терри пратчетт книги для какого возраста

С чего начать читать Терри Пратчетта

Рекомендуем книги на любой случай и вкус

Кадр из сериала «Благие знамения», 2019

На счету британского писателя Терри Пратчетта более 70 книг, большая часть которых относится к циклу о Плоском мире. Чтобы помочь читателям сориентироваться, мы выбрали 10 романов, подходящих для знакомства с творчеством одного из самых ярких и самобытных фэнтези-авторов современности.

Идеальный во всех смыслах. «Стража! Стража!»

Первый роман о городской страже Анк-Морпорка увидел свет, когда поклонники Терри Пратчетта уже успели познакомиться с волшебником-неудачником Ринсвиндом, Смертью и ведьмами — матушкой Ветровоск и нянюшкой Ягг. Но именно «Стража! Стража!» идеальна для первой встречи с Плоским миром и его жемчужиной — Анк-Морпорком. Здесь есть детективная интрига в сюжете, остроумные авторские наблюдения и смешные до икоты диалоги в духе Монти Пайтона. Есть отталкивающий внешне, но благородный внутри главный герой — капитан стражи Сэм Ваймс — и целая галерея ярких второстепенных персонажей. Здесь даже есть дракон!

После этой книги можно сразу переходить к продолжению приключений Ваймса и компании — «К оружию! К оружию!». А потом запоем прочитать «Ноги из глины», чтобы понять, что Пратчетт умеет не только смешить, но и говорить на серьезные темы, такие как дискриминация и свобода.

Для поклонников комиксов. «Последний герой»

Плоский мир настолько разнообразный и объемный, что хочется увидеть его хотя бы на картинке. К счастью, в середине 1990-х Терри Пратчетт начал активно работать с иллюстратором Полом Кидби, который блестяще визуализировал образы, созданные писателем. Их совместной работой стал иллюстрированный роман «Последний герой», в котором творения Кидби являются важной частью повествования. А еще протагонист книги Коэн-варвар — блестящая пародия на любого из фэнтезийных супергероев.

Для фанатов Нила Геймана. «Благие знамения»

Двух блестящих фантастов — Терри Пратчетта и Нила Геймана — связывала многолетняя дружба. А написанные ими в соавторстве «Благие знамения» стали первым большим романом в карьере Геймана. В истории о том, как демон и ангел объединили усилия, чтобы остановить Апокалипсис, виртуозно обыгрываются библейские образы и угадывается рука будущего автора «Американских богов». От Терри Пратчетта роману достались юмор, структура повествования и общее человеколюбие. За которым, кстати, по словам Геймана, пряталась злость: на несправедливость, человеческую глупость и душевную близорукость.

А вот поклонники «Истории с кладбищем» наверняка полюбят роман «Джонни и мертвецы» про дружбу подростка с привидениями.

Для поклонников черного юмора. «Мрачный Жнец»

Для подростков. «Только ты можешь спасти человечество»

Джонни — типичный 12-летний мальчишка. Он живет в маленьком скучном городе, его родители слишком заняты выяснением отношений, чтобы понять одиночество и тоску сына. Ему не очень нравится школа, но очень нравятся компьютерные игры. Однажды пришельцы, с которыми он самозабвенно сражается в очередной стрелялке, капитулируют и просят его помощи. Так Джонни оказывается внутри компьютерной игры, где ему приходится принимать неожиданные для себя решения. Стандартный для фантастики зачин романа «Только ты можешь спасти человечество» у Пратчетта превращается в доверительный разговор о сложности и неоднозначности этого мира.

Остальные книги о Джонни Максвелле — «Джонни и мертвецы» и «Джонни и бомба» — ничуть не уступают первой книге трилогии.

Для детей. «Маленький свободный народец»

Для ценителей классики. «Вещие сестрички»

Романы Терри Пратчетта иногда называют постмодернистским фэнтези за умение автора ловко вплетать в повествование образы современной поп-культуры и классические сюжеты. Оценить это можно, прочитав «Вещих сестричек» (второй роман подцикла о ведьмах), полных аллюзий к «Макбету». Если понравится, можно продолжить знакомство с ведьмами дальше. В «Ведьмах за границей» за увлекательной и смешной историей можно найти неожиданный взгляд Пратчетта на сказки. А в «Дамах и Господах» писатель вновь обращается к Шекспиру — на этот раз к комедии «Сон в летнюю ночь».

Для любителей викторианской эпохи. «Финт»

Представьте себе роман, героями которого становятся Чарльз Диккенс, Суинни Тодд, королева Виктория, а также глава лондонской полиции Роберт Пиль, чье имя подарило британским полицейским прозвище «бобби». И все они задействованы в запутанной и опасной истории юноши и спасенной им девушки. Вы получите «Финт» — роман-посвящение викторианской эпохе. При его создании Пратчетт вдохновлялся книгой Генри Мэйхью «Рабочие и бедные Лондона» о проблемах низших сословий города. Несмотря на реалистичный антураж и отсутствие магии, это безусловное фэнтези. Хотя бы потому, что автор намеренно исказил некоторые факты, чтобы объединить всех исторических персонажей в одной книге.

Для тех, кто любит захватывающие истории. «Держи марку!»

Авантюрист и мошенник Мокриц фон Липвиг оказывается в шаге от виселицы, но получает помилование. С одним условием: возглавить Почтамт Анк-Морпорка, который буквально тонет в недоставленных письмах. Помилование оказалось условным, поскольку несколько предшественников фон Липвига погибли при загадочных обстоятельствах. А его подчиненные явно что-то недоговаривают. Да и сам Мокриц настроен не просто пережить прежних глав Почтамта, но и извлечь из своего положения выгоду. «Держи марку» — настоящий триллер в фэнтезийном антураже и отличная возможность познакомиться с Плоским миром, если вы любите остросюжетную литературу.

Мокриц фон Липвиг правит бал еще в двух романах Пратчетта — «Делай деньги!» и «Поддай пару!», так что эта трилогия отлично подойдет тем, кто не любит длинные циклы.

Для знатоков фэнтези. «Цвет волшебства»

Сложно представить ситуацию, в которой знатоки фэнтези не читали бы Терри Пратчетта. Но если такие есть, то они могут смело начинать знакомство с писателем с самого первого романа «Цвет волшебства». В нем есть как масса отсылок к классике жанра, так и откровенный стеб над шаблонным фэнтези 70-80-х годов. И сразу же продолжить с «Безумной звездой», которая является прямым продолжением «Цвета волшебства». Она выводит уровень абсурда, заявленный в первом романе цикла, на небывалую высоту. И, как это бывает почти с каждой книгой Терри Пратчетта, заставляет выписывать цитаты одну за другой.

«Можно сколько угодно носиться по свету и посещать всякие города, но главное — отправиться потом туда, где у тебя будет возможность вспомнить ту кучу вещей, которые ты повидал. Ты нигде не побываешь по-настоящему, пока не вернешься домой»

Источник

Как читать Терри Пратчетта

Николай Эппле продолжает рассказывать о самых важных книгах в истории английской литературы. Третий выпуск его рубрики посвящен фантасту Терри Пратчетту и его книгам о Плоском мире

Тер­ри, а точ­нее, сэр Те­ренс Дэ­вид Джон Прат­четт не по­хож на боль­шинс­тво ав­то­ров фэн­те­зи — уче­ных, в сво­бод­ное от фи­лоло­гичес­ких или эт­ногра­фичес­ких шту­дий вре­мя раз­вле­каю­щих­ся со­чини­тель­ством, или как ми­нимум дип­ло­ми­ро­ван­ных гу­мани­тари­ев. Так же не­похо­жи на глу­боко­мыс­ленное, «вы­сокое» фэн­те­зи его кни­ги — па­родий­ные и иро­ничес­кие, мес­та­ми на­поми­наю­щие фан­фи­ки Фан­фик (сокр. от англ. fan fiction) — лю­битель­ское со­чине­ние по мо­тивам по­пуляр­ной кни­ги, филь­ма, ко­мик­са и проч. и дру­гие «не­доли­тера­тур­ные» яв­ле­ния. Тем ин­те­рес­нее его ис­то­рия — ис­то­рия че­лове­ка, за­тяну­того в ли­тера­туру слов­но про­тив собс­твен­ной во­ли.

В 1990-е Прат­четт ста­новит­ся са­мым про­дава­емым ав­то­ром Ве­ликоб­ри­тании. Сум­марный ти­раж его книг в эти го­ды — бо­лее 85 мил­ли­онов эк­зем­пля­ров, они пе­рево­дят­ся на 37 язы­ков. В 2000-х он ус­ту­па­ет пер­вое мес­то по ти­ражам Джо­ан Ро­улинг, но проч­но удер­жи­ва­ет вто­рое.

В 1998 го­ду Пратчетт ста­новит­ся ка­вале­ром ор­де­на Бри­тан­ской Им­пе­рии, а в за слу­жение ли­тера­туре ко­роле­ва да­ру­ет ему по­чет­ный ти­тул ры­царя-ба­калав­ра (по­­сле это­го он собс­твен­но­руч­но вы­ковал се­бе меч из ме­те­орит­но­го же­леза).

В 2007 го­ду у Прат­четта ди­аг­ности­ру­ют ред­кую фор­му бо­лез­ни Аль­цгей­ме­ра. Пи­сатель жер­тву­ет мил­ли­он дол­ла­ров в фонд борь­бы с бо­лезнью, сни­ма­ет­ся в филь­ме, приз­ванном боль­ше рас­ска­зать о ней, и выс­ту­па­ет за ле­гали­зацию эв­та­назии в та­ких слу­ча­ях, как у не­го са­мого. На­чиная с 2012 го­да Прат­четт уже не мо­жет пи­сать сам — дик­туя тексты с по­мощью прог­рамм рас­позна­вания ре­чи, он про­дол­жа­ет вы­пус­кать по две кни­ги в год. Пи­сатель умер 12 мар­та 2015 го­да.

Плос­кий мир

В пер­вую оче­редь Терри Пратчетт ас­со­ци­иру­ет­ся с книгами о Плос­ком ми­ре. Плос­кий мир, или Диск, Discworld, — все­лен­ная, в ко­торой плос­кая зем­ная твердь дер­жится на че­тырех сло­нах, сто­ящих на спи­не ги­гант­ской че­репа­хи А’Ту­ина, плы­вущей в бес­ко­неч­ном кос­мо­се. В этом ми­ре ма­гия вы­пол­ня­ет функ­цию фи­зичес­ких за­конов: «ма­гичес­кое по­ле» Дис­ка за­пол­ня­ет раз­рыв в тка­ни фи­зичес­кой ре­аль­нос­ти, бла­года­ря ко­торо­му толь­ко и мо­жет су­щес­тво­вать мир на спи­не у че­репа­хи. В цен­тре Дис­ка на­ходит­ся Пуп, в го­рах над ко­торым оби­та­ют бо­ги (ре­аль­ные, по­тому что в них ве­рят). За­кан­чи­ва­ет­ся Диск Кра­ем, с ко­торо­го низ­верга­ют­ся в кос­мос во­ды оке­ана (как устро­ен кру­гово­рот во­ды в Плос­ком ми­ре, не­из­вес­тно: у Края слиш­ком силь­ное те­чение, а ис­сле­дова­телей, ко­торые ту­да смог­ли доб­рать­ся, смы­ло во­дой). Са­мый круп­ный и прак­ти­чес­ки един­ствен­ный го­род Плос­ко­го ми­ра — Анк-Мор­порк, оли­цет­во­рение Боль­шо­го Го­рода, в ко­тором рас­по­ложен Нез­ри­мый уни­вер­си­тет, сфе­ра дея­тель­нос­ти ма­гов. Анк-Мор­порку про­тиво­поло­жен Ланкр — де­ревен­ская ипос­тась Плос­ко­го ми­ра, это сфе­ра дея­тель­нос­ти ведьм. Есть еще Клатч, стра­на-ан­та­гонист, ку­да ез­дят за эк­зо­тикой, с ко­торой кон­ку­риру­ют и за­тева­ют вой­ны, что­бы от­влечь вни­мание граж­дан от внут­ренних проб­лем.

Плоский мир. Иллюстрация Пола Кидби. 2013 год © Paul Kidby

Если по­пытать­ся вы­делить две ос­новные ли­тера­тур­ные тра­диции, ко­торым Плос­кий мир обя­зан сво­им рож­де­ни­ем, по­лучит­ся, что это, с од­ной сто­роны, так на­зыва­емое вы­сокое, или ге­ро­ичес­кое, фэн­те­зи (об­ра­зец жан­ра тут «Вла­сте­лин ко­лец» Тол­ки­на), а с дру­гой — са­тира (об­разцы жан­ра — «Пу­тешес­твия Гул­ли­вера» Свиф­та и «За­повед­ник гоб­ли­нов» Сай­ма­ка Клиф­форд Сай­мак (1904–1988) — аме­рикан­ский писа­тель, один из за­коно­дате­лей жан­ра сов­ре­мен­ной аме­рикан­ской фан­тасти­ки. ). Пер­вая тра­диция стро­ит раз­ра­ботан­ный до ма­лей­ших де­талей вы­мыш­ленный мир и из­бе­га­ет па­рал­ле­лей с ре­аль­ностью (нес­лу­чай­но Тол­кин всег­да так нас­той­чи­во от­ри­цал та­кие па­рал­ле­ли во «Влас­те­лине ко­лец»); вто­рая все­цело со­сре­дото­чена на со­ци­аль­ной ре­аль­нос­ти, и вы­мысел тут — лишь еще один спо­соб го­ворить о ней. Воз­можно, кни­ги Прат­четта так по­пуляр­ны имен­но по­тому, что объ­еди­ня­ют в се­бе эти со­вер­шенно раз­ные тра­диции.

Цик­лы

Кни­ги о Плос­ком ми­ре — это четыре цик­ла, то есть се­рии книг, объ­еди­нен­ных глав­ны­ми ге­ро­ями и на­бором тем, и та­кая фор­ма — ре­зуль­тат стрем­ле­ния ав­то­ра ох­ва­тить как мож­но боль­шее чис­ло ти­пов и форм со­ци­аль­ной ре­аль­нос­ти.

1. Цикл о го­род­ской стра­же В рам­ках это­го цик­ла вы­деля­ет­ся еще аван­тюрный под­цикл про Мой­ста фон Лип­ви­га — мо­шен­ни­ка, вы­нуж­денно­го под уг­ро­зой смер­ти стать кри­зис­ным ме­нед­же­ром нес­коль­ких на­ходя­щих­ся в упад­ке ве­домств Анк-Мор­порка — поч­тамта и же­лез­ных до­рог. Это кни­ги про дух пред­при­нима­тель­ства, гра­нича­щего с аван­тю­рой, в ко­тором гу­манис­ти­че­ское на­чало в ко­неч­ном сче­те ока­зыва­ет­ся силь­нее праг­ма­тичес­ко­го.

Со­ци­аль­ная са­тира, опи­сыва­ющая жизнь в Анк-Мор­порке, глав­ном и един­ствен­ном го­роде Плос­ко­го ми­ра, гнез­ди­лище всех че­лове­чес­ких по­роков, на фо­не ко­торых толь­ко за­мет­нее си­яют доб­ро­дете­ли.

Глав­ные пер­со­нажи: собс­твен­но, го­род­ская стра­жа под ру­ководс­твом ка­пита­на Вай­мса, пра­витель Анк-Мор­порка лорд Ви­тина­ри.

2. Цикл о вол­шебни­ках и «клас­си­чес­кой» ма­гии

По­жалуй, это са­мые ци­нич­ные из прат­чет­тов­ских книг. Вол­шебни­ки — ин­теллек­ту­аль­ная эли­та Анк-Мор­порка. В от­ли­чие от ведьм, ко­торые обя­заны сво­ими ма­гичес­ки­ми спо­соб­ностя­ми вскор­мившей их зем­ле, вол­шебни­ки ско­рее ре­мес­ленни­ки, а по­тому час­то ока­зыва­ют­ся прос­то хит­ры­ми мо­шен­ни­ками и по­лити­ками.

Глав­ные пер­со­нажи: Рин­свинд, Биб­ли­оте­карь-орангутан, ар­кканцлер Нез­ри­мого уни­вер­си­тета На­верн Чу­дакул­ли.

3. Цикл о Смер­ти

Са­мый «ме­тафи­зичес­кий» из цик­лов Плос­ко­го ми­ра. В этих кни­гах мень­ше со­ци­аль­но­го и боль­ше «эк­зистен­ци­аль­но­го», ска­зоч­но­го и фи­лософ­ско­го.

4. Цикл о ведь­мах

Пос­вя­щен фоль­клор­но-де­ревен­ской сто­роне ре­аль­нос­ти Плос­ко­го ми­ра. Де­рев­ня с ее прос­ты­ми нра­вами и доб­ро­дете­лями про­тиво­пос­тавля­ет­ся праг­ма­тич­но­му и жес­то­кому го­роду.

Глав­ные пер­со­нажи: ма­туш­ка Вет­ро­воск, ня­нюш­ка Ягг, Маграт Чес­ногк, Тиф­фа­ни Бо­лен.

Ис­точни­ки

В кни­гах о Плос­ком ми­ре пе­реп­ле­та­ют­ся две со­вер­шенно раз­ные тра­диции — эпи­чес­кая и са­тири­чес­кая, вы­сокое и низ­кое, серь­ез­ное и смеш­ное, жур­на­ли­сти­ка и ли­тера­тура. Поп­ро­бу­ем в этом ра­зоб­рать­ся.

Ли­тера­тура

В ан­глий­ской ли­тера­туре все очень близ­ко: ка­залось бы, са­мые не­похо­жие ав­то­ры влия­ют друг на дру­га или друг от дру­га от­талки­ва­ют­ся. Пре­дис­ло­вие к сбор­ни­ку прат­четтов­ских рас­ска­зов на­писа­ла сов­ре­мен­ная ан­глий­ская пи­сатель­ни­ца Ан­то­ния Бай­етт, боль­шая его пок­лонни­ца. При этом труд­но во­об­ра­зить бо­лее да­леких друг от дру­га ав­то­ров, чем Бай­етт с ее слож­ней­ши­ми ин­теллек­ту­аль­ны­ми ро­мана­ми, и па­родист Прат­четт. Но в и де­ло, что лег­ко­вес­ное са­тири­чес­кое фэн­те­зи Прат­четта — часть «боль­шой» ли­тера­тур­ной тра­диции, ухо­дящей кор­ня­ми в Шек­спи­ра и даль­ше — в фоль­клор и ми­фоло­гию.

Эрнест Шепард. Иллюстрация к «Ве­тру в ивах» Кеннета Грэма. 1931 год bibliodyssey.blogspot.com / © E.H. Shepard estate

Прат­четт го­ворил, что страсть к пи­сатель­ству в нем еще в детс­тве про­будил «Ве­тер в ивах» Кен­не­та Грэ­ма (так­же лю­бимая кни­га К. С. Ль­ю­иса). Счи­та­ет­ся, что Прат­четт рос на фан­тасти­ке и в юнос­ти его лю­бимы­ми ав­то­рами бы­ли Айзек Ази­мов и Ар­тур Кларк, но не обош­лось и без люб­ви к клас­си­чес­ко­му фэн­те­зи. В од­ном из ин­тервью Прат­четт приз­нался, что од­нажды, на­ходясь под боль­шим впе­чат­ле­ни­ем от по­вес­ти «Куз­нец из Боль­шо­го Вут­то­на», он на­писал пись­мо Тол­ки­ну и да­же по­лучил от­вет. В чис­ле по­вли­яв­ших на не­го ав­то­ров он на­зывал так­же Мар­ка Тве­на, Дже­рома К. Дже­рома и Гил­берта К. Чес­терто­на.

Жур­на­лис­ти­ка

Что­бы пра­виль­но по­нять при­роду прат­четтов­ских книг, важ­но пом­нить о том, что он был жур­на­лис­том. И де­ло не толь­ко во впе­чат­ля­ющей ско­рос­ти, с ко­торой он пи­сал, — ку­да важ­нее его стрем­ле­ние отоз­вать­ся на все ре­аль­ные тен­денции и со­бытия. Ес­ли клас­си­чес­кое фэн­те­зи рож­да­лось как ва­ри­ант эс­ка­пиз­ма (Тол­кин спе­ци­аль­но оправ­ды­вал­ся, от­во­дя по­доб­ные об­ви­нения Име­ет­ся в виду эс­се Тол­ки­на «О вол­шебных сказ­ках»: «Хо­тя вол­шебные сказ­ки ни­ко­им об­ра­зом не яв­ля­ют­ся единс­твен­ным спо­собом бегс­тва от дей­стви­тель­нос­ти, в на­ше вре­мя они пред­став­ля­ют со­бой од­ну из са­мых яр­ких, а кое для ко­го — и од­ну из са­мых неп­ри­ят­ных форм „эс­кей­пист­ской“ ли­тера­туры. Я счи­таю, что бегс­тво от дей­стви­тель­нос­ти — од­на из ос­новных фун­кций вол­шебной сказ­ки, и пос­коль­ку я одоб­ри­тель­но от­но­шусь ко всем ее фун­кци­ям, то, ес­тес­твен­но, не сог­ла­сен с тем жа­лос­тли­вым и през­ри­тель­ным то­ном, ко­торым сло­во „эс­кей­пизм“ час­то про­из­но­сят: жизнь за пре­дела­ми ли­тера­тур­ной кри­тики не да­ет для по­доб­но­го то­на ни­каких ос­но­ваний» (Пе­ревод В. Ма­тори­ной). ), фэн­те­зи Прат­четта — текст, на­писан­ный на зло­бу дня. Вот как сам Прат­четт вспо­минал о сво­ем жур­на­лист­ском опы­те, бе­седуя с со­зда­теля­ми до­кумен­таль­но­го филь­ма «Back in Black»:

Жур­на­лист­ский на­вык ска­зыва­ет­ся в тех­ни­ке пись­ма — да­леко не все кни­ги Прат­четта от­ли­ча­ют­ся глу­биной, но бе­зус­ловно сла­бых с «тех­ни­чес­кой» точ­ки зре­ния (ком­по­зиция, язык, диа­ло­ги, ха­рак­те­ры) сре­ди них нет. Боль­шинс­тво пре­тен­зий выс­ка­зыва­ет­ся в ад­рес «Цве­та вол­шеб­ства», пер­вой кни­ги о Плос­ком ми­ре, на­поми­на­ющей ско­рее сбор­ник гэ­гов Гэг (от англ. gag) — шутка, комический эпизод. на все­воз­можные те­мы, чем цель­ное про­из­ве­дение, и трех по­следних, где слиш­ком за­мет­на спеш­ка: ав­тор то­ропил­ся за­кон­чить ра­боту до смер­ти, к ко­торой го­товил­ся с 2007 го­да.

Са­тира

© Terry Pratchett via Twitter

Оча­рова­ние книг Прат­четта в ог­ромной сте­пени дер­жится на язы­ковой иг­ре. Текст про­низан юмо­ром на раз­ных уров­нях: это не толь­ко шут­ки и озор­ное стол­кно­вение мо­тивов и сю­жет­ных ли­ний, но и пос­то­ян­ная иг­ра. Че­го сто­ят толь­ко го­воря­щие име­на: ар­кканцлер На­верн Чу­дакул­ли — Mustrum Ridcully, воп­ло­щение ду­ха мо­шен­ни­чес­тва и пред­при­нима­тель­ства Се­бя-Ре­жу-Без-Но­жа (С. Р. Б. Н.) Дос­табль — Cut-Me-Own-Throat (C. M. O. T) Dibbler, во­пло­щение ду­ха жур­на­лис­ти­ки Виль­ям де Словв — William de Worde.

«Раз­да­лось ти­хое „чпок“, а за ним буль­каю­щие зву­ки. Джин­ни про­тяну­ла му­жу кро­хот­ный де­ревян­ный ста­кан­чик. В дру­гой ру­ке она дер­жа­ла кро­хот­ную ко­жаную фля­гу.
Ис­па­рения из ста­кана раз­ли­лись в воз­ду­хе.
— Это ос­татние ос­татки осо­бой овечь­ей при­тир­ки, что твоя мал-мал гра­маз­да кар­га по­дари­ла нам на свадь­бу, — ска­зала Джин­ни. — Я убе­рег­ла их на ок­рай­ний слу­чай.
— Она не моя мал-мал гра­маз­да кар­га, Джин­ни, — Явор и не взгля­нул на ста­кан. — Она на­шая мал-мал гра­маз­да кар­га. И по­мяни мое сло­во, Джин­ни, она спо­соб­на стать все­кар­гой. У ней внут­ре сок­ры­та мо­гут­ность, о ка­кой она ни бум-бум. А вот ро­ев­ник ту мо­гут­ность чу­ет.
— Ax-ха, но, как ни на­зови, а пой­ло есть пой­ло, вер­но? — Джин­ни про­вела ста­каном ту­да-сю­да пе­ред но­сом му­жа.
Он вздох­нул и от­вернул­ся».

Фан­та­зия

Тек­сты Прат­четта — это осо­бый сплав фан­тасти­чес­ких идей 1960-х, вре­мени его юнос­ти, и ки­нема­тог­ра­фичес­кой ре­аль­нос­ти 2000-х.

© Gollancz / Orion Publishing Group

Глав­ный ге­рой ро­мана «Мор, уче­ник Смер­ти» («Mort») пос­ту­па­ет в под­мастерья к Смер­ти и не­кото­рое вре­мя вы­пол­ня­ет его обя­зан­ности. Ре­шив устро­ить се­бе вы­ход­ной, он влюб­ля­ет­ся в де­вуш­ку, ко­торую ему пред­сто­ит про­водить в мир иной. Мо­лодой че­ловек со­бира­ет­ся спас­ти воз­люблен­ную, за­брав на тот свет ее убий­цу. Та­ким об­ра­зом ге­рой раз­ру­ша­ет ткань ре­аль­нос­ти, и та, со­про­тив­ля­ясь, рас­ка­лыва­ет­ся на два из­ме­рения. Ре­аль­ность, в ко­торой де­вуш­ка мерт­ва, раз­раста­ет­ся, стре­мясь вы­тес­нить ре­аль­ность — на­руши­тель­ни­цу по­ряд­ка ве­щей. Опи­сание приз­рачной сте­ны, раз­де­ля­ющей две час­ти ми­ра, — од­но из са­мых впе­чат­ляю­щих у Прат­четта.

Ус­трой­ство книг о «Плос­ком мире»

За­коны

Мир Прат­четта толь­ко ка­жет­ся лег­ко­мыс­ленным. Если пос­мотреть вни­матель­но, он под­чи­нен стро­гим за­конам: фи­зико-ма­гичес­ким (в Плос­ком ми­ре это за­коны од­но­го по­ряд­ка), эти­чес­ким, ли­тера­тур­ным и ми­фоло­гичес­ким. Эти за­коны мож­но на­рушить, а вот из­бе­жать пос­ледс­твий та­кого на­руше­ния ни­как нель­зя. Как ска­зано в од­ной из книг: «Лю­ди не бо­лее спо­соб­ны из­ме­нить ход ис­то­рии, чем пти­цы — не­бо. Все, что они мо­гут, — это вос­поль­зо­вать­ся мо­мен­том и вста­вить свой не­боль­шой узор». Имен­но в этом родс­тво книг Прат­четта с «вы­соким» фэн­те­зи и серь­ез­ной ли­тера­турой во­об­ще. Сре­диземье Тол­ки­на вы­мыш­ле­но толь­ко на уров­не ге­ог­ра­фии и на­селяю­щих его на­родов. Ис­то­рия это­го ми­ра и сю­жет «Влас­те­лина ко­лец» раз­ви­ва­ют­ся по уни­вер­саль­ным за­конам эти­ки (в слу­чае Тол­ки­на — эти­ки хрис­ти­ан­ской), а «прик­ладная» ма­гия — лишь спе­цэф­фект, не про­тиво­реча­щий им, а на­обо­рот, уси­ливаю­щий их дей­ствие.

Чем даль­ше, тем уве­рен­нее Прат­четт ис­поль­зу­ет один и тот же мо­тив: ока­зав­шись пе­ред не­посиль­ной за­дачей (обыч­но это спа­сение род­ной де­рев­ни, ре­же ми­ра), ге­рой рас­те­рян ров­но до тех пор, по­ка не на­щупа­ет пред­назна­чен­ную ему роль, «ло­гику ми­фа». По­сле это­го он на­чина­ет ве­рить в се­бя в этой ро­ли, а сю­жет (миф) на­чина­ет дей­ство­вать. Осо­бен­но наг­лядно это мож­но уви­деть в «Ведь­мах за гра­ницей»:

«Сказ­ки — вещь очень важ­ная.
Лю­ди ду­ма­ют, что сказ­ки соз­да­ют­ся людь­ми. На са­мом же де­ле все на­обо­рот.
Сказ­ки су­щес­тву­ют со­вер­шенно не­зави­симо от сво­их ге­ро­ев.

Су­щес­тво­вание этих са­мых ска­зок на­кла­дыва­ет смут­ный, но до­воль­но ус­той­чи­вый от­пе­чаток на ха­ос, ко­торый пред­став­ля­ет со­бой все­лен­ская ис­то­рия. Сказ­ки про­тачи­ва­ют в ней лож­бинки, дос­та­точ­но глу­бокие и по­зво­ляю­щие лю­дям сле­довать вдоль них. Точ­но так же во­да про­тачи­ва­ет се­бе рус­ло в гор­ном скло­не. И каж­дый раз, ког­да рус­лом сказ­ки про­ходят но­вые дей­ствую­щие ли­ца и ге­рои, оно ста­новит­ся все глуб­же.
Это на­зыва­ет­ся те­ори­ей по­вес­тво­ватель­ной при­чин­ности и оз­на­ча­ет, что сказ­ка, сто­ит ей на­чать­ся, при­об­ре­та­ет фор­му. Она мо­мен­таль­но впи­тыва­ет виб­ра­ции всех сво­их пред­ше­ствую­щих из­ло­жений, ко­торые име­ли мес­то.
Вот по­чему ис­то­рии все вре­мя по­вто­ря­ют­ся.
Ты­сяча ге­ро­ев по­хища­ла у бо­гов огонь. Ты­сяча вол­ков по­жира­ла ба­буш­ку, ты­сяча прин­цесс удос­та­ива­лась по­целуя. Мил­ли­оны без­вес­тных ак­те­ров, са­ми то­го не со­зна­вая, про­ходи­ли про­торен­ны­ми ска­зоч­ны­ми троп­ка­ми.
В на­ше вре­мя та­кого прос­то быть не мо­жет, что­бы тре­тий, са­мый млад­ший, сын ко­роля, пус­тись он на под­ви­ги, до это­го ока­зав­ши­еся не по пле­чу его стар­шим брать­ям, не пре­ус­пел бы в сво­их на­чина­ни­ях».

Для Прат­четта сказ­ка — ор­га­ничес­кая часть ли­тера­тур­ной тра­диции в широ­ком смыс­ле сло­ва: эт­нограф наз­вал бы это ми­фами, а ис­то­рик ли­тера­туры — бро­дячи­ми сю­жета­ми. В кни­ге «Дамы и господа» Прат­четт по­меща­ет ге­ро­ев во вдруг вы­шед­ший из бе­регов и прор­вавший­ся в ре­аль­ность Плос­ко­го ми­ра сю­жет шек­спи­ров­ско­го «Сна в лет­нюю ночь», в «Carpe Jugulum» из бе­регов вы­ходит сю­жет ро­мана о вам­пи­рах, в «Уди­витель­ном Мо­рисе и его уче­ных гры­зунах» — ле­ген­да о гамельн­ском кры­соло­ве, а в «Мас­ка­раде» — сю­жет о приз­ра­ке опе­ры.

Карта Плоского мира. 1995 год © Stephen Player to the directions of Terry Pratchett and Stephen Briggs / Corgi Books

Ма­гия и эти­ка

Ин­те­рес­но, что все­лен­ная Прат­четта ра­бота­ет по мо­раль­ным за­конам: по­мо­гаю­щий дру­гим в ко­неч­ном сче­те по­мога­ет се­бе ос­та­вать­ся са­мим со­бой.

Этот ход рас­сужде­ний глу­боко бли­зок и Чес­терто­ну, и Тол­ки­ну, и Ль­ю­ису (вспом­ним его эс­се «Доб­ро и зло как ключ к по­нима­нию все­лен­ной»), и До­ро­ти Сэй­ерс До­роти Ли Сэй­ерс (1893–1957) — ан­глий­ская пи­сатель­ни­ца, ав­тор по­пуляр­ных де­тек­тив­ных ро­манов, ра­бот в жан­ре хрис­ти­ан­ской апо­логе­тики и пь­ес на еван­гель­ские сю­жеты. — все­му то­му, что мож­но наз­вать «ан­глий­ской эти­чес­кой тра­ди­цией».

Дру­гие кни­ги

Эво­люция Прат­четта: от жур­на­лис­ти­ки к литературе

Ед­ва ли не са­мое лю­бопыт­ное в Прат­четте — это та эво­люция, ко­торая про­ис­хо­дит с ним са­мим от пер­вых книг о Плос­ком ми­ре к по­следним. Труд­но най­ти луч­шую ил­люс­тра­цию то­го, как ра­бота­ет куль­тур­ная и ли­тера­тур­ная тра­ди­ция — это вид­но тем от­четли­вее, что пе­ред на­ми не про­фес­сор фи­лоло­гии, а жур­на­лист. Сам Прат­четт не раз при­зна­вал­ся, что пи­сатель­ство бы­ло для не­го жур­на­лис­ти­кой ины­ми средс­тва­ми. «Пи­сать ро­маны о Плос­ком ми­ре — это срод­ни жур­на­лис­ти­ке, — го­ворит он в ин­тервью жур­на­лу Locus 1999 го­да. — Быть мо­жет, это жур­на­лис­ти­ка, опи­сыва­ющая фак­ты двух- или трех­летней дав­ности, но пос­ледние книг де­сять бы­ли в не­кото­рой сте­пени на­ве­яны от­но­ситель­но сов­ре­мен­ны­ми со­быти­ями». Но со вре­менем в кни­гах ста­новит­ся все мень­ше от ка­пуст­ни­ка и соб­ра­ния гэ­гов и все боль­ше гар­мо­нии, они все мень­ше за­висят от «зло­бы дня», при­об­ре­тая собс­твен­ную ху­дожес­твен­ную ло­гику и энер­гию ли­тера­тур­ной тра­диции. Ин­те­рес­но наб­лю­дать, как бро­шен­ные по­ходя в ран­них кни­гах те­мы поз­же на­пол­ня­ют­ся смыс­лом, а по­вер­хностные ли­тера­тур­ные ал­лю­зии ус­ту­па­ют мес­то про­думан­но и со зна­ни­ем де­ла ис­поль­зо­ван­ным фоль­клор­ным мо­тивам.

Возь­мем для при­мера ран­нюю и позд­нюю кни­ги Прат­четта. «Цвет вол­шеб­ства», пер­вый ро­ман о Плос­ком ми­ре, на­писан­ный в 1983 го­ду, на­поми­на­ет изде­лие хо­роше­го ре­мес­ленни­ка: по су­ти, кни­га поч­ти пол­ностью сос­то­ит из обыг­ры­вания из­вес­тных (и да­же слиш­ком уз­на­ва­емых) фан­тасти­чес­ких произ­ве­дений, обиль­но сдоб­ренно­го не всег­да удач­ны­ми шут­ка­ми. В филь­ме «Back in Black» Нил Гей­ман го­ворит, что часть про­бле­мы с кни­гами Тер­ри в том, что мно­гие на­чина­ют его чи­тать с «Цве­та вол­шеб­ства»: «Но это аб­со­лют­ная ме­шани­на и ужас­ная от­прав­ная точ­ка. Это все рав­но что пы­тать­ся по­нять Вуд­ха­уса, на­чав с его школь­ных рас­ска­зов, — это соб­ра­ние шу­точек, при­чем в „Цве­те вол­шеб­ства“ они да­же не осо­бен­но хо­роши».

«Ма­лень­кий сво­бод­ный на­родец». Иллюстрация Пола Кидби для обложки первого издания. 2002 год © Paul Kidby

В кни­гах о Плос­ком ми­ре Тер­ри Прат­четт на­пол­ня­ет све­жей кровью тра­дицию фэн­те­зи, ко­торая ус­пе­ла за­мет­но «за­мылить­ся» по­сле эпо­хи от­цов-ос­но­вате­лей, Тол­ки­на и Ль­ю­иса, в се­реди­не XX ве­ка, на­чав вы­рож­дать­ся в эпи­гон­скую «ма­гичес­кую фан­тасти­ку». Воз­вра­щая на зем­лю слиш­ком отор­вавший­ся от нее жанр, до­бав­ляя от­сы­лок к ак­ту­аль­ным со­быти­ям и ок­ру­жа­ющей чи­тате­ля ре­аль­нос­ти, он в то же вре­мя воз­вра­ща­ет его к ис­то­кам, воп­ро­сам о доб­ре и зле и мес­те че­лове­ка в ми­ре. Тем при­меча­тель­нее, что сде­лать это смог ав­тор, сам при­шед­ший в этот жанр, что­бы обыг­ры­вать и па­роди­ровать его, но в ито­ге за­гово­рив­ший его язы­ком всерь­ез. «Фэн­те­зи — это не про вол­шебни­ков и ду­рац­кие вол­шебные па­лоч­ки, — го­ворил сэр Тер­ри в ре­чи на вру­чении ему ме­дали Кар­не­ги (сре­ди по­лучив­ших ее был и К. С. Ль­ю­ис), — это воз­можность уви­деть мир под дру­гим уг­лом». Не­ос­ла­беваю­щий ин­те­рес к его кни­гам го­ворит о том, что ему это уда­лось.

Источник