Как звали платоническую возлюбленную жуковского

Какие отношения связывали Жуковского и его племянницу?

Незаконнорожденный ребенок и литература

Творческая деятельность Жуковского началась с элегии «Сельское кладбище». С этого времени он определился со своим призванием, и покончив со службой в Главной соляной конторе, на пять лет поселился в Мишенском, где и случилась с ним запретная любовь.

Любовь учителя и ученицы

К образованнию родственниц поэт подошел крайне ответственно. Девочки проявляли способности к обучению, и потому этот процесс был одинаково увлекательных для всех его участников.

Из двух девочек, Мария была менее красивой, тихой и застенчивой. Мать, присутствовавшая на всех занятиях, относилась к ней предвзято, и это не могло не волновать чуткого Василия Андреевича. В письме он даже корил свою сестру за неравное отношение и слезы племянницы.

Именно тогда в дневнике классика появился вопрос: «Можно ли быть влюбленным в ребенка?». Настолько сильное чувство родилось к 12-летней девочке, что Жуковский начал строить планы на их будущую совместную жизнь:

«Я был бы с нею счастлив конечно! Она умна, чувствительна, она узнала бы цену семейственного счастия и не захотела бы светской рассеянности. » цитата из дневника поэта

Почему Жуковский и Протасова не смогли пожениться?

С 1805 года началась драматическая история отношения Василия Андреевича с Машей Протасовой. Девушке на тот момент было всего двенадцать лет. Двадцатилетний Жуковский решил ждать ее совершеннолетия. Но проблема была в другом – возлюбленные были родственниками.

Через пару лет Жуковский откроет чувства своей сестре, которая ожидаемо воспримет это известие с ужасом. Брак для Василия Андреевича и его племянницы не возможен по церковным законам, родственников не венчают.

Источник

Как звали платоническую возлюбленную жуковского

В.А.ЖУКОВСКИЙ БЫЛ ОДНОЛЮБОМ

Александр Сергеевич Пушкин всю жизнь сердечно любил Жуковского, называя его в стихах то «Парнаса чудотворцем», то «всего прекрасного певцом». Всегда признавал себя его учеником, хотя порой иронизировал по поводу его «девственной натуры». Есть мнения, что восторженно идеальный Жуковский послужил Пушкину прототипом поэта Ленского в романе «Евгений Онегин». Всё, что в романе говорится о поэзии Ленского, приложимо к Жуковскому, которого тоже рано волновали и «ко благу чистая любовь», и «славы сладкое мученье».

Стержнем лирической поэзии В.А.Жуковского была Мария Андреевна Протасова-Мойер (1793-1823). Мать Маши категорически воспротивилась браку дочери с Жуковским, несправедливо считая родство слишком близким. В это время сестра Маши Александра Андреевна вышла замуж за профессора Дерптского университета, бывшего соученика Жуковского поэта А.Ф.Воейкова. И вместе с матерью и Машей подалась в университетский город Дерпт. За ними в Дерпт направился и Жуковский. Они с Машей покорились судьбе, дав зарок отказаться от своих надежд и заменить любовь дружбой.

В марте 1823 года поэт, находившийся в северной столице, был оглушен вестью о смерти Маши при вторых родах. «Муттер Марию» оплакивали все жители, так как шесть лет совместной с Мойером жизни она активно участвовала в его благотворительной деятельности. Оставаясь при этом милой женщиной, умной и гостеприимной хозяйкой литературно-музыкального салона.

По поводу этой утраты Жуковскому сочувствовали все его друзья. Ф.Ф.Вигель 40 лет спустя писал: «Она была не красавица, разбирая черты её, я находил даже, что она более дурна. Но во всём существе её, в голосе, во взгляде было нечто необъяснимо обвораживающее… С большим умом и сведениями она соединяла необыкновенные скромность и смирение… Ну точно она была как будто не от мира сего».

Любопытно, что если сам Жуковский вполне годился в прообраз поэта Ленского, то его Машеньку многие авторы посчитали схожей с Татьяной, пушкинской героиней. В частности, эту мысль сегодня горячо поддерживает тартуский исследователь культуры и истории пушкинского периода Малле Салупере (мне довелось с ней познакомиться летом 2007 года в Тартуском университете, когда шла защита двух докторских диссертаций по филологии, в том числе по творчеству В.А.Жуковского). М.Салупере писала в 2000 году: «Судьба Татьяны сложилась иначе, чем судьба Маши Протасовой-Мойер, однако в полном согласии с личностью последней… В Тарту более четверти своей короткой жизни провела женщина, к которой приложимы многие характеристики Татьяны вплоть до заключительного обращения к той, которая «праздник жизни рано» и «вдруг» оставила». По Салупере в сестрах Лариных можно узнать сестёр Протасовых. Сестры, с которыми в их юности вёл занятия Жуковский, получили образование намного лучшее, чем обыкновенные уездные барышни. Но их портретное сходство разительно.

Источник

В. А. Жуковский. История одной любви

К. Брюллов. Портрет В. А. Жуковского

Празднуя с друзьями своё сорока­летие, наступившее 30 января 1823 го­да, поэт Василий Андреевич Жуков­ский полушутя-полусерьёзно объявил, что «с сего дня окончательно и бесповоротно вступил в звание действитель­ных холостяков». А ведь у него была любовь, любовь верная, долгая и совсем необычная.

Рассказ об этой любви надо начинать со дня рождения поэта. Он был незаконным сыном помещика Афа­насия Ивановича Бунина и пленной турчанки, родился в селе Мишенском Белёвского уезда Тульской губернии. Бунин уговорил некоего белёвского бедного дворянина – Андрея Григорьевича Жуковского признать новорождённого своим сыном. Так священник при крещении младенца Василия и записал.

Настоящий отец – помещик Бунин – заботился о своём сыне, дал ему образование, а после его смерти Афа­насия Ивановича заботу о юном Базиле взяла на себя дочь Бунина, сводная сестра мальчика Екатерина Афанасьевна, по мужу Протасова.

Окончив Благородный пансион при Московском университете, Жуковский приехал в Мишенское.

У Екатерины Афанасьевны росли две дочери – Ма­ня и Александра. Девочек надо было учить; учителем стал юный Базиль, их фактический дядя.

На этих-то уроках, видимо, и зародилась любовь между ним и девочкой Машей. Шли годы. Ученье кончилось, а любовь начинающего поэта крепла. Но было препятствие: Маша приходилась Жуковскому родной племянницей, хотя юридически это родство нигде не подтверждалось.

Мария Протасова (1811). Рис. В. А. Жуковского

Мать Маши Екатерина Афанасьевна – женщина религиозная – благословения на брак не давала, а против воли матери Маша идти не хотела. Жуковский посватался и получил отказ.

Младшая сестра Маши Александра вышла замуж за литератора Воейкова, но брак этот был неудачен: муж оказался с дурным характером, да вдобавок ещё пьяницей.

Шли годы. Жуковский прославился на всю Россию. При императорском дворе ему доверили обучать русскому языку принцессу Шарлотту – невесту будущего императора. А Маша – Мария Андреевна – 14 января 1817 года вышла замуж за профессора Дерптского университета Мойера. Это был аккуратный, педантичны немец, наверно, добрый человек, но для Маши вряд ли мог заменить Жуковского. У супругов родилась дочь. Годы продолжали идти. Дочери Маши исполнилось пять лет. Жуковский узнал, что та, которую он продолжал любить, ждала второго ребёнка, и послал ей письмо: «Маша, милый друг, напиши мне о своей малютке. За неимением твоих писем перечитываю твою книжку и, кажется, слышу тебя: это бесценный подарок. Тут вся ты, мой милый друг и благодетельный товарищ. В твоём сердце ничто не пропало; ещё, кажется, ты стала лучше. Читать твою книжку есть для меня оживать. И много милых теней восстаёт.»

В том же 1823 году, когда Жуковский отмечал своё сорокалетие, сестра Маши Александра, или просто Саша, жила с мужем в Петербурге.

Жуковский постоянно посещал её. Однажды, возвращаясь с богослужения из Александро-Невской лавры к себе в дворцовую квартиру, Жуковский увидел освещённые окна Воейковых, приказал кучеру остановиться. Саша была одна. На её ресницах блестели слёзы. Он улыбнулась, протянула Жуковскому руку.

Деликатный Василий Андреевич не спросил, где Воейков. Он знал её беспутного мужа. Времена были такие, что о разводе не могло быть и речи. Пользуясь близостью ко двору, Жуковский скрепя сердце время от времени помогал Воейкову.

Саша сказала, что едет ненадолго в Дерпт. У Ма­ши скоро роды.

Жуковский уже было застегнул пышный бобровый воротник на длинной тёплой шинели и надел высокий меховой картуз. Он остановился и спросил:

– А мне. Как ты считаешь? Мне удобно было бы тоже поехать и повидать Машу?

– Конечно, дорогой Базиль! Маша и маман будут так счастливы!.

– Бог ли испытует меня, – сказал Жуковский, – бес ли шутит надо мной: как раз сиятельная ученица моя захворала, и у меня найдётся несколько свободных дней.

У Мойеров Жуковский пробыл неделю. Давно уже следовало возвращаться, удерживала трогательная забота хозяев и искреннее гостеприимство Екатерины Афанасьевны.

Наконец 10 марта Василий Андреевич собрался в обратный путь. Лошади уже стояли под окном, потряхивая сбруей, глухо звеня колокольцами. А Жуковский мед­лил и медлил. Совсем стемнело. Он сел в кресло, но раздался резкий звук бубенцов. Василий Андреевич ре­шительно встал и направился к двери. Проходя мимо лестницы, ведущей во внутренние покои, замедлил шаг

Его позвал тихий голос Маши. Она хотела спуститься, но он жестом удержал её.

– У вас всё будет хорошо! – воскликнул он.

К.-А. Зенф. Портрет М. А. Мойер (Протасовой)

По дороге в Петербург, во тьме снежной ночи, Жуковский сочинил стихотворение:

Уже утомившийся день

Склонился в багряные воды,

Темнеют лазурные своды,

Прохладная стелется тень;

И ночь молчаливая мирно

Пошла по дороге эфирной,

И Геспер летит перед ней

С прекрасной звездою своей.

Сойди, о небесная, к нам

С волшебным твоим покрывалом,

С целебным забвенья фиалом.

Дай мира усталым сердцам.

Своим миротворным явленьем,

Своим усыпительным пеньем

Томимую душу тоской,

Как матерь, дитя успокой.

.Через неделю по возвращении в Петербург Жуковский получил известие о смерти Маши от родов. Вне себя от горя он вновь поскакал в Дерпт. Ту, которую он так любил, уже похоронили.

С тех пор в течение нескольких лет на окраине Дерпта, вправо от Петербургского почтового тракта, на городском кладбище, у одного из могильных памятников время от времени можно было видеть одинокую мужскую фигуру, летом – в плаще и цилиндре, а зимой в тёплой шинели с бобровым воротником и в меховом картузе. И всегда в руках этого человека были свежие цветы.

После смерти Маши в её бумагах нашли стихотворение Жуковского, написанное им в 1811 году в Белёве, когда ей исполнилось шестнадцать лет.

К НЕЙ

Не сильно смертных искусство

Выразить прелесть твою!

Что песни? Отзыв неверный

Поздней молвы об тебе!

Если бы сердце могло быть

Им слышно, каждое чувство

Было бы гимном тебе!

Прелесть жизни твоей,

Сей образ чистый, священный,

В сердце, как тайну, ношу.

Я могу лишь любить,

Сказать же, как ты любима,

Может лишь вечность одна!

Ритмы стихотворения были словно глухие, страстные удары взволнованного сердца.

Многие стихотворения Жуковского навеяны милым образом Маши Протасовой.

Только после смерти Жуковского в его портфеле обнаружили не печатавшееся ранее стихотворение.

19 МАРТА 1823

«До Жуковского на Руси никто не подозревал, что жизнь человека могла быть в тесной связи с его поэзией и чтоб произведения поэта могли быть вместе и лучшею его биографиею», – писал Белинский.

А философ и поэт Владимир Соловьёв писал, что русская лирика родилась в Белёве вместе с Василием Андреевичем Жуковским.

Время шло. Жуковскому было уже 57 лет, когда 1841 году он неожиданно для друзей женился на восемнадцатилетней дочери немецкого художника Рейтерна Елизавете. Но никогда не забывал он о Маше Протасовой.

По кн.: Осокин В. Н. Ожившая статуя. – М.: Молодая гвардия, 1984. – С. 59–64.

Источник

Запретная любовь русского классика: Почему Василий Жуковский прожил один почти всю жизнь

Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.

На формирование характера писателя, вероятно, большое влияние оказали странные и запутанные взаимоотношения родителей: Василий Андреевич был незаконнорожденным сыном пленной турчанки, которая жила в имении его отца, Афанасия Ивановича Бунина. Так как он был единственным наследником мужского пола, законная жена Мария Григорьевна приняла мальчика в семью и участвовала в воспитании, однако легким такое детство назвать, конечно же, нельзя.

Его юность и получение образования также стали чередой весьма странных и не очень понятных современному человеку шагов. О мальчике заботились его родственники: приемный отец (друг семьи, давший ему свою фамилию и отчество), родная и приемная матери, одна из единокровных сестер. Уже в два года Василия Жуковского записали в Астраханский гусарский полк, а в 6-летнем возрасте он получил чин прапорщика и по неясной причине был уволен в отставку. Жил он большей частью в пансионах, а учился то у приходящих учителей, то, недолго, в Народном училище (будущий наставник царских детей был в результате исключен оттуда «за неспособность»). Для получения дворянства его определили на действительную службу и в 13-летнем возрасте отправили в Нарвский полк, однако эта затея не удалась. В конце концов приемная мать отвезла его в Московский университетский пансион, где юный Василий получил все-таки системное образование.

В 1802 году, в поисках своего места в жизни и пытаясь начать работу на литературном поприще, 19-летний Жуковский решил пожить в семье еще одной своей единокровной сестры Екатерины Афанасьевны Протасовой. Он получил возможность писать и стал учителем и гувернером для двух своих юных племянниц. Супруг Протасовой умер, оставив большие карточные долги, и вдова, стесненная в средствах, переехала в город Белёв Тульской области и сняла особняк недалеко от дома сводного брата. Она не могла нанять для девочек учителей, поэтому Жуковский на много лет стал их единственным наставником. К этому новому для себя делу он подошел крайне ответственно – составил подробные учебные планы, собираясь дать племянницам широкое образование. В программу вошли теология, философия, нравственность, история, география, эстетика и изящная словесность. Ученицы – Маша и Александра оказались очень способными девочками, поэтому учеба одинаково увлекла всех троих.

Девочки росли под наблюдением Жуковского добрыми и чуткими, в программу, кроме прочего, входили и назидательные сказки, «contes moraux». Из двух учениц старшая Мария была, как все считали, менее красивой, тихой и застенчивой. Живая и веселая Александра вызывала у окружающих более сильные чувства. Мать, которая присутствовала почти на всех уроках, часто показывала неравное отношение к дочерям, и Василия это очень волновало. Он даже пытался писать ей об этом – одна из записей в его дневнике обращена к Екатерине Афанасьевне:

«Тяжело и несносно смотреть на то, что Машенька беспрестанно плачет; и от кого же? От вас, своей матери! Вы её любите, в этом я не сомневаюсь. Но я не понимаю любви вашей, которая мучит и терзает. Обыкновенная брань за безделицу… Но какая ж брань? Самая тяжёлая и чувствительная! Вы хотите отучить её от слёз; сперва отучитесь от брани…»

«Я был бы с нею счастлив конечно! Она умна, чувствительна, она узнала бы цену семейственного счастия и не захотела бы светской рассеянности…»

Он, конечно, не безумен и понимает, что возраст – это помеха временная, он готов ждать свою любовь столько, сколько будет нужно, но вот родство, как он предполагает, станет более серьезной проблемой, особенно со стороны матери. В этом Жуковский не ошибся. Через пару лет, когда Маше исполнилось 14, а его душевные муки стали нестерпимыми, Василий Андреевич открыл свои чувства старшей Протасовой, однако та, конечно, восприняла это известие с ужасом и недоумением. По ее мнению, сводный брат грубо нарушил уставы и человеческие, и церковные, не говоря уже о ее доверии, поэтому ни о каком браке речи быть не могло. Жуковский немедленно уезжает в Москву, однако он не сдается, для него начинаются долгие годы борьбы за свое счастье. К 15-му дню рождения Маши он пишет аллегорическую повесть «Три сестры (Видение Минваны)».

Сама Маша о чувствах своего наставника и учителя узнала только в 18 лет из письма друга семьи Анны Ивановны Плещеевой. О письме узнала мать, и послушная дочь уверила ее, что испытывает к Василию Андреевичу лишь родственные чувства. Однако, судя по всему, это было не так. Жуковский в течение нескольких лет делал все, что мог, чтобы изменить отношение Протасовой – он еще раз просит руки Маши и, получив отказ, начинает искать поддержку у высокопоставленных лиц, рассказывает им о совей любви. Иван Владимирович Лопухин, известный русский философ и публицист, даже писал Протасовой, уговаривая ее согласиться на брак. В 1814, после еще одного предложения мать запрещает брату появляться в их доме и увозит дочь в другой город. Влюбленных ждут долгие годы тайной переписки, робких планов на будущее и надежд, которые, однако, для Марии постепенно сменились смирением. Послушная дочь, она в конце концов все-таки прислушалась к матери и решила, что это греховное чувство нужно победить. В феврале 1816 она выходит замуж. Это решение дается тяжело обоим. Жуковский переживает сильнейшее потрясение. Маше, несмотря на то, что ее избранник – весьма достойный человек, хирург и профессор, тоже нелегко. Удивлены таким исходом даже многие из знакомых и родственников, которые долгие годы следили за историей этой любви, делясь на негодующих и сочувствующих.

Большинство биографов и исследователей творчества Василия Андреевича Жуковского считают, что брак Марии Протасовой (Майер) не был счастливым. Она родила ребенка, однако, как вероятно, так и не смогла побороть свою первую любовь. Знаменитый мемуарист Филипп Вигель, побывавший в этой семье, так описывал свои впечатления:

«Смотреть на сей неравный союз было мне нестерпимо; эту кантату, эту элегию, никак не умел я приладить к холодной диссертации. Глядя на госпожу Мойер, так я рассуждал сам с собой, кто бы не был осчастливлен её рукой? И как ни один из молодых русских дворян не искал её?»

В 1823 году Мария Андреевна, родив мертвого мальчика, скончалась. Ей было только тридцать лет. Жуковский виделся с ней незадолго перед этим, но на похороны он приехать не успел. Последним даром для этой любви стало стихотворение «Ты предо мною стояла тихо…». Женился Жуковский только в возрасте 58 лет на 20-летней Елизавете Рейтерн. Хоть и недолго – всего около 11 лет, но он был счастливым мужем и отцом.

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

Источник

Любовь всей жизни

…Занятий у меня пропасть: лекции, печатание статей, зачеты полугодовые, диссертация Белопольского; последняя будет, вероятно, очень оживленная, так как Церасский решился его съесть. Недавно у нас был факультетский обед. Пили тост за невесту Орлова, который весьма умилился и выставил две бутылки шампанского. Слудский в конце обеда натравил компанию на меня, чтобы пить за мою будущую жену, но я говорил, что математикам не подобает пить за мнимую величину…

Так писал Николай Жуковский в одном из своих писем родителям. Мнимой величиной были для него все девушки, кроме одной. Уже состарившись, Николай Егорович проронил один раз: «Если бы были дозволены браки между кузенами, я давно женился на Сашеньке…» Нельзя было ему и подумать об этом в молодости. Анна Николаевна, верная старым традициям, воспитала в каждом в семье такую же строгую приверженность им. Однако Сашенька Заболоцкая была единственной любовью, поселившейся в сердце Жуковского, и он преданно пронес в нем ее через всю жизнь. Учась в университете, Николай часто бывал в гостях у своей тети Сони (младшая сестра Анны Николаевны, в замужестве Заболоцкая), и открыто признавался родным, что ходил туда, чтобы повидаться с Сашенькой, ее дочкой. Но в семье видели это как обычную привязанность брата к двоюродной сестре. Однако Сашенька, недавно окончившая гимназию, была очень красива, на ее плечах лежали тяжелые светлые косы. Вскоре же Заболоцкая серьезно увлеклась театром, часто ходила на спектакли. Там ее заинтересовала восходящая тогда звезда Гликерия Николаевна Федотова-Познякова. Сашенька стала часто бывать у нее в гостях, очень привязалась к актрисе и так и прожила с ней всю жизнь, не выйдя замуж и занимаясь литературной деятельностью.

Н. С. Сергеева (Антипова) – мать детей Н. Е. Жуковского.

Скоро Надежда Сергеевна стала для Николая Егоровича, как отмечает в своих воспоминаниях его племянница Елена Домбровская, самым близким человеком, подругой его жизни. В 1894 году случилась большая радость: у Николая и Надежды родилась дочка Леночка. Однако оформить брак с Надей Жуковский не мог… Этому мешала строгая преданность его матери старым традициям, для нее такая женитьба сына стала бы ударом. Поэтому всю жизнь Леночка юридически считалось дочкой Антипова, и это мучило Николая Егоровича, но он вынужден был смириться. Однако всем стало заметно, что с этих пор он замкнулся в себе, стал более рассеянным, да и сам Жуковский жаловался, что забывал имена и фамилии знакомых, а во время преподавания в университете и в училище вновь, как в школе, стал делать простейшие арифметические ошибки, что вызывало удивление у всех и от чего его стал спасать арифмометр… Но Николая Егоровича, как и раньше, все равно не переставали любить и уважать как прекрасного преподавателя, блестящего ученого и замечательного человека. И привязанность Жуковского к дочке также была безмерной, он очень сильно ее любил, она же всегда была рядом с ним и тоже очень его любила. В 1900 году Надежда Сергеевна подарила Николаю Егоровичу сына Сережу, который с детства устремился пойти по стопам своего отца и, повзрослев, стал слушателем Военной воздушной академии РККА им. Н. Е. Жуковского.

Н. Е. Жуковский в кругу близких, студентов и родных. 1915 г.

Н. Е. Жуковский со своим племянником А. Микулиным на охоте в Орехове. Август 1913 г.

Н. Е. Жуковский с дочерью Еленой Николаевной в цветнике в Орехове.

Сережа Жуковский – сын Н. Е. Жуковского.

Н. Е. Жуковский с дочерью Леной в Киеве. 1912 г.

Н. Е. Жуковский с дочерью Еленой Николаевной и проф. Н. Н. Бухгольцем в Московском университете. 1916 г.

Николая Егоровича Жуковского не стало 17 марта 1921 года.

Похоронная процессия у здания Высшего технического училища. 1921 г.

Могилы Жуковских: Елены, Николая Егоровича и Сергея на кладбище Донского монастыря.

Источник