стихи к какой песне были написаны через два дня после начала войны
Двадцать второго июня, ровно в четыре часа
ДВАДЦАТЬ ВТОРОГО ИЮНЯ, РОВНО В ЧЕТЫРЕ ЧАСА…
(Журнал «Родина», 2003, №4)
Каждый год, когда приходит черед горестного дня начала Великой Отечественной, мне почему-то приходят на память незамысловатые строки одной из самых первых песен той войны. Скорее даже не песни, а песенной переделки довоенного «Синего платочка». Родилась она буквально в первые же дни вражеского нашествия и, думаю, помнится многим, кто пел ее в ту суровую пору.
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война.
Кончилось мирное время,
Нам расставаться пора.
Я уезжаю,
Быть обещаю
Верным тебе до конца.
И ты смотри,
С чувством моим не шути!
Выйди, подруга,
К поезду друга,
Друга на фронт проводи.
Дрогнут колеса вагона,
Поезд помчится стрелой.
Ты мне с перрона,
Я — с эшелона
Грустно помашем рукой.
Пройдут года,
Снова я встречу тебя.
Ты улыбнешься,
К сердцу прижмешься
И поцелуешь, любя.
Много лет спустя, работая над передачами телевизионного цикла «Песня далекая и близкая» и песенными рубриками в различных изданиях, я собрал несколько десятков текстовых версий и переделок «Синего платочка», начало которым было положено той, что сочинил накануне войны поэт и драматург Яков Маркович Галицкий:
Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила,
Что не забыла
Ласковых, радостных встреч…
Песня эта в канун войны стала шлягером. Ее пели известные певцы и певицы. А двое из них — Екатерина Юровская и Изабелла Юрьева — даже успели записать довоенный «Синий платочек» на грампластинку. С огромным успехом исполняла эту песню в своих концертах Лидия Русланова, в том числе и на фронте. Но, конечно же, самым популярным в годы войны стал тот вариант «Синего платочка», который сочинил сотрудник газеты «В решающий бой» Волховского фронта лейтенант Михаил Максимов, заканчивавшийся словами: «Строчит пулеметчик за синий платочек, что был на плечах дорогих…» Его спела и записала в фильме «Концерт — фронту» и на пластинку Клавдия Шульженко, и, благодаря ей, песня про «синий платочек» стала своеобразным символом, навсегда слившимся с именем этой прославленной певицы.
И все-таки мне бы хотелось вернуться к тому варианту «Синего платочка», строки которого вынесены в заглавие и начало моего рассказа.
Несколько лет назад поэт-песенник Сергей Павлович Красиков, длительное время редактировавший литературно-художественный альманах «Поэзия», рассказал мне, что стихи про «двадцать второе июня», в числе других, принес к нему однажды поэт Борис Ковынев и предложил опубликовать в разделе, составленном из произведений, родившихся в годы войны. Он показал при этом вырезку с их публикацией в одной из фронтовых газет, подписанной его фамилией. Однако члены редколлегии сочли эти стихи примитивными и не заслуживающими опубликования в альманахе.
Возможно, они были правы. Но эти строки сочинялись оперативно, по горячим следам событий. А главное — были подхвачены и запеты миллионами. Сам Ковынев об этом, наверное, не знал и не догадывался. Во всяком случае, не настаивал на выполнении своей просьбы. Забрал стихи и ушел. К тому времени он был уже довольно пожилым человеком.
А ведь в 1920-е годы имя Бориса Константиновича Ковынева (1903—1970) было на слуху у многих. Первая его книжка стихов вышла в издательстве «Новая Москва» в 1925 году. Вторая — «Последний из могикан» — в 1926-м.
Книгу «Солнце взрослых» рекомендовал к печати А. М. Горький. Из Сорренто он написал автору письмо, в котором очень тепло отозвался о его стихах. Это надолго вдохновило поэта.
Снова песней гудит голова,
Снова молодость брызжет прибоем.
Ну-ка, жизнь, засучи рукава,
Мы еще повоюем с тобою!
Так заканчивалось его стихотворение, посвященное Горькому.
В фондах Российской государственной библиотеки я отыскал несколько поэтических сборников и многочисленные газетные издания с его стихами. Во многих из них явно просматривается их песенная природа. Не случайны, наверное, строки, выплеснувшиеся у него однажды:
Надо песню нести впереди
(В песне есть неизбывная сила!),
Чтобы молодость в каждой груди
Веселей, чем гармонь, голосила…
И такие песни на его стихи были сложены.
Пожалуй, главная из них, оставшаяся жить в народной памяти, но потерявшая, как это нередко бывает, имя автора, та, что начиналась словами:
Где облака вершат полет,
Снаряды рвутся с диким воем,
Смотри внимательней, пилот,
На землю, взрыхленную боем.
Там, где пехота не пройдет
И бронепоезд не промчится,
Угрюмый танк не проползет,
Там пролетит стальная птица…
В 1927 году это стихотворение Бориса Ковынева под названием «Авиамарш» почти одновременно опубликовали газеты «Гудок» (13 июля) и «Красная звезда» (24 июля). А в народе на эти стихи была сложена песня с запомнившимся, думается, многим броским припевом:
Пропеллер, звонче песню пой,
Неся распластанные крылья!
За вечный мир
В последний бой
Лети, стальная эскадрилья!
Я и сам когда-то пел «Стальную эскадрилью» в суворовском и курсантском строю и потому встретился с нею на пожелтевших от давности газетных страницах как с доброй старой знакомой.
Еще раньше — в феврале 1924-го, Ковыневым были сложены и опубликованы пронзительные строки «Поэмы о Ленине», тоже ставшие песней:
Налетала вьюга сгоряча,
Под деревней выла у околиц.
А в избе о смерти Ильича
Говорил приезжий комсомолец…
Стихи и песня про «двадцать второе июня», мне думается, тоже из этого ряда. И потому имя их автора заслуживает того, чтобы его не забывали и помнили.
Много лет назад довелось мне услышать от поэта Якова Захаровича Шведова — автора знаменитого «Орленка» мудрые слова поэтической притчи:
И в час предзакатный опять и опять
В душе афоризм шевелится:
В обычаях мира — сначала распять,
Потом — на распятье молиться…
Оказалось, что и эти провидческие поэтические строки тоже принадлежат перу Бориса Ковынева…
С трудом отыскал я его неухоженную, заросшую травой могилку на Ваганьковском кладбище. Не сумел пока найти хотя бы его фотографию, чтобы поместить ее в этом рассказе и в будущей своей книге «Распятые авторы знаменитых песен». В ней идет речь о трагических судьбах авторов «По долинам и по взгорьям», «Авиамарша», «Песни о встречном», «Называют меня некрасивою» и других песен, истории которых я уже рассказывал или собираюсь рассказать в рубрике «Память сердца». Будет в ней и рассказ о песнях Бориса Ковынева, распетых в народе, но остающихся пока безымянными. Упорно продолжаю свой поиск и очень надеюсь на помощь тех, кто прочтет эти строки.
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили
Что началася война.
Врагов шли большие лавины,
Их не было сил удержать,
Как в земли вступили родной Украины,
То стали людей убивать.
За землю родной Батькивщины
Поднялся украинский народ.
На бой уходили все-все мужчины,
Сжигая свой дом и завод.
Рвалися снаряды и мины,
Танки гремели броней,
Ястребы красны в небе кружили,
Мчались на запад стрелой.
Началася зимняя стужа,
Были враги близ Москвы,
Пушки палили, мины рвалися,
Немцев терзая в куски.
Кончился бой за столицу,
Бросились немцы бежать.
Бросили танки, бросили мины,
Несколько тысяч солдат.
Помните Гансы и Фрицы,
Скоро настанет тот час:
Мы вам начешем вшивый затылок,
Будете помнить вы нас.
ДВАДЦАТЬ ВТОРОГО ИЮНЯ…
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа,
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война.
Кончилось мирное время,
Нам распрощаться пора,
Я уезжаю, быть обещаю
Верным тебе навсегда.
И ты смотри,
Чувством моим не шути,
Выйди, подруга, к поезду друга,
Друга на фронт проводи.
Дрогнет состав эшелона,
Поезд помчится стрелой,
Я из вагона — ты мне с перрона
Грустно помашешь рукой.
Пройдут года,
И снова я встречу тебя,
Ты улыбнешься,
К сердцу прижмешься,
Я расцелую тебя.
Рукописный отдел Института русской литературы, Р. V, колл. 201, п. 1, № 1, стр. 57. Зап. И. В. Ефремовым в 1946 г. от А. П. Малаховой, бывшей учительницы, в г. Кобрине (БССР). Близкий вариант — в той же коллекции, стр. 56, зап. И. В. Ефремовым в 1942 г. от М. А. Воробьевой в поезде на пути в г. Калинин. Опубликованный вариант: Калужский край, № 169. В тексте Я. И. Гудошникова (Рукописный отдел Института русской литературы, Р. V, колл. 237, п. 1, № 2, стр. 18—19), записанном в сентябре 1941 г. от студентов-допризывников Воронежского сельскохозяйственного института, предпоследний куплет отсутствует, а последний пелся так:
Кончится время лихое —
С радостной вестью приду.
Снова дорогу
К милой порогу
Я без ошибки найду.
То же — в записи И. Я. Рокачева 1944 г., сделанной в Германии (Рукописный отдел Института русской литературы, Р. V, колл. 239, № 3, стр. 24). Запись песни Я. И. Гудошников сопровождает следующими словами: «Слышал я эту песню и позже сотни раз от солдат, офицеров и гражданских лиц. Пелась на мотив „Синего платочка»».
Русский советский фольклор. Антология / Сост. и примеч. Л. В. Домановского, Н. В. Новикова, Г. Г. Шаповаловой. Под ред. Н. В. Новикова и Б. Н. Путилова. Л., 1967, № 97.
Искусствовед Юрий Бирюков в журнале «Родина» №4 за 2003 год пишет со слов поэта-песенника Сергея Красикова, редактировавшего литературно-художественный альманах «Поэзия», что стихи про «двадцать второе июня» приносил однажды (судя по контексту, через много лет после войны) для публикации в альманахе поэт Борис Ковынев (1903-1970), представив вырезку из фронтовой газеты, где стихотворение было подписано его фамилией. Стихи редколлегия отклонила. Но каких-либо документальных доказательств в пользу авторства Ковынева в статье не приводится.
«Вставай, страна огромная!»: история 5 главных песен Великой Отечественной
«В землянке»
Эта лирическая песня, казалось, могла быть создана только в мирной обстановке – например, для фильма, снятого уже после войны. А на деле сочинили её непосредственно на фронте. Автора песни – журналиста и поэта Алексея Суркова – призвали в самом начале войны на передовую военкором. Должность военного корреспондента не предполагала особого риска для жизни. Обычно журналист отсылал репортаж, написанный уже по результатам какого-нибудь боя. Но не 27 ноября 1941 года.
В тот день командный пункт, на котором находились и журналисты, оказался окружён фашистами. Офицеры и штатские сидели в блиндаже под обстрелом из миномётов. В какой-то момент начальник штаба полка решился пойти на прорыв – он лично пополз к зданиям, где засели немцы, с гранатами, и сумел вывести из строя достаточно вражеских солдат, чтобы прятавшиеся в блиндаже люди рискнули двинуться под ослабшим миномётным огнём.
Когда офицерам и журналистам удалось добраться до своих, их разместили в отапливаемой землянке.
Взяв себя в руки, Сурков начал набрасывать будущую заметку с лирического зачина – описывая обстановку в землянке. И, быть может, от напряжения слова пошли. в рифму, с чётким стихотворным ритмом. Позже Алексей добавил в них любовную линию и отослал в письме любимой жене Софье. Уже в Москве. А заметка вышла своим чередом, без рифмы и без ритма.
В феврале сорок второго в редакцию зашёл композитор Листов – он искал новые тексты для песен. И чтобы непременно с фронта. Сурков вспомнил о «Землянке», отыскал её и переписал для композитора набело. Листов ушёл со стихами, а через неделю вернулся, одолжил у одного из журналистов гитару и спел: «Бьётся в тесной печурке огонь. » Вскоре новый хит разошёлся по передовой, а Лидия Русланова записала пластинку с «Землянкой».
Никто и подумать не мог, что уже летом сорок второго пластинку прикажут уничтожить, а на исполнение песни ансамблями и певцами наложат вето.
Из-за строки «А до смерти четыре шага» чиновники сочли её упаднической! Песню взялся «улучшить» поэт Константин Симонов, заменив крамольные слова более оптимистичными. Но артистов, исполняющих новую версию, на фронте с возмущением освистывали. В конце концов разрешили петь «Землянку» такой, как её создал автор.
«Священная война»
Эта грозная песня была написана буквально сразу после объявления о начале войны – на энергии потрясения. Конечно, не вся сразу. Сначала только стихи. Василий Лебедев-Кумач – которого советский народ хорошо знал по песням «Утро красит нежным светом» и «Широка страна моя родная» – уже примерно через сутки передал текст в прессу, он был опубликован в газетах «Известия» и «Красная звезда». В тот же день её продекламировали и на радио. Поэт был уверен, что ждать, пока у слов появится музыка, нельзя: людям нужны эти слова здесь и сейчас.
Сразу после этого композитор Александр Александров – практически моментально – написал музыку к новой песне. Он тоже торопился и не стал писать и раздавать чистовиков. Ноты написал мелом на доске и собрал певцов и музыкантов. Так, с доски, они и списали композицию и всего за сутки отрепетировали песню.
Её исполнили перед отбывающими на фронт солдатами на Белорусском вокзале.
Уже на втором куплете солдаты встали, вытянувшись во фрунт – словно при исполнении гимна. По окончании бойцы потребовали песню повторить. И снова. И снова. Всего оркестру пришлось проиграть её пять раз подряд. Трудно представить, но. запускать её по радио запретили! Слишком, мол, трагичная – решили чиновники. Надо бы бодрее, веселее, что-то о победе. Бравое что-нибудь.
Многие считают, что текст песни отсылает к саундтреку популярного в то время патриотического фильма «Александр Невский», вышедшего на экраны за три года до того – «Вставайте, люди русские!»
«Тёмная ночь»
Во второй половине войны одной из самых популярных песен стало стихотворное письмо солдата из фильма «Два бойца». Там её исполняет звезда того времени – Марк Бернес в роли легкомысленного балагура Аркадия Дзюбина. В фильме он поёт «Тёмную ночь» под гитару, но в сценарии в этом эпизоде Аркадий именно что пишет письмо домой – и сначала эпизод так и снимали, безо всякой музыки. Однако, как Бернес ни старался, режиссёру Леониду Лукову сцена казалась фальшивой.
Наконец, режиссёра осенила мысль: нужна музыкальная вставка. Надо сыграть на особом сценическом артистизме Бернеса, его умении петь «прямо в душу».
Дальше события развивались стремительно. Луков, несмотря на поздний час, буквально вбежал домой к композитору Богословскому. Слов ещё не было, и Луков доносил свою мысль чуть ли не на пальцах. Богословский сел за рояль и практически сразу выдал мелодию нужного настроения. С этой мелодией оба они побежали уже к поэту Агатову – и тот очень быстро сочинил простой и глубокий по чувству текст. Среди ночи разбудили Бернеса – и фонограмма была готова уже к следующему дню, когда эпизод с солдатским письмом пересняли.
Ещё до выхода фильма на экраны песню выпустил на своей пластинке Утёсов. Он сделал это без спроса, так что без небольшого скандала не обошлось. Но хитом «Тёмная ночь» стала всё равно только после того, как люди увидели и услышали Бернеса – и вскоре её пели под гитару и без неё в госпиталях, а потом и на фронте.
Удивительнее всего было то, что Бернес сумел выучить песню за пятнадцать минут – исполнив её затем без погрешностей. Марк Наумович был известен тем, что каждую песню разучивал по нескольку месяцев – исполнитель он был прекрасный, но на память ему всё ложилось очень долго. Видимо, эффект от ночного появления режиссёра был огромным.
«Катюша»
А эта песня на фронте по популярности опережала и «Священную войну», и любую другую. До сих пор она у нас ассоциируется именно с военными годами. На самом деле впервые её исполнили в тридцать восьмом году и, если вслушаться в текст, девушка в ней поёт о пограничнике, а не о солдате передовой. Даже исполняли до войны песню в основном женским вокалом – с солдатами она никак не ассоциировалась. А вот на фронте она на любой голос «ложилась».
Автором текста был Михаил Исаковский. По-настоящему известным поэтом-песенником он стал во время войны, и, возможно, в том числе благодаря «Катюше». Его перу принадлежат также такие известные песни, как «Враги сожгли родную хату» и «В лесу прифронтовом», а после войны, после выхода на экраны фильма «Кубанские казаки», вся страна пела «Каким ты был, таким ты и остался» и «Ой, цветёт калина».
Впрочем, на фронте в песне далеко не всегда оставались все старые слова. Её то и дело переделывали, придавая более угрожающий оттенок. В ходу были также непристойные варианты, которые обещали фашистам много чего интересного.
Всё дело было в мелодии – одновременно бодрящей и со знакомыми народными мотивами. Она словно сама шла из горла, с ней не страшно было обращаться «по-свойски». Многие бойцы вообще были уверены, что «Катюша» – народная песня, и уверяли, что слышали, как её пела мама или бабушка. А 10 января 1943 года во фронтовом издании «На штурм» был опубликован совсем особенный её вариант – посвящённый подвигу настоящей Катюши, комсомолке Кате Пастушенко:
Когда враги вдруг налетели стаей
и замолчал внезапно пулемет,
Катюша наша, девушка простая,
одна рванулась заменить расчет.
Девушка была санитаркой и во время атаки немцев перевязывала своих раненых. Но услышала, что заглох пулемёт, и поняла, что на ногах теперь она одна. Девушка метнулась к пулемёту, хладнокровно подпустила фашистов поближе, чтобы косить их гуще, – и срезала тридцать солдат, сорвав атаку. Был и вариант, посвящённый бойцу Кате Ивановой, героине Сталинграда, также санитарке, которой пришлось взять в руки пулемёт:
Наш вишневый сад в цветенье снова,
И плывут туманы над рекой.
Выходила Катя Иванова
На высокий берег, на крутой.
Выходила – твердо порешила
Мстить врагу за Родину свою,
Сколько воли, сколько хватит силы,
Не жалея молодость в бою.
Быть может, в каждом отряде, где была своя боец Екатерина, был и свой вариант «Катюши». Кстати, Катя Иванова, сначала санитарка, потом пулемётчица, прошла всю войну – встретила Победу на Балканах. Заслужила несколько боевых наград. Таких Кать было немало. Удивительно ли, что в одном из вариантов песни Катюша – именно санитарка?
Раны Катя крепко перевяжет,
На руках из боя унесёт.
А на Керченском полуострове случилась интересная история с участием песни. Тихим летним вечером красноармейцы услышали из фашистского окопа свою «Катюшу» – видно, немцы захватили пластинку. Песня на ней была только одна, и немцы ставили её раз за разом, по кругу. Такое свойское обращение с «Катюшей» вдруг очень задело красноармейцев, и они бросились в атаку. Пластинка была отбита. Вместе с патефоном.
«Синий платочек»
Артисток, приезжающих на передовую, «платочек» просили спеть практически обязательно. У этой песни существовало несколько разных вариантов. В самой же первой версии слов не было вовсе. После раздела Польши в 1939 году в советском теперь Белостоке еврейский композитор и музыкант Ежи Петербурский написал вальс для Белорусского джаз-оркестра – состоявшего преимущественно из бывших польских граждан.
Слова к вальсу написал – только через год – москвич Яков Гольденберг. В ней не было ни слова про шинель и пулемётчика – это была песня о временном расставании влюблённых.
«Платочек» стал хитом моментально. Его исполняла даже Изабелла Юрьева, которая, казалось, не признавала ничего, кроме романсов, и такой же любитель романсов Вадим Козин. Неудивительно, что именно на эту сверхпопулярную мелодию в первые дни войны поэт Борис Ковынев написал новый текст:
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война.
В этом варианте во время войны песня также разошлась широко – её упоминание можно встретить во многих книгах середины века. Но настоящим фронтовым хитом песню сделали Клавдия Шульженко и солдат Михаил Максимов, сочинивший строки, где было знакомое всем «Строчит пулемётчик за синий платочек». По одной легенде, сама Шульженко, услышав, что Максимов сочиняет стихи, попросила его сочинить более «боевую» версию, по другой – молодой поэт подошёл к известной певице сам и, борясь со смущением, показал свою версию «Платочка».
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Кто и зачем хотел оболгать песню Священная война
24 июня исполняется 70 лет со дня создания песни «Священная война», ставшей гимном Великой Отечественной
Наш народ создал множество замечательных военных песен. Среди них немало настоящих шедевров и особое место занимает песня «Священная война». Она стала настоящим гимном Великой Отечественной. Трудно забыть её величественную музыку, написанную А.Александровым в которой как бы воплощается мощь Великой Державы. Незабываем и великолепный текст В.Лебедева-Кумача. Мы приводим его здесь полностью, так как он нужен для целей нашего исследования. Хотя надо сказать, что в песне исполняются обычно не все четверостишия стихотворения.
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна!
Идет война народная,
Священная война!
Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей,
Насильникам, грабителям,
Мучителям людей!
Не смеют крылья черные
Над Родиной летать,
Поля ее просторные
Не смеет враг топтать!
Гнилой фашистской нечисти
Загоним пулю в лоб,
Отребью человечества
Сколотим крепкий гроб!
Пойдем ломить всей силою,
Всем сердцем, всей душой
За землю нашу милую,
За наш Союз большой!
Встает страна огромная,
Встает на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
Вставай страна огромная,
Вставай на смертный бой
С тевтонской силой тёмною,
С германскою ордой.
* * *
Я только раз видала рукопашный.
Раз — наяву и сотни раз во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
По признанию самой поэтессы, это четверостишие вначале было просто одной из строф большого стиха. Зная, как хорошо Друнина умела писать, можно догадаться, что стих был неплохой. Но, когда она нашла в себе силы убрать другие строфы, он стал просто гениальным.
Если вернуться к тексту песни «Священная война», то надо сказать, что создан он был отнюдь не экспромтом. В печати неоднократно появлялась информация о наличии в Российском государственном архиве литературы и искусства черновика слов этой песни, написанного рукой В.Лебедева-Кумача, с его многочисленными правками, отражающими последовательную работу над созданием текста. Сошлёмся на одного из исследователей Ю.Бирюкова. Цитата.
«Строки написаны карандашом, как всегда у Кумача.
Идёт война народная,
Священная война,
И ярость благородная
Вскипает, как волна.
С этой строфы зародилось стихотворение. Поэт зачёркивает в ней «и» меняет на «пусть», а в окончательном варианте меняет строки местами и делает строфу рефреном-припевом.
Следующей была строфа:
За землю нашу милую,
За Родину свою
Всем сердцем.
Пойдём ломить.
Кумач подбирает рифму:
Всем сердцем, всей душой.
Всем сердцем, всею силою.
Зачёркивает «Родину свою». Меняет на «Союз большой». В итоге строфа принимает такой вид:
За землю нашу милую,
За наш Союз большой
Пойдем ломить всей силою.
Всем сердцем, всей душой.
Третья строфа поначалу выглядит так:
Тупому зверю низкому
Загоним пулю в лоб,
Насильнику фашистскому
Найдём дорогу в гроб.
Вариант последней строки:
Сколотим крепкий гроб.
И ещё одна версия этой строфы:
Сожмём железным обручем,
Загоним пулю в лоб.
Мы всей фашистской сволочи
Сколотим крепкий гроб.
Так, строчка за строчкой, строфа за строфой, поначалу неуклюжие, перечёркнутые, написанные заново, вновь зачёркнутые, изменённые, родились все куплеты будущей песни. А что песней эти стихи непременно станут, Василий Иванович не сомневался. Потому сразу же выделил строфу-припев, как бы ставя композиторов перед фактом: вот вам песня, и ничто иное».
Хотя если бы даже текст был написан без помарок, ничего необычного в этом бы не было. В истории поэзии нередки примеры, когда даже большие стихотворения записывались автором без единой правки. Нередко замысел такого текста долго вызревает, а потом «прорывается» в строки путём вдохновения. Тем более, что и само вдохновение приходит порой под влиянием сильных переживаний. Вряд ли кто будет отрицать, что начало войны было сильнейшим переживанием для жителей нашей страны.
24 июня стихотворение «Священная война» появилось в газетах «Известия» и «Красная звезда». В тот же день композитор и руководитель ансамбля военной песни А.Александров написал к нему музыку. Печатать слова и ноты не было времени, и Александр Васильевич вывел их мелом на доске, а певцы и музыканты переписали в свои тетради. Еще день ушёл на репетицию. И уже 27 июня 1941 года на Белорусском вокзале одна из групп Краснознамённого ансамбля красноармейской песни и пляски СССР впервые исполнила эту песню. По воспоминаниям очевидцев её в тот день исполнили пять раз подряд. 28 июня песня была записана на грампластинку, а 30 июня издана с нотами. «Священная война» стала символом Великой Отечественной войны – с её исполнения ежедневно начинался радиоэфир. После окончания войны, песня не утратила своей популярности. Её с удовольствием слушали миллионы людей. Так, например, замечательный бард Владимир Высоцкий назвал её своей любимой песней.
Дочь Боде писала также и в «Литературную газету». Вот как выглядел первоначальный текст «Священной войны» согласно версии Колесниковой.
Вставай страна огромная,
Вставай на смертный бой
С германской силой тёмною,
С тевтонскою ордой.
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идёт война народная,
Священная война.
Пойдём ломить всей силою,
Всем сердцем, всей душой
За землю нашу милую,
За русский край родной.
Не смеют крылья чёрные
Над родиной летать,
Поля её просторные
Не смеет враг топтать!
Гнилой тевтонской нечисти
Загоним пулю в лоб,
Отрепью человечества
Сколотим крепкий гроб.
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С германской силой тёмною,
С тевтонскою ордой.
Прежде чем рассматривать утверждения дочери А.Боде по существу, давайте поговорим о тех людях, которые стали на основании столь зыбких аргументов, обвинять в плагиате выдающихся поэта и композитора, а заодно бросать тень на весь народ, который выиграл величайшую из войн под знаком священной песни, которую по-сути объявили фальшивкой.
Представьте такую ситуацию. К вам пришло письмо от неизвестной гражданки, где она безо всяких доказательств пишет, что песню… пусть это будет «Червона рута», написал вовсе не покойный ныне Владимир Ивасюк, а она. Неужели таких «доказательств», как письмо вам будет достаточно, для того, чтобы писать статьи и снимать фильмы, где вы будете называть Ивасюка вором и плагиатором? Нет конечно. Но ведь в случае со «Священной войной» произошло то же самое. Так почему же Мальгин и Говорухин поспешили признать авторство А.Боде? Почему не проверив факты, поверили на слово З.Колесниковой и обвинили в плагиате известного поэта и не менее известного композитора. Понятно, что причина вовсе не в письме старушки. Как человек много лет проработавший в редакциях газет, журналов и телекомпаний, могу сказать, что редакция любого крупного СМИ получает массу писем среди, которых можно и не такое найти. Сенсация готовилась теми, кто в год сорока-пятилетия Великой Победы запустил её в информационное поле и продолжает раздувать сейчас двадцать с лишним лет спустя. На то, что мы имеем дело со спланированной акцией очернения Победы указывает множество обстоятельств. И чем больше их изучаешь, тем больше понимаешь, что провокация готовилась долго и тщательно. Очень вероятно (хотя и не факт), что дочь Боде сама стала жертвой этой провокации. Не исключено, что её отец и вправду сочинил какую-то песню патриотического содержания, может с похожим названием. Возможно, она была хорошей, возможно плохой, на что косвенно указывают появившиеся в Интернете стихи, приписываемые А.Боде. Но это не важно. За много лет Зинаида Александровна могла забыть текст и, воспроизводя его по памяти, невольно переписала слова Лебедева-Кумача, с которыми просыпалась страна все военные годы и которые знал наизусть практически каждый советский человек, включая, естественно и саму Колесникову. Как уже говорилось, каждая редакция серьёзного СМИ получает тысячи писем. И если бы отец Зинаиды Александровны не был немцем, если бы его отчество было не Адольфович, письмо Колесниковой мирно последовало бы в мусорную корзину и было бы забыто.
Это очень легко понять, просматривая фильм Говорухина вышедший на экраны в 1992 году и ныне широко популярный (благодаря Интернету) в определённых кругах. Без этого фильма вряд ли кто бы знал о статье Мальгина прозвучавшей на радио «Свобода» в 1990 году и перепечатанной в журнале «Столица» в 1991.В фильме «Россия, которую мы потеряли» умаляются заслуги наших полководцев, утверждается, что они не умели воевать и побеждали лишь тем, что не щадили солдат. Там же смакуется тема предательства, оправдываются изменники Родины. Весь фильм проникнут пафосом преклонения перед ценностями западной цивилизации, перед западным образом жизни. И приписав авторство песни немцу, создатели фильма хотят показать, что даже главную военную песню нам подарили иностранцы. Мол мы такие уже никчемные, что без них никак. Весь фильм призван доказать «второсортность» нашего народа. При том, я ничего не имею против немцев. Многие поколения выходцев из Германии верно служили России, среди них было немало выдающихся людей. И если бы немец и впрямь написал патриотическую песню в то время, как его соплеменники вторглись в Россию, ничего зазорного в этом бы не было. Я просто хочу проследить логику создателей «сенсации». Даже суд доказал авторство Лебедева-Кумача, по иску его внучки. И вряд ли Мальгин с Говорухиным сами верили в авторство Боде. Не такие уж они наивные люди, чтобы поверить голословному утверждению старушки. Просто в контексте очернения нашей истории приписать авторство главной военной песни немцу было идеологически очень важно. Важно было и то, что Александр Боде носил отчество Адольфович. Когда-то популярное в Германии имя «Адольф», ныне редко. Уж слишком много крови пролил самый известный его обладатель, Адольф Гитлер. Нельзя забывать, что фильм Говорухина посмотрели миллионы людей. Сейчас уже ни для кого не секрет, что спецслужбы овладели практикой зомбирования людей при помощи СМИ. И касаемо нашей темы, можно сказать, что людям, через подсознание внушали код. Ключевыми словами которого были «немец», «Адольф». Мол, он и создал самую патриотическую песню.
Нельзя исключать и того, что дочь Боде была отнюдь не жертвой, а сознательной участницей провокации. Судя по некоторым материалам, она не только написала от руки текст, но и ноты, якобы скопировав их через стекло. А ведь любой непредвзятый анализ показывает, что не мог такой текст был написан в 1916. А раз фальшив текст, значит и нот не могло быть.
Первое, что бросается в глаза, это строка «не смеют крылья чёрные над Родиной летать». Читая эти слова, так и видишь кадры военной кинохроники, когда тысячи немецких самолётов вторглись в небо нашей страны. И хотя, дочь Боде пишет об аэропланах, которые непонятно где летали, но не было их столько в Первую мировую, чтобы так рельефно впечататься в душу поэта. Тем более Боде не был на фронте и не видел вражеских аэропланов. Кое-кто утверждает, что под словами «крылья чёрные» Александр Адольфович имел ввиду крылья демонов. Я думаю, что этот «аргумент» столь явно притянут «за уши», что его и комментировать не стоит. Возьмём другую строчку – «вставай страна огромная». Если Боде написал песню в 1916, то призывать страну, воюющую уже два года к пробуждению, по меньшей мере, странно. Ещё один момент. Лебедев-Кумач, русский по национальности не указывает национальности захватчиков. Он называет их просто фашистами. Неужели немец Боде, будет выпячивать то, что враги его Родины, были его соплеменниками – германцами? Да и слово «тевтонская» свидетельствует о фальшивке. Конечно, немцев иногда называли «тевтонцами» по имени одноименного германского племени и рыцарского ордена. Но куда реже, чем прусаками или фрицами. Понятно, что слово «тевтонской» появилось потому, что создатели фальшивки понимали, что употреблять слово «фашистской» в 1916 году было невозможно, а придумать что-то оригинальное не могли. Вот и появилась «тевтонская орда».
Из письма дочки Боде трудно понять приписывает ли она музыку Александрова своему отцу или нет. По крайней мере, она утверждает, что мотив песни А.Боде был другой. И на этом, как говорится, спасибо. Судя по всему, Зинаида Александровна путает понятия «музыка», «мотив» и «мелодия». Даже ярые защитники авторства Боде, типа музыковеда Е.Левашева, делают «скидку» для А.Александрова. Пишут, что А.Боде напевал свой текст под мелодию «Мазурки» М.Глинки, а композитор Александров, мол эту мелодию гармонизировал. Хотя С.Говорухин режиссурой своего фильма, по сути приписал Боде не только слова, но и музыку, ведь кадры из хроники Первой мировой идут именно на фоне музыки Александрова. А теперь представим реальную ситуацию. Неужели Лебедев-Кумач мог принести известному композитору любительские ноты и потребовать, чтоб тот аранжировал уже готовую песню? Нет, конечно. Известно, что Александров писал музыку сам, причём текст взял из газеты. Но ведь создатели «сенсации» и его косвенно обвинили в плагиате.
Надо сказать, что вокруг песни «Священная война» в постперестроечные времена наблюдались и другие спекуляции. Так появлялись утверждения, что «Священная война» якобы до 15 октября 1941 года была, чуть ли не под запретом, «ибо некие предержащие власти считали, что она чрезмерно трагична, с первых строк обещает «смертный бой», а не близкое торжество победы». Такое утверждение не соответствует действительности, так как есть документальные доказательства, что стихотворение «Священная война» напечатали две крупнейшие газеты, в том числе вторая по значению, после «Правды», газета СССР – «Известия», где стих появился на первой полосе под портретом Сталина. Понятно, что такая публикация воспринималась тогда, как официальное одобрение, поэтому ни о каких запретах не могло быть и речи.
И в заключение. Существует предание о том, как во время Второй Мессенской войны, ещё в седьмом веке до нашей эры, спартанцы, испытывающие военные трудности попросили помощи у афинян. Те, не желая всерьёз помогать своим давним соперникам, словно бы в насмешку, прислали им хромого учителя – Тиртея. Но, как оказалось, этот Тиртей был поэтом. Он сочинял военные песни. И получилось так, что афиняне, послав Тиртея, оказали спартанцам большую помощь, чем, если бы прислали военный отряд или опытного полководца, в качестве военного советника. Вдохновлённые песнями Тиртея, спартанцы разбили врага. Эта легенда показывает, какое огромное значение имеют патриотические военные песни в жизни людей. Песня «Священная война» помогла нашим предкам разбить врага. И мы, потомки воинов-победителей, должны защищать эту священную песню от лжи и клеветы.