что Россия имеет твёрдый фундамент, на котором строит свою политику. Этим фундаментом являются ценности союзничества и справедливости», — подчеркнула эксперт.
По мнению Андрея Кошкина, решительность России сбила ритм наступления Североатлантического альянса.
«Натовцы не рискнули идти на обострение. Действия российских десантников на том этапе морально обезоружили Запад», — отметил эксперт.
«Марш-бросок на Приштину — это классика спецопераций, на которой нужно готовить офицеров в военных академиях. Это было в суворовских традициях: быстро, мужественно и не числом, а умением», — подытожил Кошкин.
«Все вело к третьей мировой» Самая дерзкая военная операция 90-х: бросок на Приштину в воспоминаниях очевидцев
Ровно 20 лет назад произошло событие, которое заставило весь мир вспомнить о, казалось бы, пришедшей в упадок в 90-х годах российской армии. В ночь на 12 июня 1999 года сводный батальон воздушно-десантных войск, входивший в состав международного миротворческого контингента в Боснии и Герцеговине, преодолел более 600 километров и захватил расположенный в Приштине аэродром Слатина, на считанные часы опередив войска НАТО. Дерзкая секретная операция, о которой многие высшие чины (даже в России) узнали из трансляции CNN, едва не обернулась вооруженным конфликтом. По некоторым оценкам, все могло закончиться третьей мировой войной, а воспоминания участников тех событий, как выяснила «Лента.ру», во многом расходятся и даже противоречат друг другу.
10 июня 1999 года завершилась военная операция НАТО в Югославии. Согласно резолюции Совета безопасности ООН, в Косово вводились миротворческие силы альянса, а сербские войска покидали край. Основные силы НАТО были сосредоточены в соседней Македонии. 12 июня они собирались занять аэропорт Слатина — единственный в Косово, способный принимать военные, пассажирские и грузовые самолеты.
Однако их плану было не суждено сбыться, потому что у России созрел свой. Еще в конце мая майор Юнус-Бек Евкуров (ныне — глава Ингушетии) получил секретный приказ: в составе группы из 18 спецназовцев ГРУ скрытно проникнуть на территорию Косова и Метохии, взять под контроль аэропорт Слатина и подготовиться к прибытию основных сил российского контингента. Поставленная задача была выполнена. Подробные обстоятельства операции до сих пор засекречены.
В ночь на 12 июня батальон ВДВ на бронетранспортерах и грузовиках выдвинулся из боснийского Углевика в сторону Косова. Колонна прибыла в Приштину примерно в 2 часа ночи. Сербское население города вышло на улицы, радостно встречая российских военных, а к утру войска полностью заняли стратегический аэродром.
Известно, что план по занятию Слатины приходилось разрабатывать в тайне от многих российских военных и политиков. Скажем, о готовящейся операции не знали министр иностранных дел Игорь Иванов и, согласно некоторым свидетельствам, глава Генерального штаба Анатолий Квашнин, хотя разрабатывали план его подчиненные.
Эти события получили название «Приштинский бросок».
«Для начальника Генштаба это мелкая операция была. Подумаешь, батальон»
В 1999 году был начальником Главного управления международного военного сотрудничества Минобороны России; во время операции убедил возглавлявшего колонну генерала Виктора Заварзина продолжать движение на Приштину, несмотря на приказ главы Генштаба повернуть обратно. Сейчас — профессор кафедры международной журналистики МГИМО. Доктор исторических наук, генерал-полковник в отставке.
На тот момент я возглавлял Главное управление международного военного сотрудничества Министерства обороны России, и естественно, вся международная проблематика, касающаяся Минобороны, замыкалась на главное управление, которое я возглавлял. И Балканы — это было одно из наиболее приоритетных направлений, потому что здесь замыкались отношения с США, НАТО и нашими братьями сербами, которым мы тоже отдавали приоритет.
Мы вели достаточно сильную аналитику мировых военно-политических процессов, и, конечно, следили за ролью в них России. И мы видели, что американцы заявили об однополярном мире и проводят стратегию по подавлению всех тех стран, которые пытаются проводить независимую политику или быть в союзе с другими центрами силы. Еще в 1993 году господин Киссинджер (американский дипломат Генри Киссинджер — прим. «Ленты.ру») заявил, что они не допустят появления где бы то ни было государств или союзов государств, способных бросить им вызов. То, что они строят однополярный мир, кстати, было закреплено и в стратегии национальной безопасности США.
Мы отчетливо наблюдали: все, что сопротивляется американской политике, просто уничтожается, втягивается в конфликт и так далее. И плюс, чтобы дисциплинировать Европу — а ведь в 1990-е годы там блуждали настроения, что, поскольку нет Варшавского договора, поскольку нет явных угроз, то возникает вопрос, зачем необходимо существование НАТО, — был развязан балканский кризис.
Фото военных ангаров аэродрома Слатина после бомбардировки в апреле 1999 года
Нормы международного права, естественно, тоже подгонялись под концепцию однополярного мира. По сути, вся система международной безопасности, международного права подгонялась под американские устремления, американские желания и американское законодательство. И мы жестко обвиняли НАТО, когда без решения Совбеза, по их решению, начались массированные бомбардировки Югославии.
Это было преступление. Мы не шли на сотрудничество с ними. Мы оказывали возможную поддержку министерству обороны и вооруженным силам Югославии — и через присутствие своих советников, и через оказание другой помощи.
Мы как постоянные члены Совета безопасности ООН предложили американцам такой формат: давайте, мы представляем свой план международного военного присутствия в Косово, а вы свой. Мы такими планами обменялись. Наш план состоял в том, чтобы те страны, которые принимали участие в агрессии против Югославии, не размещались на территории Косова, а только вдоль границ. Также у нас была своя позиция в отношении вывода сербских сил из Косова. Мы настаивали, чтобы было выведено не более 50 процентов вооруженных сил и сил безопасности Союзной Республики Югославии. И американские военные согласились с этим. Но заместитель государственного секретаря США Строуб Тэлботт и Черномырдин размыли эту позицию, хотя мы, военные, стояли за это совместно.
Ряд других вопросов нам удалось согласовать с военными США. Но когда мы стали вести переговоры после принятия резолюции Совета безопасности ООН, американцы стали предлагать нам условия. В нашем МИДе американские генералы вручили мне своего рода предложение: мы разрешаем вам одним батальоном участвовать [в миротворческой операции] в американском секторе. Я говорю: а почему вы решили, что мы согласимся? Мне генерал Фогельсон говорит: это отвечает вашей позиции, и так как вы не хотите подчиняться НАТО, то ваш батальон будет подчиняться не НАТО, а американскому генералу. Естественно, с таким предложением мы не согласились.
Я доложил министру обороны. Стали планировать. Подготовили записку президенту Борису Ельцину о том, чтобы предусмотреть ввод наших сил, нашего контингента, одновременно с натовскими войсками. И все, больше ни МИД, никто об этом не знал. Четко спланировали и ввели.
Главной проблемой для нас было вывести батальон из Боснии. Мы планировали направить три батальона: один высаживается в городе Ниш на территории Сербии, другой высаживается в Слатине, а батальон из Углевика выдвигается и занимает свой сектор в Косовской Митровице, которая прилегает к основной территории Сербии. Но, поскольку самолетам с нашими солдатами не дали пролететь румыны и венгры, что, кстати, было нарушением правил международных перелетов, мы перенацелили оставшийся батальон, который вместо Косовской Митровицы пошел на Приштину.
Нашей целью было взять под контроль главный военный объект на территории Косова — это единственный аэродром, где могли приземляться военные самолеты.
Российские военнослужащие СДК на БТР в составе колонны, которая направляется в Приштину
Фото: Ivan Milutinovic / Reuters
О готовящейся операции не знали не только в МИДе. У нас в Генштабе, Министерстве обороны, воздушно-десантных войсках об этом знали буквально единицы. А в полном объеме обо всей операции — там же было еще военно-дипломатическое прикрытие — знали всего шесть человек. И если бы мы подключили МИД, Администрацию президента, еще какие-то структуры, то, я думаю, американцы знали бы об этом раньше наших десантников. Нужно врасти в ту ситуацию 1990-х годов [чтобы понять]. Многие наши чиновники заискивали перед американцами, выполняли их приказы. Поэтому операция проводилась в таком закрытом режиме.
Министру иностранных дел Игорю Сергеевичу Иванову, который обиделся на меня, я объяснял, что это специальная военная операция, и МИД здесь совершенно ни при чем, обижаться не нужно. Вот когда мы взяли Приштину — пожалуйста.
Мы не знали, как вывести батальон из Углевика, ведь это Босния и Герцеговина, зона ответственности многонациональной дивизии «Север», которой командовал американский генерал. И вот полковник Евгений Дубков, начальник Научно-исследовательского центра Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны России, который отвечал за аналитику по Балканам, сделал свое предложение.
Мы просто применили элементы военной хитрости. Мы действовали таким образом, что батальон уже несколько часов идет по территории Сербии, господин Строуб Тэлботт спокойно вылетел в Вашингтон [из Москвы], и только когда стали подходить к границе Сербии и Косова, американцы поняли, что этот батальон мы ведем туда [в Приштину].
И генерал Квашнин приказывал развернуться, когда министр иностранных дел Игорь Иванов привез вернувшуюся американскую делегацию в Министерство обороны. Они вернулись, чтобы повлиять на нас.
Когда министр обороны Игорь Сергеев засомневался — может, говорит, остановим батальон? — я понимал, что если это сделать, то англичане первыми зайдут и займут аэродром Слатина. Поэтому на совещании, где были и МИДовцы, и начальник Генштаба, а также другие генералы и офицеры, я сказал, что с Заварзиным связи нет. Министр обороны потом одобрил это.
Это правда, что я посоветовал Заварзину выключить телефон. Но Квашнин тогда поднялся и сказал: я сейчас [сам] свяжусь. В батальоне была командно-штабная машина, которая держала связь со своей бригадой. И через этот канал он дал команду остановить движение и развернуться. Заварзин позвонил мне. Я ему напомнил: кто вам ставил задачу? Он говорит: министр обороны лично. Я говорю: а он получил эту задачу от президента, и дать команду на отмену может только министр обороны, а не начальник Генштаба. Поэтому я ему сказал выполнять приказ министра обороны, что Заварзин и сделал.
Ну а генерал армии Квашнин зашел и всех успокоил, сказал, что батальон разворачивается. Он не знал, что там за трасса, она настолько узкая, что развернуть бронетранспортеры без аварии невозможно в принципе. И когда Строуб Тэлботт что-то требовал у Иванова, все его успокаивали, что батальон разворачивается, а потом, как в «Ревизоре» у Гоголя, кто-то вбегает и кричит, что CNN показывает ввод нашего батальона в Приштину.
Задача была поставлена, получили согласие президента, и задача была выполнена.
Есть у нас видеосъемки, как наш батальон входил в Приштину. Мы шли по минутам, чтобы упредить натовские войска в занятии аэродрома. И мне генерал Заварзин докладывал, что обступили, ликуют люди, несут цветы, несут фрукты. Я его просил двигаться очень осторожно, чтобы не задеть, не омрачить радость. Я обратился к начальнику генерального штаба югославской армии генералу Драголюбу Ойданичу, чтобы расчистили дорогу. Сербы немедленно помогли: объяснили людям, люди отошли, и батальон прибыл вовремя, упредив англичан.
Фото: Василий Шапошников / «Коммерсантъ»
Со стороны албанцев во время движения батальона чего-то агрессивного предпринято не было. Но здесь опять же очень здорово помогли сербы, прежде всего сербская полиция и вооруженные силы. Они разработали и привели в исполнение план обеспечения безопасности нашего батальона. Это был план секретный. Сербы были готовы поддержать, если вдруг с натовцами произойдет какой-то инцидент. У них выделялся [для этого] целый корпус.
Ребята блестяще справились. Они, особенно командиры, еще в месте дислокации в Углевике отрабатывали свои действия по установлению контроля над аэродромом на специальном макете местности. И каждый, начиная от командира отделения, знал свою задачу. Естественно, и подчиненные их знали. Поэтому, как только батальон прибыл, мгновенно вышли на свои объекты, тут же установили связь между собой и приготовились к обороне.
Где-то на полчаса с лишним позже нас пришли англичане. Они в какой-то момент попытались своими бронемашинами оказать давление на наши посты, и ребята просто проявляли героизм. Они не успели оборудовать даже окопы, но нацелили гранатомет на британскую бронемашину и предупредили: еще один метр, и мы будем действовать. И далее они сами [англичане] предложили взаимодействие.
Командующим силами безопасности KFOR (сокращение от Kosovo Force, в официальных документах ООН на русском языке именуются СДК, «Силы для Косово», — международные силы под руководством НАТО, отвечающие за обеспечение стабильности в регионе, — прим. «Ленты.ру») был английский генерал Майкл Джексон. Приказы главнокомандующего объединенными вооруженными силами НАТО в Европе американского генерала Кларка о том, чтобы атаковать, выдавить русский батальон, он не выполнял, потому что читал резолюцию Совета безопасности ООН, где НАТО вообще как международная организация не упоминается.
И поэтому в первую же ночь командир британской бригады предложил провести встречу с нашим командованием, с генералом Заварзиным. Последний получил разрешение провести такую встречу. А после нее британцы в интересах личной безопасности остались ночевать в расположении нашего батальона.
Инженерное подразделение вооруженных сил Великобритании в районе аэропорта Слатина в Приштине
Фото: Л. Якутин / РИА Новости
Разговоры о том, что наши солдаты, занявшие аэродром, испытывали трудности с припасами, это все глупости, дурь. Просто ложь какая-то, дурная ложь. Во-первых, батальон пришел со своими запасами. И через два часа по прибытии уже работала кухня. И, кстати, британцев, которые напросились на встречу, командование британской бригады, угощали горячим ужином. Это первое. Второе: наш тыл работал хорошо. И, конечно, мы имели определенные договоренности с сербами. Там возникла проблема с водой. Но не потому, что воды не было, а потому, что поступила информация, якобы албанцы отравляют источники питьевой воды, которые мы используем. Поэтому я позвонил немецкому генералу, с которым мы взаимодействовали, и попросил перекинуть туда минеральной воды. Мы с немцами кое в чем сходились против американцев по поводу Балкан в целом и Косова в частности. Две огромные фуры тут же развернулись и обеспечили водой наших ребят.
Тут лучше вспомнить, как натовские офицеры и даже генералы становились в очередь в русскую баню, которую буквально через несколько дней срубили наши ребята. Это же десантники. Они все могут, умеют. Тем более, они адаптировались к этим балканским условиям, выполняя боевую задачу в гарнизоне Углевика в Боснии и Герцеговине. Так что все они прекрасно знали. И потом, это же лето было. Сербские граждане несли туда овощи, фрукты. Но они не проникали на объект. Все это было хорошо организовано, действовала тыловая служба — что можно брать, что нельзя. А потом уже мы, Главное управление международного военного сотрудничества, организовали наш российский тыл — через Салоники, через Грецию. Постоянно шли туда и боеприпасы, и вещевое довольствие, и продовольствие. Греки в Салониках тоже здорово встречали нас.
Действия группы спецназа под командованием Евкурова, которая взяла под контроль аэропорт Слатина еще до прибытия батальона, до сих пор засекречены. И я не уполномочен их рассекречивать. Но действительно, для чего у нас разведка, для чего у нас спецназ. Причем спецназ не худший в мире, а скорее всего, наилучший. Это не то, что показывают в фильме «Балканский рубеж».
Конечно, мы все свои действия осуществляли в тесном сотрудничестве с сербами, и это нужно понимать. С их Генштабом, с его главой Драголюбом Ойданичем мы встречались много раз. Я даже защищал его в Гаагском трибунале, он восемь лет отсидел.
В полной мере об этой операции знали от Генштаба в Главном разведывательном управлении — начальник Главного управления, его первый заместитель. И знал Юрий Николаевич Балуевский, начальник Главного оперативного управления. Они планировали, работали.
Для начальника Генштаба (в то время эту должность занимал генерал армии Анатолий Квашнин — прим. «Ленты.ру») это мелкая операция была. Что там, подумаешь, батальон. Он не стремился вникать. И по ряду причин не все до него доводили.
Охрана подземного аэродрома. Российский миротворческий контингент в Косово
Фото: Л. Якутин / РИА Новости
«Мир узнал только после того, как CNN передал картинку»
В 1999 году — начальник штаба ВДВ, в 1993-1998 годах был заместителем командующего ВДВ по миротворческим операциям. Сейчас — заместитель председателя ДОСААФ. Генерал-лейтенант ВДВ в отставке, доктор политических наук.
Я давно занимался миротворческой деятельностью, почти шесть лет был заместителем командующего ВДВ по миротворческим операциям, и на Балканах в разрешении конфликтов я принимал непосредственное участие, уже был опыт проведения операций по вводу батальона в Сараево (российские миротворцы находились в Боснии с 1992 по 2003 год — прим. «Ленты.ру»).
Когда начались события в Косово, было решено там провести операцию под эгидой НАТО, многонациональных сил, для того, чтобы взять под контроль этот край, где назревали большие события. Чтобы кровопролитие прекратить, было решено ввести войска, разбить территорию края на сектора и принудить стороны к миру — так спланировали натовцы.
Но Российская Федерация придерживалась противоположного мнения о необходимости урегулировать этот вопрос дипломатическим путем и была против проведения [силовой] операции.
Шло время, и натовцы заявили: если вы не желаете участвовать в этой операции, тогда мы проведем ее сами. И вот, когда мы оказались за бортом, встал вопрос: а как мы поможем сербам, как мы повлияем на обстановку? Решение натовцами было принято, им нужно было только ввести войска и взять под контроль свои сектора.
Тогда принимались различные решения. Было много вариантов, но они все напрямую вели к развязыванию третьей мировой войны: переброска войск и по воздуху, и по земле через сопредельные государства. Это была утопия, которая вела к непредсказуемости событий. Поэтому еще месяца за полтора первый заместитель начальника Генштаба Юрий Балуевский меня предупредил, мол, будь в готовности ввести миротворческий батальон по типу Сараева.
Британские миротворцы вступают в Косово
Фото: Laszlo Balogh / Reuters
Шло время, и вдруг выстрелил этот вариант. Поставили задачу по линии штабов. Ввиду того, что была определенная секретность, были ограничены каналы, по которым мы работали. Не все первые лица государства знали, что такая операция проводится. Мною была создана оперативная группа, поставлены задачи. Поскольку я размещал ту бригаду в Углевике, я все там знал. Оперативную группу возглавил генерал-майор Валерий Рыбкин, командиром батальона был назначен полковник Сергей Павлов. Командир бригады — полковник Николай Игнатов.
Мы вывели батальон прямо из-под носа натовцев, потому что нас контролировали, под видом того, что он отправляется на занятия. Там недалеко есть полевой аэродром, мы вывели батальон туда, подготовили его к маршу. Нам нужно было опередить ту армаду, которая выдвигалась в Косово, чтобы занять свои сектора ответственности. Нам были нужны большие маршевые скорости, поэтому решение было принято, чтобы техника была однотипная, колесная, то есть БТР-80. Тылы мы оставили на аэродроме, только взяли с собой заправщики.
И на скорости, которая достигала 60 километров в час (это для батальона очень много), мы сумели опередить натовские войска. Когда мы вошли в Косово, там все вышли на улицы и приветствовали нас. А ранее, когда батальон шел по автобану, там больших населенных пунктов не было, мы там проскочили быстро.
Никто не сомневается, что против той армады войск, которая выдвигалась для занятия своих секторов в Косово под прикрытием авиации, мы особой силы не представляли. Это было несоизмеримо.
О происходящем не знали многие первые лица в России, не знали и в Соединенных Штатах. Мир узнал только после того, как CNN передал картинку, что батальон уже там, в Косово, его встречают сербы.
Сербский полицейский жмет руку российским миротворцам
Когда мы уже вошли туда, многие начальники, в том числе и Квашнин, поняли, что вопрос настолько серьезен, и все настолько далеко зашло, что нужно было принять решение отойти назад, на границу с Сербией. Но выполнить это распоряжение, развернуть батальон назад, когда ликующий город вышел на улицы, было невозможно. Хотя такая команда последовала.
И вот с этого момента все началось. Политики требовали серьезных мер. Я читал все эти отчеты, они были за то, чтобы, используя силовой метод, сбить батальон с аэродрома, проявить решительность. Но военные были против. Английский генерал Майкл Джексон произнес знаменитую фразу о том, что он не собирается развязывать третью мировую войну. Поэтому они решили пойти на переговоры. В итоге Россия участвовала в операции на территории Косова.
Министр иностранных дел Игорь Иванов действительно не знал о готовящейся переброске батальона в Косово. А то, что об этом не знал глава Генштаба Анатолий Квашнин, — это неправда. Он был одним из организаторов всего этого. Все готовилось, как я уже говорил, по линии штабов — Генштаба, штаба ВДВ.
Если послушать, что тогда говорили Игорь Иванов и другие чиновники — они невпопад отвечали, что произошло. Это потом, когда президент в 10 утра одобрил наши действия, все заговорили.
Об операции группы из 18-ти спецназовцев под командованием нынешнего главы Ингушетии, а тогда майора Юнус-Бека Евкурова, я ничего не могу рассказать, хотя он и был тогда моим подчиненным. Мне об этом неизвестно. Возможно, какие-то задачи и ставились, выполнялись. Но они не обнародовались.
Сейчас много чего рассказывают. Я говорю о том, какие распоряжения я отдавал и какие полномочия имел. Взять тот же фильм «Балканский рубеж». Обидно, что фильм однобокий. Чего не было, то выпятили. То, что было, отвели на второй план. Батальон показали в виде роты. Но это на совести режиссеров. Они делали так, чтобы это все было интересно смотреть, и фильм был кассовым. Но если бы там была стрельба, то была бы большая война. В том фильме я был консультантом. Гоша Куценко приехал, рот раскрыл, а я два с половиной часа ему рассказывал. А там они уже все перевернули.
Мы готовились серьезно и батальон бросить один не могли. Мы просчитывали все ситуации.
По поводу каких-то проблем со снабжением, это домыслы. Они рождаются, обрастают слухами. Нет, здесь не было проблем. И население к нам относилось хорошо, помогало. Никто не предлагал поделить аэродром в обмен на провизию, как об этом некоторые пишут.
Этнические албанцы покидают свою деревню Слапузани в 40 км от Приштины в результате столкновений между албанскими повстанцами и сербскими силами безопасности
Фото: Visar Kryeziu / AP
«Стоит выбор: оставить позиции бандитам или дождаться своих»
В конце мая 1999 года возглавил группу в составе 18 бойцов ГРУ, которая тайно проникла на территорию аэропорта Слатина и фактически контролировала его до подхода десантного батальона. В 2000 году ему присвоено звание Героя России. Сейчас Евкуров — глава Республики Ингушетия.
Обстановка на Балканах была напряженной в течение всего 1998 года и особенно обострилась с началом военной операции НАТО против Югославии в марте 1999-го — когда самолеты НАТО начали бомбить Белград и стратегические объекты на территории страны. — рассказывал Евкуров в колонке, опубликованной в марте 2019 года на сайте ТАСС. — В тот момент и сам блок НАТО, и наше Министерство обороны рассматривали различные варианты ввода сухопутных сил на территорию Косова и Метохии — если межэтнический конфликт между сербами и косовскими албанцами еще больше обострится. Тогда и наши миротворцы, и представители блока НАТО стояли на территории Боснии и Герцеговины. И конечно, — я так думаю — всех волновал вопрос, как зайти в Косово, какие площадки, какие транспортные коммуникации для этого использовать.
Сам исторический «бросок» — переброска сводного батальона ВДВ из состава российского контингента в аэропорт Слатина в 15 километрах от Приштины — был проведен в ночь на 12 июня. Но нам, группе, которая эту операцию готовила, задача была поставлена еще раньше. Нет, не захватить аэропорт, а взять его под наблюдение, проверить, какие у него возможности, какая взлетно-посадочная полоса, коммуникации, «под кем» находится объект, кто его контролирует.
В моей команде были и российские военнослужащие, но большинство — все-таки представители местного населения: сербы, албанцы, хорваты. Люди разных национальностей, разных вероисповеданий. Хочу подчеркнуть, что было много албанцев, которые были недовольны действиями радикальных албанских и хорватских националистов по отношению к мирному населению. Ведь там творилась, можно сказать, нереальная жестокость, поэтому и разные люди были в команде.
Для кадровых военных это обычная работа, но, конечно, мы учитывали, что ситуация может выйти из-под контроля. Случиться могло всякое, никто не застрахован, и были у нас сложные моменты. Все шаги просчитывали, понимали, что находимся далеко, что вокруг, скажем так, недружественная обстановка, поэтому никто не ожидал, что все будет гладко, готовились ко всему. Никаких переживаний не было, я даже не заострял на этом внимание. У меня была задача, и я ее выполнил.
Самым сложным был этап, когда была пауза, — решалось, пойдет или нет основная колонна наших сил. Это тот момент, когда ты вроде бы и имеешь моральное право уйти, но при этом знаешь, что к аэропорту уже выдвинулся британский батальон, бронеколонна. То есть стоит выбор: оставить позиции тем же бандитам и в дальнейшем англичанам либо все-таки дождаться своих. В таком подвешенном состоянии действуешь уже по интуиции: сам принимаешь решение, и от него зависит дальнейший ход истории. Мы интуитивно решили еще час потянуть время, посмотреть, что будет, — и выиграли.
Российские миротворцы во время охраны Приштинского аэродрома на блок-посту №1
Фото: Сергей Метелица / ТАСС
Что было после
Леонид Ивашов: Вообще, такого начальника Генштаба, как генерал армии Квашнин, я в истории российских вооруженных сил не припоминаю. Он особо не вникал в армейские дела и не понимал простых вещей, хотя я ему неоднократно докладывал. Я знал тот источник, который влиял на Квашнина, когда он неоднократно ставил вопрос о расформировании Главного управления международного военного сотрудничества. И при Сердюкове он, по сути, добился своего. А потом уже, с приходом Сергея Шойгу, срочно стали все восстанавливать, но специалисты ушли.
Вся миротворческая деятельность России, а значит — деятельность Министерства обороны, финансировалась не из военного бюджета (Леонид Млечин в своей книге «МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России» приводит слова Анатолия Квашнина, сказанные в апреле 2003 года, когда российский контингент был выведен из Косова: «У нас не осталось стратегических интересов на Балканах, а на выводе миротворцев мы сэкономим двадцать пять миллионов долларов в год» — прим. «Ленты.ру»). Она финансировалась по статье «Международное сотрудничество». И нам, Министерству обороны, содержать боевые подразделения за рубежом — в качестве миротворцев или каких-то других структур — было очень выгодно, потому что это было вне бюджета Министерства обороны, вне его расходов. Плюс мы получали столь богатый опыт.
В случае с Косово Россия получила международный авторитет, международное признание. Но для Квашнина это ничего не значило, потому что у него были другие мерки, другие категории. Я с ним категорически не согласен. Ничего мы от этого ухода с Балкан не выиграли. Но мы в очередной раз продемонстрировали, как делали это не раз со времен Горбачева, что мы сдали своих друзей, сдали своих союзников, ничего не получив взамен, потому что были очень послушны тем же американцам.
Мы, военные, создаем плацдарм для наступления и политики, и дипломатии, и экономики и всего-всего. Это не использовали. Ну а господин Квашнин, когда наши войска вывели с Кубы из разведцентра (имеется в виду радиоэлектронный центр в Лурдесе — главный советский, а затем российский зарубежный центр радиоэлектронной разведки, использовался по назначению до 2002 года — прим. «Ленты.ру»), тоже начал считать: это все столько вот стоит, а вот мы спутники запустим… В результате — ни разведцентра, ни спутников.
Наши ребята были в центре внимания всего человечества, всего мира. Это был подвиг. Понимаете, насколько американцы надоели всем, включая народы натовских стран? Наших ребят на руках носили, радовались, что наконец-то нашлись русские десантники, которые утерли нос нагловатым янкам.
Николай Стаськов: Суть состояла в том, чтобы заставить НАТО считаться с нами. Они это увидели, выделили нам сектор. Мы перебросили туда бригаду и выполняли там задачи. Поэтому была и уверенность у сербов, что мы присутствуем, что они не брошены. Это все понимали и понимают.
А самое главное — это профессионализм офицеров, генералов, личного состава, их подготовка, содержание техники. Все это позволило выполнить задачу, притом в таких экстремальных условиях. Это факт, отрицать который нельзя. Наши отцы и деды сделали столько, что у натовцев до сих пор присутствует какой-то звериный страх, поэтому они нас и боятся, и уважают. А мы должны были доказать и подтвердить, что мы такие.
Солдаты 76-й Гвардейской воздушно-десантной бригады готовятся к отправке в Косово с миротворческой миссией в составе международных сил ООН
Фото: Василий Шапошников / «Коммерсантъ»
Решение о выводе российского контингента спустя четыре года, в 2003 году, нужно было принимать однозначно. Потому что там одни, как говорится, правили бал, а вторые помогали доставать каштаны из огня. Туда, где не могли действовать натовцы, посылали русских, потому что сербы полностью доверяли и доверяют нам. И в этих вопросах они использовали нас везде. Ну а когда все устаканилось, и сербское многотысячное население в основном ушло, остались, так сказать, сотни. По факту, стало ясно, что Косово уже признано НАТО территорией косовских албанцев. Мы поняли, что перспектив нет. И последние события показывают, что это так.
Юнус-Бек Евкуров: Для государства и мира в целом в тот период стало понятно, что Россия, находясь в тяжелейшей ситуации, все равно в состоянии выполнять такие задачи за пределами страны, — писал он. — На днях выступал министр обороны и правильно говорил, что еще лет шесть назад никто не мог подумать, что наши войска, кроме морских походов в нейтральные воды и полетов дальней авиации в нейтральных зонах, могут выполнять за пределами страны боевые задачи. Мировому сообществу было показано, что на России ставить точку рано, Россия себя еще покажет.
Если бы этот локальный военный успех был закреплен политическим решением и политической волей, возможно, сейчас в Косове была бы другая ситуация. Но получилось так, как получилось. Мы понимали, что Югославия осталась со своими проблемами один на один, как бы Россия ни пыталась помочь. Россия тогда была не той, что сегодня. Возможностей не было помогать. И понимание у западных партнеров тоже было такое, что Россия не игрок на этом поле, и поэтому они так нагло и смело себя вели.
Я думаю, что уроки Югославии сегодня извлекаются в ходе принятия различных внешнеполитических решений руководством страны. Тогда было показано, что западные партнеры нарушили все договоренности, которые были с Россией достигнуты по Югославии. Я уверен, что сегодняшняя внешняя политика ведется в том числе с учетом ошибок Югославии в 1999 году.