там колыбель моего онегина о каком месте
Крымское вдохновенье Пушкина. Гурзуф-2
Среди зелёных волн, лобзающих Тавриду,
На утренней заре я видел Нереиду.
Сокрытый меж олив, едва я смел дохнуть:
Над ясной влагою полубогиня грудь
Младую, белую, как лебедь, воздымала
И пену из власов струёю выжимала
. А. Пушкин
Из волн бесшумно выходила Нереида,
Полубогиня вод, участливой планидой
Она была томима жаждою любви,
И оставляла на песке свои следы.
Из глубины души неясная тревога,
Вдруг вспыхнула, в рассветный час увидев бога:
Задумчив лик его, поэта молодого,
Воображеньем дивным извлекавшим слово.
Он звал её, просил поближе подойти.
И возлежал на краешке большой скалы,
И дева нежно одарила поцелуем,
На этом месте мы свечу, друзья, задуем.
****************************
Путешествие по Крыму стало особо значимым в жизни и поэтической судьбе Александра Сергеевича. Он провёл в Крыму месяц, в Гурзуфе — почти три недели, которые стали не только отдыхом в кругу милого его сердцу семейства Раевских, но и плодотворным творческим периодом. Поэт признавался, что прекрасные брега Тавриды вернули ему вдохновение. В доме Ришелье, где теперь располагается Музей Пушкина, Александр Сергеевич пережил счастливейшие минуты жизни. Сюда он мысленно возвращался не раз: «Златой предел. К тебе летят желания мои!». Десятки стихотворений, поэмы «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Таврида» пронизаны крымскими впечатлениями. В одном из последних писем из Гурзуфа поэт связывает с этим местом замысел знаменитого романа: «Там колыбель моего „Онегина“. Восхищение первозданной красотой крымской природы отражено во многих произведениях поэта. А есть ещё и крымская лирика, вся напоённая воздухом моря и гор.
После длительных прогулок, которые заканчивались к появлению на небе звёзд, семья Раевских и их гости собирались на веранде за столом с фруктами. Потом молодёжь выходила в сад и любовалась звёздами.
Звезда печальная, вечерняя звезда!
Твой луч осеребрил увядшие равнины
И дремлющий залив, и чёрных скал вершины.
А над этими строками до сих пор мучаются исследователи творчества поэта, гадая, кто же героиня сюжета:
Там, некогда в горах, сердечной думы полный,
Над морем я влачил задумчивую лень,
Когда на хижины сходила ночи тень,
И дева юная во мгле тебя искала,
И именем своим подругам называла.
Пушкин разгадки не оставил. Одни учёные видят в ней Марию Раевскую, другие — её сестру Екатерину. Сами же они никогда не причисляли себя к музам поэта. Большинство всё же склоняется к тому, что героиней популярной легенды об «утаённой любви» Пушкина является Мария, будущая княгиня Волконская, которой, как считают многие литературоведы, посвящены стихотворения «Редеет облаков летучая гряда», «Таврида», «Не пой, красавица, при мне», «На холмах Грузии», посвящение к «Полтаве», строфа XXIII главы «Евгения Онегина». Другие относят какие-то из этих стихов к Екатерине. Есть, как считают, и связанные с третьей сестрой — Еленой: «Увы, зачем она блистает», «Зачем безвременную скуку». В адресаты пушкинской лирики не попала только Софья, может быть, из-за совсем юного возраста.
Предположительно Пушкин с младшим Раевским поселился в кабинете над галереей с чердаком, откуда отчётливо слышен плеск волн. Поэт вспоминал: «Я любил, проснувшись ночью, слушать шум моря и заслушивался целые часы».
Пушкин просыпался обычно раньше всех и по тропинке, посыпанной морской галькой, спускался к морю, прогуливался среди оливковых деревьев, полосой протянувшихся вдоль всего берега. Может быть, именно здесь однажды утром поэту явилась прекрасная дочь морского бога Нерея:
Среди зелёных волн, лобзающих Тавриду,
На утренней заре я видел Нереиду.
Сокрытый меж олив, едва я смел дохнуть:
Над ясной влагою полубогиня грудь
Младую, белую, как лебедь, воздымала
И пену из власов струёю выжимала
Об этой рощице он напишет:
Там, на берегу, где дремлет лес священный,
Твоё я имя повторял,
Там часто я бродил уединённый, и вдаль глядел,
И милой встречи ждал
Священное дерево земли обетованной порождало в душе поэта множество библейских ассоциаций, напоминало о древних греках и их походах, о далёкой истории легендарной Тавриды. Среди кустарников, сбегая с гор, извивалась горная речка Авунда, впадающая в море. В начале XIX века устье её называлось Сюнарпутан — речка снеговой воды, или Салгир. Очевидно, именно её имел в виду Александр Сергеевич, когда писал в «Бахчисарайском фонтане»:
Поклонник муз, поклонник мира,
Забыв и славу и любовь,
О, скоро вас увижу вновь,
Брега весёлые Салгира!
Или в черновом варианте стихотворения «Кто видел край»:
Приду ли вновь, поклонник муз и мира,
Забыв молву и жизни суеты,
На берегах весёлого Салгира
Воспоминать души моей мечты
В доме Ришелье рождались строки будущей поэмы «Кавказский пленник», посвящённой Раевскому:
Прими с улыбкою, мой друг,
Свободной музы приношенье:
тебе я посвятил
изгнанной лиры пенье
И вдохновенный свой досуг
На берегу, напротив скал Адалар, есть два мыса — Пушкинская скала (35 м) и скала Шаляпина (40 м). На восточном склоне Пушкинской скалы находится Пушкинский грот — естественная пещера, куда могут заходить яхты и катера.
В память о прогулках Раевских и Пушкина по морю к Аю-Дагу одна из скал в районе Суук-Су носит имя Пушкина. В ней есть два грота, доступные только с моря. Один из них, названный Пушкинским, напоминает древний храм. В хорошую погоду прокатиться по ласковым волнам было в удовольствие. Но в один из вечеров, 27 августа, погода испортилась, и к ночи разыгралась настоящая буря с ветром, грозой, штормом. Это описано в стихотворении «Буря»:
Когда, бушуя в бурной мгле,
играло море с берегами
Смена впечатлений, настроений — то, без чего нет вдохновения.
И покой. В умиротворении Александр Сергеевич пишет брату:
“Суди, был ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался; счастливое полуденное небо; прелестный край; природа, удовлетворяющая воображение, — горы, сады, море”.
Но всё хорошее быстро заканчивается. И наступило 16 сентября, когда Пушкин с Раевскими покинули Гурзуф и отправились верхом на лошадях в Алупку.
Поэт всю жизнь мечтал вернуться в полюбившийся ему край. С надеждой и сомнением вопрошал:
Увижу ль вновь сквозь тёмные леса
И своды скал, и моря блеск лазурный,
И ясные, как радость, небеса?
Испытав здесь духовное возрождение, поэт, памятуя античные мифы о возвращении душ умерших в милые земные пределы, написал:
Так если удаляться можно
Оттоль, где вечный свет горит,
Где счастье вечно, непреложно,
Мой дух к Юрзуфу прилетит
Имя Пушкина в Гурзуфе носят санаторий, парк, средняя школа, набережная, филиал Ялтинской библиотеки им. А. П. Чехова.
Но главная достопримечательность посёлка — музей, открытый в доме Ришелье первоначально в 1938 году, а затем второй раз 4 июня 1989 года.
Шестого июня 1999 года, во время празднования 200-летия со дня рождения поэта, возле центрального входа в музей посадили берёзку, привезённую из Михайловского членами Крымского общества русской культуры. Корни присыпали землёй, доставленной из Святогорского монастыря.
В Гурзуфе четыре памятника поэту: стела в парковой зоне санатория «Пушкино», два на территории военного санатория, бюст в Международном детском центре «Артек», на котором высечены строки:
Волшебный край, очей отрада!
Всё живо там: холмы, леса,
Янтарь и яхонт винограда,
Долин приютная краса
О каком месте говорил А.С.Пушкин: «Там колыбель моего Онегина»?
Крым. Древняя «Таврида» была отрадой ссыльного Пушкина после долгого ожидания заманчивых впечатлений.
Самые известные произведения Александра Сергеевича Пушкина:
Если прочитать сказку А.С. Пушкина « О царе Солтане», то можно понять, что путешествие в бочке Гвидона с матерью-царицей, длилось не настолько много времени – всего лишь день.
Тут конечно, возникает вопрос, о продолжительности «дня», которую подразумевал сам Пушкин. Дело в том, что день может быть и светлым временем суток и целыми сутками, а разница между этими понятиями составляет в два раза.
Думаю, что все таки Гвидон провел в бочке именно сутки. Все таки, после того, как они покинули бочку(а для этого нужна была не дюжая сила, чтобы выдавить дно), он сразу пошёл добывать пропитание, согнув дубовый сук, помог лебедь-птице. Такое 12-ти летнему ребенку было бы не подсилу, а вот для 24-х летнему – в самый раз.
Так что, по моему убеждению, Гвидон в бочке был сутки.
Колыбель «Онегина»
Про Пушкина, рай земной, Артек и развалины текста
 |
| Море – символ вечной красоты природы. Иван Айвазовский, Илья Репин. Пушкин на берегу Черного моря.1887. Всероссийский музей А.С. Пушкина |
Итак, не текст, но миф, его на Пушкина тоже хватает. Если в Петербурге нужно было прилагать усилия для усвоения иного «образа» и «образования», то в Крыму, краю ожившей европейской исторической мифологии, они открывались как бы непосредственно. Это не искусственное окно, а прямое, не нуждающееся в заклеивании каким-то «текстом». Не зря в «Кавказском пленнике», который дописывался в Крыму, Пушкин впервые в своем творчестве употребил слово «европеец» – так был назван оказавшийся в плену герой поэмы. И в «Бахчисарайском фонтане» Пушкин творчески ориентировался на основанный Байроном жанр европейской «восточной» поэмы.
Особый интерес представляет воссоздание оставшегося в черновиках замысла поэмы «Таврида». Один из первоначальных вариантов описания полуострова:
Где светлой роскошью
Оживлены холмы, луга
Но вот последний стих наконец заменен собственно «крымской» деталью: «Где скал нахмуренные своды».
Существует единое поле цивилизации, единое поле европейской культуры, и важной частью является вклад в нее русской литературы. И то, что здесь, в Гурзуфе, не только колыбель моего Онегина, не только счастливейшие минуты моей жизни, но и, в отличие от строк бесчувственному телу равно повсюду истлевать, здесь, все-таки, поэт выразился достаточно определенно: мой дух к Юрзуфу прилетит. Поэтому особая притягательность и важность этого места для поэта должны быть поняты не только нами, но и силами, которые нам противостоят».
Режиссер Константин Артюхов, завотделом визуальных средств Всероссийского музея А. С. Пушкина, рассказал о съемках трехсерийного фильма о потомках поэта. Он поведал о своем знакомстве с прапраправнуком князя Голицына. От голицынского потомка Артюхов услышал такую историю. Африканский ученый выдвинул версию, что прадед Пушкина Абрам Петрович Ганнибал родился не в Эфиопии, а на берегу озера Чад, на севере Камеруна. (Это место упоминается в письме Ганнибала императрице Елизавете Петровне о признании дворянства.) Так вот, дочь Бориса Владимировича Голицына вышла замуж за африканца, своего однокурсника по археологическому факультету университета, который работал в министерстве культуры Камеруна. Это «родственное» обстоятельство позволило питерцам снять в Камеруне сюжет для своего фильма.